Осенний ноктюрн

Холден был уверен, что интерес Леви к музыкознанию угаснет сразу, как он выйдет за порог гостиничного номера, а потому был искренне удивлён, когда капитан явился вновь, да ещё и ровно в назначенное время, прихватив с собой записную книжку и ручку. «Ни дать ни взять примерный ученик», — с иронией подумал про себя Холден, однако не без восхищения. Леви был жаден: заваливал Холдена тонной вопросов, будто ребёнок, едва освоивший речь, засиживался у него допоздна, перебирая гору пластинок и слушая всё подряд. «Неужели ищет то, что понравится ему самому, а не просто проверяет полученные знания?», — подметил Холден, когда Леви впервые поставил одну из песен на повтор. — Ты с моей Лив, небось, тоже постоянно слушаешь музыку. Что ей нравится больше всего? — внезапно спросил Леви, когда пластинка стихла. — А у неё самой спросить не хочешь? — прикуривая сигарету, поинтересовался Холден. Не желал упрощать капитану задачу. — Хочу, — спокойно ответил Леви, — но позже. — У Лив богатый музыкальный вкус, ей много что нравится, — сдался Холден. — Но ведь есть что-то, что особенно откликается в ней? — не унимался Леви. — Есть. — Холден грациозно стряхнул пепел в стоящую на коленях хрустальную пепельницу. — Птичка до одури любит эстрадную музыку, особенно джаз. А ещё без ума от романсов. Если говорить о музыке без вокала, то это, безусловно, ноктюрны. О, как же Лив обожает ноктюрны! — задрав голову и прикрыв веки, с наслаждением добавил он. — Всё мечтает сама написать, но тексты песен ей пока лучше даются. — Поставь то, что она любит, — сказал Леви. — Что угодно. Хочу послушать. Затушив сигарету, Холден направился к проигрывателю и в задумчивости застыл перед стопкой пластинок, сваленных в беспорядке друг на друга. — У меня ещё вопрос, — кинул вдогонку Леви. — Какой ты неугомонный, капитан! — со смешком воскликнул Холден. — Да, Лив тоже так говорит, но по другому поводу, — многозначительно и с ноткой самодовольства произнёс Леви. — Как ты определяешь, какая музыка хорошая, а какая нет? На мгновение Холден сконфузился, напрягся и недоумённо уставился на Леви, хлопая веками. — Чётких критериев тут нет, — выйдя из замешательства, ответил он, — но если говорить обо мне, то я в основном оцениваю техническую сторону произведений. А вообще это всё сплошная субъективщина, если уж быть откровенным. Думаю, корректнее судить о качестве вкуса каждого человека. Но вкус можно сравнить с мышцами — его тоже можно «качать», развивать. Не любую музыку можно оценить слёту, умение слушать — это навык. «Навык, значит», — деловито скрестив руки и притопывая носком ботинка, вспоминал Леви, когда в одиночестве стоял дома у музыкального проигрывателя, который Холден подарил Лив до поездки на Парадиз. Он купил в недавно открывшемся музыкальном магазинчике целую пачку пластинок — всяких, без разбора — и твёрдо вознамерился переслушать все. Он и переслушал: стоял со своей тетрадью, в которую записывал импровизированные лекции Холдена, и проверял полученные знания на практике. Теперь, когда Лив упражнялась игре на фортепиано, Леви не уходил заниматься своими делами, чтобы «не мешать», а незаметно проныривал в гостиную, садился в любимое кресло и неотрывно слушал. «Это, кажется, этюд, — проверял себя он. — А вот это похоже на менуэт». Ему нравилось наблюдать и за самой Лив: за увлечённым игрой, полным чувств лицом, за скачущими по клавишам ловкими пальчиками, из-под ударов которых рождались хитросплетения звуков. — Ой! — Заметив на себе пристальный взгляд мужа, Лив мгновенно перестала играть. — Извини, родной, не знала, что ты тут работаешь, — решила она, увидев на его коленях открытую записную книжку. — Ты не мешаешь, — ответил Леви. — Не могла бы ты повторить… эм… вот этот проигрыш? — робко попросил он. — Повторить? — изумилась Лив, хлопая веками. — Да. — Леви кивнул. — Красиво было. «Он что, слушает?», — спросила себя Лив, опустив пальцы на клавиши, и услышала, как учащённо забилось сердце: было страшно волнительно играть для него. Со временем Леви заметил, что стал намного внимательнее ко всем окружающим звукам. Он перестал делить их на опасные, раздражающие или приятные, а вместо этого спрашивал себя: «На что это похоже?» Оказалось, он и не догадывался, сколько же в мире на самом деле звуков! К удивлению Лив, Леви начал частенько посещать её занятия с Холденом. Он никогда не вмешивался, а просто садился в уголке и всё время что-то писал в своей записной книжке. Поначалу Лив решила, что его снова одолевают сомнения и ревность, однако он не был похож на прежнего мужа-надсмотрщика: его лицо было спокойным, сосредоточенным, и порой Леви вообще не смотрел на неё с Холденом. Леви слушал. Проверял полученные знания и набирался новых. И всё-таки иногда он исподтишка засматривался на свою артистку и бесконечно млел от восторга, изнывал от пронзающего тело внезапного желания. Леви не растрачивал его, бережно хранил до наступления темноты и отдавался вожделению уже во мраке супружеской спальни, обрушивался на Лив ураганом невысказанных чувств. — Что, тебе правда так понравилась эта песня? — спросил Холден у Лив на одном из занятий. — До щекотки на нёбе! — вжав голову в плечи и прикрыв глаза, воскликнула она. — У меня идея, птичка: споём её дуэтом? Давненько я не был на сцене собственной персоной. — Дуэтом? Это что-то новенькое! — Лив едва не пискнула от предвкушения. «… а вообще, петь дуэтом — занятие весьма интимное, капитан. Особенное, если хорошо подобрать исполнителей», — вспомнил Леви один из многочисленных разговоров с Холденом и немного напрягся, ощутив затылком обжигающее дыхание ревности. — Ваш местный министр — я уже не помню чего — заказал у меня выступление для своего банкета и очень просил, чтобы «сладкоголосая рыженькая» обязательно была и спела что-нибудь особенное. Лив радостно сложила руки в замочек у лица, а сидевший до этого молча Леви вдруг недовольно цыкнул. — Ну и мерзость, — выплюнул он, раздражённо стиснув челюсти. — Что «мерзость», капитан? — спросил Холден, переведя на него взор. — Бесит, что мы с Лив будем петь дуэтом? — Не это, — отозвался Леви, а затем брезгливо поморщился. — «Сладкоголосая рыженькая»… — протянул он с отвращением. — Как будто у Лив нет имени. Этот вшивый поклонничек, видимо, такая важная шишка, что не запоминает имена своих знаменитых горожан. — Тоже мне «знаменитость», — отмахнулась Лив. — Всего-навсего ресторанная певичка. — Ну да, всего-навсего «ресторанная певичка», почтовый ящик которой ломится от писем поклонников, — не унимался Леви. — Если согласишься, Осень, то заломи цену повыше, — напутственно добавил он, а после уткнулся обратно в записную книжку. Холден был разочарован. Он мысленно приготовился к очередному раунду противостояния капитанской ревности и твердолобию, ведь как удобно было, что Леви всегда закапывал себя собственноручно! И стараться не нужно, чтобы предстать в более выгодном свете. «Перестал видеть во мне соперника? — со страхом подумал Холден. — Думаешь, не украду у тебя птичку?» Он поглядел на Лив: смущённо улыбается как девчонка, щёки румяные, уши горят — слова мужа явно тронули её. Лив поднялась с дивана, подошла к Леви и невесомо, ласково погладила его по щеке. — Что-то я устала, — прошептала она. — Идём домой? Леви прильнул к её ладони, потёрся кончиком носа о тонкое запястье. — Как скажешь, Осень, — тихо ответил он. «Каждый раз я попадаю в капкан одного и того же заблуждения, когда мысленно хороню их брак», — с досадой думал Холден, наблюдая, как Лив уходит. Снова уходит вместе со своим «неотёсанным солдафоном», который на поверку оказался не таким уж неотёсанным. «Раньше я не мог взять в толк, что делает жизнелюбивая Лив рядом с этим мертвецом? Но, похоже, жизнелюбие — как раз то, что объединяет их». По дороге до дома Аккерманы заглянули на рынок: Леви крутился у хозяйственной лавки, сравнивая мётлы, а у выхода Лив торговалась с продавцом овощей. «Неужели он так ничего и не скажет? — спрашивала она себя, поглядывая на спину Леви. — Неужто ни одного упрёка?» — У этой прутики внизу уже на девчачью юбку похожи, лучше бери ту, что до этого смотрел, — деловито посоветовала Лив, войдя следом за Леви и придерживая бумажный пакет с овощами за дно. — И то верно, — согласился Леви. Расплатился с хозяином лавки, забрал покупку, взял под руку жену и вышел на улицу. — Серьёзно, ты ничего не скажешь? — не сдержалась Лив и сдавленно прыснула. — А надо? По-моему, нормальная метла, — ответил Леви и пожал плечами. — Да я не об этом, а про Холдена. Неужели не будет ни одного едкого комментария? — А надо? — повторил Леви. — Нет. Просто непривычно, что ты так спокойно отреагировал. Больше не ревнуешь? — Ревную. Но твоему индюку не нужно об этом знать. А тебе тем более. — Главное, чтобы этот червь ревности не точил тебя изнутри, — с беспокойством добавила Лив. — Если тебе нужно выпустить пар… — Я выпускаю, — перебил её Леви. — Так хорошо, как Холден и не мечтает. Лив звонко чмокнула его в висок и шкодливо захихикала. — О том, что мы с тобой наедине вытворяем, родной, приличные люди не мечтают! — Вряд ли Холден приличный, просто хорошо маскируется. Это только у меня хреново выходит, ты все мои желания вмиг распознаёшь. Особенно те, в которых мне самому себе признаться стыдно. — У нас отличная команда, Леви. — Команда по неприличному траху, что ли? Лив едва не выронила из рук пакет, принявшись хохотать во весь голос. — Тише ты, ненормальная, — с хрупкой улыбкой шепнул Леви, — а то напугаешь приличных людей. — Хочу сделать что-нибудь неприличное, — шепнула она ему на ухо. — Сильно неприличное? — Угу! — То есть, за бандиткой мы не пойдём? — Не думаю, что Габи сильно расстроится, если посидит с Иви пару-тройку лишних часиков, и так всё время скулит, когда мы её забираем. — Пару-тройку часиков? Да ты в ударе. — Только с порога на меня не кидайся: хочу привести себя в порядок и подготовиться к нашим неприличностям. Они вошли в дом, и Лив, бросив на обеденном столе пакет с покупками, поскакала на второй этаж. Оставшись наедине с собой, Леви вдруг залился краской и смущённо прикрыл ладонью глаза. В висках неистово стучали молоточки, по телу разливался жар предвкушения. Леви не солгал Лив, он ощущал ревность каждой клеткой: она покалывала на кончиках пальцев, щекотала под языком, сводила спазмом низ живота — но больше не доводила до исступления. Он обуздал её, превратил страх в азарт. «Соперник — это хорошо, — повторил он слова Себастиана. — Борьба придаёт остроты и вкуса, заставляет чувствовать себя живым. Вон, как сердце колотится. — Леви неосознанно приложил кулак к груди. — Может, я и собран по частям, сшит из лоскутов, зато живее всех живых». Он обмылся из деревянной кадки на заднем дворе, вытерся досуха полотенцем и любовался заходящим солнцем, вдыхая как можно глубже горячий воздух, наполненный ароматом нагретой травы и цветов. В окне спальни виднелись очертания обнажённого тела Лив, склонившейся над туалетным столиком, и Леви, не стерпев, бросился обратно в дом. Обхватил свою Осень со спины за плечи и уткнулся носом в чуть влажные волосы, пахнущие чистотой и земляникой. — Подожди, дай губы накрашу, — сладко пропела Лив, зазывающе поёрзав задом по его паху. — Не обращай на меня внимания, — пробормотал Леви в её затылок, — подожду. — Вот дурной! — воскликнула она, потрепав его по макушке. Дурной? Не то слово! Рассудок плавился и тёк, как свечной воск. Дурной? Скорее уж безумец — алчный, отринувший всякий стыд. Леви стянул с Лив кружевное бельё, насладившись тем, как приятно скользнули его шершавые костяшки по гладкой молодой коже. Провёл кончиком острого носа по впадинке вогнутого позвоночника, опустился на колени и, стиснув пальцами пышные ягодицы, развёл их, припал языком к кольцу тугих мышц. Лив простонала, покачнулась и случайно мазнула помадой по щеке, очертив линию скулы кровавой полосой. Сминая кожу, ладонь Леви переместилась к лобку, скользнула вниз, надавила кончиками пальцев на клитор, и Лив вскрикнула. Затем она поглядела на себя в зеркало, хохотнула ведьмой и высунула язык, подумав про себя: «Вот же чертовка бесстыжая! Как млеет от развратных ласк, вы только поглядите на неё! Капитанская малолетняя потаскушка, не признающая ни запретов, ни приличий». — Леви, Леви… — тихонько постанывала Лив, податливо двигая бёдрами. Леви поднялся с колен, подхватил её на руки и отнёс на постель, уложив спиной на прохладную хлопковую простыню. Лив широко развела ноги и протянула руки к его торсу, но Леви чуть отклонился, сжав её лодыжки. — Приласкай себя, — настойчиво приказал он. — Хочу посмотреть. Лив улыбнулась, игриво прикусив нижнюю губу, и опустила кисть к низу живота, а затем бойко принялась ласкать себя, вращая по кругу указательным и средним пальцами. Леви склонился над ней и заворожённо наблюдал за мельтешениями проворной ручки, любовался поблёскиваниями пузырящейся густо выделившейся смазки. Уткнувшись коленом в матрас, он нагнулся и крепко поцеловал Лив в приоткрытые губы. Холдену такое и не снилось. А уж грёбаный Паоло о подобной власти над Лив может даже не мечтать. Никто в целом свете может не мечтать! Она принадлежит одному только Леви: «Вся моя, до кончиков волос моя. До последнего вздоха — моя!» Терпение иссякло. Леви оторвался от губ Лив, надел презерватив, а после достал из ящика стеклянный флакон и выдавил щедрую порцию прозрачного геля. Он смазал Лив промеж ягодиц и осторожно, неспешно вошёл в неё сзади. Как следует облизнув средний палец, Леви проник им в пульсирующее лоно, и Лив прогнулась, издав громкий стон, смежила подрагивающие веки. Рдеющее солнце отпечатало на её острых скулах резные тени пушистых ресниц, замерцало в испарине у кромки медных волос. Леви не мог отвести от неё взгляда: крохотная и прекрасная, млеющая в его настырных объятиях. — Ещё, пожалуйста, ещё… — бормотала Лив, ёрзая щекой по матрасу и протягивая к Леви тонкие руки. Он вынул из неё палец, крепко взял за руки и углубил толчки. Тесно, до невозможного узко — не кончить бы раньше времени. Лив задержала дыхание, вытянула носки напряжённых ног, запрокинула голову — значит, надо продержаться ещё немного, совсем чуть-чуть! И лишь после протяжного, звонкого всхлипа и экстатических судорог своей Осени Леви позволил себе несколько финальных животных толчков, приблизивших яркую вспышку разрядки. Придя в себя, разморённый усталостью Леви лёг на спину, а Лив примостилась на нём сверху, опустила подбородок на грудь и с благодарностью смотрела в его лицо. Леви взял с прикроватной тумбы пачку сигарет, достал одну, вставил её в зубы разомлевшей Лив, а затем любезно помог прикурить. — Простыня мокрая, — брезгливо заметил Леви и поморщился. — Секс во время июльского зноя — дрянная затея, на самом деле. — Есть такое, — промямлила Лив, утерев со лба пот. — Но я всё равно не откажусь от него, — на выдохе добавил Леви и удовлетворённо прикрыл веки. — Не с тобой. — Ну ещё бы! — ответила Лив, придвинув к себе пепельницу и стряхнув в неё пепел. — Побудь завтра дома, не ходи никуда, — произнёс Леви вдруг. — И никому не открывай. У меня назначена встреча с начальником спецгруппы, что занимается наркотрафиком… — На которую Рассел дал наводку? — Она самая. Не хочу показаться параноиком, но мало ли что. Вдруг наёмники Паоло в курсе и будут следить за нами: не хотелось бы, чтобы тебя поймали где-нибудь в безлюдном переулке. А так хоть соседи увидят, если к нам кто-то ломиться будет. Я в любом случае постараюсь не задерживаться и вернуться до наступления темноты. Но ты всё равно держи пистолет на видном месте, ладно? — Хорошо. — Лив чмокнула его в грудь. — Сделаю, как скажешь, родной. — Жаль, Себ не в городе. Нет, хорошо, что этот баран наконец-то поехал навестить жену и детей, но от надёжного напарника я бы завтра не отказался. — Нервничаешь? — с беспокойством спросила Лив и нежно погладила мужа по щеке. — Немного, — признался Леви. — Но нужно действовать, хватит сидеть сложа руки. Сейчас идеальный момент: слежки за мной и впрямь стало меньше, как мы с тобой и предполагали, да и с той газетной редакцией я наладил связь. Но главное, что Паоло от меня почти отстал, погряз в своих политических игрищах. Пора шевелиться.

***

Сыро и холодно. Нечем согреться, кроме соломы, наваленной в качестве подстилки. Даже матраса нет. Кайла не знала, сколько времени прошло, по ощущениям будто бы вечность. Поначалу она пыталась вести подсчёт времени, сверяясь с часами ежедневной кормёжки, но вскоре оставила эту затею. Она кричала, била кулаками по стенам и звала на помощь, но всё было тщетно. Лязгнула железная дверь, но то был не тюремщик — сам Паоло соизволил наведаться. Неужели её молитвы были услышаны? — Господин Ланчетти! — крикнула Кайла, подползя к решётке и вцепившись грязными пальцами в железные прутья. — Я же рассказала всё, что знаю. За что вы так со мной? Отпустите, прошу! Я никому ничего не скажу, уеду на Парадиз — будто меня здесь никогда и не было! Прошу вас, сжальтесь… — Слёзы брызнули из её глаз, градом покатились по чумазому лицу. Паоло поправил накрахмаленную манжету и надменно задрал подбородок. — Красавица, тебя никто не заставлял лезть в пасть к тигру, ты сама сделала свой выбор. — Прошу вас! — Ну-ну, — снисходительным тоном произнёс он. — Хорош скулить. Почём мне знать, вдруг ты отсюда побежишь прямиком к капитану Леви? — Клянусь, я уеду… — У тебя крысиная душонка, девочка. Предала его — предашь и меня. А я, знаешь ли, на дух не переношу крыс, вроде тебя, пускай вы и бываете весьма полезными. Как ты: рассказала мне про связь капитана со спецподразделением, что занимается оборотом наркотиков, про редакцию — цены тебе нет! Но ты крыса, девочка. А крыс не переделаешь в благородных львов или, скажем, породистых жеребцов. — Вы меня убьёте? — дрожащим голосом спросила Кайла. Паоло задумчиво потёр бородку. — Убью? Нет, девочка, не убью. Зачем переводить на корм червям молодое, упругое тело в самом соку? Ты пополнишь мой пантеон сладострастных прелестниц и будешь регулярно приносить прибыль. Уверен, у тебя отыщется какой-нибудь уникальный талант по этой части. Кайла немо открыла рот, и её разноцветные глаза в ужасе забегали из стороны в сторону. — Охотно бы поболтал, но у меня сегодня куча дел, — прервал ненадолго воцарившуюся тишину Паоло и сделал глубокий вдох. — Чувствуешь, девочка? Запах моей победы!

***

К назначенному месту встречи Леви добирался окольными путями, не брезгая канализационными люками и подворотнями. Он не собирался с детской наивность сразу представать перед новыми возможными союзниками, открывать свою личность, а хотел сначала понаблюдать, оценить обстановку. Одно уже радовало — слежки, судя по всему, за ним не было, Леви был почти уверен. Аккерман вышел к окраине и оказался в заброшенных после Дрожи земли доках. Вереница мелких двух и трёхэтажных домов, свалки из трухлявых досок и мусора — идеальное место, чтобы затеряться и исподволь понаблюдать. Шурх! Леви взметнул по деревянной лестнице на крышу близстоящего здания, пригнулся и бесшумно передвигался поверху. «Тихо, — заметил Леви, приближаясь к месту встречи. — Слишком тихо». Впереди показался дом с красной черепичной крышей и жёлтой вывеской — тот, у которого его должен был ждать начальник спецгруппы. Леви не спешил спускаться на землю, а сперва осмотрел дом с высоты рядом стоящих зданий. Лишь после этого он опасливо спустился вниз, пригнувшись подкрался к дому и заглянул в разбитое окно: внутри, в груде железных балок, ничком лежал мужчина, из-под живота которого растекалось громадное красно-чёрное пятно. «Твою ж! — процедил Леви, стиснув челюсти. — Надо подойти поближе и рассмотреть». В груди клубком свернулся страх, однако Леви мгновенно взял себя в руки и, ещё раз оглядевшись, крадучись вошёл внутрь дома. Навис над трупом, ощупал карманы и обнаружил полицейский жетон — убитый оказался начальником спецподразделения. «Проклятье! — Леви вновь воровато огляделся, и в голове мгновенно щёлкнуло: — Лив!» Нужно срочно убираться! Как можно скорее вернуться домой! «Как Паоло прознал? Может, он надавил на Рассела? Или ублюдок не ослаблял слежки? И Паоло ли это вообще? Зараза! А всё так хорошо складывалось». Леви незамеченным выбрался с окраины, скинул в переулке тёмно-коричневый плащ с капюшоном, переоделся в костюм и быстрыми шагами направился в сторону дома: «По-хорошему надо бы сделать лишний кружок до чайной, но сначала проверю Лив с бандиткой». Леви вынырнул из-под арки и ускорил шаг. Бам! Перед взором поплыло, голова сделалась чугунной. Леви упал на колени и ватной рукой провёл по затылку — липкий. «Нет, нет, нет! — запротестовал Леви, уставившись на окровавленную ладонь. — Вот дерьмо…» Сунул руку за пояс, вытащил нож, взялся за рукоять обратным хватом и с разворота вслепую нанёс удар кому-то позади. Дзынь! Клинок рассёк воздух, а Леви рухнул набок. — Хорош уже, капитан, — булькнул над головой голос Паоло, — полежи, отдохни. Тебе здорово досталось, хотя я просил ребят, чтобы сильно не били. — Какого хрена? — промямлил Леви, пытаясь совладать с чудовищным головокружением, граничившим с тошнотой. — Видишь ли, капитан, я терпеть не могу, когда за моей спиной происходят непонятные телодвижения. Я, разумеется, ожидал, что однажды ты всадишь мне нож в спину, но это вовсе не значит, что я не готовился к твоему предательству. — Паоло обернулся и поманил кого-то рукой. — Иди сюда, милая, — покровительственным тоном позвал он, — посмотри, какой жалкий червь разбил тебе сердце. Из-за спины Паоло показалась Кайла — тощая, грязная, замученная — и виновато, стыдливо взглянула на Леви. — Простите… — трясущимися губами прошептала она, и её глаза наполнились слезами. — Держи друзей близко, врагов ещё ближе, а обиженную на тебя женщину — на привязи, капитан, — произнёс Паоло с интонацией мудреца. — Лучше бы вдул ей, а не злил понапрасну, раз она столько знает. — Он повернулся к Кайле и провёл костяшками пальцев по её щеке. — Верно я говорю, милая? Кайла зажмурилась и испуганно вздрогнула. — Вроде солдат, а трясёшься, как нетраханная сучка, — выплюнул Паоло, а затем кивнул в сторону одного из своих наёмников. — Уберите эту потаскуху с глаз долой. Отведите к Розе — она разберётся, что с ней делать. — Я… я… с тебя шкуру спущу, — неразборчиво прокряхтел Леви. — В порошок сотру… — Да-да, слышал уже неоднократно, — перебил его Паоло. — Угрозы твои, капитан, не стоят влаги самой дешёвой бордельной дырки. — Если ты хоть пальцем… Паоло замахнулся, наотмашь ударил Леви ногой по лицу, и кровь из носа капитана оросила ему ботинок. — Да заткнись ты уже, выродок. — Паоло, пыхтя, опустился перед Леви на колени и схватил его за чуб. — Только не подумай, что я собрался убить тебя, капитан, это было бы слишком гуманно. Нет-нет, ты будешь жить. Хотя скорее уж существовать: я засуну тебя в такую дыру, что ты света белого до конца дней не увидишь. Ты будешь молиться на плесневелый хлеб и скулить, когда посыплются гнилые зубы. Ты не то что мою рыжую бестию забудешь, ты забудешь своё имя, Леви Аккерман. Я сгною тебя заживо. Спалю к чертям твой дом, чтоб друзья не искали, думая, что ты мёртв. А потом заставлю твою вшивенькую газетёнку написать о тебе с женой и дочуркой некролог. Можешь не сомневаться, я это сделаю! Ведь в отличие от тебя, Паоло Ланчетти всегда выполняет обещания.

***

Солнце клонилось к закату, и Лив сидела на иголках в ожидании Леви. «Долго же он, скоро стемнеет. А ведь обещал не задерживаться». Она не явилась на занятие, и Холден решил сам прийти к ней. Он немало обрадовался, когда узнал, что капитана нет дома, и бросил все силы на то, чтобы развлечь выглядевшую встревоженной и безрадостной Лив. Она даже беседу вела неохотно и ежеминутно поглядывала на часы. — Ты сегодня молчаливая. Случилось чего? — спросил Холден, когда Лив оставила его шутливую реплику без ответа. — А? — отрешённо отозвалась она. — Извини, я прослушала. — С капитаном опять неладится? — Нет, у нас всё чудесно. Лучше, чем когда-либо. — Тогда чего грустишь? — Холден нерешительно вытянул руку и легонько сжал холодные пальцы Лив. — Да так. Не бери в голову! — Она с теплотой улыбнулась. — Вообще-то я рада, что ты пришёл, — добавила искренно. — С тобой всегда так спокойно, будто мы сто лет знакомы. Я понимаю, что между нами всё запуталось, и ты едва ли доволен участью просто друга, но я благодарна тебе за всё, что ты для меня сделал и продолжаешь делать. Если бы не встреча с тобой, Холден, я никогда не оказалась бы там, где есть сейчас. — Что ж, на какое-то время этого будет вполне достаточно, — нежно ответил он и со сдержанной страстностью прижался губами к тыльной стороне её ладони. В дверь раздался стук. — О, благоверный, что ли? — обаятельно улыбнувшись, спросил Холден и обернулся на звук. — Нет, — ответила Лив. — Он бы сам открыл. — Кого-то ждёшь? — Не жду. Лив настороженно поднялась со стула и медленно двинулась в коридор. — Всё в порядке? — нахмурившись, поинтересовался Холден. В коридоре раздался грохот, а следом — крик Лив. Холден вскочил и бросился следом. — Холден, нет! — взвизгнула Лив, пытаясь ослабить мёртвую хватку бородатого здоровяка, державшего в руке пистолет. Бах! Оглушающий звон и удушливый запах пороха. Дым рассеялся: к ногам Лив, несуразно покачнувшись, упало тело Холдена. Тонкая алая струйка жалобно вытекла из зияющей дыры и расчертила его пологий красивый лоб. — Холден… — сорвавшимся голосом шепнула Лив, и мутная пелена слёз застлала ей взор. Из-за спины бородача выплыло громадное белое пятно, и перед лицом Лив очутились смолянистые неподвижные глаза Паоло. — Ну здравствуй, бестия, — протянул он, а затем оценивающе огляделся. — Красивый у вас с капитаном однако дом, ничего не скажешь. — Что ты натворил? — давясь слезами, прошептала она, уставившись себе под ноги — туда, где, нелепо распластавшись, стыло тело Холдена. — Где мой муж? Что ты с ним сделал? — Ты не о нём лучше беспокойся, а о себе и малышке Эвелин, — спокойно отозвался Паоло. — Видишь ли, вас с ней ожидает новая — хотя для тебя скорее уж прежняя — жизнь. Яростно вскрикнув, Лив вывернулась из рук здоровяка, локтем нанесла ему удар в нос и бросилась в гостиную — за пистолетом. Придя в себя, здоровяк сделал выпад вперёд, ухватил Лив за рукав, с силой притянул обратно и отвесил пощёчину. — Что тебе нужно? — схватившись за горящее от оплеухи лицо, с трудом вымолвила Лив. — Пока ничего, — ответил Паоло. — Леви тебе башку оторвёт. — Радость моя, ты не поняла: капитан Леви не придёт. Больше никогда не придёт. — Что?.. Что ты с ним сделал? — желудок Лив стянуло тугим узлом. — Ну, как тебе сказать? — Паоло выдохнул, раздув толстые щёки. — Капитан был проблемой, и я от неё избавился. Нет больше твоего Леви — я его прикончил. — Он стиснул подбородок Лив и грубо повернул её к себе лицом. — Наконец-то справедливость восторжествовала, — вкрадчиво проговорил он. — Остались ты да я, бестия. Пора вернуться домой.

***

Бессмысленно кричать, бессмысленно звать на помощь — Леви не придёт. Больше никогда не придёт. Бессмысленно пытаться сбежать через чёрный ход или окно — поймают, приволокут обратно и уложат на несколько дней под потное сопящее тело мерзкого Паоло. Дни слились в один беспросветный и не проходящий кошмар. Кошмар, который, казалось, остался далеко позади. Но проклятый белый пиджак снова настиг Лив, снова вдавливал в прохудившийся матрас, пахнущий плесенью, и под скулёж ржавых пружин уничтожал в ней остатки чистоты. Призрак пылких объятий любимого Леви медленно исчезал в хороводе серых, тошнотворных будней. Сгорал в непрекращающихся дурных снах и превращался в золу — вместе с их милым сердцу уютным домом. Таял вместе с воспоминаниями об их недолгом и хрупком счастье. Умирал вместе с Лив, безмолвно стонущей под бесконечной чередой безликих, чужих тел. Год прошёл для Лив как в бреду. Бессмысленный, немилосердный год.