Осенний ноктюрн

      Лив проснулась от духоты и смазанным движением скинула с себя одеяло. Щурясь, посмотрела на большие настенные часы: половина четвёртого. Она перевела взгляд на Леви: он лежал на спине, скрестив на груди руки. Придвинулась ближе, заглянула в его напряжённое лицо: «Даже во сне себе спуску не даёт», — с грустью подумала Лив и ласково провела тыльной стороной ладони по его скуле, прогладила царапину-складку между сведённых бровей. Леви издал тихий болезненный стон, прильнул к её руке, и мышцы на его лице немного расслабились. Лив осторожно припала губами к его сомкнутым векам, целовала то одно, то другое, убирала со лба взлохматившиеся пряди и неслышно шептала: «Родной мой, родной…» — словно он и впрямь был ей мужем, а не любовником.       Лив поднялась с постели и приоткрыла тяжёлое окно, впустив ночную прохладу и запах моря. Она с досадой подумала о забытых сигаретах: как бы хорошо сейчас было задумчиво подымить, глядя на луну! На цыпочках прошла в ванную, забралась в душ и стояла под несильным напором воды, чтобы не шуметь. Волшебная пелена спала, и Лив стали одолевать сомнения и вопросы: «Я поступила глупо и беспечно, вновь подставила его под удар. Не нужно было отвечать на его ласку, выставлять напоказ свои чувства. Нет, ну, какая же я дурная рядом с ним становлюсь, просто сил нет! Голова выключается напрочь. Но и он… словно не злится больше. Будто не говорил в порту те жестокие слова, не прятался от моих поцелуев. Неужели смирился с тем, что я навечно останусь шлюхой и не стану его женой? Даже если так, то как насчёт сказанных мной гадостей? Он вроде и припомнил мне те слова, но вёл себя так, будто ни одному не верит. Или я дала ему повод усомниться? Хах! Ну, ещё бы не дала: припёрлась в его лавку, а потом миленько флиртовала с ним на палубе. Теперь вот пообещала «пробовать всё подряд» — фактически возобновила наши отношения. Нет, ну какая же легкомысленная идиотка! Столько боли ему причинила, пока убеждала в своей нелюбви, а теперь что? Неужели придётся сделать то же самое? Уверена, больше он не поведётся на эту чушь. Господи, что мне теперь делать? Замечательную вырыла себе могилу. И моему капитану тоже…»       Она вышла и увидела, что Леви уже проснулся. Залитый лунным светом он сосредоточенно глядел в окно, откинув руку на подушку. Он обернулся на Лив и несколько обречённо спросил: — Сбежать решила? — С корабля-то? — Лив усмехнулась. — Я бы не удивился. — Леви громко выдохнул. — Леви, — заупокойно произнесла Лив, — я должна сказать, что… — Да-да, — прервал её Леви, — ты должна сказать, что то, с каким упоением ты только что брала в рот мой член — ничего не значит. — Сверля её взглядом, он сел и прислонился к спинке кровати. — Проблема в том, что это — дерьмо собачье. И мы оба это знаем. Пожалуй, есть что-то забавное в нашей игре в ненависть, но я хочу, чтобы кое-что как следует отпечаталось в твоей голове, Лив: я не испытываю к тебе ненависти. Я люблю тебя всем своим грёбаным существом. — Его дрожащие пальцы сжались в кулак. — И чёрта с два я отступлю.       Лив, обмерев, смотрела на него с вытаращенными глазами. — Плевать мне, что ты себя ненавидишь, плевать, что превозносишь меня, плевать на твоё упрямство, — продолжал он цедить, не повышая тона. — Хочу, чтобы «миссис Аккерман» стало данностью, а не шуткой. — Леви встал, мгновенно пересёк пространство каюты и оказался подле Лив, обставив её с двух сторон руками и вжав в стену. — Клянусь, что так и будет. — Он приблизил своё лицо к её лицу, поглядел ей прямо в глаза. — А до тех пор сделай одолжение: не мешай мне. — Ты… ты чего раскомандовался?! — Лив упёрлась ладонями в его стальную грудь и безуспешно попыталась оттолкнуть. — Я тебя напугал? — Он мгновенно изменился в лице и чуть отстранился. — Нет, придурок! — бесстрашно хлопнула его по груди. — Терпеть не могу этот твой командирский тон! — Ты извини, но однажды я уже позволил тебе всё решить самой и не вмешивался. В итоге чёртовы полгода мы порознь, а ты гниёшь в этой проклятой помойке! — Леви, зажмурившись, отчаянно ударил кулаком по стене. — Больше я не буду молчаливым зрителем, Лив. Это всегда было не по мне, если уж на то пошло. Но ты — будешь. Теперь твоя очередь. — Нет, — Лив насупилась. — Да, — буркнул Леви. — Большего я тебе не расскажу, иначе всё похеришь. — Он ненадолго умолк, призадумавшись, а затем добавил: — Я знаю, о чём ты сейчас беспокоишься, но даю слово, что буду действовать осторожно, а не как «парадизский варвар». — Леви тихонько усмехнулся. — Мне нужно время, чтобы всё решить, а до этого момента будем видеться тайно — уверен, тебя, артисточка, это даже развлечёт. — Обвил руками её стан и прижался лбом к оголённому плечу. — Вернёмся в кровать? — Мне… надо… надо сходить за сигаретами, — прошептала Лив, хлопая в изумлении глазами.       Леви молча посторонился, а затем, скептично изогнув бровь, спросил: — Ты в полотенце пойдёшь? — Ой… — Лив незадачливо себя оглядела.       Хмыкнув, Леви отстранился, поднял с пола платье и услужливо протянул ей. — Почему именно это? — одевшись, спросила Лив. — А? — Почему ты выбрал именно это платье? Не будешь ведь снова отпираться. — По двум причинам, — ответил Леви после некоторого молчания. — Я видел, как ты на него глазеешь. А ещё… этот цвет напомнил мне тот твой халатик… — Пеньюар, — уточнила Лив. — Я не разбираюсь. В общем… в тот день, когда я впервые тебя увидел, на тебе была одежда этого цвета. Если, конечно, тот кусок тряпки можно назвать одеждой, потому что я отчётливо помню под ним твою обнажённую грудь. — Ты вообще понимаешь, как романтично это звучит? — Она, умильно прыснув, закинула руки ему за шею. — Очень сентиментально для «занудного и мерзкого солдафона». А ещё трогательно, что все хотят меня раздеть, а ты — одеть. — Не обольщайся, я подарил его для того, чтобы потом снять. — Я знаю, — прошептала она. — Но на будущее, пожалуйста, попробуй не портить момент, ладно? — На её губах заиграла лисья ухмылочка. — Ты вроде за сигаретами собиралась. — Леви смутился. — Иди уже. Только возвращайся поскорее.       Лив отправилась на поиски сигарет, а Леви решил принять душ, чтобы с пользой скоротать время. Когда он вышел, Лив ещё не вернулась. Тогда он самостоятельно сменил постельное бельё, а затем спустился в ресторан, чтобы взять им немного еды. В ожидании заказа он размышлял о своём решении открыться Лив, несмотря на просьбу Констанс: «Я бы всё равно не смог долго разыгрывать этот дурацкий спектакль. Один-то вечер был сущей пыткой, а Констанс хочет, чтобы я целый месяц поддерживал этот фарс! Увольте. Может, Габи была права, и мне действительно стоит завести полезные знакомства — вдруг смогу что-то выяснить об этом Паоло? Но сначала… — Он прикрыл глаза. — Сначала Лив. Столько месяцев бесполезных страданий и постоянного яростного самоудовлетворения — как я только ладонь до кости не стёр?»       Вернулся и с удовольствием обнаружил в каюте Лив: она сидела на кровати, поставив между ног пепельницу, и дымила как паровоз. — Я придумала, как мне ещё тебя помучить, — заявила она ему с порога. — О, ты с едой! — Протянула руки. — Боже, неси скорее, а то у меня сейчас желудок склеится!       Леви поставил поднос и вопросительно уставился на Лив: — Всё-таки решила меня добить? — Заплачь ещё, — отозвалась она, запихнув в рот целый помидор. — Ай! — Что такое? — Щёки свело! — Она выплюнула в ладонь несчастный пожёванный помидор.       Леви беззвучно и многозначительно за ней наблюдал. — Только попробуй отпустить какую-нибудь пошлятину! — Хохоча, прокричала Лив. — Я ничего не сказал. — Я слышу, как ты думаешь! — Господи, какая же ты чокнутая иногда бываешь… — Леви помотал головой и издал невольный смешок. — Итак, слушай. — Лив, наконец прожевав, деловито придвинулась к капитану. — Пока не причалим к берегу, то есть до утра, можно обсуждать только ерунду и секс. — Иначе говоря, всё, в чём я не силён. — Он состроил недовольную гримасу. — В точку! — воскликнула Лив. — Оу, капитан, а ты быстро соображаешь! — Не паясничай, — пробурчал Леви. — Ты начинаешь, кстати. — Она обхватила его за плечи и уложила головой себе на ноги. — Хочешь мне череп коленками пробить? — Не ворчи. — Выдохнула ему в лицо струйку сизого дыма.       Её немного влажные волосы, не успевшие высохнуть после мытья, нависли над головой Леви ярким шатром. Уютно, тихо. «Остаться бы здесь навсегда, — подумал он, очерчивая взором шалопайскую улыбочку Лив, смотревшей на него в ожидании. — Какая же ты сумасбродная и необъяснимая. Мне никогда по-настоящему тебя не догнать, сколько бы ни бегал за тобой по узким коридорам, сколько бы ни подыгрывал твоим странным играм». — Ну? — нетерпеливо протянула Лив. — Не знаю, что спросить. — Ну, Леви, ну, покопайся в своей славной голове хорошенько! — Только сейчас понял, как редко ты называешь меня по имени, — произнёс он вдруг, — всё капитан да капитан… — Ты против? — Нет. Просто подумал. — Он снова скрестил руки и пожал плечами. — Мы же о ерунде говорим. — Хорошо, постараюсь чаще называть тебя по имени. — Лив стала пальцами перебирать его чёлку, поглаживая горячий лоб. — Леви, Леви, Леви! — затараторила она, нагнувшись к нему.       Он небывало широко улыбнулся, закрыв глаза, и стал посмеиваться. — К слову, я редко вижу, как ты улыбаешься или смеёшься, — заметила она. — Сегодня прямо-таки расщедрился. — Я бы сказал, что постараюсь делать это почаще, но не хочу тебе врать, — отозвался Леви. — Кстати, раз уж мы впустую тратим время за глупыми разговорами, то объясни мне: как такая красивая девушка повелась на старого занудного коротышку в инвалидном кресле и с изуродованным лицом? — Во наплёл, — возмутилась Лив, снимая с языка кусочек табака. — Не поверишь, но ты мне сразу понравился. Не в смысле, что я влюбилась с первого взгляда. С первого взгляда ты меня как раз напугал! — Она хохотнула. — Ещё как напугал: солдат Парадиза, да ещё и стежки эти на пол-лица… Но я никогда не испытывала ненависть к островитянам, в трущобах всем как-то не до этого. А потому любопытство победило испуг. Особенно мне было интересно, как ты собрался меня иметь. Но ты сказал, мол, сделай, что самой не противно. — Лив мечтательно улыбнулась. — Я почти никогда не завожусь с клиентами, но отчего-то завелась, пока ублажала тебя. Не знаю, в тебе было что-то близкое и понятное мне. И ты был таким печальным, будто всё горе мира взвалил на плечи. Мне искренне хотелось тебя утешить. — Я выглядел настолько жалким? — Не жалким, а угрюмым — это разные вещи. Жалким! — Усмехнулась. — С таким-то ледяным диким взглядом? И раз на то пошло, то и лицо твоё мне до чёртиков мило. Я люблю в тебе каждый миллиметр, — прошептала Лив.       Её долгожданное и желанное «люблю» пронзило его, будто кинжал. Леви сконфуженно отстранился и сел на краю кровати, уставившись в окно. Он чувствовал себя неуверенно и не в своей тарелке. Принимать любовь оказалось тяжелее, чем дарить: «Каждый, кто любил меня — поплатился за это, — подумал он. — Зачем она это сказала? Как будто моей любви недостаточно». Леви охватила паника. Даже лунный свет внезапно показался ему мутным и зловещим, предвещающим беду.       На плечо плавно опустилась маленькая ладонь и легонько сжала рукав рубашки. — Ты чего? — спросила Лив, подползя к нему не коленках. — Сам не знаю… — сглотнув подступивший к горлу ком, отозвался Леви, глядя в объятый темнотой угол каюты. — Дурные воспоминания? Или тебе некомфортно из-за моих глупых игр? — Она с детской самозабвенностью обхватила его и крепко прижалась к спине. — Прости-прости! Я не хотела… — Нет, дело не в этом, я просто… я…       «…идиот, которому сложно делиться своими чувствами» — не сказал он. — Пошли гулять по палубе? — предложила Лив. — Обещаю, я буду молчать. А потом вернёмся и будем долго-долго заниматься любовью! Как тебе мой план? — Потёрлась носом о его шею. — То, что надо, — ответил Леви и тихонько припал лбом к её макушке.       «Да разве я достоин твоей любви, Осень? Сижу тут унылым куском дерьма, пока ты ужом извиваешься, лишь бы угодить мне. Ещё и пытаюсь подписать тебя на жизнь со мной! Чёрт… Видимо, я навечно останусь грязной, помойной крысой из Подземного города, неспособной на нормальные человеческие отношения. И почему ты выбрала меня?»       Они поднялись на верхнюю палубу и молча шагали под руку. Праздничный гомон стих и слышно было только шум двигателя теплохода, неустанно рассекающего чёрные волны, залитые светом луны. Лив прижалась головой к плечу Леви и шёпотом что-то напевала, ёрзая щекой по шероховатой ткани его шинели. Она не понимала, отчего он вдруг закручинился, и чувствовала себя нашкодившим ребёнком. Лив то и дело открывала рот, чтобы сказать что-нибудь утешающее, но тотчас вспоминала, что пообещала тишину, и лишь безнадёжно вздыхала. — Если хочешь говорить, то говори, — произнёс Леви. — Я тебя не затыкал. — Провел указательным пальцем ей по кончику носа. — Если бы меня раздражала твоя болтовня, мне бы и в голову не пришло провести с тобой остаток дней. — Правда? — Виноватым голоском. — Думала, что достала тебя и что ты сердишься. — Не сержусь. И ты не достала меня. — Леви остановился и с грустью посмотрел в ночное небо. — Ты сказала «люблю», и мне стало не по себе. — Почему? — взволнованно спросила Лив. — Не могу объяснить.       С далёких берегов памяти едва уловимым призраком доносилось радостное щебетание Изабель: — Точно, братишка, мы всегда со всем справлялись втроём. И титанов щёлкнем! Мы справимся.       Уверено и спокойно ей вторил голос Фарлана: — Леви, прошу тебя, поверь в нас.       Леви сделался мрачным и печально повесил голову. — Хорошо, не буду выпытывать, — смиренно произнесла Лив.       Она отпустила руку Леви, подошла к ограждению и, свесившись, стала смотреть на море. «Научись быть без него, когда ты рядом с ним, — сказала она себе, — нечего постоянно виснуть у него на шее. Тут любой устанет». Лив чувствовала опустошение и грусть, словно вот-вот стих большой и шумный праздник, погасли свечи, и мир обнажил своё истинное лицо, полное уныния и одиночества. Ветер, улучив момент, запустил холодные лапища под тонкое платье Лив, и она застучала зубами, зябко потирая плечи.       Тепло мягко опустилось на спину, укрыло замёрзшие плечи: Лив, вздрогнув, обернулась и увидела Леви, заботливо расправляющего на ней свою шинель. Затем он встал рядом, облокотился на ограждение, сцепив руки замком, и стал глядеть в чёрно-синюю высь. Лив с наслаждением поёжилась, стянула края шинели и довольно улыбнулась. — Мы на этом теплоходе как будто маленькую жизнь прожили, — тихо сказала она. — Встретились, влюбились, провели вместе страстную ночь, а теперь пришла тоска… — Придвинула носком туфли взявшийся не пойми откуда маленький камешек, подняла его и зашвырнула в воду. — Маленькая жизнь, да? — спросила она. — Мне бы твоё воображение, — ответил Леви. — У тебя есть я. — Она осторожно толкнула его локтем. — Моего воображения хватит на двоих. — А чего, кстати, эта твоя «маленькая жизнь» такая поганая? На тоске закончилась, — поинтересовался Леви. — Она не закончилась, а только началась, — пояснила Лив. — Всем иногда бывает тоскливо, и нет в этом никакой трагедии.       «Она жизнерадостная и весёлая, как Изабель, и милосердная, как Фарлан, — пришло Леви на ум. — В ней всё напоминает о доме, которого у меня никогда не было, но которого я так желал».       Он развернул Лив к себе, заключил её холодное лицо в своих горячих ладонях и крепко поцеловал. Его кисти спустились по её плечам к талии, а затем сминающим движением прошлись вверх, по груди. — Мне надоело тосковать, — прошептал он сквозь поцелуй. — Я все последние месяцы этим занимался. Да и ты не лучше меня…       Пылающими губами припал к её шее, наглыми руками задрал подол, жадно прогладил округлости ягодиц и чуть не впечатал Лив в балюстраду. — Леви, ну, не здесь же!.. — Она упёрлась ладошками в его грудь. — Вдруг увидят. — Прости… — Он замер, восстанавливал дыхание. — Меня занесло. — С другой стороны… — Ей не хотелось, чтобы его настрой вдруг угас. — Да плевать, — она стиснула его ладонь и направила к себе между ног, — пусть смотрят.       Выгнулась ему навстречу, запрокинув голову. «Чёрт, не та рука», — несколько сконфузившись, растерянно подумал Леви, не представляя, как будет ласкать Лив тремя пальцами, но быстро нашёлся: безымянным нежно проник внутрь, а большим настойчиво поглаживал снаружи, ловко скользя по мокрой коже. Лив, задвигавшись ему навстречу, сдержанно простонала. Набрала в лёгкие побольше воздуха — только бы не шуметь. Распутная луна подмигивала ей, заливаясь похотливым смехом, и Лив в отместку показала ей язык. Бойко расстегнула ремень и ширинку на брюках Леви и, сжав его член, стала энергично водить ручкой вверх и вниз. — Боже, Лив!.. — Леви покачнулся, пытаясь совладать с накрывшим его блаженством. — Всё, больше не могу, пошли отсюда, — взмолился он. — Да и на твои крики точно сбегутся все пассажиры.       Перед глазами расплывалось, краски и предметы смешивались в причудливые картины. Ноги с трудом несли разомлевшее тело по коридорам. Но когда под руками оказалась долгожданная мягкость одеяла, Леви оживился. Не стал забираться на кровать: уложил свою Осень на спину, на самый край, развёл её согнутые в коленях ноги и нетерпеливо погрузился в спасительную тесноту тёплого лона. Лив, закусив нижнюю губу, боялась издать малейший звук и только жалобно свела брови. — Язык проглотила? — чуть не прорычал Леви. — Кричи, чёрт тебя подери!       Он вонзился в неё глубже, и Лив, не стерпев, громко выкрикнула его имя. Поджала пальцы на ногах и упёрлась ступнёй в его напряжённый крепкий живот. «Такая маленькая и хрупкая, не понимаешь и толики той силы, что несётся по моим жилам, — неожиданно пронеслось в голове Леви. — Я бы сжал тебя в кулаке — и имел, имел! Пока весь дух не выбил бы! Интересно, выдержишь ли ты всю мою ярость?» Лив, облизнув губы, с задоринкой улыбнулась ему. «Господи, ну и выродок же я… — Леви ужаснулся себе и нежно прогладил от щиколотки до колена её ножку, упёршуюся ему в живот. — Ты так превозносишь меня, но понятия не имеешь, сколько демонов в моей гнусной голове». Обхватив её бёдра, он придвинул Лив ближе и стал ускорять темп. Его трепетная рука легла ей на лобок, и большой палец вновь принялся скользящими надавливающими движениями ласкать пульсирующую плоть: «Я бы мог — с такой-то силищей! — но никогда не причиню тебе вреда». Она, словно прочитав его мысли, с благодарностью накрыла его кисть своей и переплела пальчики с пальцами Леви.       «Я — твои острые кровавые клинки, которые ты чудно́ держишь, твоя тёплая шинель, — бредила про себя Лив, отрешившись от всего. — Я твоя маленькая, ничтожная шлюшка, твоя собственность! Твоя! Твоя!..» — Твоя… — еле слышно лепетала Лив. — Вся твоя, капитан…       Леви наклонился и впился в неё поцелуем — отчаянным, истосковавшимся. Лёг сверху, сгрёб в охапку и ещё немного ускорился, приближая миг развязки. — Ты как?.. — прошептал он ей в губы. — Ещё не всё, — отозвалась Лив, — но ты не жди меня. — Нет, — отрезал Леви, — либо ты первая, либо вместе. Только так… — Раскомандовался опять… — хрипло ответила Лив.       Он принялся подразнивать языком её затвердевший сосочек. Оттягивал тонкими губами, тёрся о него лицом и мокро целовал. Лив без устали перебирала волосы на его затылке, гладила выбритые бархатистые виски. — Сейчас!.. — выкрикнула она, провалившись в топкую экстатическую бездну.       Сжалась, вытянув носочки. Леви несколько раз толкнулся в ней и, излившись, удовлетворённо перевернулся на спину, увлёкши Лив за собой. — Ты ведь не думаешь, что это всё? — произнёс он, крепко обняв её. — Пф! Я не думаю — я знаю, что это не всё, — со смешком ответила Лив и принялась шарить по прикроватной тумбе в поисках сигарет. — Неугомонный. — Приластилась к нему и закурила. — Ещё один разок я осилю, а потом точно спать. Но ты можешь делать со мной, что угодно, главное не буди.       Леви бесшумно засмеялся, сотрясаясь всем телом: — Вот сказанёшь ты иногда, конечно.       После ещё одного раза Лив и впрямь уснула, а Леви отправился бесцельно бродить по теплоходу — сон не шёл к нему. Взял в ресторане стакан скотча, зашёл в бильярдную и с интересом наблюдал за двумя джентльменами, расслаблявшимися за игрой и обсуждавшими своих жён и любовниц. «По кляпу бы вам в мерзкие рты, — с отвращением подумал он, — а то хрен сосредоточишься на вашей игре. Так и не понял, в чём соль». — Надо же, вы не спите, капитан? Хах!       Обернувшись, Леви увидел приближающегося Рассела с сигарой в зубах. — Я мало сплю, — без интереса отозвался Леви. — Привычка.       Рассел остановился рядом и притулился к стене. — Неужели моя куколка вас не укатала? — с издёвкой спросил он. — Про вашу не знаю, я был не с ней, — равнодушно ответил Леви, даже не взглянув на Рассела. — Мне вот что интересно: позавчера я собирался навестить Лив, а мадам Роза с порога заявила, что ей якобы нездоровится и что на месяц я могу забыть о свиданиях с ней. Но вот она с вами — абсолютно здорова и совершенно обворожительна! Интересно, как это? Нестыковочка, капитан. — Если больна, значит, должна обязательно круглые сутки в кровати лежать? — тотчас нашёлся Леви, а у самого сердце от волнения так и затрепыхалось. — Раз с вами может кувыркаться, то и со мной тоже, — подавляя в себе истерику, произнёс Рассел и побагровел. — С чего вы взяли, что мы кувыркались? — Леви изо всех старался сохранять хладнокровие. — Я, по-вашему, слепой? Не слепой! И не глухой! — Рассел вытаращил на него полубезумные глаза. — Видел, как вы затащили её в свою каюту, и слышал её стоны! — Видимо, стоны были из соседнего номера. — Леви пожал плечами. — А мисс Лив я, как вы выразились, «затащил», потому что у неё режим, а она разбаловалась. — Вы издеваетесь, капитан?! — У Рассела заходили желваки. — Ничуть, — пробурчал Леви, глядя на него исподлобья. — Я сама галантность. — Осушил одним глотком содержимое своего стакана и поставил его на круглый декоративный столик. — Приятно оставаться, мистер Рассел.       Леви решил незамедлительно ретироваться, пока разговор не принял опасный оборот: кто знает, вдруг Расселу взбредёт на ум обо всём рассказать Паоло? В отместку, из ревности. «Этот недалёкий, разумеется, не подумает о Лив, ему будет важно лишь самоутвердиться и вернуть себе контроль. Дьявол! Мой прокол. Не нужно было тащить сюда Лив. Беспечно и недальновидно».