Серебряные бабочки

Он редко наведывался сюда, и часто об этом жалел. Ещё чаще, чем его благоверный заставлял его позабыть обо всем, укрывая губы объятиями чужих губ и наконец поверить, что он нужен, что он не то мусорное божество, каким все его считали на протяжении целых столетий, что ему не нужно больше передвигаться с места на место, чтобы избежать гнёта правительства Юнани и он достоин любви. Эндрю никогда не сдерживал его, если тот рвался в заново отстроенный храм Водяных Каштанов, заменивший как одному, так и другому на какое-то время дом, или куда-либо ещё, только молча сопровождал своё божество, махнув Инь Юю, чтобы тот наконец разобрался со взбесившимися в преддверии праздника драконьих лодок и решившим порадовать своего градоначальника, отчего часто устраивали беспорядки на улицах, поссорившись из-за некачественной человечины, демонами. Но в этот раз даже он не смог справиться с таким, казалось бы, лёгким поручением, отчего мужчине пришлось вернуться, предварительно попрощавшись с понимающе кивнувшим Нилом, учтиво поклонившись, и молча рассеяться бабочками, оставив одну малютку на плече своего бога, ведь знал, насколько болезненно бы тот воспринял его способ перемещения без этого минимального действия. Джостен улыбнулся маленькому попутчику на своём плече и, пробормотав "не отставай", сразу прокрутив в голове засевшие слова любимого "юморист, блин", направился дальше, по тому же пути, где в первый раз встретил Эндрю Миньярда, непревзойденного, представившегося даже не своим именем, а впоследствии оказавшимся наспех придуманным прозвищем, недвусмысленно намекавшим на наличие вознёсшегося благодаря своим заслугам в медицине брата. Шеньфэном, если быть точнее, и как позволял себя называть только его Высочеству, и то став позже принимать не только его, но и сокращение, пошедшее от настоящего имени. И больше всего в этой ситуации Нила удивляло даже не само существование их, как пары, но наличие всех привилегий, что перепадали мужу градоначальника, который, несмотря ни на что, старался справиться своими силами, при этом зная, что демон всегда наготове подставить плечо помощи, даже если выглядит при этом в высшей степени недовольно. Но, привыкнув разбираться в одиночестве и вставать с колен, отряхивая грязь с белых монашеских одежд, Нилу большого давалось принять хоть толику того, что предлагал Эндрю. Исключение составляла лишь их любовь, которую каждый и отдавал, и принимал без остатка, поддерживая голову над водой в самые напряжённые дни, чтобы, не дай Черновод, другой не утонул в озере переживаний, и покрывая возникшие в процессе помощи напуганным селянам ссадины мягкими поцелуями, словно наверх накладывая мягкие лепестки лотоса. Лампа качнулась от ветра, зашедшего в храм через открывшуюся дверь, и Нил неторопливо выдохнул, приводя мысли в порядок. Было немного необычно снова оказаться здесь после нескольких бешеных по своему темпу месяцев, проведённых либо рядом с демонами, чья весёлая компания была предпочтительнее, или же ворчащих на навалившуюся кучу работы из-за восстановления Небес небожителей. Жое, прикрывавшая не до конца ушедшие шрамы, оставшиеся напоминанием и этаким клеймом от Безликого Бая, радостно слетела с его руки, словно пригревшаяся змея устроившись и обернувшись вокруг чайника на столе. Вместе с огоньком, обьявшим тонкие фитили свечей и помогающим благовониям разнести ненавязчивый запах ванили по "недостойному бога" по словам Эндрю из-за своего грубого стиля (что бывшего наследного принца не так уж и волновало, ведь он хотя бы существовал) храму, в голову закрались воспоминания о родном государстве Сяньлэ, как он вместе с наставником зажигал сотни палочек в храме Цзюнь У. Нил скривился, с одной стороны он хотел пристыдить себя за отвращение к этому змею, ведь, если так порассуждать, мог стать ничем не лучше, но серебряная бабочка, вовремя пролетевшая перед глазами в полутьме комнаты, остановила его, махнув крыльями и словно сказав, что он может думать то, что ему только угодно, ведь не стал ещё одним, а то и более опасным, Белым Бедствием. На самом деле всё в конце концов сложилось именно так, как должно было. Определённо, не так, как хотелось бы каждому из них, ведь, скорее всего, если бы всё было по первому варианту, то они бы никогда и не повстречались, государству бы сулило процветание и никто бы не обратил внимания на смерть одного мальчика из тысячи. А теперь Нил заполучил всё, что лишь хотел бы. Любящего мужа, внушавшего страх во всех трёх мирах, но не распространявшего свой гнев на незадачливого монаха, и несколько мест, куда имел право вернуться в любой момент, не боясь быть застигнутым врасплох и пронзенным насквозь еле заметно сверкнувшим клинком, раньше принадлежавшим ему самому. Где мог быть не тем небожителем-неудачником без последователей и павшим несколько раз, а "Его Высочеством" и старшим дядюшкой, согревающим в ладонях цветок с ближайшего дерева жасмина, желая вплести его в короткую косицу ворчащего, но никогда по-настоящему не возражающего демона. По мере того, как он распределял принесенные жителями деревни продукты и другие, где-то более дорогие, видно, опять заглядывал Цюань Ичжэнь, хотя принц настоятельно просил больше не запихивать всё подряд из его сокровищ в ящик, а где-то больше практичные, как связка ароматическиз палочек, храм всё больше наполнялся жизнью. Засученные белые рукава успели множество раз упасть заново (поэтому пришлось снять длинное верхнее одеяние, заверив себя, что никто не войдет в самый неподходящий момент и не напридумывает себе непристойностей, якобы он кого-то укрывает в священном месте), чуть не погрузившись в кастрюлю с похлебкой, которую Нил решил быстренько приготовить, даже не задаваясь вопросом, зачем и для кого, ведь сам мог спокойно обойтись и без пропитания сколько угодно. Вполне съедобный, на удивление Нила, запах развивался по комнате, возвращая ему надежду на хороший ужин, которым не грех будет и соседей угостить. Жое заинтересованно крутилась вокруг, несколько раз ему даже пришлось хлопнуть слишком любопытную после ремонта ленту по ткани, чтобы не совалась лишний раз в огонь. Поняв, что готовить было не лучшей его идеей, учитывая, насколько сильно смешался сладковатый аромат благовоний и горьковатый из-за добавленного перца супа, Джостен утер выступившие в процессе готовки слезы и затушил огонь, решив выйти на улицу, давая блюду "дойти". На плечи опустилось доселе аккуратно сложенное одеяние, на том же месте осталась лишь прошедшая вместе с ним полжизни доули. Полупрозрачная бабочка, всё это время удобно прикрепившаяся к балке домика, словно предавшись дрёме, последовала за небожителем, оставляя обиженно от отбивающего от кастрюли жеста монаха скрючившуюся Жое в здании. Снаружи Нил уселся тут же, на пороге, лодыжек коснулась короткая трава, к вечеру ставшая источником спасительной прохлады и тени для маленького мира насекомых. Правда, если так посмотреть, уже успела наступить ночь. Его Высочество, конечно, помнил, что еле успел добраться до деревни засветло, но тем не менее оказался удивлён такому быстрому уходу времени. Звезды смотрели снизу вверх, словно огоньки душ тех, кого он знал, но давно ушедших в мир иной. Особенно ярко выделялись две звезды, зависнувших прямо напротив храма Водяных Каштанов, отчего казалось, что это его родители, так и не умершие от старости, как предрекают бы любой из заклинателей в период расцвета их государства. Любой неопытный в трактовании звёзд или же тот, кто не знал родителей Нила, отличавшихся своим умением как находить проблемы на свою голову, так и выбираться из них, мог бы сказать, что те, глядя вниз, не захотели бы иметь дело со смертными и выражали это через презрение, плескавшееся во взгляде. Но, подумав об этом и вспомнив заботливую мать и чрезмерно строгого отца, Джостен посчитал, что те скорее даже после смерти держали непроницательное лицо, какое и подобает правителям. Перед глазами неожиданно всплыло изображение тысячелетней давности, задолго до своего вознесения, даже первого, сильнее всего пришибившего его рыжую макушку. В тот день он с матерью отправился на утреннюю молитву, желая укрыться от опять чем-то недовольным и гневавшегося на слуг отца. И у них это получилось. Маленькому и зелёному в плане мировоззрения Нилу не было понятно, как, но нравилось думать, что всемогущие боги услышат их, отчего становилось легче, словно те действительно спускались и накладывали слой заживляющей согревающей мази изнутри. Нил поднял глаза на небо. Звезды выглядели настолько холодно, что даже ветер, налетевший на монаха одиночным порывом и взьерошивший как рыжие волосы, которые не надо было красить в тёмный, чтобы укрыться от неблагоприятных селян и упавшие на глаза, так и одеяния, немало раздражая их хозяина, показался более прохладным, чем должно было. Наследный принц ушедшего в небытие сотни лет назад государства невесело усмехнулся, раздумывая над тем, что он планировал наконец осуществить для своих родителей, но за последние несколько сотен лет так и не успел. Жизнь шла вперёд него, и даже тому, кто приспособился двигаться с места на место, где его никто не будет знать, и обрести хорошую фантазию на имена, что у него получалось, приходилось бежать, и как тут успеешь провести поминальную молитву хотя бы раз в год? Слова сами потекли тихим потоком, хорошая память давала о себе знать. Неразделяемый шёпот раздавался на террасе прикрывшим глаза и сложившим вместе руки божеством. Летавшая вокруг серебряная бабочка, поняв, что её не замечают, динамично покачивая усиками, опустилась на глиняный горшок с припасеными соленьями. Но Нил очень давно не практиковался, да и некого было больше вспоминать, и многие части так и остались незавершенными, и лишь для приличия со сглаженными углами благодаря стараниям мужчины. В этом ему снова не повезло, даже после того как канга, блокирующая удачу, спала с его тела, статус неудачника не захотел так просто просто отпускать, сильно полюбив его и пригрев у сердца. Об этом напоминала прожженная кожа на щеке. Ещё одно клеймо, нанесенное слишком невзлюбившими силу "монаха" людьми, решившим попугать его огнём. После окончания произношения молитвы и мысли о необходимости прибраться на могилах, что оказались разворошенными давным-давно, храм Водяных Каштанов снова укрыла всемогущая, но такая тонкая, как корка льда на воде, тишина. Лишь вдалеке стрекотали кузнечики. Рука машинально легла на кольцо, висевшее на шее. Прах Собирателя Цветов под Кровавым Дождём, страшного противника, и при этом непревзойденного, не только демона, но и любовника. Пальцы в задумчивости стали бережно прокручивать кольцо взад и вперёд. – Шеньфэн. Вырваться суждено было только этому имени из тех двух, что рекомендовал называть демон. В горле застряли остальные, обернувшиеся серым пеплом фразы, более несказанные никому, и свидетелем этой заминки являлась лишь сияющая бабочка, ленивыми и невесомыми, как у ее хозяина, движениями взмахивавшая крыльями. Нил вдруг подумал, что если ему самому попробовать помолиться, ведь никто не устанавливал ограничений, можно ли небожителям, как и смертным, что-то просить у кумира. Так или иначе любой из них хоть раз просил помощи у вышестоящего божества, и кому-то удавалось заполучить ответ, добровольный или же принудительный – не имело значения. Но эта идея быстро канула в пропасть забвения. Будь боги хоть трижды компетентными в вопросах отношений, но никто из них точно не поймёт правильно молитву о спокойной жизни с демоном, это принц знал точно, и сразу отмел вариант, а другого, собственно, и не предлагалось. За неимением другого предлога находиться снаружи дольше чем нужно, он поднялся, завязав ленту на поясе чуть потуже, чтобы даже в храме выглядеть в собственно выстроенных рамках приличия. Нил оглянулся, прежде чем закрыть входную дверь на засов, думая, что бабочка опомнится и полетит внутрь. Но снаружи уже никого не было и в помине. Пожав плечами, Джостен подумал, что Эндрю она понадобилась куда сильнее, чтобы проследить за кем-либо, поэтому он и призвал малютку к себе, чтобы не растрачивать силы на  небожителя, но ошибся. Она просто исчезла за ненадобностью, как мелкие демоны-слуги за красным плотным пологом, разделявшим несколько помещений в Доме Блаженства, в то время как ее создатель уже находился там, куда посылал преданного лазутчика. – Дрю, - скрестив руки в рукава и подойдя ближе, окликнул его Нил. - Ты пришёл. Эндрю положил крышку на кастрюлю, содержимое которой разглядывал, искренне стараясь скрыть своё любопытство. Полы красного плаща оказались откинуты назад, когда мужчина убрал возникшие между ними несколько шагов. – Да, ведь ты звал, - хитрость отражалась в ореховых глазах ярким закатом. Несмотря на то, что именно у Нила были рыжие волосы и по идее всех рыжих зверьков должен был олицетворять он, Эндрю, несомненно, был предводителем лисов. По-другому и не назовёшь, если вдуматься, что он продумал вероятность желания Джостена увидеться и оставил насекомое, чтобы знать, когда нужный для появления момент наступит. На длинный указательный палец, застывший рядом с лицом "мусорного бога" село ещё одно искрящееся насекомое, чтобы Нил не задавал очередных глупых и мелочных вопросов. - Да или нет, гэгэ? – Дьявольский лис. Конечно же да. Он примкнул к губам Эндрю, притянувшего его к себе за талию. Несмотря на разницу в росте, Нилу не нужно было задавать вопросов, кто из них по-настоящему был выше и оставался ведущим в их случаях близости, всецело отдавая эту возможность демону. С ним можно было почувствовать себя под защитой крепости, стены которой состояли из тысяч кинжалов, и не бояться передать инициативу. На доверии, выращенном на рисовом многолетнем поле, их отношения и строились, каким бы не казался абсурдным союз и как бы не шептались о нем наверху. Собиратель Цветов под Кровавым Дождём не собирался вслух воспроизводить всё то, что кричала радостно подпрыгивающая на месте, словно маленький лисёнок, помахивающий хвостом, часть его личности, просыпающаяся при боге, отдавая предпочтение спокойствию и уравновешенности, застывшим на лице. Но ничто на свете не помешало бы вложить ему все колеблющиеся на паутинках разума мысли в поцелуй: жгучее раздражение о некомпетентности подчинённых и принуждении из-за этого оставить Нила в одиночестве, каком он провел все долгие сотни лет, удовлетворение от наконец состоявшейся в храме встречи, почтение, оказываемое верующим богу и нежность, струящуюся по венам каждый миг, пока тот рядом. Таким образом Эндрю словно заново приветствовал Нила, медленно переводя одну ладонь с талии на спину и второй невесомо очерчивая шею, после сосредоточившись на одном месте, запечатляя двумя пальцами каждый удар участившегося пульса и в глубине души осознавая, насколько легко было бы оборвать линию жизни, если бы в теле напротив не был бы именно этот небожитель. Его, Миньярда, драгоценность. Взгляд Нила не сразу смог сразу сфокусироваться на Миньярде, отчего тому, точно так же опьяненному теплом их "приветствия" пришлось ещё какое-то время оставаться в той позе, в какой он и был. – Привет, - глупо улыбнулся Нил, только после чего Эндрю отошёл, напоследок проведя ладонью по выделяющейся линии челюсти и отойдя обратно к плите. В воздух устремился запах свежего варева, не слишком аппетитного на вид, но вполне сносно пахнувшего. - Приглашу к ужину, раз ты уделил внимание моему шалашу. – Юморист, каких поискать, как я погляжу, гэгэ. Серебряная бабочка слетела с пальца демона и уселась на нос рыжеволосому, пощекотав лапками кожу и заставив того чихнуть. Боязнь щекотки имела свои минусы. Эндрю удовлетворённо улыбнулся и налил лежавшим рядом с кастрюлей черпаком в две потрескавшиеся от времени плошки суп, жестом приглашая монаха сесть с ним рядом за стол. Красные одежды создавали яркий контраст смотревшимся так естественно в храме белым. Эндрю, то и дело позволявший тени улыбки проскользнуть на лице, довольно уплетал палочками зеленоватое нечто, похожее на водоросли, прихлебывая бульон, ответив на обыкновенный вопрос "вкусно?" уклончивым кивком, который мог относиться как к позитивному ответу, так и наоборот. Но Нил видел, что тот, как и всегда, был слишком занят поглощением его стряпни, и привык трактовать такой вид ответа как первый, подкладывая так желаемую им добавку. В этот момент Нил понял, кому мог бы помолиться за их благополучие, зная, что его услышат, поймут и примут, хотя молитвой это было бы сложно назвать, скорее будничным общением в божественной сети. Он бы обязательно помолился в ту звездную ночь призрачной бабочке, обеспечивающей спокойствие как для самого посланника Неба, так и для демона, что в знак своей любви отправил вместе с ней хрупкое, но смертоносное, насекомое к тому, кто был достоин это самой защиты.