Ты и Я

— Я люблю блестщие вещи, просто забавный факт — однажды, просто рассказала об этом Квин Би. Просто сказала, по-детскому мило, рассказала свою маленькую милую тайну. Луна так и ничего не ответила про это, ведь любит ли она блестящие вещи? Не сказать что нет, не сказать что да. Она готка, любит черные, темные вещи, от них веет кладбищем и тщетностью бытия, веет холодом и остывшим надгробным камнем. Высохщей но все же влажной землей, мертвецкой тишиной. Ей нравится серебро, холодное и твёрдое, уставшее и милое. Ей нравится черные и серые цвета, ведь они так походят на неё, тихую, замкнутую. Никем не любимую и ту которую игнорируют на фоне ярких красоток и ультразвуковых вывесок. Вельзевул… Полное противоположное состояние, она громогласная, яркая, светиться словно те самые наклейки на потолке. Она заметна, о ней невозможно не знать, не возможно не помнить. Она мелькает там, здесь, тут. Такая красивая, такая ванильно-сахарно-приторная… Она словно те самые блески, тот самый глиттер что наносят на лицо. Если свет падает на нёе она отражает его об свою душу, привнося в стократ больше в мир, она не сжирает его, не жадно забирает себе а отражает. Словно бы вся та любовь к ней её фанатов это мяч который она пинает обратно в толпу а ей радостно пасуют в ответ. Она походит на те людские произведения искусства, каждые ее движения походят на мазок кистью, её внешность холст который она наверняка каждое утро приводит в порядок своими тонкими, аккуратными ладошками. Ее голос похож на зеркало, отражает все её чувства, когда она поет он наполнен лёгкостью, жизнью, властью но когда она говорит он ласков, нежен, тихий. Если злиться то она похожа на раздраконенный муравейник, в нем словно тысячи её, что гневливо говорят. Она словно блестки- переливаеться разными цветами — Луна, что-то случилось? — яркая, громкая. Квин Би. Она наедине была по своему прекрасна, похожа на ту самую детскую косметику. Яркая но до удури простодушная, в этом и есть ее прелесть, привлекательность, красота и то чем она так притягивает тебя, твою душу, нутро. Теперь она кажется понимает что в ней такого нашел Вортекс — Да. Все хорошо, а чего ты так? — волчица осторожно поправила свою причёску, такую хаотично-ободроную, взъерошиную. Руки слегка дрожали от волнения, сегодня Би позвала её на бал в качестве партнёра, ибо Вортекс не сможет пойти с ней. Даже обидно за неё, наверное она так хотела с ним пойти, взяла её просто из жалости. Общаеться с ней, Луной, неверное тоже из-за жалости. -Почему не собираешься? Может ты хочешь что-то более яркое одеть? Там хоть и бал но одежда свободная — и Квин не зря про «свободную одежду» сказала, Луна оделась в простое, черное платье, там даже узоров никаких нет абсолютно. Просто черное платье. А сама Вельзевул выглядит ярко и громко, нежно-розовое платье, покрытое, словно, пятнами пудры тут и там ярками красками были всевозможные цвета: голубой, зелёный, оранжевый, жёлтый и прочие и прочие. А все те же лавовые конечности необычайное подчёркивают это все. Она выглядит словно ребёнок уронил пастель на ее платье, а она была лавовой лампой обернутая в белочнежную ткань! Если бы она умела писать точно бы написала про это поэму, а может стих, а может целую песню. — Мне и так нормально — это выдалось сухо, устало и даже будто обидчиво. По крайней мере ей кажется, а может она просто уже сошла с ума, а может она просто обижена, а может она просто слишком много думает своей башкой. Глаза Квин Би смотря обеспокоено, она чувствует что-то не так. Иногда Луна проклинает её за это, она чувствует все вокруг, понимает её лучшее чем она сама себя. Если я не разобралась то она будто бы дает ответы, когда я злюсь она распознает за моей агрессией больше чем кто-то другой, горечь, обиду, страх, волнения, смущение. Все это она знает из-за всего-лишь Би, и с её способностью эмпатии! Иногда ей хочется впиться в неё, нет, не смей так глубоко идти! Но почему никогда не выходит, своим мягким, спецально для неё, голосом она просит просто послушать её. Своими добрыми, никак не осуждающими глазами, наполненные абсолютной любовью ко всему живому, проросшие её насквозь, пробившее насквозь её тело. Своими осторожными, особенно плавными для неё ведь она знает как её пугают резкие движения, она гладит её по голове. За время своей дружбы с ней она уже не знает как себя чувствовать, это Жалость? Насмешка? Насмехательство? Втирание в доверие? Это не может быть простая забота, просто любовь о ней как о ком-то близком, кого она взаправду любит и ценит, кем дорожит и если потеряет то будет безутешно рыдать пока не выплачет каждый цвет в своей раскраске. Что если уйдёт из её мира, мира полного света и солнечных зайчиков, разбитой пастели, светящихся звёзд и драгоценностей. Что она правда будет тосковать по плачущему серебру, мёртвой тишине, холодному ветру, грозовым тучам, и такому жадному чёрному. Черному цвету что любой свет который падает на него впитывает как губка, высасывает все от и до. Каждый грамм тепла и ласки что есть в одном гребаном луче. Будто бы она и правда будет скучать по ней, по Луне, которая в её мир привносит только тень и холод, мрак и ужас Они просто замерли, они просто смотрят друг на друга, абсолютная тишина, наполненная чем-то тихим и плачущим, одиноким и тоскливым. Усталым и напуганным. Почему-то взгляд Вельзевул на секунду упал на открытую банку блёсток, белых но перемешанных с чёрными. Выглядело так будто серый цвет расспался на два комплектующих, забавно но сама банка носила набор «Колкая Цепь». Кажется мир на секунду замер прежде чем что-то произошло. Луна видила как Би в ладонь загребла эти блёстки и быстрым движением руки провела по платью. Квин Би вторглась в её мир, мир Тьмы и Одиночества. Разорвала эти чёрные небеса, где даже звёзды едва видны, и кинула в этот мир крошки фигурных стёкол, а на стекла начал падать свет, отражая в её ярком, бездонно пустом мире пятна света. Я мире Луны заиграли солнечные зайчики, что начали там медленно петь и веселиться, танцевать и радоваться в жизни. В её мире холодного металла, в её мине мёртвого мрамора. Блёстки впивались в ткань, боже да это платье теперь испорчено! Эти блестящие крошки переплитались в волокнами наряда, впивались хлеще клещей на свежем мясе. Она могла бы толкнуть Вельзевул, взреветь на неё и оьозвать самыми мерзкими словами, пожелать ей смерти и уйти в закат. Но в её мир впервые упали звёзды на землю, а стекло не резало ноги а только яркоц мозаикой блестело. Нет, она не может так поступить с тем кто искренне так о ней заботится. Руки сами тянутся с солнцу, размазыая блеск по платью, делая его не бездомным, одиноким и пустым созданием, что в утешений укрыл чье-то тело а ярким небосводом, таким ярким что можно собирать новые созвездия, видеть новые галактики, новые миры, новые жизни, новые тревоги и новые знакомства. Луна не учла только одну детальку, что не только в её мир упала мягкая крошка нежного стекла. Под тихий смех она просто увидила одно: Би, пачкая свое платье, окразила нищ в чёрныц цвет, медленно и тянущее. Её нежное платье стало таким странным, непонятным и явно не таким каким его задумали. Она затемнила его, пустила в свой мир мрамор и тоскливый металл, пустила в свой мир тепла холодный ветер. Позволила тишине окунуться в неё с головой. — На самом деле я хотела пойти с тобой но мне было страшно напрямую позвать тебя — мило хихикнула грех, с моськой игривого котёнка. Она была наполнена восторгом, будто бы её мир стал лучше. Прекраснее и красивее. Словно тишина окрасила его чем-то неизведанно прекрасным, словно ей чего-то не хватало все года.