прескверное шоу

Было бы банально повесить на сцену кроваво-красный занавес, агрессивный, вызывающий всплеск кортизола в мозгу. И поэтому вместо кроваво-красного висят кулисы иного цвета — кишечно-розового: больше тошнотворного, чем злобного. Зрительские места — нищенские скамейки — полностью забиты зеваками: клерки, домохозяйки, их дети, пускающие слюни. Из ниоткуда раздается хрип динамиков; тревожная игра скрипки; тяжелое дыхание. Великий иллюзионист Франтишек Снафф выныривает из-за занавеса, будто покидая чрево закулисья. Его встречают торжественные фанфары и праздные рукоплескания зрителей. — Здравствуйте, достопочтенная публика! Франтишек Снафф — это сухой, худощавый мужчина лет сорока, с усами, следами экземы на шее и поникшим из-за птоза верхним веком левого глаза. Иллюзионист одет под стать всем дешевеньким, нелепым представлениям обывателя о внешнем виде фокусника: цилиндр, фрак, черный плащ с красной подкладкой. Костлявые кисти рук Франтишека облегают велюровые белые перчатки. — Я так понимаю, каждый из вас пришел воочию увидеть неведомые чудеса, да? — У Франтишека звучный голос, отдающий таким же хрипом, какой есть у динамиков в помещении. — В наше время городской житель обделен первозданными чудесами: единственное, что его может удивить, это чудеса науки и техники, но скажите мне, пожалуйста: кто из вас сейчас восхищается цветному телевизору? быстрому автомобилю? Какое из пластиковых чудес современной промышленности вас удивило? Публика гомонит. Вопрос заставляет ее всколыхнуться. С третьего от сцены ряда встает кудрявый студентик в очках, свитере и брюках, похожий на белку, и говорит: — Лично меня удивили, не сочтите за грубость, умные пылесосы компании «Panasonic»… — Не то! Лицо Франтишека искажается гневом, искривляется, как в картине кубистов. — Это низкое, непримечательное «чудо»! И оно дает мимолетное, «фастфудное» удовлетворение разума — в нем нет искусства, нет первозданности. Я покажу вам настоящий феномен. Из-за кулис выходит обаятельная помощница Франтишека Снаффа — Милена. Ее тело тронуто болезненной худобой, и анемичный цвет кожи подобен цвету выбеленной кости. Блондинка Милена одета в коротковатое розовое платье с кружевами и пришитыми фальшивыми розами: нижние границы платья кончаются в области середины бедер; верх облегает упругую грудь второго размера. Не сказать, что это большой размер, особенно для такой грубой, ненасытной публики; грудь и кокетливая улыбка — главные инструменты помощницы фокусника; однако, Милена умеет подать себя, преподнести как самый дорогой дар телевиденья, и ее второй размер и тысячедолларовая улыбка добавляют цены. Голову венчает фианитовая тиара — принцесса. Сейчас Милена держит в руках белого пугливого кролика. Красноглазый пушистик жмется к теплой грудке Милены, пытаясь укрыться от грязи окружающего мира. — Сперва я вам покажу более традиционные «фокусы», — скалится Франтишек. — Которые вы ожидаете от меня увидеть. Что ж, я удовлетворю ваши пошлые чаяния! Взмах рукой — из рукава иллюзиониста вылетает бело-белый голубь. Он кружит под потолком, как снежинка, приковывает к себе взгляды зрителей — и пикирует на пол между рядами скамеек. Его крылья выворачиваются от неудачного приземления. Птица больше не шевелится. Публика ахает. Голубь умер. Его тело оказывается бумажным. — Старый фокус с птицей, да? Никого не удивило? Это несколько ошибочно: зрители уже находятся в некоем состоянии шока, их впечатлил даже такой стандартный, «мультяшный» трюк. Однако, Франтишек впадает в магическое неистовство. — Это малая часть моего мастерства! — восклицает он. — Голубушка! — вздыхает Милена о мертвой птице и обнимает кролика. — Я могу вас бесконечно кормить дешевыми трюками, но нужно ли это вам? Очевидно, публика готова бесконечно кормиться дешевыми трюками, особенно если рядом будет игриво покачивать бедрами Милена, дополняя к обману мозга жаркий, томительный обман нижних частей тела. Обман заключается в том, что эти мягкие бедра так и не сядут на чей-либо низ в зрительском зале. Это если говорить о мужчинах и некоторых шифрующихся содомитках. Обычные домохозяйки — и дети, не изувеченные пубертатом, — могут любоваться миленькой улыбкой Милены и загадочным, вампирским взглядом Франтишека. — Милена! — гаркает иллюзионист. — Дай кролика. Я выверну наизнанку старый трюк с цилиндром и ушастым. Милена покорно, цокая каблуками, подходит к Франтишеку и одаряет публику улыбкой. Приближение: родинка под глазом Милены — настоящая, а не нарисованная мушка. Франтишек снимает цилиндр, свободной рукой хватает кролика за шкирку и показывает зрителям, мол: смотрите! настоящий кроль! теплый и пушистый. Публика замирает в ожидании. — Приготовьтесь к воистину ужасающим и чудесным вещам. Франтишек опускает кролика в бездну цилиндра. Сам по себе головной убор длиной с половину предплечья, но рука великого иллюзиониста пропадает в нем по локоть, а затем чуть ли не по плечо. По зрительским рядам расползаются, как мыши, тревожные шептания. — Милена, будь добра, достань ушастого самостоятельно. — Франтишек вытаскивает руку из цилиндра — без кролика — и передает головной убор ассистентке. Та покорно принимает его в свои руки. Милена ныряет тонкой ручкой в бездонный цилиндр, шарит в нем, прикусив от усердия губу, и внезапно что-то нащупывает. Публика замирает в ожидании. Помощница извлекает кролика из цилиндра за уши. Динамики проигрывают барабанную дробь. Крупный план: кролик. Однако, сейчас кролик освежеван везде, кроме носочек лапок, ушек и куцего хвостика. Параноидальные красные глаза животного агонически взирают на зрителей. Милена улыбается. Публика ахает. — Бедное животное! — сокрушается Франтишек. — Его естество обнажено перед вами, он открыт как книга… не очень честно, да? Вы же все одеты в свои костюмы и в свою кожу, а кролик совсем лишен кожи и меха. Милена, исправь это недоразумение. Милена опускает кролика в цилиндр и — вытаскивает по новой. Кролик вновь выглядит нормальным: шерсть и кожа на месте. — Как вы видете, чудеса реальны в этом месте… Франтишек берет кролика из рук Милены и отпускает. Ушастик рвано, эпизодами перебегает сцену, будто солдат на линии фронта, и спрыгивает с подмостка. Милена театрально умиляется, оглаживая контуры своего лица ладонями. В полете кролик пропадает. Публика в растерянности. — Следующий номер! Вновь — тревожная игра скрипки, с призвуками магического синтезатора. Франтишек оглядывает публику нервозным, безумным взглядом и тычет искривленным пальцем на случайного клерка: — Ты! Ты будешь частью нашего номера. — Хто? я? — радуется мужичок в фланелевой рубашке, коричневых брючках — и встает с места. — Хо-хо, моя жена обрадуется, когда узнает… — Поднимайся на сцену, лопух. Клерк неуклюже пробирается через тесный ряд между двумя скамейками, бежит по коридору между рядами и восходит на сцену. Франтишек достает из рукава фрака колоду карт и перетасовывает. Милена переминается с ноги на ногу, игриво покачивая худыми бедрами. — Выбирай любую карту, — протягивает колоду Франтишек. — Но не показывай ни мне, ни кому-либо еще. — А, кажется, я догадываюсь, что будет! — радуется клерк. Он выуживает случайную карточку. Семерка бубен. — Не показывай! — рявкает иллюзионист. — Держи при себе, — говорит и прячет колоду куда-то за пазуху. Взмах плащом — и в руке иллюзиониста оказывается острый кинжал. Блеск лезвия приковывает взгляды зрителей до тех пор, пока не раздается визг расстегиваемой молнии. По телу Милены струится инфантильно-розовое платье и падает подле ног. На ней не оказывается нижнего белья — очередной фокус? — но этот фокус хватает взгляды зрителей, будто ловит их глазные яблоки на крючки и тянет, тянет сильнее песни сирены, страшнее острого лезвия. Франтишек подходит к Милене и обнимает ее спину. Их тандем: судорожный, чахоточный кудесник, изувеченный различными уродствами и внутренней кипящей желчью, и глупенькая, симпатичная блондинка-материал, стиснутая болезненной худобой, — выглядит уродским, но притягательным, как язва на лице кинозвезды. В конце концов, в них виднеется итерация классических пар: красавица и чудовище, дракула и его обаятельное, миленькое угощение. Кому-то такое может и понравиться. Франтишек закатывает правый глаз и стискивает рукой в велюровой перчатке бок Милены, оттягивая гладь живота. Милена тихо шепчет «ах!» и запрокидывает голову. Клерк незаметно поправляет через карман выпирающий член свободной рукой. Несвободной он сжимает в кулаке карту. Семерку бубен. — Сейчас будет «фокус», с которым ваше тривиальное «распиливание» и не сравнится, — хрипит Франтишек. — Вы будете бесноваться. Динамики вторят ему расплывчатой, внеземной мелодией синтезаторов. Острый кончик клинка облизывает тело Милены от горла до лобка. Грудь Милены напряженно вздымается, живот пугливо впадает, будто прижимаясь к позвоночнику. Глаз Франтишека устремлен к потолку, как у одержимого. Кинжал ныряет в нутро Милены чуть выше паха — и публика судорожно вскрикивает. Милена молчит. Клинок поднимается к солнечному сплетению. Франтишек чертит лезвием букву I, вспарывает живот так, чтобы развернуть его дверцы и обнажить кишечное зазеркалье перед зрителем. — Я не думаю, что кто-то из вас видел вживую внутренности человека, верно? — говорит Франтишек. Перед шокированной публикой предстает развернутый и обнаженный внутренний мир Милены. Она встает на колени, широко раздвинув ноги и выставив вперед гладкий лобок, испещренный порезами, и придерживает дверцы своего развернутого живота. Среди переплетений кишок и органов торчит белоснежная карта с красными ромбиками. Семерка бубен. Франтишек выуживает ее, стряхивает кровь со слизью и показывает клерку: — Она? Пораженный, клерк разжимает кулак, бросает взгляд на свою карту. Франтишек вырывает ее из ладони мужчины и разворачивается к публике с двумя картами в обеих руках: одна смятая и покрытая потом, другая наполовину окровавленная. Обе семерки бубен. — Чудеса, не так ли? — скалится Франтишек. За его спиной появляется обнаженная Милена на каблуках и кладет руки на его плечо, прильнув подбородком поверх. Все раны ее уже заросли и зажили. О произошедшем инциденте говорит лишь лужа крови на сцене и ошарашенные взгляды зрителей. Кто-то из детей начинает запоздало рыдать. Публика взрывается аплодисментами. Из толпы вскакивает битник в дорогом дизайнерском пальто и экстатически восклицает: «Чистое искусство! Вершина эстетики! А эта ассистентка — я хочу съесть ее рвоту!!» — И теперь номер с гильотиной… Смена кадра: в корзину перед гильотиной падает отсеченная голова того самого клерка. Хлещет кровь. Перед корзиной позирует голая Милена, показывая пис и белозубо улыбаясь. Ее передние зубы слегка выступают, как у кролика. Рука в белой перчатке лезет ей в рот, и она кокетливо прикусывает большой палец. В корзину с головой опускается семерка бубен. Аплодисменты.