La fleur

«Si à chaque fois que je pensais à toi une fleur poussait alors le monde serait un immense jardin»

Если бы цветок расцветал каждый раз, когда я думаю о Вас, то мир был бы огромным садом. Юнги смотрит на свои цветы и нежно улыбается. В фарфоровой вазе стоит два букета, один из лиловых шафранов, а второй из синих васильков. Два этих оттенка напоминают вечернее небо перед тем, как сие огромное полотно покрывают темнота и звезды. Молодой мужчина как художник чувствует сию прекрасную гармонию тонов и ощущение то позволяет ему легче дышать. Он — безнадёжный романтик, стремящийся к совершенству и так любящий прекрасное вокруг себя. И вовсе неудивительно, что именно Чимин подарил ему сии красивые цветы. Его муза не только является искусством, но и умеет создавать его собственными руками. Вечереет. Юноша пробыл у него несколько часов, а после быстро исчез, словно его и не было в мастерской. Только тонкий аромат цветов, лёгким шлейфом тянущийся по воздуху, напоминает о нём и твердит, что муза Юнги всё-таки не привиделась. Мин переводит взгляд на скульптуру. Белоснежные ключицы выделяются особенно заметно. Скульптор решил выточить сначала их, чтобы донести ровно то же самое, что изображено у него на картине. То изящество и хрупкость, красоту и юность, а ещё мягкость и нежность сего прекрасного тела. Чимин приносит с собой ощущение невероятной лёгкости. Юнги уже давно не мальчишка, однако сейчас у него столь приподнятое настроение, чтобы разгуляться во всю душу. Он решает навестить своего друга. Намджун встречает его с улыбкой и масляным мазком на щеке. — Приветствую, — художник жмёт Мину руку и жестом приглашает к себе в мастерскую. — Я не вовремя? — интересуется Юнги, догадываясь о том, что его друг занят делом. — Ну что ты, твои визиты так редки. Ты всегда запираешься в своём укрытии и иногда я не вижу тебя по несколько недель. Понимаю, ты — человек очень творческий и живёшь искусством, а потому не сержусь. — Ты пишешь новую картину? — Юнги оглядывается по сторонам, замечая разные полотна. Они с другом похожи, ведь им обоим так важна обстановка вокруг себя. — Да, портрет, — кивает Намджун. Он всегда пишет портреты, находя некоторую загадку в чужих лицах. Его любимый материал — масло, иногда простой графит, но это больше не картина, а набросок. Ким — человек более приземлённый, нежели Юнги, ведь он творит не только в моменты своего вдохновения. Он художник больше по профессии, чем по зову сердца, и к своему искусству не питает столь нежных чувств, какими одаривает скульптор свои творения. — Мне обещали очень многое всего лишь за один портрет, а если повезёт, то мне позволят выставить мои картины в Лувре, — Намджун не скрывает своей гордости. — Похвально, — соглашается Юнги. — Ты несомненно этого достоин. — Отнюдь не больше, чем ты, — замечает Ким. — Напротив, твои шедевры заслуживают увидеть целый мир, а не только стены твоей пускай и просторной, по твоим рассказам, мастерской, где ты их прячешь. Смог бы Юнги отправить свои картины на выставку? Он больше скульптор, чем мастер кисти, однако, в любом случае, всё ещё художник. Полотна молодой мужчина касается не так часто, только с приходом вдохновения, а потому каждая его картина кажется ему событием весьма редким. Последние его творения вовсе скрыты от чужих глаз и далеко спрятаны, ведь сам Юнги не может объяснить себе желания изобразить всё это. Картины для Мин Юнги есть нечто сокровенное, ведь когда он занимается живописью, то не может сопротивляться своему желанию. Скульптуры есть его страсть и воздух, однако те, чаще всего, безжизненны, за исключением всего лишь одной. — Возможно, тебе стоит продавать больше скульптур, ведь ты очень талантлив. Я уверен, множество людей захочет приобрести их для себя, — произносит Намджун. — Спасибо за твои слова, — отвечает Мин, — я подумаю над этим. — Замечательно. А я пока спущусь в свой винный погреб, — Ким вполне богат и может позволить себе очень многое. Юнги никогда ему не завидовал, напротив, лишь восхищался своим другом искренне, от всего сердца. Намджун появляется вновь через некоторое время. У него в руках бутылка красного вина, так горячо любимого Юнги. С щеки его пропала краска, но на лице расцвела улыбка. — Я временами устаю от всего этого. Спрашиваю себя, с какой целью продолжаю. Моя профессия перечёркивает все задатки художника, превращает искусство в обыденность, — филосовствует младший. Одна бутылка уже опустела. — Ты потерял страсть к живописи? — Юнги приподнимает брови, в его руках дымит сигара, а вкус вина вяжет язык. — Я с самого начала мечтал о том, чтобы жить в достатке. Мои родители — обычные крестьяне и никогда не бывали в городе. А я мечтал не просто там побывать, а жить, стать его частью. Но это непросто, ведь мне пришлось оставить всё и ринуться в неизвестность. Я делал, что умел, — рисовал. Сначала простых прохожих на площади и отдавал их портреты за пару франков, чтобы прокормить себя хлебом насущным. — Ты всегда отличался особым стремлением, — Мин зажимает сигару меж своих губ и изредка моргает. Сегодняшний день был долгим, непростым, однако столь прекрасным. — Позже перешёл на чины чуть выше. Я рисовал с утра до ночи и очень мечтал пробиться. Мне всегда казалось, что мои картины есть путь в большой мир. За окном давно начало темнеть. Намджун бросает взгляд наружу, а после выпивает остатки алкоголя в своём бокале. Юнги тоже глядит на тёмную улицу, пока выдыхает из себя белый дым столь медленно. Он старается понять своего друга, увы, не может. Для него искусство — это константа, которая всегда будет присутствовать в его жизни, подобно Луне и Солнцу. Меняться будут времена, однако его любовь к прекрасному — никогда. — Я почти перестал спать ночами, потому как меня тянет творить. Словно безумие, настоящее и слегка пугающее, я очень зависим от этого. — Как это? Расскажи мне, — просит Намджун. — Ты знаешь, я должен кое в чём тебе признаться, — произносит Юнги негромко, продолжая курить, — у меня появилась муза... — Как зовут эту прекрасную девушку? — Это юноша и он мой натурщик. Взгляд Намджуна меняется, а его лицо замирает в нечитаемом выражении на сиих словах. Он смотрит долго, а Мин тянется к бокалу с вином, чтобы смочить пересохшие от некоторого волнения губы. — Должно быть, он прекрасен? — догадывается друг. — Настолько, что ты даже не сможешь себе этого представить. Отныне я всё время хочу творить, ведь он вселяет в меня вдохновение. Их беседа продолжается ещё некоторое время, однако Юнги ощущает непрерывающийся поток мыслей в своей голове. Они отвлекают его от сути разговора, заставляя легко склонять голову, словно соглашаясь со всем тем, о чём рассказывает Намджун. Сам же скульптор спрятан глубоко в себе и переживает воспоминания сегодняшнего дня. Картинки прекрасных цветов, что стоят в его мастерской, будоражат кровь. «— Мне вдруг захотелось, чтобы Вы вспоминали обо мне и тогда, когда я не рядом... » Юнги ощущает приятное тепло в груди, сейчас его разум затуманен алкоголем, а намерения самые искренние и настоящие. Чимин придёт завтра снова, а молодой мужчина не может дождаться встречи. Возможно, завтрашний день будет точно таким же, как и сегодня. Это совершенно не надоедает. Мин готов проживать эти моменты снова и снова: смотреть в самые красивые глаза, взглядом ловить нежную улыбку и смущение, а также любоваться столь совершенными пропорциями этого юноши. Скульптор возвращается домой уже заполночь. Он идёт совершенно босой по тихой безлюдной улице, а в руке держит свои ботинки. Тропинка, выложенная плиткой, ещё тёплая, нагретая за целый день. Медленно, мечтательно в своём роде, Юнги шагает в сторону дома. Он пьян. Совершенно пьян, бесчестно пьян... Однако отнюдь не алкоголем... Ему хочется побыть наедине с собой в сие ночное время. Дышать прохладным воздухом, прикрывая глаза и мягко улыбаясь. Чувствовать сей трепет в груди и, вместе с этим, волнение. Скульптор ощущает себя сейчас единственным человеком на свете. Мин Юнги спит очень мало в последнее время, однако алкоголь в его крови расслабляет тело и заставляет заснуть, едва его голова касается перины. Приоткрывая рот и слегка нахмуривая брови, мужчина рукой сжимает простыню. Его сон беспокойный, а дыхание неровное. Он ворочается на кровати и постанывает. Лишь мягкие солнечные лучи, пробирающиеся через окно, будят его. Мужчина открывает глаза, вся его простыня смята. Ему приснился маленький хрупкий цветок под толстым стеклом. Тот задыхался в сем небольшом пространстве, ему было столь тесно. Юнги чувствовал всё это на себе донельзя отчётливо и правдоподобно, словно он сам и был сиим цветком. Однако есть ещё кое-кто, тот, кто является столь же маленьким и хрупким. Скульптор садится на кровати, а с его уст слетает тихое: — Чимини...