Невыносимый

Если бы Гнею Мутилу требовалось одним словом описать свою жизнь, он бы выбрал то же слово, под каким фигурировал в имперских документах: невыносимый.Иногда было чуть легче, иногда чуть тяжелее. В миг, когда аксилларии забрали его первенца, по чистой случайности родившегося чувствующим, ему показалось, что хуже уже быть не может. Он, конечно же, ошибался. Хуже может быть всегда. Он совершенно не хотел идти домой. Немея так надеялась на сына, с такой радостью справила первый год его жизни. Она даже придумала ему имя - Паллад, и собрала гостей. Оставалось только показать его магистратам и продемонстрировать его здоровье. Хотя, вероятно, признаки его чувствительности Мутил и Немея видели сами. Малыш плохо спал, отворачивался от матери, а первым его словом было "нет". Не так должны вести себя невыносимые, рождённые от невыносимых. Так или иначе, Гней Мутил не нашёл в себе сил вернуться домой. Всё ещё сжимая в руках одеяльце, он свернул с мощёной дороги и сел в поле. Праздник сбора урожая давно минул, и теперь поле опустело. Он закрыл лицо руками и опустился на колени. Он никогда не молился. У невыносимых нет и не может быть богов, что могли бы защитить их, это привилегия простых людей и чувствующих, которые и сами как боги. Молитва от невыносимого - путь в никуда, она никогда не будет услышана. Но в тот момент Гней Мутил сказал: "Небеса, неужели мы недостойны сына?" Через несколько мгновений он вдруг услышал странный звук с небес. Открыв глаза и подняв голову, Гней Мутил увидел крохотную, но становящуюся всё больше и ярче точку, стремительно мчащуюся к земле. Что двигало им в миг, когда он оценил траекторию метеора и помчался за ним? Разве только слепая вера в то, что совпадений не существует. В миг отчаяния и не в такое поверишь. Благо мчаться оказалось недалеко, потому уже через полчаса Гней Мутил подбежал к глубокому кратеру. На дне его было вытянутое творение из серебряного металла. Металл на Септиме Рекс был...почти что под запретом. Чувствующие не любили металлы, особенно один, дающий синий блеск любому своему сплаву. Металл с небес - добрый знак. А внутри этого...творения не богов, но людей, был младенец. Очаровательный малыш, как будто бы месячный, но больше любого, кого повидал Мутил (а видел он их немало, ибо на весь квартал невыносимых был единственным врачом), и притом с очень осмысленнным, почти взрослым взглядом. На макушке появлялись первые тёмные волосики. Мутил, закряхтев, поднял мальчика, привычно заворачивая в одеяльце. Тяжёлый, но на удивление спокойный, тихий. Мутил ещё не знал, что последующие три дня они с женой не будут спать от детских криков, но в тот момент мальчик показался ему чудом. Он не сможет закрыть провал в сердце от потери Паллада, но...он и не должен. Небеса послали Гнею Мутилу единственный свой дар - сына, не убоявшегося невыносимого. А значит, такого же, как они. Металлическую колыбельку Мутил тоже решил забрать с собой, для чего ему пришлось позвать соседей. Так, впятером, потихоньку, они её выволокли и повезли в квартал. В хозяйстве пригодится. Чувствующие не любили металл, за свой отблеск прозванный "синью", и всё же за одно свойство его ценили: его сплав с оловом и медью делал невыносимых немного выносимие. Ошейник с "синью" не столько лишал способностей, которые у невыносимыхработали только пассивно, сколько уменьшал радиус их проявления. Но восставшие были невыносимыдаже по меркам своей касты. Широкой гибкой полосы на шее не хватало, чтобы безопасно приблизиться к ним, пришлось добавить особые подвески. Лидеру восстания, Гнею Виндексу, едва хватило десяти. Император Септимы Рекс лично выплыл на встречу с мятежниками. Вот уже сотню лет его ноги не касались земли, для этого у него был дар чувствующего, сильнейший на данной планете. Он был обилен, как и должно правителю столь великолепного мира. Он был прекрасен, как рассвет, и милосерден, как ночь. Ему покровительствовали гости из иного измерения, измерения магии, и не было для него большей радости, чем во имя них избавить планету от мерзости невыносимых. Глупость прежних императоров, неизменно державших при себе сильнейших невыносимых, пусть и ограничив их силы, минула Терция Магна. Лидер восстания был красив, как божество. Теперь, когда его разрушительную ауру сковала ошейник, его невыносимость больше не мешала видеть безупречные черты лица и мощную фигуру. По приказу Магна стража обнажила его по пояс, и император не отказал себе в удовольствии вдоволь налюбоваться силой и статью юноши. Ха, юноши вдвое выше самых выдающихся воинов Септимы Рекс. У Грея Виндекса были тёмно-русые волосы, как и положено представителю низшей касты, и глаза как тёмный мёд - верный признак сладострастия. Не будь он лидером мятежников, император предпочёл бы видеть его в своих покоях, а не на плахе. - Нам доложили, что ты сдался без боя, стоило арестовать твоего отца. До чего почтительный сын. Если ты склонишься пред нами и признаешь свои ошибки, мы пощадим непокорного Гнея Мутила и других восставших. - Всего лишь склониться? - Голос был бархатным, но то были лишь роскошные ножны разящих сталью слов. - Должно быть, ты ещё не понимаешь, зачем я здесь. Я могу склониться, это нисколько не трудно. Но ты никого не освободишь, потому я отказываюсь. В свой черёд прошу ответить всего на один вопрос: помнишь ли ты Гнея Паллада, моего младшего брата? Терций Магн не сразу понял, о ком говорит этот невыносимый. Оно и верно, прошло уже почти девять лет. Но всё же вспомнил: не каждый год в семье невыносимыхрождается чувствующий. - Ах, его? Конечно же, мы помним наш дар гостям. - Гостям? Кто это? "Не слушай его. Не говори с ним. Убей его. Он опасен. Он - отродье Его," - сказал явившийся из теней уважаемый гость,и всё же Терций Магн продолжил разговор. Что-то давно умершее внутри него дало последний, робкий сигнал: "говори". - Ты не видишь их, невыносимый,и они не видят тебя. Но их видят чувствующие, и они...помогают нам. Оберегают нас. Из их мира мы черпаем свою мощь, их Боги благоволят нам, и во славу них твой брат, избранник чуждого мира, отправился к ним... - То есть? - Поднял бровь Виндекс. - Мой брат теперь в мире этих гостей? Зачем он им? - А к слову, зачем он вам? - шёпотом спросил император гостя,но тот повторил просьбу-приказ, и Магн помрачнел. - Нам незачем отвечать непокорному. В последний раз предлагаю сдаться и поклясться в верности нам, императору Септимы Рекс! Гней Виндекс улыбнулся, как не должен улыбаться проигравший. И в следующий момент без малейшего труда, словно дюжина тяжёлых цепей была для него тонкими нитями, снял ошейник-блокатор быстрее, чем кто-либо успел ему помешать. В тот же миг Терций Магн понял, что лежил на полу. Дар передвижения отказал ему. Дар чувствоватьотказал ему. Сильнейший из чувствующихне мог даже пальцем двинуть. Его величие (и привычка всё делать с помощью дара) сыграло с ним злую шутку. Крики его придворных болью резали уши. Сияние его золотого тронного зала померкло, словно и не было его - теперь всё было тусклым, серым, облетевшим. В нос ударил стойкий железный запах. Терций Магн больше не видел гостей -только неясные тени, стремительно тающие прямо и него на глазах. Его верная гвардия бежала прочь от Гнея Виндекса, спокойно и без спешки снимающего оковы со своих верных людей, утешающего своего отца (приёмного отца!), а после подошедшего вплотную к лежащему, буквально растёкшемуся по полу императору. Виндекс больше не казался красивым, нет: он был отвратителен. Черты лица, казавшиеся приятными, теперь вселяли страх своей безупречностью,а патока глаз теперь казалась мертвенным колодцем, в котором нет места ни свету, ни тьме - только слепой пустоте. - Что ты сделал? Почему...почему всё... - Я ничего не сделал, - глухо отозвалось чудовище. - Ты видишь то же, что я. Ты слышишь то же, что я. Чувствуешь то, что должен был чувствовать всё это время. Не моя вина, что ты столь упивался одним своим чувством, что совсем забыл о других. Ты совсем забыл, что такое реальность. "Но это не может быть реальностью! Это...это какой-то кошмар! Не может быть мой прекрасный золотой дворец быть таким...холодным, тёмным. Это всё твои силы! Это всё..." - думал Терций Магн, а потом вспомнил:однажды он уже слышал подобные слова. "Никогда не забывай, что такое реальность, сын мой. Не позволяй одному чувству подавить прочие. Смотри своими глазами, слушай своими ушами. Иначе однажды реальность настигнет тебя, и накопившийся долг окажется для тебя неподъёмным". М-да, отец сказал чистую правду. Долг перед реальностью оказался в самом деле...неподъёмным. Теперь Терций Магн в полной мере осознавал, зачем прошлые императоры держали при себе тех, рядом с кем их дар чувствоватьдавал осечку. Увы, передать это знание своему преемнику он уже не сможет. Сердце Терция Магна, не справившись с навалившимся грузом, выдержало всего три минуты. - Скажи, папа, - обратился Виндекс к Мутилу много позже, решив вопрос с новым управлением империей и выкроив денёк, чтобы провести время с семьёй и новорожденным младшим братишкой. - Почему мне иногда снятся вещи, которых я не мог видеть? Почему я вижу во сне других людей, какие-то капсулы с детьми, какие-то пейзажи? Я ведь не чувствующий, я не должен такое видеть. - Пожалуй, пришла пора признаться. Тебе никогда не казалось странным, что ты в свои девять лет выглядел на двадцать и не мог выпрямиться в доме в полный рост? - ...признаться, нет, мне всё казалось вполне естественным. Я и ел за семерых. - Вот-вот, - согласился Мутил. - Для тебя всё естественно. Потому что ты, гм...ты мой сын. Но нашёл я тебя в той самой железной капсуле, в которой твоя мама теперь варит тебе супы. - Правда? - Ты не удивлён. Очевидно, ты что-то такое подозревал. - Да, но...- Виндекс задумался, но в итоге просто решил не заканчивать фразу. - Хорошо, пап, допустим, всё было именно так. Но это не объясняет мои сны. - У тебя с детства отличная память. Не исключено, что во сне ты видишь то, что было до нашего с тобой знакомства. - Хм... - Виндекс, скажу тебе так: ты всё ещё мой сын. Я взял тебя на руки и тем признал своей плотью и кровью. И если кто-то другой скажет, что ты его сын, у нас с ним будет очень серьёзный разговор. - Уверен, этот некто никогда здесь не появится, - улыбнулся Виндекс. - Он, верно, давно забыл про меня. Может, от меня вообще избавились. - Может, - согласился Мутил. - Хочешь покачать Сцевола? - Конечно, хочу! - А ты хорошо себя вёл? - Пап! До прибытия Императора на Септиму Рекс оставалось всего три года.