Ультрамарин

2016 год

Руди: 77 лет

Олли: 73 года

Иэн бесследно исчез в 2011-м. За три месяца до суицида Олли уволил Эбби. Пять лет поисков Иэна Ньюхауса привели меня к родительскому дому — миссис Ньюхаус скончалась. Серебристо-коричневый Порш Кайен преграждает дорогу Иэну. Тодд опускает моё окно. — Садись. — Мистер Эрлих? — чёрный костюм принято надевать на похороны. — Садись. Иэн садится на заднее сиденье кроссовера. Тодд медленно ведёт автомобиль за пределы города, Винс застёгивает и расстёгивает застёжку на кобуре. — Неуловимый Иэн. Арабские Эмираты, Индия, Бразилия. Помотала же тебя жизнь. — Я не убегал, мистер Эрлих, мне не от чего убегать. На протяжении долгих лет я работал на мистера Кóмпота. Имею ли я право отдохнуть? — Я гонялся за тобой пять лет, — кладу кожаные перчатки на колено, — пять долгих лет, чтобы задать вопросы. — Я всё рассказал, мистер Эрлих. — Вопрос первый: что загадал Оливер? Второй вопрос: где хрустальный череп? За два месяца до суицида Олли позвонил мне. Мы разговаривали о черепе — в тот момент я понял, что упущенный лот два года хранился в Ирландии. Я слёг в больницу с отёком лёгких — Олли просил меньше курить. Я не помню, как сорвался из Германии в Ирландию. «А я повесился», — с улыбкой произнёс Олли по телефону. Я прилетел в графство Голуэй с разорванными и кровоточащими ушами. Олли повесился в спальне на люстре с шестью рожками. Эбби не видела последние месяцы его жизни, она встретила меня в замке — о смерти Олли ей сообщил Иэн. — Я не знаю, — Иэн сжимает кулаки. — Мистер Кóмпот не выходил из спальни две недели, запер дверь. Мне приходилось кормить его через окно. Перед смертью Олли не платил налоги ни в Ирландии, ни в Великобритании. Я продал замок в Америке, чтобы расплатиться с прислугой, доктором Кале и погасить долги. — Иэн, я понимаю, ты не в настроении со мной разговаривать, прими мои соболезнования. Я больше не могу бегать за тобой, поэтому чем быстрее мы разберёмся с открытыми вопросами, тем быстрее распрощаемся. Оливер купил хрустальный череп в 2009-м на аукционе в Будапеште. В том же году Оливер избавился от твоего назойливого друга Остина. Мне это известно по рассказам самого Оливера. Не надо, — опускаю связки, поворачиваюсь на Иэна, — заливать мне, что ты понятия не имеешь, о чём я тебя спрашиваю. — Он отвратительно себя чувствовал после Будапешта, — опечалено произносит Иэн. — Без отступлений. Конкретный ответ на конкретный вопрос. Что загадал Оливер? — Жизнь без Освенцима. — Дальше, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы. — Кому Оливер передал хрустальный череп? Кому ты показал, где в замке спрятан хрустальный череп? — Мистеру Краучу, — у Иэна дрожат связки. — Превосходно, — протягиваю ладонь. — Было приятно с тобой пообщаться. Ещё раз прими мои соболезнования. — Мистер Эрлих, это я убил Остина. Я его взорвал, а не… — Ну конечно, — сдержанная улыбка. За сто миль от Балликасла Винс сбрасывает труп Иэна в канаву. По дороге на старое кладбище Килдавнет Тодд останавливает Порш у цветочного магазина. Среди надгробий 1700-х, 1800-х, кельтских и гэльских крестов выделяется чёрный мрамор. На деревенском кладбище с видом на море царит ошеломляющее ощущение мира и спокойствия. За Килдавнетом ухаживают люди и стадо овец. — Я слабый. Я бы не осмелился и не осмелился на суицид. Ты видел, как я пытался наглотаться таблеток. После экстази все таблетки ассоциируются с экстази. Ты видел, как шесть часов назад умер Иэн. Не буду скрывать, я обижен на него. Мы многим отличались, но главное отличие — это, безусловно, моя безжалостность. Надеюсь, в раю солнечно и тепло. Отдыхай, Олли. Пять лет назад на похоронах было сложно не расплакаться. Сейчас и всякий раз, когда я прихожу один, когда нет Бена, родственников и друзей Олли, слёзы наворачиваются, как только вдалеке появляется чёрный мрамор с белой надписью: «Оливер Кóмпот 1938 — 2011». Я свёл с левого запястья 656190. Он не имеет смысла без 640689. Проигравший приносит на могилу розовые лизиантусы. — Скоро увидимся. Порш Кайен припаркован у станции спасательных лодок. Винс протирает боковые зеркала, Тодд курит. Я оборачиваюсь на надгробия и кельтские кресты. На поле пасутся овечки под присмотром зеленоглазого пастуха. Когда он будет в Венеции, я приплыву на яхте из Греции. — Навсегда Олли. Тодд протягивает мой телефон: — Звонил Мирзá, «Кофар» полностью переведён. — Что-то интересное? — Нет, не обмолвился. — Понятно. Заводи машину, едем на вокзал. Снимаю чёрное пальто в английском стиле, расслабляю тёмно-серый галстук. «Кофар» он же «Дверь» с 2008-о года перебегает из рук в руки. Чтобы узнать его местоположение, на тот свет пришлось отправить четырнадцать аукционеров. Пакистанец Мирза переводил «Кофар» с языка хауса на английский на протяжении недели. Я верю, что душа Олли в раю, не застряла между мирами. С огромной болью я принял уход Олли. «Кофар» не вернёт мне его, такое подвластно хрустальному черепу. В Порше я звоню давнему другу: — Привет, Бен. — Привет, Руди, — радостный голос прячет ненависть. — Как дела? — Лучше не бывает. Это же я, — гортанно смеюсь. — Я проездом в Хайфе, решил переждать холодную осень в жарком Израиле. Не хочешь встретиться? — Руди, я в Америке. Последний раз был в Хайфе пять лет назад. — Да ладно! — Угу, мне удобно здесь работать. — Вот как, — расстёгиваю верхнюю пуговицу чёрной сорочки. — Значит, не встретимся в Хайфе. А знаешь, у меня намечается аукцион в Вайоминге, могли бы пересечься до него. Давно не виделись, Бен, с похорон Олли. — И то верно, — секундное раздумье. — Да, давай встретимся. — Отлично. Я сообщу, когда точно соберусь в Америку. Винс передаёт мне бутылку воды из бардачка. Тодд ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. — Что делаем? — Сначала домой, — голова расслаблено лежит на кожаном подголовнике, — собираем вещи, забираем «Кофар». Винс, закажи билеты в Америку. — Мы надолго в Америку? — Винс оборачивается на задние сиденья. — Это зависит от Крауча. Пока мы с Тоддом собираем чемоданы, ты закупаешься шприцами и препаратами для бессонницы… — Для? — перебивает Винс. — Именно «для». Самое главное, чтобы препарат был без побочных эффектов. Без диареи, пожалуйста. — Диареи, ха-ха! — Винс отворачивается. — Устраиваясь на работу телохранителем, я не подписывал договор на мытьё сморщенных задниц. За пять лет Бен Крауч не решился загадать желание, не вернул к жизни супругу и дочь. За семьдесят лет мы так и не стали друзьями. Я заберу у Бена ненависть ко мне вместе с хрустальным черепом.