Пьяный романтик

«…А дома меня ждал самый ласковый мой враг, моя любовь и отчаяние, хризантема и кинжал в чистом виде. Дома ждала она, женщина с карими святыми глазами. Именно так я познал счастье». Сириус любил лунный свет. Он не мог не любоваться холодными белёсыми лучами, проникавшими через мутные оконные стёкла в их с супругой спальню каждую ночь. Редкие пылинки неизбежно попадали в световую ловушку и медленно начинали кружиться в танце, постепенно опускаясь на пол. Свет безразличной к людским страданиям Луны живописно падал на стены и шкафы, на резные ножки кресла и на старенькую гитару в руках анимага. Ему это нравилось. Сириус любил огневиски. Он любил его гадкий, жгучий вкус. Он любил его янтарный цвет. Он любил его дурманящий аромат. Одолеваемый кровавыми послевоенными кошмарами, мужчина подрывался с кровати посреди ночи и, бесшумно ступая по полу, садился в своё родное кресло. Открывал очередную бутылку, крышка которой легко проворачивалась с приятным хрустом, и на пару часов погружался в пьяное небытие, в котором не было боли и страха, и по сей день выедавших Блэка изнутри. «Чёртов алкоголик», — корил он сам себя, глядя на супругу, в очередной раз заснувшую под воздействием зелья «Сна без сновидений», и вновь жадно отхлёбывал огневиски из своего бокала. Сириус любил чёрный кофе. Он пил его по утрам. Кружка кофе была своеобразным ежедневным ритуалом перед всё ещё непривычным походом на работу. Кофе обязательно должен был быть горьким и даже кислым. Таким, чтобы лишь от одного глотка скулы сводило болезненным спазмом, а желудок в испуге сворачивался в узел. А ещё Сириус любил свой магазин. В особенности - его запах. Анимаг не мог говорить наверняка, однако ему казалось, что подобные чувства люди обычно испытывают по отношению к собственным детям. Теперь там всё было таким родным и близким. Весь внутренний мир Блэка (тот, что не был растерзан войной), был воплощён в заурядных магловских вещицах, продававшихся там. Какая-то неизвестная, необъяснимая для самого Сириуса магия жила в волшебниках, желавших с помощью магазинчика «Долго и счастливо» прикоснуться к миру людей, в детишках, с искренним восторгом разглядывавших яркие обложки невиданных ими ранее комиксов и пластинок. Эта лавка стала для Блэка вторым домом. Он любил её запах, её тишину и лёгкую небрежность её интерьера. Но больше всего на свете Сириус любил Гермиону. Он любил её так сильно, что никакие слова в мире не смогли бы в точности описать мощь этих чувств. Он любил её запах, цвет её волос, её усталый после длинного рабочего дня голос, её всё ещё не идеальную стряпню. Он любил кольцо на своём безымянном пальце, которое изо дня в день напоминало ему о Гермионе. На работе, когда в магазине не было ни души, Сириус мог подолгу смотреть на своё обручальное кольцо и вспоминать обезоруживающую улыбку супруги. По внутренним органам словно растекался шоколад. Тёплый и вязкий. Это была любовь. Блэк постоянно любовался «домашней» Гермионой. Она закалывала свои пышные каштановые кудри в низкий небрежный пучок и мазала губы кокосовым маслом. Она носила широкие кюлоты пудрового оттенка, изящно облегавшие её тонкую талию, и розоватую шёлковую блузу, заправленную в брюки. Гермиона шлёпала босыми ногами по холодному полу. Её оголённые ключицы и шея, покрытые тонкой фарфоровой кожей, так и манили к ним прикоснуться. Она залезала в кресло с ногами и невероятно смешно злилась, когда Сириус, вытянув руку вверх, дразнил её последними оставшимися в коробке шоколадными конфетами - девушка была ниже анимага на добрых две головы и просто-напросто не могла допрыгнуть, чтобы забрать желаемое. И в каждой подобной детали Блэк хотел раствориться. Ежедневно он страстно желал, выбежав на улицу, вопить о своих чувствах к супруге во весь голос. Гермиона любила сэндвичи с лососем. Кашу - на завтрак. А на обед - одни лишь бутерброды с подсоленной красной рыбой! Хрустящие тосты, творожный сыр, свежие овощи и прохладная рыба в дуэте с мятным чаем приводили миссис Блэк в искренний восторг. Гермиона любила шум морского прибоя. Несколько дней, «щедро» выделенных самой волшебницей на свадебное путешествие, молодожёны провели в Сент-Айвс - городке на южном побережье Великобритании. Именно там, в арендованном коттедже Гермиона ежедневно засыпала под приятный шум плещущихся волн. А потом влюбилась. В солоноватый сырой запах, в надрывные крики чаек и размеренный аккомпанемент бьющейся о скалы воды. Гермиона любила долгие беседы с портретом Ориона Блэка. Как бы странно это не звучало, но со своенравным изображением отца своего супруга на холсте молодая отважная волшебница сумела подружиться. Орион не был живым человеком, он, очевидно, не любил своего сына, однако из всех покойных предков Сириуса он был почти единственным, кто не проклинал и не кричал гадости новоиспеченной миссис Блэк вслед. В те редкие дни, когда у Гермионы появлялось немного свободного времени, а её муж допоздна торчал в своей лавке в Косом Переулке, волшебница садилась на пол напротив портрета Ориона и вела с мужчиной на холсте продолжительные занятные беседы буквально обо всем на свете. Ей казалось это забавным. Связь гриффиндорки с прошлым славного рода Блэк крепла с каждым днём всё больше и больше. Гермиона любила свою работу. Пока что она занимала небольшую должность в отделе регулирования и контроля за магическими существами. Звание «героини Второй Магической войны» особо не давало ей никаких привилегий: вредные придирчивые начальники любили пользоваться трудолюбием и безотказностью девушки, сваливая на молодую сотрудницу в разы больше положенной работы. Но, несмотря ни на что, Гермиона любила свою работу, иногда даже задумываясь о том, что все эти гадкие нудные бумажки нравятся ей даже больше давно прошедшей учебы в Хогвартсе. Миссис Блэк занимала совсем крохотную тёмную каморку без окон, именуемую «личным кабинетом», в которой ежедневно, на протяжении множества часов разбирала и заполняла различные важные (и не очень) документы. А в свободное время, когда запас бумаг иссякал под натиском её феноменального интеллекта, Гермиона строила планы на будущее, записывая в свой блокнот вполне конкретные идеи по изменению некоторых магических законов, которые будут направлены на улучшение жизни эльфов-домовиков и их собратьев и, в идеале, на создание справедливого отношения к нечистокровным и маглорожденным волшебникам. Маленькая девочка с уязвлённым чувством справедливости выросла и решила взять ситуацию в свои изящные худенькие ручки. Миссис Блэк с нетерпением ждала того момента, когда её хоть немного повысят в должности, доверят выезжать за пределы Министерства в сопровождении авроров, чтобы лично общаться с эльфами-домовиками и их собратьями, следить за разными магическими существами и отстаивать их права на спокойную, безопасную жизнь. Но больше всего в жизни Гермиона любила Сириуса. Его низкий хриплый голос, запах его терпкого мускусного парфюма, его ребяческую беспечность и глупые шутки, его лающий, заразительный смех, огромный яркий мир его мыслей, его небрежное очарование и присущие абсолютно всем членам его семьи шарм и красоту. Они встретили друг друга буквально на поле боя, влюбились и, бережно сохранив чувства от гадких лап войны, начали строить совместную жизнь на руинах разрушенного мира. Сириус был изранен, сломлен и выжат до цента, словно старый игровой автомат. Он никогда и никому этого не показывал: держал спину прямо и, гордо вздёрнув нос, широко улыбался. А Гермиона всё равно узнала. Храбрая волшебница отыскала и прошла тернистый путь в глубину души страшного чёрного пса. А потом вылечила. Возможно, не до конца, однако миссис Блэк сделала всё от неё зависящее, чтобы облегчить страдания любимого человека. А он излечил её в ответ. Она и сама ведь была такой — напуганной птицей с вырванными с корнем крыльями, раны от которых бережно зализал её страшный чёрный пёс. Эти волшебники всё ещё были больны, продолжали бороться с жуткими кадрами минувшего прошлого, следовавшими за ними по пятам. Но вдвоём им было бороться уже не так тяжело. Гермиона каждый день встречала Сириуса с работы — её рабочий день заканчивался в семь часов вечера, а её супруг закрывал магазин только в девять. Пропитанная ароматом зелёного чая, лавандовых духов и сухой древесины старого особняка Блэков, волшебница бежала по коридору анимагу навстречу и, широко улыбаясь, бросалась ему на шею. Мужчина хватал супругу за талию, крепко обнимал и, заливаясь хриплым смехом, кружился. Потом его ладони спускались к её коленям, Сириус сильно наклонял миссис Блэк в сторону, почти переворачивая. Её растрёпанные каштановые кудри касались холодного пола, Гермиона смеялась, хватала мужа за ноги. А потом они падали прямо на скрипучие половицы, обязательно получая синеватые ссадины, обнимались и просто лежали. Глядели в потолок и, слушая нервный шёпот здешних портретов, рассказывали друг другу о том, как прошёл их рабочий день. Помимо работы и медленно налаживавшейся семейной жизни новоиспеченная миссис Блэк нашла себя ещё в одном занятии: в те редкие дни, когда выходные Гермионы, к большому сожалению, не совпадали с выходными Сириуса, и она оставалась в особняке одна, волшебница предлагала свою помощь в уходе за полуторагодовалым малышом Андромеде Тонкс. Заботливая бабушка, разумеется, соглашалась, и, собрав некоторые игрушки, бутылочки и одежду внука, со спокойной душой передавала его в руки ответственной молодой волшебнице, а сама отправлялась по важным делам, наслаждаясь целыми сутками наедине с самой собой. Гермионе было очень сложно справляться с ребёнком — у неё не была опыта даже в общении с детьми, не то что в уходе за ними. Однако миссис Блэк не желала сдаваться: она вкладывала все свои физические силы и эмоции в маленького гостя, постепенно обретая в этих редких выходных истинное наслаждение. За весь сентябрь малыш Тедди «приезжал в гости» к Сириусу и Гермионе около трёх или даже четырёх раз - миссис Тонкс должна была разобраться с незаконченными делами своего покойного мужа и дочери. И вот, в двадцатых числах сентября выходной Гермионы в очередной раз не совпал с выходными Сириуса, а потому волшебница с удовольствием взяла Тедди к себе, позволив тем самым Андромеде немного отдохнуть. Миссис Тонкс привезла внука в особняк на площади Гриммо ближе к одиннадцати часам утра и уехала по делам, а Гермиона, в свою очередь, почти сразу оделась, собрала малыша и аппарировала в Косой Переулок, с твёрдым намерением навестить на работе своего мужа. Сириус стоял за прилавком, любовно расставляя на полках книги из новой поставки. Дверной колокольчик оповестил хозяина магазина о визите покупателей. Круто развернувшись, анимаг сперва замер, а затем просиял радостной довольной улыбкой. — Привет, — устало вздохнула Гермиона, придерживая на руках ребёнка. — А мы пришли к тебе в гости! Прижавшись к груди миссис Блэк, Тедди о чём-то восторженно лепетал. — Какие люди! — довольно протянул мужчина и, выскочив из-за прилавка, подлетел к супруге. — Тедди, малыш, посмотри-ка, к кому мы пришли! — волшебница покачала ребёнка на руках, после чего мальчик повернул голову в сторону Блэка и радостно заверещал. — Привет, волчонок! Ну-ка, иди к дяде Сириусу на ручки! — анимаг крепко прижал Тедди к груди, позволяя рукам и спине супруги немного отдохнуть. — Вымахал-то как! Уже жених совсем. — Да-да, — Гермиона усмехнулась, поправляя лямку джинсового комбинезончика на плече мальчика. — Перед свадьбой только осталось научиться ходить, говорить и не пользоваться подгузниками. — Делов-то! — рассмеялся Сириус и, слегка подавшись вперёд, оставил на губах волшебницы влажный, тёплый поцелуй. — Привет, Птичка… На протяжении пары часов Гермиона любовно разбирала новые книги, которые в коробках рано утром в магазин привёз Сириус, и аккуратно выставляла их на полки. А в это время Сириус стоял за прилавком и в своё удовольствие нянчил малыша Тедди, который радостно верещал и заразительно смеялся при виде фокусов, которые творил Блэк своей волшебной палочкой. Иногда волшебница замирала на мгновение и, прижав к груди очередную книгу, с улыбкой на лице глядела на супруга. Он был жив, здоров, а главное, похоже, абсолютно счастлив. Он был женат на любимой женщине, имел дело, которое приносило ему удовольствие, и нянчил ребёнка, который, пускай, и не был его сыном. Ему всё равно это нравилось. Ближе к двум часам дня Тедди начал капризничать - ему не хотелось играть и смеяться, большие детские глаза заблестели от слёз. — Ну все, кажется, нам пора домой! — отложив книгу в сторону, объявила миссис Блэк. — Да зачем? — заметно погрустнев, по-детски протянул Сириус. — Наш гость явно проголодался. Время обеда, — собранно качнув головой отрезала волшебница и, приблизившись к прилавку, начала собирать в сумку некоторые вещи и игрушки. — Ну ладно, — вздохнул анимаг, ссутулившись. — Ничего, бандит, увидимся с тобой вечером! Постараюсь освободиться поскорее! — мужчина широко улыбнулся и, подарив жене прощальный поцелуй, радостно замахал рукой вслед Тедди, сидевшему на руках миссис Блэк. Целый день Гермиона носилась вместе с малышом по дому. Они играли в игрушки, волшебница читала мальчику вслух сказки Барда Бидля и даже смогла приготовить неплохой овощной супчик на ужин. Тедди был невероятно активным ребёнком: хватал окрепшими ручками какие-то древние вещи, принадлежавшие предкам Сириуса, пытался дотянуться до мрачных ворчащих портретов, дёргал недовольного Живоглота за хвост, крепко его обнимал и постоянно куда-то уползал, пытаясь найти приглянувшегося ему по непонятной причине Кикимера. Домовик аппарировал из одной комнаты в другую, надеясь спрятаться от надоедливого малыша, а Гермиона, в свою очередь, поднимала Тедди с пола и уносила в гостиную, где для тепла уже с утра горел камин. К вечеру сил ни у кого не осталось: слушая тихий усталый голос вымотанной миссис Блэк, которая дочитывала вслух ещё одну сказку Барда Бидля, малыш потихоньку засыпал, под боком хозяйки уже целый час тихонько посапывал Живоглот, а где-то в коридоре, вооружившись веником, недовольно ворчал Кикимер. Дело потихоньку шло к ночи. Около десяти часов вечера входная дверь особняка медленно приоткрылась и в прихожей появился хозяин дома. Сириус устало стянул с себя сюртук, бросил его на вешалку и начал медленно подниматься по лестнице. Мужчина прошёл по коридору, обменялся парой слов с портретом отца и, приоткрыв нужную дверь, замер в проёме спальни. На широкой кровати в окружении целой кучи книг и детских игрушек спали Гермиона, Тедди и Живоглот. Малыш, уместив ручку на мягком и тёплом пузе кота, тихонько сопел, а миссис Блэк, в свою очередь, зарывшись в собственные волосы, рассыпанные по подушке веером, размеренно вдыхала прохладный пыльный воздух и изредка что-то шептала, будучи погружённой в сновидения. Сириус усмехнулся, расстегнул манжеты и ворот рубашки и, приблизившись к кровати очень тихо и аккуратно прилёг рядом с супругой, прижимая её к себе за талию. Её волосы пахли лавандой, детским пюре и тёплым молоком с пенкой. Анимаг долго лежал неподвижно, смотрел в сторону окна и не мог заснуть, улыбаясь. Где-то там, за дверью, их с женой ждали разного рода проблемы и заботы: волшебники всеми силами пытались восстановить мир, поврежденный войной. Но здесь, в холодной пыльной спальне, прямо сейчас Сириус забыл обо всех трудностях и заботах. Он был счастлив. Анимаг всегда знал о том, что не кровные узы выплетают ткань семейных отношений, а одна только любовь. На протяжении всей его жизни многочисленные гадкие родственники так и не смогли стать для Сириуса настоящей семьёй. Ею всегда были друзья: Римус и Марлин, Лили и Джеймс, их сын Гарри. Ну а теперь Блэк открыл для себя любовь. Гермиона стала его сердцем, его душой, его супругой, самой настоящей «второй половинкой», о которой уже сотни лет наперебой твердили люди. Брак не был для Сириуса просто домашней жизнью, продолжением рода, узаконенным сексом или формой собственности... Он был верным способом найти свою душу. И Блэк её нашёл.

***

В начале октября месяца британцы начали особо ярко ощущать присутствие осени: на улицы столицы упали первые желтые листья, воздух стал прозрачным - лето осталось позади. Осень нежно и аккуратно готовила людей к холодам. Время размышлений, рук в карманах, глинтвейна по вечерам и приятной меланхолии медленно шагало по стране, укутывая британцев в тёплые шарфы и пледы. В первых числах октября Гермиона, собравшись с мыслями, взяла в тайне от Сириуса на работе отгул и, одевшись потеплее, аппарировала в Косой Переулок, прямо к порогу магазина «Долго и счастливо». Анимаг был удивлён и, разумеется, рад, когда увидел супругу в дверях лавки. — Ты почему не на работе, Птичка? — Сириус вышел из-за прилавка, подошёл к волшебнице вплотную и, крепко прижав её к себе за шею, накрыл прохладные от ветра губы женские своими. — Я взяла отгул, — честно ответила миссис Блэк. — А ты тут что делаешь? — Гермиона заинтересованно прищурилась, глядя вслед вернувшемуся за прилавок Сириусу. — Билл Уизли заходил около часа назад и сделал заказ на день рождение матери Флёр - они в скором времени полетят во Францию. Набрал книжек, пластинок и несколько комиксов в подарок младшей сестре Флёр, просил красиво всё упаковать, — анимаг сложил книги в стопку и начал не очень умело, зато максимально аккуратно заворачивать их в яркую цветную бумагу. — А у тебя что случилось? Ты, случаем, не заболела? — Нет, — миссис Блэк устало мотнула головой. Собравшись с мыслями, волшебница громко вздохнула и, приблизившись к прилавку, выложила на гладкую деревянную поверхность небольшой металлический ключ. Бродяга мгновенно замер и, обрисовав глазами контур знакомого предмета, поднял на супругу немного обеспокоенный взгляд. — Ты что-то решила? — вкрадчиво спросил мужчина. — Да, — еле слышно ответила девушка и немного дёргано кивнула головой. — Я хочу вернуться туда и… Может быть… Ну… Мы могли бы подумать о переезде в Солсбери? Сириус удивлённо похлопал ресницами, а затем растянул губы в довольной широкой улыбке. Анимаг перегнулся через прилавок и бережно взял холодную подрагивавшую ладошку супруги в свои руки. — Если ты и вправду готова к этому, я пойду за тобой. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, — Блэк говорил медленно, стараясь донести до Гермионы смысл каждого своего слова. — Поедем сейчас? — У тебя же работа, — тихо ответила девушка. — Ничего страшного. Я могу доделать всё это потом. А те гости, которые хотели зайти в магазин сегодня, смогут прийти завтра или послезавтра, — анимаг улыбнулся и, отпустив руку супруги, отошёл в сторону. — Сейчас я возьму вещи, закрою лавку и мы аппарируем, ладно? — Хорошо, — поджав губы, Гермиона согласно кивнула головой. Она не могла выразить словами, насколько велика была её благодарность за поддержку, которую каждый день оказывал ей муж. Гермиона размышляла о доме родителей на протяжении нескольких месяцев. И каждый раз эти мысли приносили ей невероятную боль и гадкое чувство тоски — мистер и миссис Грейнджер ведь, чёрт возьми, были живы. Живы! Пожиратели не отняли их жизни непростительными заклятиями и не замучили до смерти, однако, несмотря на это, Гермиона считала себя сиротой. Родители не помнили её. Её будто никогда и не было в их жизни. Волшебница каждый вечер в тайне от Сириуса плакала, заперевшись в ванной, с мыслями о том, что она никогда больше не сможет уснуть в объятьях мамы или послушать, как папа вслух читает газету. И эта душевная боль ежедневно выжигала миссис Блэк изнутри, не собираясь исчезать, и единственной надеждой для Гермионы, как ни странно, явился Сириус. После их помолвки и, разумеется, свадьбы, гриффиндорка начала задумываться о том, что именно благодаря его поддержке она сможет, превозмогая жуткую боль, взглянуть своему прошлому в глаза. Возвращение в родной город, и вправду, прошло успешно. Тоскливо оглядываясь по сторонам, волшебница медленно шла по улицам Солсбери, крепко придерживая супруга за руку. Этот город почти не изменился — небольшие симпатичные магазинчики, парки и словно кукольные кирпичные домики со всех сторон были окутаны тишиной и удивительным, почти вселенским спокойствием. Гермиона рассчитывала каждый свой шаг, вглядывалась в лица редких прохожих и каждой частичкой своей души ощущала их безразличие. Они не помнили её. Не знали. Гермиона Джин Грейнджер будто и вправду никогда не рождалась на свет, не жила в этом городе и никогда не каталась по этим улицам на крохотном трёхколёсном велосипеде. И вот, когда на горизонте замаячил знакомый дом, все убеждения волшебницы по поводу её спокойствия и особой внутренней силы рассыпались в прах. Она не была готова ко всему этому. Не была! Но поворачивать назад уже казалось сравни предательству. Нужно было идти вперёд, до конца, напролом, как на самом настоящем поле боя! Отважно глядя собственным страхам в лицо. Дом мистера и миссис Грейнджер стоял на том же самом месте, будучи нетронутым Пожирателями Смерти. Гермиона настойчиво выпутала руки из крепкой хватки супруга и, на ватных от волнения ногах пройдя по дорожке, медленно приоткрыла скрипучую калитку. Нестриженный, неухоженный газон во дворе потихоньку желтел, готовясь к зимним холодам и снегопадам, рыжие листья резво падали с веток растущей около забора яблони. Небольшая лавочка, украшенная коваными вензелями, на которой любила проводить вечера миссис Грейнджер, была покрыта сероватым налётом из пыли и грязи. Гермиона почти невесомо смахнула с щёк поблёскивавшие на свету слезинки и, слегка повернувшись влево, ступила на сухой высокий газон. Всю свою жизнь миссис Грейнджер с искренней любовью выращивала в своём саду розы. Гриффиндорка помнила пахучие алые мясистые бутоны с раннего детства. Они всегда жили в её воспоминаниях о доме. Волшебница приблизилась к забору, около которого плотной стеной росли колючие, но прекрасные кусты. Они были мертвы. Все до единого. Гермиона протянула руку вперёд и дрожащими холодными пальцами коснулась сухой костлявой ветки кустарника. На протяжении двух долгих лет никто не заботился об этих цветах, не поливал и не удобрял их. Возможно, они не смогли пережить две аномально холодные зимы. Что более вероятно — не смогли вынести утрату любящей хозяйки. — Что с ними стало? — хриплый мужской голос прозвучал у Гермионы над ухом. — Они погибли. Этим розам нужен был постоянный уход, — тихо ответила волшебница и сдавленно всхлипнула. — Я любила эти цветы. Они были главной маминой гордостью. А теперь их нет. Как и моих родителей. Миссис Блэк сокрушенно склонила голову. Эти розы не только напоминали ей о родителях — когда-то давно Гермиона видела в них и Сириуса, в которого была, как ей казалось, влюблена абсолютно безответно. Теперь же эти цветы напоминали ей лишь о войне. Высохшие, мёртвые кустарники, тянувшие к волшебнице свои жуткие костлявые ветки. — Это всё из-за меня, — девушка прикрыла глаза и тихонько заплакала. — Нет! — излишне грубо возразил мужчина. — Посмотри на меня. Посмотри! По-хозяйски развернув супругу к себе лицом, Сириус внимательно всмотрелся в её заплаканные карие глаза: — Я куплю тебе новые розы, слышишь? Точно такие же. И мы посадим их весной на этом самом месте. Они будут цвести каждый год. Я буду поливать их, хочешь? Это будут самые красивые розы во всей Британии. Да что там… Во всём мире! — Бродяга слегка встряхнул Гермиону за плечи и, не дождавшись её ответа, заключил жену в объятья. Она что-то мычала, сминала заледенелыми пальцами плотную ткань его сюртука, громко всхлипывала. — Если ты не готова ко всему этому, давай вернёмся домой? Приедем тогда, когда станет немного легче, — прошептал Сириус. — Нет! — теперь уже возразила Гермиона. Волшебница отстранилась и, мужественно стиснув зубы, вытерла с лица слёзы. О, да, она была готова идти до конца. Именно такой Бродяга её и полюбил: хрупкой талантливой волшебницей, невероятно храброй, с большим сердцем и чистой душой. Она не любила чужую глупость, иногда, конечно, из-за уверенности в уникальности собственного интеллекта, не замечала обиды других людей на её, казалось бы, вполне рациональные выводы, не могла терпеть, когда кто-то пытался распоряжаться её жизнью, стремилась помочь всем униженным и оскорблённым, а ещё не отступала перед трудностями и, ломая саму себя, уверенно смотрела страхам в лицо. Родители бы гордились ею. Воспользовавшись заветным ключом, волшебники вошли в дом. Воздух был спёртый, пыльный и холодный — дом не отапливался на протяжении двух лет. — Я сама, — бросила через плечо Гермиона и медленно направилась вглубь коридора. Согласно кивнув, Сириус почти бесшумно двинулся следом. Миссис Блэк вошла в гостиную и, остановившись, медленно огляделась. Абсолютно вся мебель стояла на своих местах, как и в памяти Гермионы, словно мистер и миссис Грейнджер всё ещё жили здесь и ждали свою дочурку на каникулы. Вот только на столе не стояли любимые мамины тюльпаны, на полке не было ни единой семейной фотографии или книги, а в камине не горел огонь. Волшебница подошла вплотную к стене напротив и, остановившись, провела пальцами по гладкой поверхности опустевшей каминной полки. На розоватой коже девушки остались грязные следы от пыли. Гриффиндорка устало отряхнула ладони. Всё это время Сириус стоял в проёме гостиной и издали наблюдал за супругой, давая ей возможность самой встретиться с собственными воспоминаниями. — Они сидели здесь, — внезапно произнесла Гермиона, рукой указав на широкий пыльный диван. — Было уже поздно. Из-за собственной слабости я дотянула до последнего, в Норе меня уже ждал Орден, — воспоминания накрыли гриффиндорку с головой, от чего горькие слёзы плотной пеленой застелили глаза. — По вечерам мама читала отцу вслух разные книги. И иногда они засыпали в обнимку здесь, на диване. Как и в тот вечер. Я собрала вещи, спустилась по лестнице и подошла к ним сзади. Подняла палочку и.., — волшебница говорила всё быстрее и быстрее, всхлипывала, заикалась, пока её голос от напряжения не сорвался на жалкий сдавленный хриплый стон. — Гермиона, — Сириус вздрогнул и, протянув руку вперёд, сделал шаг супруге навстречу. — Не надо! — истерично взвизгнула миссис Блэк, выставив обе руки в останавливающем жесте. Анимаг покорно замер. Надрывно промычав и громко всхлипнув, девушка горделиво вздёрнула нос и широким жестом вытерла с лица горячие слёзы. — Я сделала это сама. Ничего не вернуть. Ничего не исправить. Придётся с этим жить, — сухо проговорив наигранно равнодушные фразы, Гермиона оторвала взгляд от дивана и решительным шагом направилась в сторону лестницы. Бродяга проводил волшебницу обеспокоенным взглядом и молча направился следом. Сейчас он был лишь сторонним наблюдателем в её болезненном, жестоком моноспектакле. Когда Сириус поднялся на второй этаж, он застал жену стоящей напротив одной из нескольких абсолютно одинаковых дверей. Не находя в себе сил, чтобы двинуться с места, миссис Блэк каким-то пугающе безжизненным взглядом рассматривала гладкую деревянную поверхность, выкрашенную в приятный светло-серый цвет. Была ли это спальня её родителей? Или, может быть, кабинет её отца, в котором Гермиона всё детство читала книги, сидя под огромным деревянным столом? Сириус этого не знал. Волшебница слегка неуклюже подалась вперёд и, приблизившись к двери, положила ладонь на круглую металлическую ручку. Замок глухо щёлкнул, петли уныло скрипнули и миссис Блэк, выставив правую ногу вперёд, неуверенно переступила порог. Войдя в безымянную комнату вслед за женой, анимаг замер, удивлённо глядя по сторонам. Это была спальня Гермионы Грейнджер. Та самая, в которой она росла, читала книги, зубрила хогвартские учебники во время каникул, и, возможно, даже плакала по ночам в подушку. Всё было здесь, в этой комнате. Миссис Блэк растерянно огляделась — она будто не знала, куда бежать и за что хвататься, настолько сильно воспоминания резали её душу. Волшебница немного прошла вперёд и, оказавшись рядом с длинной высокой полкой, медленно провела подушечками пальцев по ровному ряду расположенных на ней книг. В отличие от всего остального дома, спальня Гермионы была доверху наполнена воспоминаниями: потеряв память, мистер и миссис Грейнджер словно забыли не только о своей дочери, но и о существовании её комнаты. Здесь всё стояло на своих местах: бесконечное количество разнообразных книг на длинных глубоких полках, стопки каких-то бумаг на столе, плюшевые игрушки на кровати, аккуратно свёрнутый плед на подоконнике и даже семейные фотографии Грейнджеров, изображение Гермионы с которых не было стёрто заклинанием. Миссис Блэк приоткрыла дверцы высокого платяного шкафа. Внутри всё ещё висели некоторые вещи, некогда принадлежавшие малышке Гермионе Грейнджер, лучшей ученице школы чародейства и волшебства Хогвартс, но, увы, уже не имевшие ровным счётом никакого отношения к Гермионе Блэк, искалеченной и израненной героине Второй Магической войны. Девушка извлекла из темноты шкафа шёлковую розоватую блузу и трепетно прижала её к груди. — Мама подарила мне её летом, перед началом четвёртого курса. Сейчас она, разумеется, мала мне. Но я так её любила, — еле слышно прошептала Гермиона. Волшебница прогулялась по комнате, взяла с полки какую-то книгу, бросила её на покрывшийся пылью стол, присела на кровать, медленно провела по покрывалу ладонью, возвращая детские воспоминания из глубин своего истерзанного сознания. Затем гриффиндорка поднялась на ноги и, приблизившись к ближайшей книжной полке, подняла с неё небольших размеров пыльную рамку. На фотографии было изображено счастливое семейство Грейнджеров: мама, папа и маленькая девочка с гигантской копной сухих непослушных кудрей между ними. Все эти люди навечно остались заперты здесь, на этой пыльной фотографии. Тяжело вздохнув, Гермиона со злостью кинула рамку на кровать и, резко развернувшись, бросилась Сириусу навстречу. Девушка со всей силой прижалась к его груди и, уткнувшись носом в плотную ткань пропахшего сигаретами сюртука, мгновенно разрыдалась. Её губы дрожали, сердце истерично колотилось в самом горле, горькие слёзы, скатываясь по длинным ресницам, оседали на одежде Бродяги яркими влажными следами. Гермиона винила себя во всём случившемся. И Сириус это знал. Она винила себя не только в использовании «Обливиэйта» против любимых родителей, но и в том, что не нашла в себе сил лично расправиться с Волан-де-Мортом раньше, что не смогла использовать свой «феноменально развитый мозг», чтобы оградить близких людей от многих неприятностей, и даже в том, что не смогла спасти многих погибших в войне волшебников. Миссис Блэк ни в чём была не виновата — всё случилось так, как, видимо, и должно было случиться, однако волшебница продолжала ежедневно истязать себя мыслями о том, что, возможно, она могла сделать гораздо больше и всех спасти. — Тише, любимая, тише.., — шептал Сириус, бережно поглаживая супругу по макушке. — Всё будет хорошо. У нас с тобой всё будет хорошо. Именно с того самого дня, когда Гермиона перешагнула порог родительского дома в первый раз за два года, в их с Блэком жизни начался совершенно новый этап. Середина осени была ознаменована масштабным, капитальным переездом. В начале был ремонт. По правде говоря, настоящим ремонтом это назвать было нельзя — так, косметическая уборка. Сириус и Гермиона работали с утра до вечера, а по выходным, заручившись помощью Гарри, Джинни и некоторых членов семьи Уизли, наводили в доме Грейнджеров порядок: что-то чинили, подкрашивали, меняли и чистили. В конце октября наступило время переезда, которое, по правде говоря, Блэкам далось нелегко. Приходилось решать, какие вещи достойны занять своё место в их новом семейном гнёздышке, а какие обречены навечно остаться запертыми в особняке на площади Гриммо. Гермиону на рабочем месте теперь частенько можно было заметить с журналами разных мебельных магазинов в руках, а Сириуса — со списком нерешенных вопросов и незаконченных дел. А уже к началу ноября дом Блэков в Солсбери был полностью готов к переезду: ступеньки и дверные петли не скрипели, все лампочки до единой были вкручены, на кухне стоял новенький холодильник, в гостиной — телевизор (такой роскоши в особняке на Гриммо никогда не было, потому что и электричества там особо не водилось), а перевезенные из Лондона вещи ждали хозяев в коробках, заранее рассортированных по разным комнатам. К огромному удивлению Сириуса и Гермионы, самой сложной частью переезда оказалось прощание с домом на Гриммо — он, разумеется, оставался в собственности Сириуса, однако теперь посещать его хотя бы даже раз в месяц не было необходимостью. Живоглота перевезли в Солсбери вместе с вещами. Любимый питомец Гермионы был несказанно рад вернуться в уютный, светлый «отчий» дом. А вот Кикимера было решено оставить на Гриммо. Миссис Блэк была категорически против эксплуатации труда бедных домовиков в условиях дома, о котором они с Сириусом были в состоянии позаботиться самостоятельно. Да и сам Кикимер не смог бы покинуть особняк славного рода Блэк — он служил ему всю свою жизнь, заботился о нем и, возможно, даже любил его. — Я постараюсь приезжать хотя бы пару раз за месяц, — несколько равнодушно проговорил Сириус и, нахмурившись, навис над Кикимером. — Не смей загадить дом в отсутствии Гермионы, понял? Её старания не должны оказаться напрасными. — Да, хозяин, — прошипел домовик и бросил на миссис Блэк недовольный взгляд. В отличие от своего мужа, который говорил с эльфом с высоты своего роста, горделиво задрав подбородок, волшебница подошла к Кикимеру ближе и, поправив подол плаща, присела на корточки. Умные маглы называли подобные решения методом «активного слушания». Гермионе, по правде говоря, об этом было известно мало, а потому, выстраивая контакт с другими людьми и волшебными существами, она полагалась лишь на собственную интуицию. И почти всегда достигала успеха. — Спасибо тебе за всё, — проговорила миссис Блэк и невероятно тепло улыбнулась, глядя вредному эльфу в глаза. — Я буду скучать по тебе, но постараюсь заходить почаще и помогать с уборкой. — Как прикажете, госпожа, — буквально «захлёбываясь собственным ядом», прошипел Кикимер. — Давай, обнимемся? — заговорщицки усмехнулась волшебница, раскрыла руки и, вопреки возражениям Сириуса и протестам самого домовика, заключила эльфа в объятья. По началу Кикимер пытался увернуться и как-нибудь вырваться из рук Гермионы, однако через пару мгновений, почувствовав неизвестное ему доселе тепло и заботу, к огромному удивлению анимага домовик успокоился и, неожиданно улыбнувшись, устало уместил голову с гадкими торчащими ушами на хрупком плече миссис Блэк. Перед самым отъездом Сириусу понадобилось ненадолго отлучиться, чтобы спуститься в подвал и повторно осмотреть котельную, где всё, по его словам, «дышало на ладан». Оставшись в одиночестве, Гермиона каким-то особо грустным взглядом обвела мрачную пыльную прихожую и, сделав несколько шагов вперёд, начала медленно подниматься по лестнице на второй этаж. Холодный осенний ветер гулял из одной щели в другую, половицы громко скрипели. Волшебница посмотрела направо - в той самой спальне они вместе с Джинни провели несколько чудесных летних месяцев. Налево - в конце длинного тёмного коридора виднелась старая деревянная дверь. С неё-то когда-то всё и началось. — Хозяйка особняка не станет прощаться со старым вредным портретом? — бархатный мужской голос заставил Гермиону испуганно вздрогнуть. — Разве я могла про вас забыть? — широко улыбнувшись, миссис Блэк изящно развернулась на каблуках вправо и за несколько уверенных широких шагов приблизилась к портрету Ориона. Привычно сцепив руки за спиной, неизменно молодой и красивый мужчина в старомодном костюме свысока смотрел на девушку. — Следи внимательнее за моим сыном. У него имеется патологическая склонность к попаданию в неприятности, — с почти естественным холодом в интонации проговорил Орион. — Он уже большой мальчик, — Гермиона стеснительно опустила взгляд и покачала головой. — И обещай показать моим будущим внукам этот дом, мой портрет и портрет их вредной бабки. Обязательно расскажи им обо всех тайнах, которые хранит наш особняк, — вкрадчиво попросил мистер Блэк. — Внукам? — напряжённо усмехнулась волшебница. — До них ещё далеко. — Никогда не знаешь, что ждёт тебя за ближайшим поворотом… В любом случае, у меня есть много времени, так что я могу подождать, — Орион довольно и горделиво задрал подбородок. Миссис Блэк подметила, что этот жест Сириусу достался именно от него. — До встречи, мистер Блэк, — тоскливо вздохнув, Гермиона на прощанье кивнула портрету головой и, поправив пояс своего плаща, направилась к лестнице. В отличие от шумного серого Лондона, поздняя осень в Солсбери была выкрашена в яркие, тёплые оттенки. Воздух был пронизан едва уловимыми ароматами увядающих цветов и первых заморозков. Острых и немного лиловых. Входная дверь тихонько скрипнула и Сириус тут же пообещал самому себе в ближайшие пару дней смазать петли. — Ну, вот мы и дома.., — довольно вздохнув, анимаг аккуратно опустил на пол сумку с какими-то вещами. Последними, которые они забрали из особняка на площади Гриммо. — Не могу поверить, что я действительно сюда вернулась. После всего, что было. После стольких лет, — взгляд Гермионы был растерянным и немного удивлённым. — Два года - не такой большой срок, — мужчина бережно погладил супругу по спине. — А такое чувство, будто миновали десятилетия, — почти шёпотом ответила волшебница. Весь коридор был заставлен коробками, в которые миссис Блэк так любовно собирала нужные для переезда вещи. Задумчиво считая собственные шаги, девушка приблизилась к одной из коробок и, опустившись на корточки, медленно извлекла из неё часы в виде статуэтки ворона, выполненные из благородного тёмно-красного дерева. Гермиона забрала её из особняка вопреки возражениям мужа - двигаясь вперёд, он не хотел тащить за собой прошлое. — Ты не будешь скучать по родительскому дому? — разглядывая часы в своих руках, спросила миссис Блэк. — Я же не продал его. Мы будем туда возвращаться иногда, — Бродяга несколько напряжённо усмехнулся. — Будешь или нет? — повторила волшебница. — Я не скучал по нему даже в Азкабане. Достаточно исчерпывающий ответ? — Сириус устало вздохнул и запрокинул голову назад, прочесав вьющиеся тёмные волосы пятернёй. — Вполне, — Гермиона задумчиво кивнула головой, продолжая рассматривать статуэтку, которая на протяжении десятилетий (или даже веков) принадлежала предкам её супруга. — О чём ты думаешь? — не в силах отпустить ситуацию, спросил Бродяга. — Может, нам не стоило переезжать? Особняк на Гриммо не так уж и плох. О нём просто нужно усерднее заботиться, — сидя на корточках, волшебница бережно провела большим пальцем по слегка шершавой поверхности статуэтки. — Он - твоё наследие, а теперь и часть нашей общей истории. — Послушай меня, Гермиона, — строго произнёс Сириус, приблизился к супруге, присел рядом с ней на корточки, забрал у неё эти дурацкие часы и, положив их обратно в коробку, бережно взял волшебницу за руки. — Этот дом - часть не особо радужного и счастливого прошлого. Оно и так принесло нам немало страданий. Я хочу двигаться дальше, понимаешь? Хочу, чтобы наши дети не были заперты в мире волшебников, как был заперт я. Хочу, чтобы они смотрели телевизор, читали комиксы и интересные книги. Хочу, чтобы после окончания Хогвартса мы купили им по машине. Хочу, чтобы у нас был этот чёртов сад с красивыми розами, чтобы наши дети качались там на качелях и играли с нашей собакой, — Сириус говорил быстро, захлёбываясь собственными эмоциями. — У нас нет собаки. Только Живоглот.., — тихо прошептала Гермиона. — Будет! Я хочу, чтобы наши дети были первыми наследниками рода Блэк, которые уважают маглов и дружат с ними, а не ненавидят их, понимаешь? — мужчина крепче сжал заледенелые пальцы жены в своих ладонях и, жалостливо сведя брови, внимательнее всмотрелся в огромные карие женские глаза. — И детей у нас тоже нет.., — пытаясь переварить весь поток искренних эмоций, обрушившийся на неё, прошептала миссис Блэк. — Дурочка, — устало усмехнулся анимаг и, притянув супругу ближе к себе, нежно поцеловал её в губы. А потом были коробки. И вещи. Много вещей. Живоглот долго присматривал себе место, где ему удобнее всего было бы спать, в то время как Сириус и Гермиона искали подходящие места для книг, колдографий и некоторой мебели, потихоньку обживая пространство вокруг себя. А уже к началу зимы, когда земля окончательно подмёрзла и на Британию выпал первый долгожданный снег, семейное гнёздышко Блэков насквозь пропиталось уютом и домашним тёплом. В гостиной ежедневно горел камин, а на кухне частенько пахло чем-то очень вкусным.

***

Дверной колокольчик громко зазвенел. Развалившийся в кресле за прилавком Сириус тут же вскочил на ноги, отложил в сторону книгу и, поправив манжеты сюртука, вышел навстречу долгожданным посетителям. И замер. Горячее сердце анимага почти буквально перестало биться, а ноги крепко приросли к деревянному полу. Затаив дыхание, мужчина удивленно хлопал ресницами. В его магазин «Долго и счастливо» изящной походкой вошла статная красивая женщина в укороченном чёрном пальто и высоких кожаных ботфортах на невероятно острой шпильке. Угольные волосы гостьи были убраны в старомодную высокую причёску, а тонкие губы аккуратно накрашены ярко-красной помадой. Женщина медленно продефилировала от двери к прилавку и остановилась в паре метров от Сириуса, положила правую руку себе на талию и загадочно улыбнулась. — Кассандра? — с трудом выдавил из себя Блэк, будучи не в силах выйти из ступора. — Кассандра Косгроув? — Я и не сомневалась, что меня ты никогда не забудешь, — женщина вальяжно усмехнулась. Сделав пару глубоких вдохов, анимаг, наконец, смог пошевелить хотя бы рукой и сформулировать пару фраз в совершенно пустой от потрясения голове, пока его гостья брезгливо оглядывалась по сторонам и аккуратными движениями стягивала с худых ладоней чёрные тесные перчатки. — Какого хрена ты здесь забыла? — незамедлительно выдал Сириус, как только осознание ситуации пришло к нему в полной мере. — Ау, — Кассандра деланно сморщилась от «удара» слов собеседника. — Это так ты рад видеть старого друга, Бродяга? — Не смей меня так называть! — рявкнул анимаг, не сдержав свою животную сущность. — И ты мне не друг. — Разве? — жеманно усмехнулась женщина. — Когда мы спали на седьмом курсе, мы, кажется, были даже чем-то большим, нежели просто друзьями! — Заткнись и проваливай отсюда, пока цела! — не выдержав, Блэк вытащил из кармана сюртука свою палочку и направил её прямо на гостью. — Убери палочку, Сириус, — женщина вальяжно отмахнулась от оружия рукой. — Я не заслужила такого грубого отношения к себе. — Не заслужила?! — взревел Бродяга. Его глаза почти буквально налились кровью, а из носа и рта вот-вот должен был повалить дым. — Ты сбежала из страны, когда «Ордену» так сильно была нужна помощь его сторонников! Ты смылась, поджав хвост, как тупая трусливая курица! — ярость разливалась по венам Сириуса вместе с кровью. — И даже когда этот безносый урод убил Джеймса и Лили, а я сел в Азкабан, ты не вернулась, чтобы помочь. Ты предпочла собственную шкуру жизням друзей! — Перестань упрекать меня в том, в чём я не виновата, Сириус Блэк! — сбросив маску высокомерия, Кассандра повысила голос. — Я осталась жива. И мои руки остались чисты. И я не собираюсь извиняться за это! Блэк устало облокотился на стеллаж с книгами и суровым взглядом уставился на мисс Косгроув. — Лили и Джеймс не были моими друзьями. Я помогала «Ордену» только из-за тебя, кретин. Ты знал, что мои родители носили метки Волан-де-Морта. И ты знал, что меня, слизеринку из чистокровного рода Косгроувов, ждала точно такая же участь, которую я всячески избегала. Я могла либо сбежать, либо умереть. И я выбрала первое, — гордо задрав подбородок, Кассандра чеканила слова, явно приносившие ей немыслимую боль. Сириус ничего не ответил. Сокрушенно склонив голову, он с трудом проталкивал воздух в онемевшие лёгкие. Война развела дороги близких людей в разные стороны. Каждый волшебник преследовал в войне свою, определённую цель, которая иногда разнилась с общей идеей победы над Тёмным Лордом. Кассандра выбрала свой путь. Она просто хотела жить. В дали от своих деспотичных родителей и влияния Волан-де-Морта. И Сириус мог её понять. Хотя, нет. Не мог. Для него жизни близких ему людей всегда стояли на первом месте. Он не смог бы бросить «Орден Феникса» как в Первой, так и во Второй Магической войне. — Зачем вернулась? — тихим, спокойным голосом спросил анимаг, недовольно глядя на Кассандру. — Мои родители вместе с Волан-де-Мортом ушли в мир иной. Война закончилась. А ты вышел на свободу, — женщина элегантно заправила выбившийся из прически локон за ухо. — И, к тому же, Франция мне уже осточертела. У меня были все причины вернуться. Сириус раздраженно замычал и, сжав ладони в кулаки развернулся к мисс Косгроув спиной, уперевшись лбом в полку с книгами. Он помнил всё. Ни один эпизод прошлого не выскользнул из сознания Блэка за столько лет. Он познакомился с Кассандрой Косгроув в Хогвартсе, на самом первом уроке зельеварения. Распределяющая шляпа отправила её на Слизерин, где уже несколько сотен лет до этого учились все её чистокровные предки. Дружбой их отношения назвать было нельзя - Мародёры не имели особого желания связываться с гадкими слизеринцами. Однако к началу шестого курса безразличие Сириуса и Кассандры друг к другу постепенно переросло в некое подобие дружбы, после чего тайные ночные свидания в Выручай-Комнате не заставили себя долго ждать. Джеймс, Римус, Лили и Питер не одобряли связь лучшего друга со слизеринкой, но и препятствовать ей не собирались. Потому что препятствовать, в общем-то, было особо нечему. Равнодушие пропитывало отношения Кассандры и Сириуса. Их встречи не столько походили на любовь, сколько на старую-добрую зависимость, которую они разбавляли почти свиданиями, раздражая друг друга с каждым разом все больше. Она не могла выносить его надменности, он – ее вечного недовольства. И все-таки сказать стоп-слово не спешил никто. Почти идиллия, почти отношения, всегда «почти», пронизывающее их связь ощущением недостаточности. Сириус никогда особо не вникал в чувства, которые к нему испытывала Кассандра - ему это просто-напросто было неинтересно. Он был совершенно безосновательно убеждён в том, что мисс Косгроув тоже не воспринимала происходящее всерьёз. А к концу обучения в Хогвартсе анимаг внезапно открыл для самого себя Марлин Маккиннон. Они дружили давно, с самого первого курса. Марлин всегда близко общалась с Мародёрами. И, в отличие от слизеринской подружки Блэка, мисс Маккиннон была невероятно живой, такой тёплой и настоящей. Она тянулась к миру маглов также сильно, как тянулся к нему Сириус. «Они нашли друг друга,» — как-то раз бросил Джеймс. Отношения с Кассандрой очень быстро сошли на нет. Что нравилось Сириусу больше всего - она отдала его Марлин без особых обид и истерик и продолжила оставаться где-то неподалёку. А потом началась война. Тирания Волан-де-Морта распространилась повсеместно, словно смертельная инфекция. Летом тысяча девятьсот восемьдесят первого года Пожиратели убили Марлин Маккиннон и вырезали всю её семью. Осенью Волан-де-Морт расправился с Поттерами. Ближе к зиме Сириус попал в Азкабан. А Кассандра Косгроув, которая, по началу, обещала «Ордену» свою помощь и поддержку, собрав вещи, спешно покинула страну и вместе с какими-то маглами сбежала во Францию через Ла-Манш. — Ну, скажи что-нибудь, — надменно цокнув, попросила женщина. — Они ведь убили её и всю её семью. Не пощадили даже младших братьев и сестёр, — хриплым голосом прошептал анимаг. — Я ведь просил тебя помочь ей. Ты ведь обещала. — Столько лет прошло, а ты всё ещё не можешь отпустить ту девку, на которую променял меня? — усмехнулась Кассандра. — Дело уже давным-давно не в ней, — устало вздохнув, Сириус вновь повернулся к гостье лицом. Бродяга хотел было сказать что-то ещё: о выборе, о трусости и о предательстве. Однако остановился. Шумно выдохнув, Блэк поднял на колдунью усталый взгляд. — Во всём этом уже нет никакого смысла. Они все мертвы. Война кончилась. Я пытаюсь превратить все эти жуткие кадры в воспоминания. Вот только из-за таких, как ты, пока что не особо получается, — слова мужчины были пропитаны невероятной болью и тоской. — Поужинаем? — словно пропустив все эти трогательные изречения мимо ушей, внезапно спросила Кассандра. — Ч-что? — анимаг непонимающе сощурился. — Я была удивлена, когда мне рассказали о том, что Сириус Блэк открыл свой магазинчик в Косом Переулке. У меня есть ощущение, что тот Сириус, с которым я имела честь оказаться в одной постели, сильно изменился. Хочу открыть тебя заново. Так что повторюсь: может поужинаем? — последние два слова мисс Косгроув произнесла особенно чётко и обворожительно улыбнулась. Если бы за спиной Бродяги не стоял книжный шкаф, то он предпочёл бы сейчас сделать шаг назад, настолько сильно насторожили мужчину слова его старой знакомой. По правде говоря, внутреннее чутьё никогда не подводило волшебника. И сейчас оно буквально вопило, стонало и билось в истерике. — Не думаю, что это хорошая идея. Если тебе так хочется «открыть меня заново», то вот первый факт: я женат, — гордо задрав подбородок, Сириус показал гостье ладонь, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо. — Знаю-знаю… Об этом мне тоже рассказали, — спокойно усмехнулась женщина, будучи полностью уверенной в самой себе. — Какая-то глуповатая юная дурочка повелась на твои роскошные ухаживания. Я даже не удивилась. — Уходи, Кассандра. Я не хочу слушать этот бред, — уже не злобно, а, скорее, устало проговорил Блэк. — Как я понимаю, ужинать мы с тобой сегодня не будем? — не теряя надменной улыбки, мисс Косгроув скрестила руки на груди. — Никогда не будем. Я женат, — повторил Бродяга. — Я зайду завтра. Скрашу твои серые рабочие будни, — равнодушно пожав плечами, колдунья подняла с прилавка свои перчатки и направилась в сторону входной двери. — Не стоит, — отрезал мужчина. — До завтра! — бросила Кассандра через плечо и вышла вон. Домой Сириус вернулся только к десяти часам вечера. Взяв за правило «работать до последнего гостя», анимаг частенько задерживался в Косом Переулке из-за покупателей, которые заваливались в лавку позднее восьми часов. В гостиной и на кухне было темно и тихо. Погладив Живоглота, развалившегося на лежанке около тёплого камина, Блэк вернулся в коридор и начал подниматься по лестнице на второй этаж. Возвращаться в их с супругой «новый дом» мужчине было гораздо приятнее, нежели возвращаться в родительский особняк на площади Гриммо. Сириус нашёл Гермиону в спальне. Завернувшись в одеяло и обложившись со всех сторон пергаментами, миссис Блэк что-то сосредоточенно строчила в своём ежедневнике. — Привет, — облокотившись о дверной косяк, Бродяга скрестил руки на груди и улыбнулся. — Приве-е-ет! — радостно протянула Гермиона, не отрываясь от своих бесконечно важных бумажек. — Я не успела приготовить ничего нового - весь вечер доделывала то, что не успела сделать в Министерстве. Раздевайся, сейчас я допишу тут пару пунктов и обязательно тебя поцелую! Сириус усмехнулся, прикрыл глаза и покачал головой. Гермиона всегда оставалась такой Гермионой. Излишне занятой. Излишне трудолюбивой. Излишне обязательной. — Ты слишком много на себя берёшь. Рабочий день давно закончился, — мужчина скинул с плеч сюртук, расстегнул жилетку и расслабил ворот рубахи. — Я никогда не откладываю на завтра то, что можно сделать сегодня, — промычала себе под нос волшебница, продолжая разглядывать пергаменты. Анимаг рухнул в кресло в противоположном углу спальни и, протянув ноги, измученно потёр глаза. Из его головы все никак не уходил образ колдуньи, нагло заявившейся несколькими часами ранее в его магазин. Словно призрак давно минувших дней, она возникла из ниоткуда и одним лишь появлением знатно распорола едва зажившую гнойную рану на сердце Блэка. — Я закончила! — радостно объявила Гермиона и громко захлопнула свой ежедневник. Волшебница подняла глаза на супруга и замерла, наконец-то заметив еле уловимые изменения в его движениях, взгляде и даже дыхании. Что-то было не так. Не как обычно. Прикрыв глаза ладонью левой руки, Сириус развалился в кресле и о чём-то сосредоточенно думал. — Что-то случилось? — пересев на колени, миссис Блэк подползла к краю кровати и обеспокоено свела брови. — Что-то на работе? Ты какой-то расстроенный. Бродяга опустил руку и поднял на супругу мрачный, усталый взгляд. Он так сильно любил её. Так сильно… — Нет, — растянув губы в почти естественной улыбке, мужчина отрицательно покачал головой. — Всё в порядке. Я просто устал. — Ты уверен? — переспросила Гермиона, медленно поднялась на ноги и осторожно, словно боясь спугнуть, приблизилась к мужу. — Конечно уверен. День был очень долгим, много гостей. Меня это всё вымотало. Волшебница забралась к нему на колени и подняла босые ноги с пола, тесно прижав их к своей груди. Сириус бережно обхватил тонкий силуэт жены руками. Она была такой крохотной на его фоне, что, казалось, могла запросто поместиться к нему в карман. Они сидели так очень долго. Молчали. Наслаждались компанией друг друга после долгого рабочего дня, пока анимага медленно, но верно съедала совесть. Ты лжец, Сириус Блэк. Наглый, тупой лжец! Кассандра не соврала: на следующий день она вернулась лавку примерно в тоже время. А потом ещё раз. И ещё. Каждый день на протяжении недели она без приглашения заявлялась в магазин и пыталась наладить с Сириусом контакт. Она ни на чём не настаивала и ни о чём не просила - просто заходила в лавку в поисках интересной беседы. Поначалу мистер Блэк относился к гостье настороженно: он не смотрел мисс Косгроув в глаза, избегал её прикосновений и не задавал вопросов, а лишь отвечал. Однако постепенно их ежедневные встречи приобрели более естественные, более спокойные и ненавязчивые оттенки. А их беседы стали доставлять анимагу определённое удовольствие: он начал иногда просить Кассандру о какой-либо помощи и даже позволял себе выпить вместе со старой знакомой чашку кофе в те редкие минуты, когда в магазине не было посетителей. Сириусу нравилось разговаривать с мисс Косгроув: в отличие от остальных жителей волшебной Англии, в её словах не было ни следа горечи и боли от прошедшей войны и она совершенно спокойно вспоминала школьные годы, словно всё это было только вчера. Она не сражалась, не марала руки чужой кровью и не хоронила лучших друзей. В её словах и памяти Мародёры словно до сих пор были живы. И это чертовски подкупало Сириуса. — Подай мне, пожалуйста, во-о-он те книги. Их там шесть в серии, — мистер Блэк жестом указал Кассандре на стопку свежих книг, ждавших своего часа на прилавке. — Поставлю их на эту полку… Продолжай рассказывать, кстати, я тебя слушаю! — Так вот, я пришла позже назначенного времени, меня, разумеется, никто не принял, — мисс Косгроув изящно продефилировала на своих ужасно высоких шпильках к прилавку, забрала нужные книги и вернулась к собеседнику в дальний угол торгового зала. — Мне пришлось сидеть там до самого вечера. — И тебя всё-таки приняли? — сосредоточенно выставляя книги на полку, промычал себе под нос Бродяга. — Разумеется! Я тогда ещё по французски говорила плохо, но поругаться с ними смогла, — женщина вальяжно усмехнулась и, засмотревшись на собственное отражение в висевшем на стене декоратианом зеркале, любовно поправила причёску. Закончив работу, Сириус слез со стремянки и, убрав её за один из стеллажей, направился в подсобку. Там он пару месяцев назад обустроил себе место для отдыха: поставил кресло и стол. Довольно потянувшись, анимаг бухнулся в кресло и вытянул ноги - кружить по магазину, общаться с людьми, заполнять важные бумажки и таскать тяжелые коробки с товаром на деле оказалось не так уж и просто. — Устал? — в комнату вошла Кассандра. Женщина окинула пространство вокруг себя равнодушным взглядом и облокотилась о стену. — Пару часов ещё поработаю и аппарирую домой. Завтра у нас с Гермионой выходной, так что, думаю, съездим куда-нибудь вдвоём, отдохнём. Или посидим дома, — Бродяга завёл правую руку за голову и с наслаждением размял длинными пальцами шею. Мисс Косгроув недовольно хмыкнула и, оттолкнувшись плечом от стены, медленной вальяжной походкой направилась в сторону Блэка. Колдунья изящно выставляла вперёд одну ногу за другой, мастерски балансировала на высоких и невероятно острых шпильках. Слегка повернувшись вправо, Кассандра аккуратно присела на край стола и инстинктивно подалась в сторону сидевшего в кресле Сириуса. Анимаг напряжённо стиснул зубы и настороженно взглянул на гостью. Она любила подходить непростительно близко, заполнять ароматом своих духов пространство вокруг. А Сириус любил Гермиону. — Поужинаем сегодня? — предложила Кассандра. Уголки её губ еле заметно дёрнулись вверх. — Неделю назад ты задавала мне тот же вопрос, — подметил Блэк. — И..? — брови колдуньи вопросительно дёрнулись вверх. — Ничего нового от меня ты не услышишь. Я женат, — сухо ответил Бродяга и отрицательно покачал головой. — О, Мерлин, Блэк! Я же не зову тебя ложиться со мной в постель! Пока что.., — мисс Косгроув довольно усмехнулась. Анимаг инстинктивно дёрнулся в сторону, незамедлительно прореагировав на её слова. — Шучу! Успокойся! — женщина подняла обе руки вверх, капитулируя. — Я шучу… Просто посидим, поболтаем в более расслабленной атмосфере, где ты не думаешь о своих драгоценных книжках каждые пять минут. Я не отниму у тебя много времени. Всего часик. Соглашайся! Блэк отвёл хмурый взгляд в сторону и, прижав к пересохшим губам сжатые в кулак пальцы, глубоко задумался. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь окажется в подобной ситуации: ничего ещё не было сказано или сделано, однако чувство того, что анимаг изменяет супруге, уже пожирало его изнутри. Изменять любимой значит изменять самому себе. И Сириус прекрасно об этом знал.