Искажение реальности

– Розария, хочешь в мой мир? – В «твой мир»? — Да! В мой странный, порой пугающий, но безумно красивый мир. Пожалуйста.... Глубокая ночь. Все богуугодные люди спят, набираясь сил на новый день, на новую службу, на очередную самоотдачу в пользу Всевышнего и духовного мира в целом. Вдалеке голосила кукушка. Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? Молчание. Подобным образом тикали единственные часы на голой стене в их комнате, в монастыре. Интересно, однажды эти часы остановятся? Любимый маленький сад. Тонко протоптанная дорожка. Небольшое слегка заросшее озеро. Деревья со спелыми фруктами. Их немного, но хватает. Кусты роз, за которыми сестры и послушницы тщательно ухаживали. Они в принципе очень трепетно относились ко всему живому. Природа - не исключение. Природа соединяла с миром истинным, не оставленным Богом, не созданным человеком. По крайне мере, так твердили с детства. Барбара смотрела на Розарию умоляющими, голубыми глазами. В них было столько страха и...искренности, наверное? Одна ошибка - и ты ошибся. Нельзя, нельзя, нельзя, нельзя. — Знаю, я грешница после такого, но.....н..но..- выступили слезы. При свете луны они были похожи на струи из священного родника. — Я хочу, чтобы меня кто-нибудь понял....Хочу показать все своими глазами! Там красиво, правда, хоть местами и страшно. С тобой, думаю, я перестану бояться. — Дурочка...ты даже не понимаешь о чем просишь. Барбара танцевала под прямыми лучами яркого Солнца. Оно целовало белоснежную кожу, выпуская солнечных зайчиков, самых разных: больших и маленьких, с двумя или одним ушком, с хвостиком или без. Сквозь них можно было проходить пальцами, пропуская в собственное тело с душой. В определенных уголках зайчики грели. Дети Солнца. Прохладный ветер шил для нее прозрачное, голубоватое платье. Такое нежное, легкое. Тонюсенький, все еще прохладный, шлейф уходил за золотистые волосы, в которых прижились частички Матушки Природы. Лепестки падали, но их подхватывало воздушное платье и заносило в другие, отдаленные места. Листики запутались в слабых кудрях, какие-то остались на стыке резинки и начала пышного хвостика. Ноги стояли на утренней, еще в росе, траве. Она щекотала, видимо попутно танцуя с Барбарой. У сестер в монастыре обычно много дел, в частности физического труда. Но сестра Барбара кружится в волшебном танце в саду под звон колоколов. Не хочется заканчивать ритуал бабочки. Не хочется расставаться с этой легкостью, нежностью, свободой. Сейчас ей подвластно абсолютно все. Она - нечто большее. Барбара попросила себя заменить другую послушницу. Правильно ли? Сходит на исповедь. Да, исповедь поможет. Она очистится. Ей простят увиливание от обязанностей. Но также, ее обязанность - налаживать контакт со Всевышним через танцы под руку с загадочной природой. Она давно не спала. Она и не хочет. Сон вновь отступил. Барбара ходит на ножах. Ночью тоже много дел: приходится укутываться во мраке от незванных чертей, оттуда и появившихся, насыщаться лунным светом, переписывать записки на исповеди. Барбара безумно любила в свободное время, той же ночью, писать иконы. Лучшая ее работа - икона Девы Марии. В нее она вложила, как называется, всю душу. Но и без посторонней помощи было не обойтись: лунный свет вычерчивал линии и заломы на ткани, кисти из рук вытягивали чужие, помогая с сочетанием цвета. Постепенно вырисовывался силует Девы Марии, которая всем своим видом благодарила уставшую Барбару и наполняла новыми силами. Хотелось прижать ее к себе, к самому сердцу, но краски размажутся, и останется лишь абстрактная божественная живопись. Исписанный холст был оставлен на закрепление масла в дальнем углу комнаты. Барбара мечтала так однажды расписать крышу какого-нибудь собора или же церкви. Она любила вырисовывать божественные фигуры, так она с ними контактировала, при помощи масла и кистей. — Нежишься на солнышке? - чужие слова вырвали из транса, но пустили в новый. — Розария...Да, наслаждаюсь утренним солнцем после молитвы. Сегодня оно особенно прекрасно, не так ли? - Барбара протянула аккуратную маленькую ручку к бледной, согнутой в локте, руке Розарии. — Не знаю, для меня солнце зачастую однообразно. Вот луна...для меня она как для тебя солнце.- на ее лице выступила незаметная улыбка, буквально слегка приподнялись уголки губ, но этот жест уже как яркое солнце после пасмурного дня. — Что же сестра Розария делает утром в саду? У сестры же много обязанностей. - которые она не выполняет, про себя подумала Барбара. — У тебя тоже много дел, спешу заметить. Вместо них, ты предпочла воссоединяться с солнцем и природой. — Не чудесно ли? — Позволь к тебе присоедениться. Розария довольно редко выходила в свет. Ее основная работа была ночью. На дневные обязанности, как ни старались, ее заставить не могли. Но и отстранить от службы тоже. Девушки оказались в монастыре еще в раннем детстве. Своих родителей они не помнили. Судьба разлучила очень рано. Маленькие беззащитные дети оказались под присмотром Господа Бога. По крайне мере, так считала Барбара. Она была счастлива отдаваться духовной жизни и находиться под охраной Божьей. Розария напротив. В богов она особо не верила, девушке просто напросто некуда было идти. Хотя в последнее время она стала часто пропадать в городе поблизости. Уходила той же ночью. Нет, она работала. Правда чем именно занималась, Барбаре было неизвестно, но если страшие сестры одобряют, то все хорошо. Также неизвестно для чего молодая дама исчезает средь дальних фонарей. Вполне возможно, со службы она скоро уйдет. Ведь с церковью ее связывает лишь статус сестры. Барбаре не хочется, чтобы она уходила. Сквозь ее холод так мало видно, но этот холод подобен ослепляющему солнцу в морозную погоду. Так много для Барбары значило солнце. Так много для Барбары значила сестра Розария. Что конкретно значила, девушка понять не могла, но знала наверняка. Знала наверняка, что холод однажды сменится окутывающим теплом. Что же Розарию сподвигло выйти в сад ранним утром? — Тебя редко можно здесь увидеть в такое время. — На утренние молитвы я не хожу, как и на все остальные, но сестра Барбара там всегда. Мне доложили, что после молитвы ты пропала. Мне поручили тебя проведать. - девушка вынула из кармана длинной, зато расклешенной по бокам, юбки сигарету с зажигалкой и устроила свою собственную утреннюю молитву. Лечь на прохладную траву было хорошим решением. Хорошо. — Для чего ты куришь? — Для чего ты разговариваешь с кем-то, помимо Бога? — Что? — Не узнаешь, пока не поймешь. - Розария выдохнула струйку длинную дыма, наклонившись в сторону Барбары. — Не хочу понимать. Это грех. — Правда? - усмехнулась старшая. — Грех вредить собственному организму. — Учту. Молчание длиной в две минуты. Рука Розарии было потянулась за второй никотиновой палочкой, но взяв ее меж губ, сестра не успела щелкнуть новым огоньком. — Что ты имела в виду, когда сказала, что я разговариваю не с Богом? А с кем? — На свой последний вопрос только ты сможешь дать ответ. Я не в праве гадать, кто твой собеседник в такие моменты. Но я в праве заметить, что ты общаешься не только с сестрами и самим Богом. Ты обращаешься к кому-то еще. Например, ночью. К кому же? — К кому? Скорее, ко мне обращаются. — Кто? Барбара не ответила. Она легла рядом с Розарией и закрыла глаза, давая полную свободу солнечным зайчикам. И правда, с кем можно еще общаться кроме Бога? Духовный мир полон тайн, и обычному человеку не дано познать все его загадки. Дано ли оно Барбаре? Возможно. Только возможно.