Маленькие проблемы и злосчастная сковородка

— Рацио! Мой дорогой возлюбленный, гений мысли, величайшее светило из всех, непревзойдённый лектор, ты..! - с распахнутыми объятиями налетает Авантюрин, а Рацио спокойно уворачивается: — Не бегай по дому. Да, у них всё хорошо — нет — даже ещё лучше, чем это можно было представить. Честно признаться, Авантюрин боялся говорить о своих чувствах, не хотел пораниться, но на удивлении всё тогда прошло гладко. Рацио просто кивнул, хмыкнул, отвернулся, покраснел, а затем повернулся и просто сказал: "Я тоже". Кажется, тогда не только он был в волнении. Как оказалось, с Рацио всё стало куда проще. Он поддерживал глубокомысленные разговоры по вечерам за бокалом вина, выслушивал ворчание Авантюрина на некоторых сотрудников КММ, а по выходным они ходили на свидания, тая от нежности и любви на каких-нибудь глупых аттракционов. Вот только... — Мой всезнающий любовник... - Авантюрин оставляет поцелуй на его щеке, когда они лежат вместе в кровати и готовятся ко сну. - Ещё рано, мы могли бы... А мысли уже витают где-то очень-очень далеко в той вселенной, где Рацио мило смущается, отнекивается, а потом поддаётся на его уловки и пьянеет от поцелуя, прикосновений и плавных толчков. Но реальность оказалось куда более жестокой. — Не могли, - отрезает тот. - Человеку положено спать по 7-8 часов и соблюдать режим для обеспечения продуктивной работы мозга. Или тебе неизвестны столь простые вещи? Он упрямо щёлкает выключателем и поворачивается спиной. "И что это сейчас было?" - думает Авантюрин, смотря на его широкую спину. Брови хмурятся, а губы с обидой поджимаются. Кажется, его мысли реальны только в другой Вселенной. Но, может быть, это просто недостаточно романтичное место. Ужин, свидание при свечах в пентхаусе Пенаконии с видом на город. Незатейливая музыка создаёт неповторимый шарм, а алкоголь притупляет быстрый ход мыслей, и те мягко плывут в разные стороны, но всё равно сходятся на объекте обожания перед ним. — Ты ужасно раздражаешь, - с улыбкой мурчит Авантюрин, подпирая щёку рукой, смотря на эту катастрофу. — Взаимно, - отвечает тот и отпивает вино из бокала. — И всё же я люблю тебя, - продолжает мечтательно Авантюрин. — Взаимно, - так же отвечает Рацио. Даже когда они начали официально встречаться (Рацио нужна была чуть ли не бумажка о начале их отношений, но ограничилось поцелуем), то этот гений всё равно оставался таким же чопорным. Но всё же заметно поменялся. Другие не замечали, но у бывалого чтеца людских сердец на это был намётан глаз. За каждым заумным словом Рацио скрывались нежные чувства, и даже сейчас его голос был необыкновенно мягок. — Может, поцелуешь? Или брезгуешь? - с усмешкой говорит Авантюрин, показывая на свои губы. К тому же тот научился неплохо их выражать, потому что Рацио привстаёт и тянется к нему, касаясь его губ своими. И это блаженство, правда. Невероятное блаженство, и от этого осознания чуть покалывают кончики пальцев. Авантюрин гладит его по щеке, спускается всё ниже и ниже, к груди, чтобы... — Я не допил своё вино, - снова обрывает Рацио на самом интересном и возвращается к своему бокалу. Вот гадство! — Это ужасно! - восклицает Авантюрин, а Топаз выдыхает в трубку: [Ты сам знал, кому признавался.] — Да, но он будто не замечает всех моих намёков. А это вообще-то обидно. [Если что я не семейный психолог. Да? Какие отчёты? Вот чёрт!] Слышится из динамика, и Топаз снова возвращается к разговору. [Вы же нормально трахаетесь. В чём проблема, Рин? Не замечала никогда за тобой такой озабоченности] — Да, но..! - Авантюрин качает головой и выдыхает. - Как будто всё по расписанию, понимаешь? Это мне надо на лекцию, тут Общество Гениев, нельзя, в ванной только принимать душ, а ночью спать по восемь часов, - со смешком фыркает он. - А трахаемся по вторникам и четвергам вечером в десять вечера! [Это называется взрослая жизнь] — А на мои соблазнения даже не реагирует. Это ущемляет... [Твоё мужское достоинство?] — Да. В ответ слышится вздох и еле разборчивое: "И зачем я это слушаю..." [Может, ты недостаточно стараешься?] — Ты предлагаешь связать его и раздеться перед ним? - хмыкает Авантюрин. [Например, так. Но он завтра должен приехать в наш отдел, так что оставь бедняге хоть какие-то шансы выйти из дома] [Ха-а... Ладно, мне пора бежать. Просто попробуй сделать так, как делаешь обычно.] — Сделать ставку? Но Топаз уже сбросила вызов, оставляя горе-любовника наедине со своей маленькой проблемой. Сделать как обычно? Внезапно в голову пришла сокрушительно простая мысль. Он просто не оставит ему выбора.

***

Вздох срывается с губ, и Рацио проводит рукой по волосам. Уже который раз перечитывает это руководство и всё никак не может понять, что же там такого сложного, раз студенты который раз заваливают его экзамен. — Идиоты, - ворчит он и всё равно оставляет на полях пометку: "Переформулировать". Мысли уже потихоньку начинают путаться в голове, а сокрушительный запах с кухни лишает последнего желания перечитывать новый абзац. Рацио снимает очки и трёт переносицу. — Не мог ли ты пойти выключить плиту? - устало спрашивает он, а затем оглядывается. Рядом никого нет. - Теперь и я схожу с ума. Он лениво встаёт с кресла и выходит по коридору. В доме у них комфортно, горят тёплые лампы, пол укрыт ковром с коротким ворсом, а воздух свежий и уж очень ароматный. Вот только никого нет, слишком тихо. Обычно в это время Авантюрин разговаривает с кем-то по телефону или же смотрит сводки новостей, смеясь и комментируя происходящее. Сейчас же было уж слишком тихо, что наводило на некоторые мысли. "Надеюсь, на сковородке хоть что-нибудь осталось", - думает Рацио и открывает дверь на кухню. На удивление там выключен свет. Рацио хмурится, а мысль о том, что сковородка осталась целой, тлеет с каждой секундой. Он делает шаг в темноту, чтобы найти выключатель, но внезапно свет загорается, вот только не тот, который он хотел. Тёмно-золотой с переливами красного разливается по кухне. Кто-то бесшумно оказывается прямо позади него, а затем мягко закрывается дверь, и ладонь ложится на плечо. — Присядешь? - звучит на ушко, и почему-то Рацио послушно садиться на стул. Снова мелькает силуэт, и теперь Авантюрин стоит перед ним, довольно улыбаясь. "Сковородка целая, но что-то здесь не так", - констатирует Рацио. Потому что от Авантюрина исходит необычная атмосфера. Может, виной тому приглушённый свет, а может сам он со своей стройной фигурой и этим помпезным костюмом. — Хочешь посмотреть? И голос мурчащий, интригующий, сквозящий полуулыбкой — в общем не оставляющий Рацио и шанса. — Удиви меня, - хмыкает Рацио и спокойно смотрит на него. Слышится тихий смех, а затем начинает играть музыка. Медленная, неторопливая, с глубокими басами и тягучей мелодией. "Как банально", - думает Рацио, отмечая в мелодии повторяющийся мотив. А затем все мысли резко пропадают, потому что Авантюрин плавно качнул бёдрами. Взгляд фиалково-золотистых глаз тут же дрогнул. Авантюрин умел с первых секунд лишить противника преимущества, но чтобы сейчас... Его пальцы коснулись губ, медленно провели вниз до подбородка и остановились на шее, на которой красиво заиграла светотень. Другая рука коснулась бедра и повела выше, скользя по животу и останавливаясь на груди, где пальцы заскользили по соблазнительному вырезу. "Он..." - Рацио и сам не заметил, как начал следить взглядом за каждым движением его рук, которые гладили, ласкали красивое тело. А чужой самодовольный взгляд тем временем следил за ним. Улыбка коснулась губ, и Авантюрин повернулся, заводя руки наверх и чуть присаживаясь, выгибаясь в спине. Жилетка свободно висит на плечах — одно движение — и она спадает тёмной тканью вниз, и тот остаётся в одной изумрудной рубашке навыпуск. Соблазняет. Но нужно было отдать должное такому шоу, поэтому Рацио позволяет себя соблазнять. А Авантюрин поворачивается снова к нему, неторопливо двигаясь в такт музыке. Он играет пальцами, и с них искрами падают вниз драгоценные кольца, словно дешёвый песок. Рука скользит снова по груди вверх, к самым губам, а затем... Авантюрин так медленно, но так волнующе снимает одну, подцепив зубами. Рацио сглатывает, не имея возможности даже пошевелиться. Но этот искуситель только рад. Он подходит ближе и протягивает ему другую руку в перчатке, мол: " Вот ещё, действуй, умник". Так не хочется идти у него на поводу, но Рацио открывает рот и закусывает ткань перчатки, снимая её и наконец высвобождая эти тонкие пальцы. — Хороший мальчик, - смеётся Авантюрин и касается пальцами тяжёлого ремня, ведёт бёдрами и щёлкает пряжкой, чтобы невероятно медленно спустить их ниже, перешагнуть и остаться только в рубашке. — Ты..! - не сдерживается Рацио, а глаза уже давно жадно пожирают светлые стройные ноги. Под рубашкой ничего нет. "И ты ходил так по дому?" - даже мысли становятся такими же сбивчивыми, как и его дыхание. Это уже давно перестало быть просто соблазнением — Авантюрин с каждым движением проникал всё дальше и дальше в сердце, заполняя его собой, распаляя тело, раздражая нервные окончания и в конце концов полностью занимая все мысли. Рацио напряжённо сидел на своём месте казни и дожидался приговора, который зачитывался так неторопливо, что с каждой секундой становилось всё труднее и труднее себя контролировать, думая: "Когда же..? Когда..?" Пальцы коснулись верхней пуговицы и расстегнули, открывая вид на острые ключицы. Ещё одна пуговица — ещё один кусочек тела. Ещё одна... О, Эоны, их же слишком много! — Дай... - голос сорвался, в горле уже давно пересохло, он мог думать лишь об одном. А взгляд невероятных глаз так и смеялся: "Что тебе дать, любимый?" Но Авантюрин всё равно сжалился, подходя ближе и наконец садясь на его колени. Глаза в глаза — разгорается пламя. И Рацио первый сдаётся, опуская взгляд ниже и протягивая дрожащие пальцы к злосчастным пуговицам, начиная ловко их расстёгивать. Сверху слышится тихий смешок, но — благие Эоны! — как же это сейчас неважно! И вот дорогая рубашка жалко падает на пол, а губы — на нежную кожу. Рацио хочет его поглотить. Поцелуями, укусами — чем угодно, потому что это стало жизненно необходимым. Он жаждал коснуться каждого участочка кожи, оставить свои прикосновение на остром подбородке, шее, плечах, груди — как жаль, что губы были лишь одни, а желаний так много! И поэтому его буквально разрывало на части, заставляя лёгкие страдать от тяжёлого дыхания. Ладони беспорядочно гладили тело, проводили по спине, сжимали талию скользили по упругим ягодицам и с дрожью кружили вокруг самого сокровенного желания. — Я сошёл с ума... - выдыхает Рацио, бессильно падая лбом на его плечо, пытаясь отдышаться и наконец взять себя в руки. — До этого так сдерживался, - смеётся Авантюрин ему на ушко. - И зачем? — В статье исследовательского центра было написано про... — Зачем тебе статьи, Док, - прыскает Авантюрин. - Думай этим... - его ладонь ложится на сердце и чуть сжимает грудь. - Или этим. А затем двигается ниже и теперь сжимает вставший член через ткань штанов. — Ах... - первый стон срывается с искусанных губ драгоценного доктора. Сломленный, подчинённый, разбитый и такой прекрасный в своей упрямости. Авантюрин безнадёжно в него влюблён. — Возьми меня наконец, - выдыхает он, уже сам сгорая от нетерпения. Его пальцы ловко приспускают штаны и растирают по члену вязкий предъэякулят почти за считанные секунды, потому что в следующее мгновение ладони Рацио обхватывают его за талию, он одним слитым движением толкается внутрь. Блаженный стон срывается с губ обоих, а искры засверкали перед глазами. Невероятно. — Ты просто... мх... ужасен, - на выдохе шепчет некогда такой сдержанный доктор. — Ты ещё более... Авантюрин поднимается и вновь насаживается. Горячи ладони крепче сжимают талию, поднимают и опускают вновь. Движения тут же начинаются. И с каждым толчком Рацио чувствует, как по крупицам теряет себя, потому что в Авантюрине неописуемо жарко, тесно и так томительно влажно, что даже мысль, что он до этого успел растянуть себя, теряется где-то на задворках сознания. Он низко стонет, целует любимые губы и ловит ответные стоны, сгорая в пожаре бесконечной страсти. Он никогда не думал, что способен всё чувствовать настолько, но сейчас всё тело до голодной ломки чувствует лишь Авантюрина. Таранящие, беспорядочные движения выбивают весь воздух из лёгких. Расчётливый, серьёзный, гениальный доктор беспамятно пьянел от страсти и теперь входил в его тело, словно безумный. Авантюрину ещё никогда не было так сладко, так до необходимости хорошо, что теперь он понял, что без этого доктора-всезнайки он больше никогда не почувствует настоящего удовольствия и кончить сможет только лишь от него. И осознание этого накрыло обоих одновременно. Громкий стон сорвался с губ, когда тело проломило волной сокрушительного удовольствия, когда оба кончили одновременно. Ещё никогда — никогда — такого не происходило, будто оба всегда занимались любовью неправильно. Теперь же всё встало на свои места. Музыка уже давно закончилась, но их мелодия ещё играла в голове биением сердца, учащённым дыханием и безбрежными мыслями, твердящими только одно: Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его. До бесконечности люблю его. Они уже были взрослыми мальчиками, но сейчас, словно несмышлёные подростки, потеряли все силы. Авантюрин устало упал в объятия любимых рук и прикрыл глаза. Голова кружилась, будто от сильного опьянения, а тело не слушалось, колыхаясь волнами прошедшего оргазма. Такое же состояние было и у Рацио. Они долго молчали, смакуя томительное послевкусие, но потом раздался тихий голос. — Кажется, я понял, как надо... Авантюрин удивлённо приподнял брови, а затем рассмеялся. — Только ты мог сказать такое после шикарнейшего секса. — Есть возражения? - уязвлённо спросил тот. И Авантюрин улыбнулся, целуя его в губы. — Совсем никаких. Надо будет повторить... - а затем задумался и усмехнулся. - Кстати сковородка уже остыла. Всё такой же раздражающий. Зато любимый.