Виртуальность

Только почувствовав металлический вкус, девушка поняла, насколько сильно та искусала свои сухие губы. Она вытерла кровь салфеткой. — Да, я уже все решила. Сходила к нотариусу, проблем не было совсем… — говорила сидящая рядом мама женщине напротив. — Однако все равно надо помотаться, но это лишь дело времени.  В нос отдавал вкусный запах только приготовленных лапши и мяса. Впрочем, девушке было плевать, что есть.  — Серафима, ты будешь вино? — задала вопрос мама к дочери.  — Нет, мам, спасибо.  В голову нахлынули веселые воспоминания. Это было единственным, что заставило девушку мельком улыбнуться. К сожалению, Серафиме пришлось выслушивать лицемерные вздохи и возгласы о том, как жаль Девулфам бедную старушку и ее дочерь. Девушка боролась с желанием наорать на этих людей и выйти из столовой. Она знает то, чего не должна был знать. Как же было ей неприятно смотреть на фигуру собственного отца после такой ситуации. А ведь и по нему не скажешь, через что он "добивается" карьерного роста.  Папа лишь некогда бросал строгий взгляд на Серафиму, а Миссис Девулф было как-то и все-равно. "Видать, привыкла, шавка" , — злобные мысли все-таки отвечали контрударом.  — Наша Пандочка такая молодец, ее приняли работать актрисой в очень перспективное агентство, а про журналистику, думаю, уже можно забыть. — сказал серьезный Мистер Девулф, которого она все также боялась после той пьянки из 2009го.  Неприятный, высокомерный, по-настоящему сучий и угрожающий взгляд был и у его дочери.  — Но пап, мне до сих пор нравится журналистика. Не забывай, на какой я специальности.  "Да сто процентов она прошла деньгами. Или постелью. Я уже ничему не удивлюсь от этой семейки. Она же вообще играть нормально не умеет, чего лишь одну реплику выучить стоить. Пропила талант, дура." — Что за агентство? Может, и Симка прослушивание пройдет туда, что скажешь? Раз уж оно такое перспективное…— спросила мама Серафимы у мужа.  Вопрос был перебит Мистер Девулфом.  — Боюсь, не получится…там только для профессионалов.  — А Серафима не профессионал? Она в Амстердам поступила, на минуточку!  — Пока Серафима будет учиться,  дорогая, Пандора уже сниматься в крупных сериалах будет, — ответил муж, — ох уж эти творческие натуры… "Они ахуели, слушай?" — Я не профессионал, Пандора тоже. Мы всего лишь дети. Хватит, — заткнула Серафима взрослых, сразу уткнувшись лицом вниз, к тарелке, пытаясь не чувствовать на себе нагнетающую обстановку. — Вот именно, — согласилась мама, — к чему это всё?  — К тому, что Серафима не умеет принимать объективную критику.  — Да, да. Самую объективную.  "Дура, закройся" — подумала девушка.  Отец кинул холодный взгляд, но продолжил есть. Девушка прочувствовала этот взор всеми своими молекулами.  "Гад."  Об воздух ударялись истории гостей и мамы с папой, а Сима просто молча поглощала еду. Она пыталась не слушать бред, сказанный ее отцом и его любовницей, а сосредоточиться на своих мыслях: "Так…прям сейчас я проживала это мясо…потом через глотку и по пищеводу оно попадет в желудок, потом желудок обработает эту массу с помощью желудочного сока….потом она попадает в тонкий кишечник…" "А из чего состоит желудочный сок…? Впрочем, мне как-то все равно. И почему я это все повторяю?" Девушка посмотрела на пламя свечи, стоявшей посреди стола.  "Наверное, чтобы отвлечься." Сима вспомнила высказывание Хлои, что без повторения нет учения. Эх, как же она мучала Серафиму. Мысли о старой подруге убивали остатки настроения, ведь Хлоя попросту переехала в Норвегию, в общежитие. Как Сима знала, Хлоя кинула заявки в множество университетов Европы и, по всей видимости, выбор голландки остановился на холодной и все-таки близкой Норвегии. Как вообще можно там жить? Одни морозы.  Было грустно осознавать, что подружки не смогли нормально попрощаться.  Девушка услышала, что тема разговора взрослых зашла про то, что делал отец Серафимы во время отсутствия матери и дочери.  Логично, тот начал восхвалять себя и говорить какой он молодец, как старался сохранить дом в порядке и сохранности и тому подобное. Концовку дочь пропустила мимо ушей.  "Держись, Серафима, держись…" Сима сама не заметила, как крепко держала вилку в руках. Кажись, ежели бы кто-то прям сейчас ее задел, этот кухонный инструмент просто бы оказался в брюхе у обидчика. А ведь Серафима может. Злость билась в висках.  — Мне было самому так хорошо, спишь себе спокойно, все тихо, так сказать отдохнул от семьи, но я скучал по моим девочкам, — говорил отец. "Серафима, только попроб…." — Мне кажется, одним ты не был. И ты точно, папа, не скучал.  Мама посмотрела на дочку с недопониманием, а эмоции отца приняли очень злой оттенок. Семья напротив лишь молчала, смотря за надвигающимся штормом. — В смысле, Серафима? — спросила мама.  — Не знаю. — Дорогая, не обращай на Симу внимания, на нее вино так повлияло, — вмешался в разговор отец.  — Я не пила вина… — сказала девушка тихим, совсем неслышным, тоном.   — Объясните мне, что происходит, — настояла мать. "Интересно, почему она такая настойчивая?"  — Полина, все хорошо, давай продолжать есть, — в говоре мужчины слышалась паника. Началась ссора, как-бы ожидаемым это не было. Девулфы пытались успокоить свою преданную работницу, но все попытки были пропущены мимо ушей белоруски.  — Речь про то, что я однажды нашла у тебя в прикроватной тумбочке? — перешла на грозную манеру мама. "Так вот оно что." — Что?? Нет конечно, о чем ты говоришь?  Мама кричала на отца, а отец кричал на маму, совсем не обращая внимания на тех, кто наблюдал за ними.    Неподалеку Миссис Девулф решила сильно разбавить ситуацию: — Я не думаю, что обсуждение вашей личной жизни при гостях это корректно.  "Сима, только, блять…" Девчонка резко встала, взяла свой пустой стакан и кинула в стену. Родители заткнулись, будто бы их удушили таким неожиданным действием. В тишине, что была после этого взрыва, оставался лишь шок, который Серафима решила лишь усугубить: — Какая же ты, блять, актриса, — обращалась девушка к Миссис Девулф. — И поглядите, ей даже не стыдно, что опустилась до такого уровня! принимать работу через постель! — Сима обернулась к отцу. —  А про тебя я вообще говорить ничего не собираюсь. Ариведерчи.  Девушка агрессивно переступила через осколки, оставляя столовую во мгле агрессии и ссоры. Казалось бы, прям сейчас она выйдет из помещения, и там все взорвется.  *** Так оно и было. Серафима закрылась в своей комнате,  облокотившись об стену. Сима осталась одна с громадой собственных тяжелых дум, никто ей уже не был нужен. Наверно. Она зарылась в уже-не-чужую футболку, которую преданно продолжала носить и начала в нее рыдать. Начала рыдать так, чтобы перестать слышать крики из столовой. Слезы шли без всяких усилий. Точно ручей, спускающийся с горы: такой же быстрый и активный, как и ее плач. Голова начинала болеть, но успокоиться девочка никак не могла.  Комнатка, уже такая родная, была в почти абсолютной тьме. Лишь из окна доносились свечения фар автомобилей, проезжающих мимо. Она помнит, как только перешла порог этого неизвестного дома. Жизнь тогда казалось такой великой, такой многогранной, а собственные годы были такими короткими, как клюв воробья.  "А бабушка ведь была права…Наверняка она за мной приглядывает и довольствуется тем, что предвидела мои мучения."  В голове явилась картинка из кладбища. Холодные серые очи давно усопшего дедушки на могиле, отдаленные кресты и иного вида надгробия, наполненные эпитафиями, остывающее тело бабушки, что лежало в своем ветхом гробу, как в своей кровати. Да, она не была похожа на себя в тот последний миг: кожа была желтоватого оттенка, лицо уже успело немного видоизмениться. А ведь сейчас ее доедают могильные черви.  "Интересно, а какого это быть мертвой? Все так боятся смерти, но а есть ли смысл боятся неизбежного? Возносится ли душа? Что она чувствует, когда ходит по родным дворам в последний раз? Это безграничная тоска или же успокоение? В любом случае, я все-таки узнаю…" Через пару мгновений:  "Нет никакой души. Нет никакого рая, не видать мне небес. Нет никакого ада, я не буду там гореть. После смерти есть полное ничего, пустота, безмолвие." "Я так устала. Смысл ждать того самого "мучения", о котором мне было сказано, если я могу закончить все прям сейчас? Взять лезвие и…" *** Серафима сама не заметила, как стояла в ванной с найденным канцелярским ножом в руках. На кухне продолжалась бойня, ей было индифферентно. Пусть грызут друг другу глотки, сейчас же она перережет свою себе.  На девушку из зеркала смотрела замученная от жизни особа с опухшими от слез глазами и хаосом в голове.  В глазах виднелось отсутствие страха перед смертью, желание совершить этот грех (самоубийство) , при этом виделся и эгоизм. Казалось, что дел у этой девочки больше не было, что она была абсолютно одна, что не было ничего, что могло бы ее порадовать, что она потеряла все, ведь решается на такой смелый и несколько импульсивный поступок. Однако жизнь у нее была в точности другая, хоть Сима пока этого и не осознавала, посредством ранимости. Да кто бы не был "ранимым" в такой странной ситуации?  Она просто смотрела на свое отражение, пытаясь найти хоть единственную схожесть со старой Серафимой: найти проблеск огня в глазах, найти авантюризм или инициативу делать что-либо, найти доверие к родным. Вместо этого она видела лишь того, кого боялась.  Ведь недавно она смывала здесь, прям на этом месте, свой грим с Хлоей на пару.  "Теперь мне будет лучше. Так надо" Полька коснулась лезвия ножа, что был достаточно острым, чтобы как-то проткнуть утонченную шею. При желании убить себя можно использовать абсолютно все, однако надо обладать силой воли.  Девушка решила поэкспериментировать на своей левой руке прежде, чем выполнить поставленную миссию, создав ножом глубокие раны. Всего ран было пять. Пять порезов из которых струилась кровь, но Серафиме не было больно от слова вообще.  Девушка горизонтально поднесла к своей шее острое лезвие, собираясь свести концы с концами, продолжая стоять перед этим зеркалом. "Он лишится меня. Это неправильно." Эта мысль была голосом рассудка. Она не хотела, чтобы ее любимый человек страдал в кубе, она не хотела, чтобы тот вновь терял ближнего. Перед Серафимой явились его ясные, атлантически голубые глазки, ресницы и родинки под левым оком. Она не хотела, чтобы тот падал в яму депрессии после ее смерти. Мысль об этом пугала Симу. Девушка положила нож дрожащими руками на умывальник, упала на кафель, смотря на стекающие струйки крови. — И чем я думала? *** Взяв холодный телефон в руки, та без трудностей нашла переписку с Йостом, который был в сети не так уж и давно. 

❤️

Я

Как же я тебя люблю 

сегодня, 22:40