Комната Тайных Желаний. Правил нет!

      1.8 – 40 мучительных ударов.              – Хочу новых ощущений! – вдруг произнес Ибо, когда они оба, уставшие и мокрые, лежали на мягком ковре среди осколков от разбитых бокалов.       – Секс на стеклах?       – Секс на стеклах у нас уже был, – ответил Ибо, демонстрируя окровавленную ладонь и пару порезов на животе, которыми он обзавелся после того, как Чжань, повалив его на ковер, отправил в путешествие по сказочным мирам.       – Вон, видишь? – Ибо взглядом указал на стену.       Над каминной полкой висел бордовый кожаный кнут тонкого плетения, длиной около метра.       – Ты хочешь испытать его на мне? – с внутренней готовностью спросил Чжань.       Ибо окинул взглядом его тело, на котором почти не оставалось живого места.       – Хватит жертвовать своим телом ради меня, мне еще лечение твое оплачивать, – усмехнулся Ибо и продолжил: – Я сейчас работаю над ролью, в которой в одной из сцен моего героя наказывают вот такой же плетью. Чтобы понять, что чувствует мой герой и быть правдоподобным, я хочу испытать это на себе… – Ибо замолчал, встретившись со встревоженным взглядом Чжаня.       – Ты хочешь, чтобы я это сделал?       – Ну сам же я не смогу!       Беспечность, с которой он это говорил, по всей видимости, стоила ему огромных усилий.       – Другой возможности мне не представится.       Чжань некоторое время смотрел в глаза Ибо, стараясь понять, не шутит ли он. Ибо выдержал его взгляд упрямым молчанием.       – Ладно, – выдохнул, наконец, Чжань. – Тогда пошли в ванную комнату, – добавил он, натягивая штаны.        Решение Чжаня сделать это в душе немало удивило Ибо.       – Чтобы были громче слышны мои крики? – весело предположил он.       – Чтобы вода смягчила удар. Я же не буду тебя им поглаживать. Эта штука не игрушка. Одно неосторожное движение, и он может легко рассечь тебе спину. Ты же не хочешь, чтобы я тут зашивал тебя? Учти, красивых швов я делать не умею!       Чжань провел сжатой ладонью вдоль гибкого тяжелого кнута, ощутив жесткую поверхность переплетений грубой сыромятной кожи.       Что ж, Ибо вновь хочет поиграть... но как бы он не стал жертвой собственных желаний…       Прикрыв снизу свои обнаженные тела, они переместились в ванную комнату. Интерьер был весьма специфичен. Вместо привычной кафельной отделки по периметру ванной комнаты выпирали массивные камни, словно бы они оказались внутри скалы. Из выступа под потолком и по стенам тихим водопадом струилась прозрачная вода.       – Десяти ударов тебе достаточно? – спросил Чжань, отмечая, как хорош Ибо в его рубашке, которую тот накинул по пути сюда. Белый шелк выгодно оттенял его оливкового цвета кожу.       – Сорок, – отрезал Ибо.       – Сорок! – воскликнул Чжань. – Ты шутишь? Ты живым домой хочешь вернуться?       Кнут чуть дрогнул в его руках, словно в радостном нетерпении от предстоящей работы.       – Именно столько ударов получает мой герой, – пояснил Ибо, глядя в испуганные глаза Чжаня с таким спокойствием, будто он собирается сейчас принять ванну, а не порку. – Я хочу заглянуть именно туда, понять какого это стоять и сносить все эти удары? Где, как ни здесь, это испытать? Другого такого случая мне не представится. Говорят, человек может вынести все что угодно…       – Да, но зачем такая дотошность... Сорок! Ибо… – протестовал Чжань.       – Я хочу постичь этот страх. И сколько боли можно вынести не поддаваясь эмоциям? Где тот предел, за которым тело просит пощады? Поэтому я прошу тебя, не останавливайся, даже если я буду умолять об этом! – уверенность, с которой он это говорил, еще больше напугала Чжаня. Он совершенно не хотел причинять боль Ибо, ведь им было только что так хорошо…       – Не обещаю, что не остановлюсь, – упрямо ответил он.       – Не останавливайся! – Ибо сжал в руке кнут, который держал озадаченный Чжань, и притянул обоих к себе. – Это моё желание!       Чжань недоуменно воззрился на Ибо.       – Ты же помнишь, что должен мне желание? – уточнил Ибо, внимательно разглядывая его лицо.       – Нет-нет, Ибо, я исполнил твоё желание! Мы доиграли в эту твою игру!       С цокающим звуком языка Ибо слегка мотнул головой.       – Я предложил тебе сыграть в эту мою игру, и ты согласился, но я не говорил, что это мое желание. Чжань, это была просто игра! Это было твоё желание!       Мысли Сяо Чжаня тут же вернулись к началу совместного вечера, к их разговору…       … он едва не задохнулся от возмущения.       Как он ловко провел его! Хотя нет, хитрости в этом не было! На самом деле, он действительно не говорил, что игра это его желание, а лишь пространно намекнул, что его желание может шокировать и напугать Чжаня. Чжань сам связал воедино эти две фразы, даже не заметив, что изначально это был вопрос… Ибо тут не причем. Неужели это действительно было его желание?! Нет, он просто, как всегда, принял его правила игры, даже не задумываясь о том, чего хочет сам. Что не говори, а так устроен Ибо, если он чего-то желает, то бесполезно сопротивляться и прятать голову в песок, в итоге всё равно его идеи заразят твоё сознание, завладеют твоими мыслями в той же мере, что и им самим.       Чжань понял, что деваться ему теперь было некуда.       – Пожалуйста, не заставляй меня! – прошептал он.       Мольба в его взгляде могла растопить даже самое холодное сердце, но не упрямство Ибо.       – Это мой искупительный грех.       Ибо выдержал паузу, прежде чем ответил на тот немой вопрос, который замер в блеске испуганных глаз.       – Я так давно хотел тебя! Я был поглощён тобой, той болью, в которую я тебя погрузил, и не мог остановиться, хотя видел, как сильно ты страдал от этого.       – Почему ты себя винишь? Это же Я не остановил тебя, и это был МОЙ выбор!       Пальцы Ибо коснулись нежной щеки Чжаня и замерли возле его губ.       – Тогда и ты стать ответным ударом для меня, доставь мне это удовольствие.       – Ибо, долг оплачен, ты забыл?       Чжань напомнил о его ранах легким нажатием пальцев, заведенных за его спину. Ибо охнул. Да он про них и не забывал. В его теле они устроили такую огненную пляску, что казалось, там взрываются сотни петард одновременно.       – Это? Детские шалости! Было слегка щекотно!       – Щекотно, говоришь?       Чжань собирался было доказать обратное, но быстрая рука Ибо перехватила это уверенное движение в сторону его спины, а влажные прохладные губы в ту же секунду замерли на приоткрытых губах Чжаня в попытке успокоить его испуганное сердце.       – Это должен сделать только ты, больше никто! Я доверяю себя только тебе! Не бойся, всё будет хорошо!       Затем Ибо легким движением обнажил плечи и спину.       О, небеса! Как же это было сексуально! И как же хотелось Чжаню в этот миг, чтобы Ибо вот так же разделся, но с другой целью.       – Я собирался сделать это через ткань, но передумал. Было бы слишком много смягчающих факторов, – улыбнулся он. – К тому же спина заживет, а рубашку придется выбросить.       Свободно сидевшие на талии джинсы слегка оголили живот с дорожкой тонких темных волос, тянущихся до пупка. Несмотря на то, что они только что иссушили друг друга, Чжань вновь наполнился горячим желанием от одного только этого вида.       Он вдруг вплотную подошел к Ибо и, сжав руками плечи, прислонил его к стене.       – У тебя есть слабости?       Неожиданный вопрос слегка ошеломил Ибо, но то, как заблестели демонические огоньки в глазах Чжаня, навело на мысль, что в нём снова проснулся маленький монстр. А от него можно ждать всё что угодно. Но это длилось лишь мгновение.       Ибо улыбнулся.       – Ты моя слабость!       Стоило этим словам слететь с губ Ибо, как лицо Чжаня зарделось легким румянцем от горячей волны подступившего желания.       – Тогда можно я сначала сделаю тебе приятно?       И не успел Ибо ответить, как быстрые пальцы Чжаня, ловко расстегнув ширинку, скользнули в его потаенные недра, чтобы вызволить вмиг проснувшегося ото сна «узника».       Ибо собирался сказать нет, ведь он уже настроился на иной лад, и его внутренняя готовность к кульминации вечера могла вдруг пройти мимо. Но соблазнительное предложение Чжаня, словно удар под дых, так внезапно, аж сбилось дыхание, напомнило, что он хочет именно этого.       – Чжань, нет… я… о боже…       Не дожидаясь разрешения, Чжань опустился на колени и, ласково сжимая в ладони одаренного природой Ибо, глянул на него снизу вверх тем кротким взглядом, с которым только он мог на него смотреть. Тело Ибо отреагировало мгновенно, затрепетав, словно по нему прошел электрический ток.       Как часто бессонными ночами он представлял вот так стоящего перед ним на коленях Чжаня. Как эти влажные приоткрытые губы медленно и нежно ласкают его плоть, и он стонет от переполняющей взрывными эмоция тело ласки.       И лежа в одинокой постели, он впрямь стонал, но лишь от того неуемного желания, что переполняло его плоть, выливаясь тянущей болью внизу живота. И тогда не спасал даже холодный душ. Когда в срывающемся дыхании дрожащие нотки наслаждения слетали с его именем на устах, а сжатая ладонь наполнялась тягучей белой жидкостью…       Чжань…       … В тот день, на начальном этапе подготовки к общему фильму, после очередной изнурительной тренировки, где молодые актеры изучали и отрабатывали трюки, затянувшийся в тугой узел шнурок на штанах Ибо коварно сыграл с ним в щекотливую игру, едва не став причиной позорного греховного падения.       Сяо Чжань в тот вечер задержался с тренером. У отличника Чжаня были сомнения насчет красоты исполнения элемента, и он решил довести дело до совершенства. И был весьма удивлен, когда увидел, что в раздевалке всё еще кто-то был.       – О, Ибо! Ты здесь еще! Я думал, уже все ушли.       Да, так сложилось, что Ибо не ушел. Он стоял в раздевалке один и тщетно пытался развязать злосчастный узел. И у него сложилось впечатление, что чем больше он пытался, тем сильнее его затягивал.       – Я очень хочу принять душ, но оказался пленником своих собственных штанов.       Чжань тогда засмеялся своим серебристым смехом и без обиняков опустился на колени, чтобы помочь бедняге. А Ибо просто стоял, прислонившись к шкафчику, и смотрел сверху вниз, как Чжань пытается справиться с задачей.       – Как ты сильно затянул… не могу ухватить… Ты точно пытался его развязать, а не наоборот?       В конечном итоге Чжаню пришлось прижаться плотнее, чтобы прибегнуть к помощи зубов. В тот момент он даже не подозревал, в каком неоднозначном положении находится. Он был слишком увлечен процессом и желанием решить проблему.       Чжань стоял на коленях перед Ибо, его губы были так близко... и эти легкие касания рук... Ибо сам не ожидал, что в нём вдруг распустившимся цветком проснется тепло, и желание пульсирующим движением отзовется на этот невольный призыв. И если бы не узкое, плотно облегающее белье и широкие штаны, то в конечном итоге Ибо выдал бы себя с головой. Когда руки Чжаня невзначай касались его, и к этим легким прикосновениям устремилась не только налившаяся энергией заключенная в трикотаж плоть, но и всё существо Ибо.       Боясь выдать себя, он сжал губы и сжал кулаки, изо всех сил стараясь сохранять внешнее спокойствие. Что творилось в тот момент у него внутри, конечно, знал только он сам. Но было ясно, что всё случившееся выбило его из колеи. На красивом суровом лице застыла трагическая маска.       И тогда Ибо не знал, чего хочет больше: чтобы Чжань поскорее закончил и освободил его от этой пытки, или же, наоборот, продолжал так стоять, а терзаемый вдруг возникшим желанием «пленник», будет искать в себе те нотки счастья, от которых так кружится голова.       С того случайного эпизода в раздевалке, как же часто он фантазировал то, как Чжань ласкает его, как двигаются его губы вдоль по эрегированному члену, как он касается его своим языком и как Ибо кладет руку ему на затылок… рука проваливается в густую шапку мягких волос Чжаня и двигается в такт движению его головы… огромная волна, словно надвигающееся цунами, настигает и захлестывает его, и в срывающимся до хрипоты стоне он кончает ему прямо в рот… но тогда это была только ладонь… и каждый раз только ладонь принимала факт его вожделения и страсти к Сяо Чжаню…              … – Чжань, погоди… он не очень чистый… я боюсь, тебе будет неприятно…       Зная, насколько Чжань бывает брезгливый, вопреки желанию, Ибо предпринял слабую попытку остановить то, что может реально заставить его отказаться от задуманного.       – Не беспокойся об этом, – улыбка мелькнула на красивых губах.       Но Ибо перехватил его за подбородок, понимая, что тот не собирается останавливаться. А затем почувствовал, как влажные прохладные пальцы нежно и бережно протирают его, от чего ствол Ибо мгновенно отозвался боевой готовностью. Смоченная под скользящими вдоль камней струями ладонь смыла все опасения. После чего Ибо ощутил окутавшее его горячее дыхание. Рот влажно и ласково накрыл затвердевший кончик, который инстинктивно устремился навстречу этим манящим и до головокружения приятным эмоциям.       То, как нежно касался его Чжань, было подобно взмаху крыла бабочки, порхающей над распустившимся цветком. Сейчас они были всего лишь робкие, почти невесомые, зарождающие то непреодолимое волнение, которое с каждой секундой наполняло Ибо всё больше.       Чжань нежно посасывал налившийся кровью кончик, лаская его языком и вместе с тем принимая его в себя всё глубже. При этом державшая его ладонь чуть сжималась, делая прикосновения предельно чувственными. Пальцы второй руки Чжаня скользнули вверх, по пути поглаживая мягкими подушечками изгибы напряженных мышц, добрались до груди и накрыли собой маленький затвердевший сосок. Ибо сжал губы и слегка постанывал от удовольствия, что лилось в него из этих совершенных уст.       Даримые ощущения были настолько же приятны, насколько в тот момент был прекрасен сам Сяо Чжань. Ибо не мог себе позволить закрыть глаза от охватившей его тело неги. Ведь видеть, как это делает Чжань, было самой большой наградой, которую он только мог получить в этот вечер.       И почему он не пожелал именно этого? Лишь себе он мог признаться в том честно: боялся вызвать к себе отвращение. Стать неприятным для Чжаня. В любой из моментов их любви его тело не должно вызывать неприязнь. Его тело должно быть источником наслаждения, восхищения и безмерного желания. Только так…       Ибо опустил ладонь на затылок Чжаня и не мог сдержаться, чтобы не сжать пальцы в его густых волосах, возможно, сильнее, чем можно было. Потому как в следующий миг он услышал тихий жалобный стон снизу.       – Прости… – в срывающемся глубоком дыхании прошептал Ибо, с трудом заставив себя ослабить руку.       Чжань это делал впервые. Ему очень хотелось доставить Ибо максимальное удовольствие. Но при этом он опасался случайно причинить ему боль. Поэтому каждое движение было наполнено предельной нежностью и любовью.       Его губы с нажимом скользили вдоль Ибо вперед-назад, имитируя половой акт. Понятно, почему ему было так больно при первом вхождении, ведь даже во рту его размеры помещались с трудом, и кончики зубов нет-нет да проскальзывали по нежной тонкой коже. Глубоко дыша, он старался как можно глубже вобрать его в себя до самого корня, но в тот момент глотка Чжаня проявила негодование внезапно подступившим предательским рвотным рефлексом.       – Не надо так глубоко, – услышал он сверху ласковый голос Ибо.       Чувствуя неловкость из-за неопытности, Чжань переключил своё внимание на головку, вспоминая, как то делал с ним Ибо, когда у Чжаня перехватывало дыхание и замирало сердце от тех ласк, что окутывали его.       Отдавшись целиком этому действу, он вдруг понял, что ему бесконечно нравится целовать Ибо именно там. Ощущать его пульсирующую стать у себя во рту, касаться и чувствовать эту силу и в то же время осознавать его уязвимость. Ему нравилось впитывать его соки любви, как свидетельство и благодарность даримых ему ласк.       Неожиданно для себя Чжань испытал горячий прилив эмоций, когда случайно добрался до самого чувствительного места Ибо и тот мгновенно отдался этому чарующему ощущению. Это было очень красиво, когда в страстном порыве его свободная рука взлетела вверх, напряженно обхватила голову, пальцы с силой сжались, утонув в черноте волос. Спина прогнулась и с вожделенным стоном запрокинув голову…       – А! – лепестки губ цвета чайной розы приоткрылись, жадно втягивая воздух.       Чжань на пару мгновений замер, чтобы полюбоваться насколько в этот момент был прекрасен Ибо. Как же он умел в каждый миг своего существования, в любой из своих эмоций быть невероятно сексуальным и желанным. Даже когда просто смотрел своим каменным взглядом, даже тогда Чжаня охватывал непреодолимый трепет. А уж если он начинал стонать, этот страстный голос просто сводил его с ума. Ради этих стонов он готов был дарить Ибо наслаждение вечно.       – Не останавливайся! Продолжай! – его покрывшееся мурашками тело слегка дрожало, в то время, как сам он находился в плену эмоционального исступления.       Какой же Ибо был чувствительный. В награду получая его необузданные эмоции, Чжань хотел большего. Извлечь из него максимальное счастье, искренне желая вызвать эйфорию и вместе с тем выбить из этой головы дурные мысли.       Его рот наполнялся слюной, и он еле успевал сглатывать в краткий миг, когда приходилось останавливаться. А затем губы вновь обнимали Ибо, посасывали, сжимали и скользили, ускорялись, когда надо и, словно читая желания, затихали, уступая место нежному и ласковому языку. Это длилось долго, и тем упоительнее было вылизывал его и слышать в прерывистом дыхании эти сладостные стоны, ощущать его напряженное тело, заставляя дрожать от подступающего вновь оргазма…       – Я хочу кончить… – задыхаясь, вдруг простонал Ибо. Его слова прозвучали скорее для предупреждения, чтобы Чжань смог при желании отстраниться.       – Давай! Я хочу принять тебя…       Ибо и предположить не мог, насколько жаждал этого Чжань. Испить его, поглотить, чтобы он был в нем, внутри, как можно глубже… слиться с ним воедино и навсегда. Как же это было сладко, как упоительно и прекрасно, когда в страстном крике Ибо излился трижды, а иссушающий оргазм требовал еще и еще…       На его лице словно отразилась мука, но это был бесконечный момент наслаждения, такого, от которого долго приходится приходить в себя. Его взгляд затуманился. Осознание того, что он сделал это именно так, как мечтал сделать, вылилось из трепетного напряженного тела еще большим удовольствием.       Чжань принял его, не отвернулся, не выказал ни малейшего неприятия. Это понимание еще долго приятно щекотало внутри, разливаясь блаженным теплом внизу живота.       И без сомнения, взгляд, с которым Чжань смотрел на него сейчас, счастливый и трогательный, говорил о том, что удовольствие было взаимным.       – Ах, Чжань, я и не знал, что ты так умеешь, – проговорил Ибо, лаская его подбородок. И, помолчав, добавил, жадно пожирая этот трепетный, сводящий с ума взгляд. – Как же я хотел этого тем вечером в гостиничном номере…       Он опустился рядом и, грубо обхватив его голову широкими ладонями, глубоко и сладостно приник к его губам, не дав возможности Чжаню что-либо ответить. Это теперь было неважно. Но бесспорно, чем томительнее и невыносимее было ожидание этого момента, этой недосягаемой мечты, тем ярче и упоительнее стал её финал.       Ощущая остатки своего семени, Ибо с еще большим упоением проник языком в его рот, сплетаясь там воедино так, что трудно стало дышать.       Чжаню почти удалась эта уловка. Почти! Ибо сразу разгадал её. Он понял с самого начала, на что Чжань надеялся.       – Ты это сделал чтобы я передумал? – прямо спросил он, с трудом оторвавшись от его мягких пьянящих губ.       – Ибо, я очень хочу, чтобы ты передумал…       – Ты это сделал только поэтому?       – … Я бы это сделал в любом случае… но сейчас я надеялся, что моя любовь заставит тебя…       – Я был очень близок к этому…       Его пальцы легким касанием очертили совершенную форму губ и приласкали нежный подбородок. Ибо подался вперед и...       – … но я не люблю менять планы!       Как во взгляде этого страстного, горячего человека в один момент может быть столько холода!       Нет, его слабость не Чжань! Его единственное непреодолимое слабое звено, уводившее Ибо далеко за пределы инстинкта самосохранения, было его упрямство!       – Ибо, пожалуйста!       Сердце Чжаня на коленях умоляло освободить его от этого невыполнимого желания, но его вновь обжёг ледяной взгляд.       Ибо словно не слышал его. Он подошел к блестевшей от влаги каменной стене и, встав под струи воды, поежился. Холодная! Но ничего, тем лучше, скоро здесь будет жарко.       Чжань понимал, насколько эта идея может быть опасна, но почему же Ибо сам это не осознает?       – Разговоры про роль это была ложь? – вдруг с вызовом спросил Чжань, не сдвинувшись с места.       – Назовем это удачным совпадением, – донеслось в ответ. – И да, помнишь, что ты мне обещал?       – Что еще?       – Ты не будешь меня им поглаживать, – напомнил Ибо и подмигнул.       Это был удар ниже пояса. Мало того, что Ибо поймал его на невыполнимом желании, да тут еще и сачковать нельзя!       – Почему ты такой упрямый? – закричал Чжань почти в отчаянии.       Его твердый взгляд поверх выделившейся округлой мышцы плеча зимним холодом проник во все потаённые участки сознания Чжаня. Но как же он прекрасен! Хоть сейчас на обложку журнала. Таким взглядом можно было остановить поток машин на автостраде. Такой взгляд обезоруживал не только женщин, но и мужчин. Под этим взглядом Чжань уже не мог сопротивляться и безоговорочно подчинялся его власти.       – Приступай!       Кап! Именно в тот момент сосуд терпения переполнился и пролился на сострадающее сердце Чжаня, вымыв из него боль и сожаление. Да, бесспорно, эта последняя капля, обдав его ледяным туманом, дала понять, что он снова проиграл в этом волевом «сражении» на дне его пленительно-холодных глаз.       Он почти обреченно взглянул на этого идеально созданного природой человека, который… ну почему он не щадит себя! Это тело слишком прекрасно, чтобы его истязать!       Чжань до боли в руках сжал кнут и растянул его так, словно верил в то, что сможет его порвать.       Впрочем, он не впервые держал подобную вещь в руках. Доводилось брать уроки владения хлыстом во время съемок исторического фильма. Но там он никого не бил, а ловко сбивал пламя со свечей и перышки из рук восхищенных девушек. Чтобы картинка на экране смотрелась более сочной, его научили широким изящным движениям, в которых он совершал свои ошеломляющие зевак действия.       Чжань поймал себя на мысли, что после съемок ему неоднократно хотелось снова поиграть с этим опасным предметом, что ж, желание исполнилось. Но вот ирония: не думал, что поиграет им на спине Ибо…       Он поднял печальный взгляд и снова отметил, как под струями воды восхитительно блестит его загорелая кожа. Спина манила своими рельефами бесконечно целовать ее сейчас, а не избивать.       Ибо стоял, опершись о стену руками, и в волнительном ожидании смотрел, как стекающие с локтя капли пытаются пробить каменный пол.       – Ну же!       Чжань выдохнул, а затем завел за себя кнут и резко развел руки, вторя тем движениям, которые были изучены им в процессе съемок. Это получилось непроизвольно, просто включилась мышечная память.       Кнут, просвистев, врезался в спину Ибо и произвел оглушительный звук, похожий на выстрел, усиленный эхом каменного покрытия комнаты.       Раз!       Брызги мелкими каплями разлетелись в разные стороны. Чжань увидел, как возле лопатки проявился ярко-красный рубец, который очень быстро налился и стал бордовым. Вздрогнув, Ибо ощутил жгучий приток в том месте, словно нечто раскаленное вцепилось в его кожу, подержало пару секунд, а после горячей волной разлилось по спине. Это было… больно. Да! Хотя вода и вправду смягчила жесткое касание кнута и быстро охладила кожу от прилившего к месту удара тепла, но всё же сжать зубы пришлось. Но пока терпимо.       Однако так было, пока кнут не начал «любовно» прохаживаться по одним и тем же местам многократно. Особенно сильно жалил самый кончик, всей своей страстью впиваясь в уже травмированные участки.       Стиснув зубы, Ибо беззвучно проглотил жгучую боль, со всё нарастающей тревогой осознавая, что это было только восемь! Его напряженное тело протестующе прогнулось, чуть сведя лопатки, а сознание боролось с сильным желанием прикрыть рукой там, где остро жгло от сочных поцелуев сыромятной кожи. Он прикрыл глаза и постарался продолжать анализировать свои ощущения и эмоции.       Кнут в руках Чжаня исполнил изящный разворот, чуть задев намокшим концом высокий потолок, и на секунду вернувшись в исходную позицию, был отброшен вправо, а затем влево, совершив двойной звонкий удар.       Девять! Десять!       Напряженная рука Ибо соскользнула вниз, а в приоткрытые губы ворвался судорожный вдох, похожий на всхлип.       Страдающее тело желало немедленно увернуться и спрятаться от этих страстных жарких объятий. Кнут диагонально прошелся по спине, исполняя всё ту же звонкую песню, и, словно оставшись недовольным, что ему не вторит ничей голос, «щекотнул» кончиком лопатку так усердно, что вырвал-таки изо рта Ибо жалобный крик, эхом разбившийся о потолок.       Двенадцать!       Терпеть становилось всё сложнее. Пальцы беспомощно скользили по мокрой стене, упираясь мягкими подушечками в шершавый скалистый камень. В тот момент его просящее пощады потрясенное сознание столкнулось с таким яростным сопротивлением несгибаемой воли, что, обливаясь слезами, вынуждено было испуганно забиться в густой тени забвения.       Несмотря ни на что Чжань также ловко управлялся с кнутом, как и в те съёмочные дни. Жаль, никто сейчас это не оценит, даже он сам. Нет ни режиссера, ни камер, а главное – некому сказать «Стоп!» и освободить Ибо от данного себе же слова!       Глядя на покорно стоящего возле стены Ибо: на то, как он самоотверженно принимает удары, прогибаясь в спине и сдвигая лопатки, слыша его тяжелое сбивчивое дыхание и сдавленные стоны, – Чжань в каждый следующий момент звонкого щелчка боролся с тем, чтобы немедленно не бросить кнут и, прося прощения, не прижать это изнывающее тело к себе. Ведь эту боль он ощущал сейчас как свою.       Щелк!       – А! – и снова жалобный крик Ибо отразился от каменных стен и словно ножом резанул сознание Чжаня.       … Шестнадцать!       – Я остановлюсь!       – Нет! – отрезал наполненный болью упрямый голос.       Семнадцать!       – Ааа!       Голова запрокинулась, напряженные пальцы уперлись в холодный камень. У Чжаня вновь мучительно сжалось сердце от этого тяжелого дыхания и болезненного взгляда в одну точку в попытке выдержать нестерпимый наплыв, охвативший огнем место удара.       – Ибо, хватит!       – Нет!       Как бы то ни было упрямец четко дал понять, что ему нужно, и это его желание давалось сейчас обоим с большим трудом.       Восемнадцать!       – А! – крик вырвался с жалобным всхлипом.       – Ибо!       – … нет…       Протест звучал всё тише, но он звучал, и противиться ему Чжань не мог. Он вынужден был продолжать. С болью в сердце, вкладывая в удар не более усилий, чем требовалось для того, чтобы кнут слегка скользнул по влажной коже и не причинил вреда. Но как ни старался Чжань сделать это как можно легче, кнут словно жил своими желаниями: каждый раз звонким щелчком врезаясь в спину с той силой, которая не могла не оставить яркий след. А порой еще стараясь и заглубиться в эту манящую своей юностью кожу так, чтоб стонущий крик занаполнил комнату целиком своими дразнящими слух нотами.       С каждым новым взмахом его спина все больше напоминала разрисованный всеми оттенками красного холст, на который изящной кистью кнута, художник Чжань, небрежно набрасывал яркие мазки, и чем ярче они были, тем ярче были эмоции Ибо.       И невозможно было оставаться глухим и равнодушным к этим бьющим по живому крикам и стонам. Чжань лучше бы сам принял это наказание, чем был его исполнителем. Каждым ударом он переламывал себя, борясь с душевной мукой, уже с трудом игнорируя то, как словно жгутами она стягивает его сердце.       Чжань знал и оправдывал Ибо тем, что тот, до фанатизма преданный профессии, готов был на любые жертвы ради убедительной картинки.       Чтобы на экране он смотрелся максимально правдоподобно, и зритель проникся его чувствами, Ибо вживался в своего героя настолько, что начинал вести его образ жизни, мыслил как он, словно сходил потихонечку с ума. Несмотря на протесты режиссеров, он часто настаивал на реальных действиях, чтобы прочувствовать ощущения своего героя и передать эмоции предельно честно.       В этом он не щадил себя. Ударить кулаком в зеркало так, чтоб полетели осколки, скатиться кубарем с лестницы или упасть с высоты, он готов был это исполнить сам и повторить ни один дубль, невзирая на то, что разбивал тело в хлам.       Если по сценарию его должны были ударить, он просил сделать это по-настоящему, а потом, синея, ловил ртом воздух или сидел с кровотечением из носа, убеждая всех, что с ним всё в порядке... Ради того, чтобы поймать и передать состояние героя, он готов был даже рисковать жизнью. Ведь актер должен чувствовать эмоции, а не играть их. Таких примеров в его работе было множество. Правда, о них Чжань узнавал уже не от Ибо, а от своих источников, так как в то время они уже не общались. После того, как Чжань оборвал с ним все контакты, Ибо ушел с головой в работу и, видимо, сгорел бы там без остатка, если бы ни эта встреча… Но и эту встречу он умудрился превратить в очередное опасное испытание для обоих.       Чжань сделал паузу, чтобы дать возможность Ибо перевести дыхание.       Его затуманенный мозг уже отказывался анализировать что-либо. Невнятным взором Ибо смотрел вниз, неосознанно наблюдая за маленьким белым лепестком, который, видимо, прилип к его стопе и сейчас, смытый водой, метался под ее потоками, то ли стремясь, то ли опасаясь провалиться в отверстие водного стока.       С головы по опущенным ресницам и разомкнутым губам струйками стекала вода, напряженные мышцы плеч чуть подрагивали, а спина откровенно выдавала крайнюю степень волнения.       Еще двадцать!       Поначалу Ибо старался запомнить свой внутренний мир, свои ощущения. Он даже умудрялся анализировать положение своего тела и то, как оно реагирует на стресс. И даже позже, когда боль накрыла его своей невидимой рукой, когда затянула в свои пленительные объятья и заключила в них, не выпуская его ни на секунду, даже тогда голову заполнила лишь одна единственная мысль: «Я не сдамся!»       Его тело не могло сдаться. Но всё же, как сильно в нем бился этот протест – внутренний голос, который раньше почитал себя его воспитателем, а теперь шептал ему: «Попроси! И все закончится!»       Чтобы дальше не пугать своими истошными криками Чжаня, он всё сильнее сжимал зубами руку возле запястья, словно это был кляп. А его свободный кулак глухо бился о скалистую стену. В тот момент ему казалось, что кончик кнута оброс шипами, и каждый из них впивается в его обнаженный торс, да еще старается неоднократно вонзиться в одно и то же место. Голова кружилась, к горлу подступила тошнота.       А кнут продолжал рисовать свои кроваво-красные пересекающиеся линии на страдающей спине Ибо, словно был этому несказанно рад.       В огненном омуте боли стали появляться мимолетные картины, словно вырванные из кинематографического пространства: сцены мучительных наказаний, пыток и страдания истерзанных тел. Теперь он был тоже их частью. Он был там, и он смог переломить себя и перешагнуть ту грань, к которой вела тропа сомнений и страха.        Двадцать пять!        Стойко принимающая удары кнута спина Ибо горела так, словно на нее лился сверху кипяток, а не прохладная вода. Скорее всего, без нее в полной мере принять наказание было бы гораздо сложнее. Хотя тут притаился другой подводный камень – кнут намок, став гораздо тяжелее и мягче. Тем самым объятья его были всё более «дружественные». Так что это еще вопрос, легче так или нет?        Двадцать шесть!       Неожиданно ноги подкосились, но Ибо удержался, разозлившись на себя за то, что он такой слабый, изнеженный благами современной цивилизации. Прежние люди принимали подобные наказания мужественно и хладнокровно, порой без единого звука, а он? Ноги подкашиваются, руки дрожат, вопит как девчонка, слезы еще откуда-то!.. Слабак!..       Но злость лишь на пару мгновений удержала его на краю мучительной бездны, жадными руками затягивающей в поток нестерпимой боли, чтобы снова объять его там и не отпускать, пока он сам не попросит об этом.       Но он не попросит! Несмотря на то, что отчаянно хотел сейчас избавиться от нее, больше не чувствовать ее, вырваться из ее оков и забыться где-то в невесомости, но вызов, брошенный в Комнате Тайных Желаний, будет исполнен до конца.       … Тридцать ударов позади!       С его напряженного лица торопливо стекали струйки воды, смывая капли испарины и сами собой накатывающиеся гадские слезы.       «Это уже слишком, нельзя так!»       Чжань сжал кнут в руках, чтобы снова дать передышку Ибо. Но упрямец, не получив очередной порции неизгладимо-ярких памятных ощущений, надрывно крикнул:       – Продолжай!       В этом крике было столько скрытой боли, что у Чжаня сжалось сердце. Он посмотрел на свои дрожащие руки, как же он ненавидел их в тот момент.       Щелк!       Налившаяся кровью кожа лопнула под очередным щелчком кнута, и бордовые капли вместе с брызгами воды разлетелись, упав Чжаню на лицо.       Это зрелище настолько ошеломило его, что он тут же остановился, больше не желая продолжать это безумие.       В этот момент боль не оказалась сильнее, чем она была, лишь странно резануло спину в районе лопатки, которая почти онемела от бесконечного потока ударов. Ибо понял, что именно произошло, только когда увидел, как прозрачные потоки воды, снующие между пальцев ног, окрасились алым цветом. Но даже это не отрезвило его.       – Ну же! – скомандовал он.       Дрожь закрепилась в его руках и отчасти захватила плечи, но сильный корпус и ноги старались не подпускать к себе никакой слабости. Однако стоять так становилось всё тяжелее, боль забирала все силы, и скоро она заберет его целиком.       – Нет! – твердо сказал Чжань.       Он провел сжатой ладонью по скользкой поверхности кнута, на мокрых пальцах остался бледный кровавый след.       – Я заберу твой выигрыш!       Угроза была так себе.       – Забирай! – бесстрастно ответил тот.       – Чжань, хватит болтать! Если не продолжишь, я тебя самого к стене поставлю! – голос его заметно дрожал.       – Я согласен! – тут же прозвучал ответ.       – Чжань, ты должен исполнить моё желание! Слышишь?       Какой же силы воли потребовали эти слова.       – Да, – тихо ответил тот, стараясь унять дрожь в руках.       Чжань с силой выдохнул, его рассредоточенный взгляд смотрел в сторону, рождая в голове непреодолимое чувство нереальности происходящего.       Как заставить себя сделать это? Как довести дело до конца? Он с яростным криком ударил кнутом по стене с такой силой, что на камне осталась глубокая и длинная щербина. Мелкие осколки, цокая, рассыпались по полу.       Ибо искоса наблюдавший за переломным моментом, так и вспомнил, как нежный цветочек Чжань сметает со стола сервировку. Как же он был сексуален в тот момент! Как, впрочем, и всегда, но в редкие моменты ярости особенно: в глазах огонь, в движеньях страсть…       Прицельный удар кнута вернул его в реальность. И Ибо вновь пожалел о том, что он такой упрямый. Эмоций было предостаточно, а внутренних наблюдений еще больше, но почему же он не может остановиться?       Жадный вампирский укус кнута впился в рассеченную рану, и Ибо понял, что всё, что было до этого – это просто детская игра. Его горький протяжный крик заполнил комнату целиком. Ибо еле успел схватиться рукой за кран, чтобы не упасть на колени. И едва не потерял сознание. Опустив лоб на прохладный камень, он ловил остатки уплывающей реальности, пытаясь вернуть резкость в глазах.       У Чжаня полыхнуло сердце и похолодело внутри от его крика. Он метил много ниже, но кнут, словно почувствовав вкус крови, как будто сам решал куда ему ударить в следующий момент.       «Надо побыстрее заканчивать это безумие!»       Щелчок кнута, и Чжаню показалось, что он услышал, как вновь лопнула кожа уже возле поясницы. Тут же подкатила тошнота, и внезапное головокружение едва не свалило его с ног.       Следующие пять ударов должны были опустится на изнывающую спину легким прикосновением, так как Чжань даже не напряг для этого руку, но кнут, вопреки логике, щелкнул так, как хотелось ему.       А ему всё также хотелось обнимать спину Ибо, впиваться в нее подобно звериным укусам. Ему хотелось крови! Ему хотелось разорвать его тело, его ноющие раны, и старые, и новые, чтобы напитаться из них этим пьянящим нектаром. И каждый удар неуклонно стремился только туда, где рассечённая нежная плоть сочилась этой возбуждающей бордовой влагой, чтобы проникнуть глубже и больше впитать в себя ее сладость.       Крик и рыдания от невыносимой боли вторили этим терзающим тело щелчкам, разрывая нежную психику Чжаня, лицо которого превратилась в застывшую отрешенную маску.       Он видел, как кровь заливала спину, и слабые водные потоки не успевали смывать ее с растерзанной спины, мгновенно окрашиваясь красным цветом.       Еще три…       Он потом будет восхищаться силой и несгибаемой волей Ибо, а сейчас он был в состоянии шока от того, что причиняет не только нестерпимые мученья, но и наносит непоправимый вред его здоровью.       Ибо в тот момент впился зубами в руку и, опираясь о стену, уже просто мычал на высокой ноте, с трудом удерживая уплывающее сознание. Всё превратилось в сплошной пылающий поток боли, в который он окунулся с головой и в котором задыхался, уже не имея возможности выбраться.       В теле властвовала лишь она – Госпожа Боль!       Он плохо помнил, что было дальше. Кажется, Чжань сказал сорок! И кран, о который он опирался свободной рукой, вырвался из скалистой стены, и они оба повалились на скользкий каменный пол…       Чжань успел подхватить потерявшего сознание Ибо прежде, чем его опухшая и кровоточащая спина коснулась холодной поверхности.       Водные потоки чинно проносили кровавые разводы возле безвольно упавшей руки с согнутыми веером пальцами. А Чжань, наконец, позволил себе дать выход накрывшему его эмоциональному напряжению. Его ресницы мелко задрожали, слезы смешались с каплями воды.       Эта Комната полна пугающих и в то же время таинственных сюрпризов. Наряду с чарующим ощущением свободы она диктовала всё же свои правила. Трансформируясь из потаенных мечтаний в реальность чем-то непомерным, избыточным, то, что невозможно остановить и понять, но с чем, несомненно, сложно расстаться.       – А ты просто сумасшедший… Исключительный сумасшедший… Без тормозов…       Он бережно убрал с лица Ибо прилипшие волосы и пальцами зачесал их назад. Лицо было всё так же прекрасно: спокойное и безмятежное.       – Всё закончилось, отдохни...       Напротив, в отражении зеркальной стены, он увидел всю картину целиком. То, как он сидел на бедре, подогнув ноги и подложив руку под голову Ибо. С какой же оказывается нежностью он придерживал его обмякшее неподвижное тело. Тонкая ткань джинс с разлившимися по ней красными разводами, прилипла к коже и теперь повторяла линии бедер и ног. В зеркале отражался его красивый профиль… его точеный профиль, которым Чжань любовался и восхищался каждый раз, когда взгляд ловил этот поворот головы.       Какой хороший кадр! Но, где же тот режиссер, который бы крикнул: «Стоп! Снято!»       Чжань взглянул на свое мокрое, несчастное, но, как и прежде, прекрасное лицо с каплями крови на лбу и щеке – намокшие пряди темных волос изящной полудугой повисли перед глазами… и невольно отметил, как ужасно он выглядит. Издержки профессиональной привычки – всегда и везде оценивать себя. Как это порой мешало.       И тут! Что это? Наверно, лишенный ясности разум смеется над ним. Это не может быть правдой, ему лишь показалось – лицо в отражение ему подмигнуло?       В тот момент Ибо протяжно застонал, и этот мучительный стон заставил Чжаня тут же позабыть свое видение.       – Как же больно! – прошептал он, не размыкая глаз.              … Без сомнения, это был лишь сон, галлюцинация вызванная стрессом, но как же реалистична она была!       Ибо видел комнату с каменными холодными стенами, освещенную лишь горячим пламенем старинного камина, и чувствовал запах раскалённого металла. Он сидел на холодном полу, руки его были прикованы к стене кандалами. По изрезанным острыми краями железных оков запястьям сочилась кровь. И дикий страх переполнял душу.       Чья-то красивая рука потянулась к металлическому пруту в камине – на конце красно-оранжевым светом горело клеймо. Ибо дернулся, но скованные руки не давали возможности пошевелиться, и ему лишь оставалась с переполняющим душу леденящим страхом смотреть, как этот раскаленный кусок металла медленно подбирается к его телу.       – Будет немного больно! Но ты же всё стерпишь ради меня!       Ласковый нежный голос был очень знаком.       Ибо вжался в стену, желая уклониться, но понимал, что деваться ему некуда. Собственно, его и приковали к этой стене именно для того, чтобы он не мог сопротивляться. И в тот момент ему лишь оставалось ждать, когда приближающееся раскаленное железо погрузится в него и боль от кипящего ожога пронзит все тело. Сердце билось, как загнанный в клетку дикий зверь.       Клеймо медленно коснулось нежной поверхности кожи и с отвратительным шипением вонзилось в грудь, чуть ниже ключицы. В тот же миг его тело прожгла чудовищная и всё нарастающая боль. Даже если бы кусок металла не был раскален, сила, с которой он был вдавлен, несомненно бы причинила боль.       Ибо резко отвернул голову в сторону, скованные руки в железных оковах вздрогнули, а веки вжались. Какое-то время он удерживал крик в себе, пока нестерпимая пытка не вырвала его наружу, заставив вскинуть голову. Он прозвучал в тишине жалобно и слезно. Мгновения превратились в часы, и казалось, что клеймо выжгло плоть до кости. В нос врезался мерзкий запах обожжённой плоти…              Именно в эту секунду Ибо очнулся, всё ещё ощущая легкое жжение под ключицей.       Остатки видения рассеялись окончательно, когда он почувствовал спину, и фантомная боль сменилась реальной.       Он обнаружил себя в ногах Чжаня, который всё еще бережно поддерживал его обмякшее тело. Шум воды стал более ясный.       Чжань шмыгнул потекшим носом.       – Чего ревешь? – вдруг услышал он.       Сяо Чжань понял, что Ибо пришел в себя, но пока не желает открывать глаза.       – От зависти, – ответил он гнусавым от слез голосом, – когда будешь получать «Оскар» за свою роль.       – Вот тогда и поревешь, – голос Ибо тоже изменился. Заметно сел и охрип. Он повел плечами и поморщился. – Как же больно.       – Ты просто сумасшедший… на всю голову, Ибо! – печально констатировал Чжань.       – Совершенно точно, ведь я еще намереваюсь заняться с тобой любовью и как минимум дважды кончить в тебя! – несмотря ни на что проговорил он. Бесстыдство и порок вновь заблестели в его глазах.       – Тебе надо в больницу!       – Зачем?.. Если мой доктор рядом со мной! – прошептал Ибо и за шею привлек Чжаня к себе, чтобы бесконечно долго целовать его губы, мгновенно растворившись в этом сладостном потоке страсти без страданий и боли.       Они продолжили, переместившись на просторную кровать, простыни которой приятно пахли чистотой морозной свежести. Брюки Чжаня, прикрывавшие всё самое интересное и манящее, вновь полетели на пол. Ибо накрыл его своим обнаженным телом и был очень нежен. Ласково касаясь губами и подушечками пальцев его кожи, словно он вдруг стал хрупким изваянием, готовым рассыпаться в любой момент.       – Неугомонный, – улыбнулся Чжань и провел ладонью по мокрым волосам Ибо после того, как тот, наконец, оторвался от его губ.       – Ты сам виноват, что так прекрасен. Ты просто сводишь меня с ума. У нас еще четыре часа, и я тебя в покое не оставлю.       Тонкое одеяло накрывало его до пульсирующей острой болью припухшей спины, на которой замысловатым пересеченным рисунком четко выделялись сорок ровных бордовых полос. Два рассечения всё еще упрямо кровоточили. Стекавшая по телу Ибо кровь, смешавшись с водой капала на грудь и живот Чжаня и от соприкосновения их тел скатывалась на кровать. Чжань чувствовал, как пропитавшаяся простыня прохладно липла к коже.       – Обними меня! – потребовал Ибо, тогда как Чжань старался не касаться его истерзанной спины, чтобы не причинять ему еще больший дискомфорт.       – Я боюсь причинить тебе боль… – запротестовал было Чжань, но Ибо не стал слушать его очевидные отговорки.       – Обними! И целуй меня, как в последний раз!       Впрочем, Чжань и сам был переполнен желанием прижать Ибо плотнее к себе и целовать до последнего вздоха. Его ладони медленно опустились на спину, и под пальцами он явно ощутил бугры на припухшей коже. Кожа была горячей от пульсирующей под ней прилившей крови и настолько чувствительной, что любое, даже легкое прикосновение заставляло Ибо внутренне напрягаться. Но он не подавал вида, лишь изредка перехватывало дыхание, когда Чжань в порыве страсти сильнее прижимал его к себе.       Не в силах больше находиться в позиции нижнего, Чжань приподнялся и перевернул Ибо на спину. Боль от прикосновения ран с тканью влажной простыни он незамедлительно заглушил страстным поцелуем. А затем, почувствовав, как ногти Ибо впиваются в его руку, словно пытаясь пробраться под кожу, накрыл его ладони своими, и то, как пальцы Ибо сжимались, давало понять, насколько сильны сейчас его эмоции. Они оба были полны огненной страсти, и кровь кипела в венах от вида открывшихся ран...       Чжань принимал Ибо снова и снова и наслаждался его огненной, временами грубой страстью. В тот момент он не жалел себя, не щадил свое тело, готовый отдаваться под жесткие удары, причинявшие порой даже сильную боль. Но, то было прекрасно – давать Ибо то, что он желает, то, что делает его счастливым. Отдавать ему себя целиком и видеть как блестят его глаза.       – Не бойся причинить мне боль! Люби меня с той страстью, которая бушует в тебе сейчас… Я хочу чувствовать её истинную силу…       Под горячими ласками Ибо, Чжань плавился, словно воск. Его тело стало мягким и податливым.       «Делай со мной всё, что хочешь, – говорило оно».       Из уст вместе с горячим дыханием вырывались волнительные стоны, когда сильные руки вновь доминировали над его телом. Чжань проникся этим чувством. До кровавых синяков пальцы Ибо сжимали его кожу, а зубы впивались в его спину, заставляя томление перетекать в отчаянное блаженство…       Ибо вдруг остановился, отстранился и, схватив за лодыжку Чжаня, резко потянул её на себя. Скользнув по шелковой простыне, словно капля утренней росы по лепестку лотоса, Чжань в один миг оказался в его объятьях. Прижатый к вздымающейся груди так крепко, что трудно стало дышать, Чжань почувствовал влажные поцелуи на своей спине, и это скользящее, обжигающее движение мягкого языка заставило его тело прогнуться в сильных и жадных руках. Запрокинув голову, он сладостно застонал и в рваном дыхании содрогнулся всем телом от внезапно настигшей его неги. Сам того не ожидая, Ибо нашёл ещё одну эрогенную зону на чувственном разгоряченном теле Чжаня. И то, как он отреагировал, немало подстегнуло Ибо и его резвого жеребца.       «Ох, этот изгиб спины! Чжань, почему ты прятал от меня эту красоту?»       Он провел по влажному следу, оставленному языком, вдоль появившейся между лопаток ложбинки, заставляя Чжаня вздрагивать и дрожать при каждом таком скользящем слиянии. Голова запрокинулась, а плотно сжатые кулаки уперлись в бедра Ибо. Если бы он обхватил их ладонями, то ногти непременно бы вонзились в его кожу, а он не хотел причинять боли Ибо… больше никогда, даже в самом сильном порыве страсти. Израненное его руками тело Ибо… он никогда себе это не простит… пусть даже в том не было его вины.       Ибо вновь прильнул губами к покрывшейся мурашками спине, приподнял Чжаня за талию, и в следующее мгновение он почувствовал, как мощное и горячее тело медленно проникает внутрь. Чжань тихо и протяжно застонал от смешанных чувств, дарованных этим уверенным проникновением. Он сидел на Ибо, ощущая внутри пульсирующую обжигающую плоть, которая рефлекторно увеличилась в размере.       – Я хочу, чтобы ты подвигался на мне, – громким шепотом проговорил Ибо, касаясь губами мочки уха Чжаня. Голос его звучал возбуждающе низко и чуть хрипловато. А затем вместе с опалившем кожу дыханием он почувствовал ощутимый укус. Чжань вздрогнул и подчинился.       Его бедра приподнялись и плавно опустились, скользя вдоль наполненного силой и твердостью Ибо. Это осторожное движение заставило его вскрикнуть так жалобно, как будто от боли, но то был момент головокружительного удовольствия. Что поделать, эти чувства противоположны, но эмоции так похожи. Рожденная этим криком искра счастья внутри Чжаня заставила его тело двигаться чуть быстрее, а дыхание усилиться. Страстно постанывая, Ибо откинулся назад, чтобы полюбоваться спиной Чжаня, такой гибкой и такой совершенной. Насладиться тем, как двигаются его бедра: вверх-вниз, так чувственно и глубоко… о, небеса, как же хорошо! И благодаря тем же ощущениям как развратно и соблазнительно прогибается поясница Чжаня и мягко покачиваются его волосы на запрокинутой голове. А из приоткрытого рта вырывается судорожное дыхание.       Рука Ибо гладила бедро Чжаня, но в какой-то момент он не выдержал. Эти изящные движения гибкого стройного тела сводили Ибо с ума. В диком порыве он прижал Чжаня, максимально вдавив в себя. Тот слабо охнул, неожиданно ощутив острое неприятное чувство натяжения внизу.       – Прости… – задыхаясь, выдавил Ибо, понимая, что снова причиняет Чжаню боль. – Ты сводишь меня с ума, Чжань! Ты так хорош, что мне хочется рыдать от переполняющих меня эмоций!       – Всё хорошо, продолжай… – ругая себя за то, что не сдержался, ответил Чжань. Его нежный голос, лаская слух, ласкал и сердце.       С тихим рычанием Ибо прижал его еще плотнее, пронзая собой его плоть и не отпуская, просунул пальцы в разомкнутые губы, ощутил мягкий и горячий язык, погладил его и получил ответный ласковый поцелуй. В голове шумело от переполняющих эмоций. Ибо вдруг резко толкнулся в него. Желание проникнуть в тело Чжаня как можно глубже, пробраться в него, как раскаленный нож в масло, заставило его бедра врезаться всё с большим ожесточением. В ответ на его необузданные действия, в рваном дыхании Чжань тихо всхлипывал. В смешанном ощущении удовольствия и боли, билось неотъемлемое желание отдать Ибо всего себя. Не жалеть и щадить это тело, ведь оно сейчас не принадлежит ему. Пусть эти сильные бедра таранят его плоть, насаживая на себя всё глубже, он горячим воском будет таять в огне его обжигающей страсти. Пусть напряженные пальцы бесконечно желанных рук в плавящей сердце страсти тиранят его кожу. Он не будет страдать от боли, а лишь останется молить о большем.       Чжань не выдержал и протяжно закричал, когда в этой горячей гонке, прижатый к вздымающейся груди, вдруг ощутил влажное прикосновение между лопаток. Волоски на коже встали дыбом. Дразнящий и возбуждающий язык проник в ту самую эрогенную точку, электрическими разрядами забираясь внутрь. Казалось, ничто больше не могло вызвать в нём ещё большие эмоции, но тело Чжаня было полно сюрпризов, о которых он и сам не подозревал. Прикосновения горячих влажных губ вместе с проникающими движениями заставляли разум и чувства танцевать в экстазе пылающих чувств. И теперь даже пепла не останется в этом огненном танце греха и порока.       Запретная любовь, как же коварны твои планы…              Четыре часа пролетели как один. Кровавые следы тянулись по всей постели, и тело Чжаня тоже было разрисовано яркими узорами, так же как и тело Ибо. Они занимались любовью страстно и неистово. Поглощенные только друг другом, забывая про нанесенные увечья. Но тем ярче были эмоции на их лицах. Любовь и кровь возбуждала и терзала их разгоряченные сердца, до безумия одержимые друг другом.       В сплетении ног, в сплетении рук, в бесконечно прекрасном сплетении сильных и гибких молодых тел читалась нестерпимая жажда, кипело ненасытное желание всепоглощающей любви.       Они занимались любовью, доводя друг друга до исступления, с громкими криками, будоражащими стонами, до изнеможения в мышцах и боли в телах. Было бы мало целой вечности для них двоих, чтобы насытиться друг другом. Потому как вместе они были единым целым. Без слов, без снов – где-то в другом измерении, унесенные из реальности в мир, полный любви… в мир, наполненный ими.       – Я завидую тебе, – как-то сказал Чжань. – У тебя есть ты. А у меня тебя нет.       – Чжань, я без тебя никто, – серьезно ответил Ибо. – Меня нет без тебя… лишь оболочка… Как странно! Мне всегда были интересны только женщины, а мужчины лишь в качестве спарринг-партнеров. Но после встречи с тобой я не мог думать ни о женщинах, ни о мужчинах, только о тебе! Это какое-то сумасшествие! Может быть, в прошлой жизни мы с тобой были парой – мужчиной и женщиной, которые так любили друг друга, что поклялись быть вместе во всех перерождениях, и вот ирония судьбы – мы переродились в двух мужчин!       Ибо рассмеялся. Чжань улыбнулся, ему понравился ход его мыслей. Ведь он чувствовал тоже самое, что и Ван Ибо, и для него также было загадкой, как такое возможно с его-то гетеросексуальной ориентацией?       – Почему ты не женщина, было всё намного проще… – вздохнул Ибо.       Время, как всегда, придерживалось своих собственных правил: тянуло неприятные моменты и стремительно пролетало, когда всё было хорошо! И эта безумная встреча, подарившая им друг друга в невероятном эмоциональном накале, тоже подходила к своему завершающему концу. И возможно, они больше никогда уже не встретятся. Ну, может на каких-то общих мероприятиях перекинутся парой слов, а свита растащит их по разным сторонам, чтоб не поползли бесстыдные слухи. А они и без повода расползутся, как сорняки по грядке. Да был бы сам факт, не было бы так обидно!       Чжань как всегда будет прятать глаза, а Ибо украдкой ловить его мимолетный взгляд…