Да правит она долго!

      Бран лежал неподвижно. Тело ныло, словно его измолотили в ступе. Он осторожно пошевелил пальцами, проверяя, остались ли они на месте — казалось, каждая кость отзывалась ноющей болью, но в то же время он чувствовал себя странно легко, словно сбросил с себя груз веков.              Или действительно сбросил?       Медленно, словно выныривая из пучины, Бран начал осознавать, что с ним произошло. Испытания, казавшиеся вечными, остались позади, он не попал в седьмое пекло, а значит, прошел их. Прошел, и… изменился?       Боль медленно уходила, отступала, умирала, как умирали окончательно вихты у Винтерфелла, рассыпаясь в прах. Тело ощущалось как-то… иначе. Более сильным, более… он не мог в это поверить. Он запрещал себе в это поверить. Он боялся — потому что если бы это было не так, тогда… что тогда, даже думать не хотелось.       Но что, он так и будет бояться? Так и будет лежать и ждать, пока придут слуги? Они уже приходили; Бран заметил, что у его постели стоят настойки, которых ранее не было. Сколько он так пролежал, он не знал, и ему снова стало страшно — а если долго? А если месяц? Полгода? Год? Если его оставили, лишь пытаясь поддерживать жизнь, а королем стал другой, и Мира тоже с другим… с сильным мужчиной, которого она достойна и которым не мог стать для нее Бран…       Хватит, приказал он себе. Он уже не мальчишка даже, он взрослый, он король, ему нельзя бояться. Пока он не попробует, не узнает.       Очень аккуратно Бран попытался пошевелить ногой, и запоздало понял, что он их чувствует. Раньше их будто не было совсем, а теперь — были. Он чувствовал тепло от одеяла, касание ткани к коже, и все это тоже было новым.       …а мира, кружащегося вокруг, как раньше — не чувствовал, и это тоже было новым. Бран и не догадывался, что подсознательно все это время находился везде — пока не утратил это, но утрата отозвалась в душе не болью, а ликованием и облегчением.       Он снова был Браном Старком. Не Трехглазым Вороном, а просто Браном Старком.       Таким, каким был… до падения.       Медленно, очень медленно Бран сел на кровати. С неким благоговением и ужасом дрожащими руками отвел в сторону одеяло и опустил ноги на пол — пол был холодным, и этот обжигающий холод заставил вскрикнуть, но совсем не потому, что было неприятно.       Наоборот.       Он чувствовал.       Он мог…       Окончательно рассердившись на себя за слабость, Бран рывком встал. Думал, что перед глазами тут же все поплывет, но голова не закружилась, колени не подкосились, он стоял, глядя сверху вниз на вещи, которые раньше видел только с ракурса сидя, и поражался новому обзору. Поражался всему: силе, легкости, свежести, он будто бы не терзался никакими пытками и не был парализован много лет, а просто хорошо выспался и проснулся, как обычный парень его возраста.       Слезы потекли по щекам сами собой — горячие, обжигающие, недостойные мужчины; Бран поднял голову кверху, позволяя им некоторое время жечь уголки глаз.       Он не плакал все эти годы ни единого раза, даже если очень хотел — чтобы не доставлять беспокойства мейстеру Лювину, чтобы не пугать за Стеной маленького Рикона, чтобы не нервировать Жойена, чтобы не расстраивать Миру.       Мира.       Бран провел ладонями по лицу, хлопнул себя по щекам, останавливая слезы. Хватит.       Он сделал шаг, вновь не испытывая никаких сложностей, ни головокружения, ни слабости, еще шаг и еще, пока они не стали самым обыденным движением. Открыл дверь — у покоев короля стояла стража, как и полагалось. Один солдат подремывал, второй чистил ногти кинжалом, но, увидев Брана, выронил кинжал и уставился на него, как на призрака. Второй проснулся, и глаза его также полезли из орбит.       — В-ваше величество? — прошептал первый.       — Леди Рид не приехала? — спросил Бран.       — Н-нет, — заикнулся второй. — Еще нет.       — Позовите… — «Тириона», хотел сказать Бран, но передумал. — …великого мейстера Сэмвелла.              Поклонившись, стражники чуть ли не бегом рванулись выполнять поручение.

***

      Если бы Мира умела летать, как ворон, или если бы у нее был дракон, она бы мгновенно преодолела расстояние до Королевской Гавани, но пришлось тратить время на дорогу — то в карете, то верхом. Ехала она достаточно быстро, ибо ее сопровождал лишь небольшой отряд рыцарей и Юджин, остановки делала только при крайней необходимости, и разговаривать ни с кем не хотела — Лейк пытался заводить беседы, но Мира отвечала односложно и наконец он от нее отстал.       Львоящер остался дома — как бы ни хотелось взять его с собой, тащить зверя в столицу было крайне неразумно, она и без такого сопровождения привлекала к себе внимание. Спринг не стал обижаться, и Мира попросила его охранять Сероводье, а Жиана и мейстер Уилл начали к нему привыкать. Насчет матери и своего дома Мира не волновалась; Жиана справилась с горем и стала словно еще крепче, чем раньше — она была подобна тростнику, который ветер может согнуть, но не сломает. Насчет же Брана…       Что, если они прибудут на похороны? Больше всего Мира боялась этого, и, когда отряд наконец добрался до столицы, напряженно прислушивалась к болтовне прохожих, но ничего особенного не услышала. Горожане на улицах обсуждали свои насущные проблемы, и если в их речи и звучало слово «король», то только в контексте налогов и прочего быта.       Если бы король умер, они не были бы так спокойны. Тогда Королевская Гавань бурлила бы и кипела, все говорили бы только об этом, значит…       — Если бы вы успели пожениться, — мрачно сказал Лейк. — Тогда у вас было бы право…       — Что? — вскинулась Мира.              — Что? Простите, но это политика. Чувствам в ней не место, — отрезал он.       Мира отвернулась — сама это понимала. Как и то, что права у нее не было никакого, пока никто не знал правды — ее просто выдали бы замуж за кого-то, кто был бы удобен. Или же ее саму сделали бы удобной — гораздо легче править из-за спинки чужого трона, прикрываясь им, как щитом.       На Красный Замок она теперь смотрела другими глазами — думая, что здесь жил ее отец. Тот, другой, не Хоуленд. И ее дед, безумный еще молодой старик, жестокий, сжигающий людей заживо. Он сжег ее… ее дядю и дедушку?       Хотелось нервно рассмеяться. Мира выпрямила спину, и ей стало легче, когда она увидела, что над замком кружат вороны.

***

      На вопрос, что с королем, ей не ответили ничего внятного, лишь проводили к тронному залу, где за высокими тяжелыми дверьми могло происходить, что угодно — даже тот самый треклятый совет о престолонаследии. В зал она входила, дрожа всем телом, но стараясь не показывать этого… и первое, что увидела — трон.       А на троне — Брана.       Живого.              Мира громко ахнула, зажав рот ладонью, остановилась, будто налетела на незримую стену, совершенно растерянная — здесь были люди, придворные и стража, и при них броситься обнимать короля было неловко, неправильно, она все еще была просто одной из леди, пусть даже принадлежала теперь к великому дому. Нужно было хотя бы поклониться, но и этого Мира сделать не могла — оцепенела.       А потом Бран поднялся.       Поднялся так легко, будто для него, как для всех, это было самым привычным делом, легко сбежал со ступеней трона вниз, навстречу Мире, и остановился рядом, оказавшись еще и на голову ее выше. Мира неверяще уставилась на него, не понимая: как, почему, что произошло?       А потом Бран опустился на одно колено, взяв ее за руку. Все присутствующие хором ахнули.       — Мира, — голос у него был прежний. Весь он был прежний, но все равно другой. — Мира, я… я прошу вас стать моей женой, леди Мира Рид.       Мира смотрела на него, не отводя взгляда, и этот взгляд затягивал, как топи болота. Тишина, разлившаяся по залу, тоже напоминала болотную тишь, когда в сонной серости не слышны даже всплески лягушек.       — Да, — тихо сказала Мира, все еще ничего не понимая, но зная, что хочет ответить именно так, и что очень хочет, чтобы происходящее не было сном.       Бран встал на ноги, наклонился к ней и поцеловал — по-настоящему, страстно, горячо, будто вокруг никого не было, и Мира ответила, махнув рукой на чужое присутствие. Пусть смотрят, пусть болтают, пусть сплетничают, ей неважно.       Она… получается, она — королева?       Приподнявшись на носочки, Мира обвила руками шею Брана, целуя жарче. Он отстранился от нее, подхватил на руки — будто она ничего не весила — и закружил.

***

      Юджин смотрел на поцелуй Миры и короля и понимал, что не чувствует досады или триумфа — вообще ничего. С одной стороны, ему нравилась Мира, и он поначалу строил планы, в которых она становилась королевой, а он — ее фаворитом, имеющим влияние на нее, или же, в самых смелых мечтах, несбыточных — мужем, заменяя безвременно умершего своей смертью или от яда Брана. Реально было только стать фаворитом, возможно, отцом ее ребенка, которого не был способен зачать король, но и это было бы удачей.       И все же… не получилось.       Ну и пусть. Юджин отвел взгляд, сжав и разжав кулаки. Он умел проигрывать, и ему повезло проиграть еще до вступления в игру, обойдясь малой кровью.       Зато Мира выиграла, и это, наверное, было уже хорошо.

***

      Тирион усмехнулся сам себе, прикусив щеку. Когда ему доложили, что король встал на ноги, сначала он не поверил, когда увидел воочию — не поверил своим глазам, но поверить пришлось, ибо это было правдой. Сэм сиял от счастья так, словно это он был избавлен от долгой невозможности ходить, и утверждал, что все дело в магии. Бран отвечал на вопросы крайне смутно, тоже ссылаясь на магию, и пришлось принять это, как факт: ранее калека, теперь король мог ходить, бегать и сражаться на мечах, чему немедленно начал учиться у леди-рыцаря Бриенны. Бран, очевидно, теперь мог иметь и детей, и мог стать настоящим королем, а не кукольным.       Теперь у него была и королева, а значит, не стоило волноваться о наследниках.       По крайней мере, подумал Тирион, это не Таргариены. Юные правители, которых все еще возможно воспитать под себя, не зараженные ядом величия и превосходства, не подвергнутые наследственному безумию…       Заглядывающий в окно зала Трехглазый Ворон насмешливо каркнул, прочитав мысли карлика. Пусть заблуждается, пусть все они заблуждаются, он позаботится, чтобы о происхождении Миры не узнал никто, кто не должен знать. Пусть ее называют леди Рид или леди Старк, это не изменит того, чья кровь течет в ее жилах.       Она будет править, ибо только драконья кровь должна и может править Вестеросом.       Да правит она долго.