Stolen Dance

Олежа толкает дверь ресторана и слегка хмурится, вглядываясь в серо-зеленый туман. Вокруг была могильная тишина, только звуки редких машин и шум ветра нарушали ее, наполняя застывшую картину жизнью. Совсем недавно прошел дождь, в воздухе был приятный запах озона и хвои. Совсем как в детстве, когда огромные ели прорубали сизое небо, и все казалось таким волшебным, далеким, странным. Олежа повел плечами. Холодно, несмотря на то что была середина августа и дожди стали обычным явлением. Но к некоторым вещам он привыкнуть не мог. Например к тому факту, что его больше не впечатляли подобные явления природы, давно перестал искать радость в мелочах и мало улыбался, но это даже особо не печалило его. Олежа глубоко вздохнул, закрыл глаза и снова погрузился в свои мысли, чувствуя, как невидимые руки ветра колышут волосы, заботливо гладят по огрубевшей коже и смутно знакомый голос нашептывает что-то теплое, родное. Этот день у него выдался не из лучших. Подождите, а бывали ли эти «лучшие» дни? Когда он только устроился на работу полицейским, он понимал с чем имеет дело и на какие риски идет. Он знал, что истинно справедливых и честных полицейских можно посчитать на пальцах, что в полиции много лицемерного и плохого, что не стоит каждому доверять, но самое ужасное было то, что приходилось делать выбор. Постоянно. Каждое задание для него было вызовом и когда ему приходилось делать выбор, противоречащий морали, ненависть к себе росла внутри все больше и больше. Где-то приходилось закрывать глаза на сомнительный бизнес ради сохранения репутации, где-то нужно было проявить хладнокровие для убийства преступника, где-то надо было пережить смерть близкого человека или арестовать невиновного. И порой Олежа ловил себя на мысли, что он является главным злодеем, убийцей и негодяем, ломающий судьбы людей и делая их несчастными. Хотя по правилам игры все должно быть наоборот. Из увлеченного и доброго юнца с мечтами о героизме и справедливости, он превратился в холодного судью, ловцом душ человеческих, который старался из последних сил поступить правильно, насколько это было возможно. Олежа открывает глаза, достает из нагрудного кармана пачку сигарет, зажигает одну и вдыхает приторный, надоевший, но привычный дым. Курение немного успокаивает. Уводит неприятные мысли прочь и помогает сосредоточиться на настоящем. А что у него сейчас? Он очень устал, полдня работал с бумажками, патрулировал улицы, прописал пару штрафов, пролил на себя кофе, едва сдержался чтобы не врезать прохожему, который случайно толкнул плечом. Если бы не его напарник, Селезнев, и его предложение «покататься», то Олежа бы точно начал кидаться на людей. Олежа жутко устал. Устал быть героем, постоянно изображать холодную уверенность, смелость, быстро принимать решения… Он просто хотел покоя, какого-то внезапного поворота жизни, чтобы снова улыбаться и искренне смеяться, но… Ход мыслей прервал скрип двери и шмыганье носом. Олежа незаметно вздрогнул, повернулся на пятках и устремил задумчивый, но всегда анализирующий взгляд на Женю. Он был невысоким, нелепым, дерганным парнем, чьи волосы всегда трудно было пригладить, был слишком мягким и слабым для такой работы, но однако именно Олежа разглядел в нем потенциал хорошего стратега и некого «психолога» для всех полицейских. Ведь он всем старался угодить, приносил чай, помогал с работой и успокаивал, поддерживал в тяжелые времена и в целом был хорошим мальчиком. Слишком добрым для этого мира. Женя держал в руках два стаканчика колы, прижимая телефон к уху плечом и о чем-то говорил, немного нервно, торопливо. Олежа слабо усмехнулся, но эта улыбка тут же растворилась вместе с дымом. Он нащупал в кармане ключи, нажал на кнопочку и пошел к машине. Ровными, четкими шагами, опустив взгляд в асфальт, лишь бы не смотреть на ели и не погрузиться в новые раздумья. - Да, и я тебя люблю, мам! Мне пора… Ага, да. Приеду, но не в этом месяце. Ну все все. Давай… — Говорил Женя, догнав Душнова, и убрал телефон в карман. Он тяжело вздохнул и протянул стаканчик. — Простите, что задержался, надо было поговорить, а то совсем забыл. - Ничего страшного, понимаю. — Олежа бросил окурок в сторону, взял стаканчик и сел в машину. Провел ладонью по лицу, пытаясь разлепить глаза. — Спасибо, что свозил, хотя мы могли бы поесть и в центре. - Хех, ну… Я просто хотел, чтобы вы немного развеялись. К тому же вид у вас сейчас такой, будто хотите перерезать кому-нибудь глотку. Надеюсь, я не сильно навязываюсь со своей помощью… - Нет, все в порядке, Селезнев. Ты все делаешь правильно, так что не сомневайся. — Олежа сжал покрепче холодный стаканчик и немного отпил. Напиток приятно обжег горло, наполняя сладким привкусом, от которого он невольно зажмурился. Совсем как в детстве. — Давай потихоньку выдвигаться к дому? Ты все сделал что хотел? - Конечно! А вы точно в состоянии? Я бы мог подменить… - В этом нет необходимости, я справлюсь. С легкой раздраженностью ответил Олежа, поднеся ключи к зажиганию. В машине было безопасно, тепло. Сержант нечасто засыпал прямо в кресле при включенном свете, вдыхая приятный запах хвои и одеколона. Радио конечно же не было, зачем полицейским во время работы расслабляться, верно? Поэтому и сейчас он пытался не думать о мягкой постели, об плюшевом утенке, единственном, кто ждал его в одинокой квартире, старался не позволять телу ослабеть ни на миллиметр. Но вид мутновато-зеленых елей на фоне пыльного неба, нежный шепот ветра и смех сестры, смутно различимый голос матери… Из пальцев с тихим звоном вывалился ключ. Олежа подпрыгнул, ударился об потолок салона и зашипел от боли, нахмурившись. Женя засуетился, обеспокоенно посмотрел на Олежу и тут же полез за ключом. - Да я сам, Евгений, не надо. - Надо. — Твердо отозвался Женя, вылезая вместе с ключом. В его синих глазах проскочила странная строгость, что была несвойственна такому человеку. Но это впечатлило даже немного более строго Олежу. — Вы спите, а вдруг кого-нибудь собьем или погибнем по дороге? Вы отдохните, а я поведу. Это не обсуждается, мистер! Женя с важным видом поправил съехавшие на нос очки, что вызвало у Душнова усмешку. Такой молодой, наивный. Он покачал головой, поднял руки вверх, все еще сжимая стаканчик колы и медленно вышел из машины, чуть нахмурившись от яркого света фар наступающей машины. Машина проскочила мимо, сверкнув номером сзади. Олежа не запомнил числа, да и как-то не хотел, отпил еще колы из стаканчика, наблюдая как Женя возится с ключом зажигания. Но внезапно его залило светом, громко зарычал мотор и что-то сильно толкнуло его вперед. Олежа тут же вскочил, обернулся и прищурился, пытаясь понять, что это за номер и узнал… Даже сначала не номер, а известную марку машины и известную наглую ухмылку. - Ублюдок недоношенный… Проскрипел сквозь зубы Душнов, одним рывком запрыгнул за руль, грубо толкнув недоумевающего Женю. Рьяно, почти не глядя завел двигатель и рванул за лихачом. Пальцы сами нащупали кнопку сирены. Отвратительно резкий звук пробил тишину и умиротворенность дороги. Сонливость сняло рукой, в груди быстро, в такт громкой музыки фуры впереди, билось сердце, затмевая громкий шум колес и сирены, бросающая красно-синие блики. Женя испуганный, облитый колой, одернул себя, поправил кепку и достал рацию, промахиваясь по кнопкам и одновременно пытаясь пристегнуться. - Опять этот… как его… - Звездочкин. Младший. Явно мозгами обделенный… Догоню шкуру спущу… - Я конечно рад, что вы оживились, но давайте постараемся без убийств… Олежа коротко переглянулся с Женей, хмыкнул и крепче сдавил руль. Он не сводил хищного взгляда с капота красного кабриолета, из которого звучала ужасная музыка и в которой был не менее ужасный Антон. Он даже до конца не понимал что за ним на всех порах движутся копы, один из которых питал особую неприязнь к нему. Антон подпевал музыке, лихо извивался на дороге, заворачивая в разные стороны и попивал пиво, прямо из горла, совсем как в наивных американских фильмах. Лучи света фар пробивали стволы деревьев, ползли по серой дороге. Из-за потемневшего неба над головой Олеже было неуютно, тесно, съеденный пару часов назад завтрак так и просился наружу, но он держался, полностью сконцентрировавшись на цели. Он водил плавно и осторожно, чтобы не угробить Женю, которому жить и жить и который явно недоволен внезапной гонке. Ну и себя, потому что они бы не хотел снова попасть в аварию и лежать полгода в больнице… - Водитель кабриолета, пожалуйста остановитесь и съезжайте к обочине! Вы превышаете скорость! Антон не слышал отчетливых слов из-за музыки, однако ему было очень неприятно, что кто-то пытался помешать его веселью. Он нахмурился, поднял руку вверх и показал средний палец, глупо захохотав. Олежа тихо рыкнул, переключил передачу и толкнул кабриолет. Несильно, но ощутимо. Антон качнулся, вылил на себя пиво, вздрогнул и возмущенно закричал: - Эй! Между прочим мои штаны и пиво в два раза дороже чем ваша зарплата! Дикари ебаные! Повеселиться уже нельзя! - Сейчас ты у нас повеселишься! Остановись кому сказал! Олежа еще раз толкнулся вперед, чуть не врезавшись об руль. Руки неприятно заныли от усилий, сердце забилось быстрее, когда перед ним оказался съезд и ему пришлось резко свернуть, тем самым выскочив перед кабриолетом. За считанные секунды, Олеже показалось, что время замедлилось, он отстегнул Женю от ремня, схватил за плечо и потащил за собой, кубарем выпрыгнув из машины. Он крепко обнял его и прижал к себе, чувствуя как больно стрельнуло в спине, во рту появился привкус крови, а перед глазами все завертелось, расплылось в серо-зеленую лужицу с примесью отвратной музыки и запаха алкоголя. Кабриолет тяжело столкнулся с полицейской машиной, толкнув вперед прямо в сторону упавших полицейских. Олежа, кое-как вернув себе зрение, оттолкнул Женю и уставился на приближающуюся машину. Сердце остановилось в груди, большая дверь захлопнулась от инерции, корпус неистово надвигался на него снежной лавиной. Сержант пятился назад, больно впиваясь локтями об асфальт и тут же вперился спиной об заборчик. Зрачки сузились, неожиданный страх сковал его тело, хотя никогда такого не было. Дыхание задержалось, в ушах снова пронесся звон и голоса покойных родителей, и что-то цепко схватило и отбросило его в сторону. Машина мощно врезалась в заборчик. Музыка затихла. Перед глазами словно пронеслась вся жизнь: рождение, детство, первый выпавший зуб, день рождения, рыбалка, развод родителей, прогулки в лесу с сестрой, тяжелая учеба в институте, переезд, работа и новые знакомства… Весь мир застыл перед глазами, как старая фотография, на которой он видел столкнувшиеся друг с другом машины, высокие безликие деревья, готовые вот-вот обрушиться на него и темное полотно неба, в котором едва-едва проглядывались веселые огоньки. Душнов дрожащей рукой, особо не понимая, что делает, прикоснулся к груди, впиваясь пальцами в грубую ткань формы и опустил взгляд в асфальт, чувствуя как шок, давно забытые симптомы паники возвращаются. В ушах стоял громкий, но в то же время тонкий звон, отчего было слышно ничего кроме собственного сердцебиения, легкие сжало колючей проволокой, он просто не мог вдохнуть — словно разучился, а желудок свернулся комком. Только Олежа хотел было закричать, в надежде выблевать органы, он замер. На обочине, где рядом с красной машиной возился Женя, стояла темная фигура. Высокий, крепкий, широкоплечий. В странном сине-белом костюме. На его лице ярко горели два глаза-точки, мертвым, холодным как сталь взглядом. Дикий, животный ужас пронзил бравого полицейского, он пытался изо всех сил закричать, но вместо этого из пересохшей глотки вырвался хрип и он неосознанно отполз назад, не сводя с фигуры взгляда. Тот неподвижно стоял и смотрел на Олежу, словно призрак. Его не отвлекали приглушенные крики Жени и пьяный смех Антона, будто их не существовало никогда в помине. Он медленно поднял руку и указал на него пальцем, глаза засверкали ярче и на лице показался оскал. Звериный, яростный, словно он был готов напасть в любой момент. Но из прострации выдернули внезапно появившийся Женя. - Олегсей? Олежа! Вы целы? Вы меня видите?! Женя облил полицейского остатками колы из стаканчика и тот тут же вскочил с места, в панике заглядывая тому за спину. На обочине никого не было. Олежа тяжело вздохнул, опустил голову на плечо напарника и нахмурился, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Он нервно усмехнулся, чувствуя, как когти ужаса постепенно сползают с его сердца, как звуки и запахи возвращаются, а реальность упрямо, неотступно остается рядом. Хотя пару минут назад он уже был готов умереть. Пускай и нелепым способом. Женя осторожно обнял Олежу. прикусил губу, обеспокоенно разглядывая его: - С вами точно все хорошо? Вид у вас такой… - …Что будто призрака увидел, да? Не важно… я в порядке, спасибо что спас меня, Жень. - Хех, ну… это моя обязанность. Вы точно ничего не сломали себе? Удар был сильным, мало ли что… - Все нормально, я и не такое выдерживал. Я надеюсь ты арестовал того дебошира? - Разумеется, сэр! Гордо усмехнулся Женя и слегка поднял плечи, ощутив странный, но как всегда холодный и изучающий взгляд Олежи на себе. Его часто поражало, как этот человек так ловко мог перескакивать из состояния в состояние, при этом оставаясь невозмутимым и закрытым человеком, который свои истинные эмоции проявлял только дома. В основном в одиночестве. Женя в тайне хотел бы стать таким же, для него Олежа был неким идеалом в полиции. Даже несмотря на то что он не всегда таким был и порой мог проявить агрессию или слабость, но в большинстве случаев всегда вылезал сухим из воды. Олежа лишь устало улыбнулся, положил руку на плечо Жени и кивнул. Затем глубоко вздохнул, поправил скосившийся ремень и пошел к кабриолету, напоследок окинув взглядом то самое место. Все равно никого. Может показалось? Антон стоял, приложившись щекой к капоту с глупой улыбкой. Он был в дорогом строгом костюме кофейного цвета, волосы, обычно безупречно уложенные, были растрепанными, от него несло крепким перегаром, а издевательское, явно дразнящее покачивание бедрами неимоверно раздражало. Олежа подошел ближе и опустил на него строгий взгляд, положив руки на груди. За ним тут же подоспел Женя, поправив на ходу очки и доставая блокнотик. Антон взглянул на Душнова и захихикал: - Я был плохим мальчиком, да? Возьмешь меня грубо? - Тебя грубо возьмут в тюрьме, шутник. Ты хоть понимаешь что ты сделал? - Понимаю и абсолютно доволен! Это было так… круто… я со столькими девчонками дрыгался, я был лучше всех… жаль, что отец не видел. Кстати… отвезешь меня к нему? Или куда-нибудь… А то че-то… че-то глаза не работают. И холодно. И он состроил глазки. В этот момент внутри Олежи кольнула смутная, но вполне интригующая идея: достать пистолет и проделать в нем несколько дыр, или же изо всех сил избить ногами, чтобы хоть как-то выразить свою ненависть к этому человеку. Он устал. Устал постоянно прикрывать задницу этого богатого ублюдка, который тратил деньги направо и налево, бухал, всем вокруг хамил, пропускал учебу и считал себя лучше всех только потому, что он был сыном чиновника. Устал закрывать глаза на его ублюдское поведение, хотя больше всего хотелось посадить как раз-таки отца, а не испорченного сынка, но пока он не мог еще раз встать под угрозой потерять работу. Душнов сделал шаг вперед, громко поставил руку рядом с лицом Антона, оперевшись об капот и нагнулся, пытаясь выловить его скачущие янтарные глаза. Стоявший позади Женя забеспокоился заметив резкую перемену в настроении и движениях коллеги, и подошел с другой стороны, чтобы на всякий случай предотвратить смертельный инцидент. Мало ли что могло случиться с головой Олежи после шока. Парень слабо улыбнулся, нервно проведя пятерней по взъерошимся волосам. В следующий момент паучьи пальцы впились в некогда ухоженную шевелюру Антона и от крепкого удара об капот по лбу потекла струйка крови, затем последовал еще удар, гулкий, твердый, словно кто-то забивал гвоздь в дерево. Женя вздрогнул, тело наполнилось судорогой и по спине прокатился холодок, увидев с каким холодным безразличием Олежа, худой, уставший, не такой крепкий на вид и меньше чем сам Антон, снова подымает над машиной, чтобы опустить обратно. Мужчина взвыл от боли, скорчился и выгнул спину, словно кошка, пытаясь вырваться из мертвой хватки. Женя не терял ни секунды, тут же проигнорировав свои эмоции, и обхватил Душнова за плечи, пытаясь оттянуть назад. На удивление, тот поддался и отступил на пару шагов, однако пальцы еще оставались на затылке, словно они приросли к нему и если их выдернуть, единый странный организм истечет кровью и умрет в агонии. Олежа тяжело вздохнул, стараясь унять ярость внутри себя и опустил голову, не желая видеть, что он сделал. Все происходящее казалось ему бредовым сном, глупой видео-игрой, в которой можно делать что угодно без последствий, однако он понимал, что даже за такое короткое избиение он мог получить не только по шапке, но и по статье, что пугало его в глубине души не сильнее смерти. - Олегсей, прошу не надо! Он того не стоит… — Осторожно проговорил Женя, впиваясь в грубую ткань полицейской формы — Давайте просто отвезем его домой, а потом и вас… за город. Например к моей матери? Выспитесь, отдохнете, поедите варенья… - Чтобы он продолжал думать, что ему все можно? — Олежа задергался и без труда вывернулся из хватки Селезнева, возвышаясь над ним. Иссиня-голубые глаза, похожие на волны смертельного океана, готовые захлестнуть любого несчастного на дно, без шанса на свободу, протыкали его насквозь, пальцы невольно сжимались в кулаки и дрожали, а на лице был напряженный оскал. — Я делал это много раз, и что к этому приводит? К очередным пьянкам, штрафам и издевательствам, будто он бессмертен и не понимает всех последствий! Рано или поздно кто-то должен преподать ему урок, Евгений. - Но это не наша ответственность. То что его отец не занимается воспитанием, явно не наши и тем более… не ваши проблемы. Наша задача… - Я прекрасно знаю что мы обязаны делать! — Перебил Душнов, шагнув вперед. Женя дернулся, но стоял уверенно и ровно, стараясь не поддаваться нарастающей панике и сохранять спокойствие. Да, подобные срывы были у него не так часто, но парень готов был помочь чем угодно, хотя отчасти и понимал эмоции коллеги. — Раз его богатенький отец не справляется, значит мы должны. И сделать так, чтобы этот сукин сын — Он указал за Антона, сидящего на асфальте и тихо всхлипывающего от боли. — Сел надолго. И я лично этим займусь. - У меня мама умерла… Полицейские замерли, услышав дрожащий голос. Олежа медленно повернулся к Звездочкину, его глаза наполнились непониманием, а брови изогнулись, явно в недоумении от услышанного. Антон прижался к машине, подняв плечи и согнувшись, из-за чего некогда громкий и нахальный образ мажора превратился в жалкого и запуганного молодого человека, от которого все еще пахло спиртным. Воздух на трассе внезапно сделался удушливым, словно кто-то резко закрыл все окна и двери, промелькнула нотка гнилой влаги, возможно, какой-то ветер подхватил с озера неподалеку, сизые облака медленно распластались по небу, делая необычное и замершее место действия замкнутым, слишком интимным. Олежа опустил голову, крепко зажмурился, нервно усмехнувшись. Он медленно потянул руку к карману, скользнув пальцами по кобуре с пистолетом. Женя напрягся и сделал шаг вперед, но затем облегченно выдохнул, заметив в руках Олежи коробку с сигаретами. Он уселся на корточки рядом с Антоном, достал одну и протянул, стараясь не смотреть на кровавый синяк на лбу парня и при этом пытаясь выглядеть на столько дружелюбным, насколько мог, хотя пару минут назад чуть не забил того до смерти. Звездочкин окинул его глупым выражением лица, шумно шмыгнул носом, отобрал сигарету и засунул меж зубов, слепо шаря по карманам, пытаясь растянуть наручники. Женя присел сбоку, протянул зажигалку и помог поджечь, чтобы этот полоумный идиот случайно не сжег машину, но глядел на него с сочувствием, чем с раздражением. - Как это произошло? — Тихонько спросил Олежа, после короткой паузы. - Да сегодня. — Антон тяжело вдохнул дым и закашлялся, дрогнув всем телом, словно кто-то ударил его в грудь. Душнов скривился и похлопал того по спине. Тот закивал, кашлянул и продолжил: — Утром встаю, приезжаю в больницу с подарками, цветами и тут мне говорят что все… пуф. Умерла. У нее… был тубуб кулез - Туберкулез, — Поправил Женя. - Вот он. И кашляла громко, кровищи было… Я до последнего верил, что она встанет, хотя отец на нее крест положил и даже не финансировал ее лечение. Я один ей помогал… дамочка была скверной конечно, иногда меня унижала. Стукала по лбу. — Олежа отвел взгляд в сторону. — Но любила… учила фехтованию. французскому. Губы Антона задрожали, глаза наполнились слезами и он неожиданно крепко зацепился за плечи Олежи, вжавшись всем телом. Тот не устоял на ногах и рухнул вместе с ним на спину, почувствовав, как хорошо его придавили к асфальту. Чужое тело содрогалось от плача и его сжимали в объятьях, обдавая запахом алкоголя, крови и металла, а так же курева. Полицейский сдавленно рыкнул, задергался, пытаясь вылезти из-под туши, но обреченно расслабился и просто обнял того за плечи, слабо, лишь бы тот наконец успокоился. Женя не ожидал такого поворота и встал рядом с коллегой, неловко улыбаясь. - Начальству об этом ни слова. - Конечно, но… может помочь, или вам удобно? - Помоги если не хочешь такой же судьбы… Ну ну, все хорошо… Я понимаю каково это, Антон. Но это не повод напиваться и вести себя как скотина. Давай так, мы тебе штраф не пропишем, отвезем домой и ты проспишься. Идет? - Д-да… но я не хочу домой к отцу… - А куда ты хочешь? - А может к моей маме? Там… тепло и какое то время можешь пожить там. Да и вам, Олегсей Михайлович, нужен отдых. Олежа стрельнул Женю агрессивным взглядом, будто его только что предали самым ужасным образом. Антон радостно захихикал, выплевывая сигарету в сторону и крепче обнял полицейского под собой, выдавливая из него весь воздух. Женя лишь загадочно улыбался, однако в его глазах была искренность и желание помочь, что немного льстило холодному Олеже. Он тяжело вздохнул, протер ладонью по лицу: - Ладно, принято. Но это я делаю в первый и последний раз, и я проверю эту информацию про умершую мать на всякий случай… и слезь с меня пожалуйста, черт возьми!       

***

Полицейская машина медленно мчится по трассе, сворачивая среди бесконечных рядов елей и сосен, из-за которых пробиваются лучи солнца, предвещая красивый и приятный летний день. На заднем сидении мирно храпел Антон, привязанный двумя ремнями для безопасности, на переднем дремал Олежа, слушая какую-то далекую песню из детства, вспоминая те мгновения с его семьей, беззаботные, милые. Он видел как он смеялся, бегал по лесу за сестренкой, он спотыкался. падал, но бежал дальше, жмурился от лучей солнца и прибегал к домику, где мама приготовила вкусные пирожки, а отец тогда не увлекался особо алкоголем и был добрым, хотя и ранимым. Олежа мягко улыбался. Женя краем глаза заметил эту улыбку, такое редкое явление, и самому на душе стало спокойнее и милее. Совсем скоро они приблизятся к тому дому и возможно, Душнов наконец сможет найти повод для радости, счастья и нового поворота в жизни.