Мы – созвездие дураков

      Жаркий летний день. Солнце нещадно палит, а сухой прогретый воздух давит на легкие. Голубая водная гладь так и манит своей прохладой. Недалеко от деревни Цинце есть грот, о котором мало кто знает. Он скрыт зарослями зелени. Там свежо, в тени изумрудных деревьев прозрачный ледяной ручей перетекает в водопад, освежающий воздух звенящими брызгами. Моне когда-то это место показала наставница-старуха, та любила скрываться в этом гроте от жары и заниматься своими астрологическими делами. Хоть Мона и недолюбливала Старуху, но не могла не признать её вкус к продуктивному отдыху. Потому в особо знойные дни приходила в этот грот. Ей нравилось просто стоять под водопадом и наслаждаться спокойствием. Капли с шумом разбивались о плечи, скатываясь по спине, падали в воду, поднимая на ней еле заметные круги. Вокруг едва слышно раздавался только шум воды и тихое шелестение листьев от порывистого ветра. Потому внезапно раздавшийся хруст отодвигаемых в стороны веток, будто скрип ржавых дверных петель, заставил Мону дёрнуться. Её охватил такой мороз, что ледяной водопад показался кипятком. Этого не может быть. Он не мог здесь оказаться! Мона не хотела оборачиваться, надеясь просто раствориться в этой воде, только бы её предположение не оказалось правдой. — Хватит меня преследовать. Пришел подсматривать? Ты что, извращенец? — Выпалила негодующе Мона, завязывая лентой побокам свои хвостики. — Ради тебя я бы не стал извращенцем. Думаешь, у меня нет вкуса и мозга? — Протрещал Скарамучча, рассматривая девушку в спину. — И что же тогда ты здесь делаешь? — Недоумевающе спросила астролог, всё ещё стоя спиной к Предвестнику, который завис в недолгом молчании, пытаясь быстренько придумать, зачем он здесь оказался. — Э… Рыбачить пришел. — «Что я несу… Хоть бы придумал, что сказать, прежде чем прийти…» — Рыбачить?! — Мона не выдержала и всё же обернулась, уперев крайне удивлённый взгляд в Скарамуччу. Ей всегда казалось, что долгие медитативные занятия подобного вида явно не для импульсивного грубияна вроде него. Он же даже пару минут просидеть не сможет за удочкой. — Да. Хобби у меня такое. — А удочка где? — А я… На леску ловлю. — На леску? — Она прижала кулак к губам, из последних сил сдерживая смех. Ей казалось, что Предвестники — мастера выдуманного алиби, а потому ей было удивительно видеть растерянное лицо Скарамуччи. — Но, вижу, ты всю рыбу распугала. Я не удивлен, что ты опять всё попортила… — Сказитель, видимо, решил использовать то, что сейчас сказал, как попытку свалить, если Мона вдруг решит посмотреть, как он ловит рыбу. — А ничего, что она здесь никогда и не водилась? — Да? Значит, меня мои подчиненные нагло обманули. Вернусь — накажу их. — Голос звучал ровно, лицо полно высокомерия, внутри же он проклинал себя за тот бред, что говорит. Почему он сюда пришел? Почему он вообще попросил одного из солдат за ней присматривать? И это же не значит, что они должны ему докладывать, где она! — А ты что здесь делаешь? — От жары спасаюсь. Не переношу её. — Начала было отвечать Мона, но тут же опомнилась. — Стоп. С какой стати ты спрашиваешь? Это ты пришел в моё место! — Нигде не написано, что оно твоё. — Надо будет — напишу! — Вот как напишешь — тогда и будешь возмущаться. Ты там в ледышку ещё не превратилась? Ты же такая слабая. Заболеешь и умрешь. У вас в Мондштадте тебя будут лечить молитвами и выпивкой, точно не переживешь! — Саркастично начал Скарамучча, но Мона его перебила: — Ты придурок?! — Мазь, вижу, помогла. Тут недалеко чайная. Ты в нашу последнюю встречу отказалась меня чаем угощать. Я же не буду настолько некультурным и угощу тебя. — Вот уж неприятный тип. Тратить фатуйскую казну на то, чтобы напоить мондштадскую девушку чаем, очень не по-фатуйски! Однако Скарамучча сделал вид максимального спокойствия так, словно каждый день подобным занимается. — Мерзкий Фатуи… — Прошипела Мона, но всё же выплыла на берег. — Выйди. Я в сухую одежду переоденусь. Оговорю сразу: я не хочу идти с тобой, но соглашусь, лишь принимая твои извинения за то, что ты влез ко мне в дом. — Да-да. — Скарамучча медленно зашагал в сторону деревни, показав девушке рукой, чтобы она шла за ним следом.

***

— Заказывай, что хочешь. — Скарамучча снял себе самый большой столик в огороженной комнате с видом на просторы чайных плантаций, вольготно расселся, закинув ногу на ногу. Мона аккуратно присела напротив и сложила руки на коленях. В таких местах она бывала очень редко. На первом этаже шептались шокированные обыватели чайной, мимо которых прошли эти двое, они первый раз видели настолько неловкую картину. — Салат… — Мона недолго рассматривала меню, практически за пару секунд приняв решение. — Салат? Я тебе сказал, заказывай всё, что хочешь. — Салат — это лучшая еда на свете! Стоит дешево, готовить легко, живот набивает. Да и есть удобно… когда работаешь над колонкой или чинишь приборы… Я не люблю вот эти все… дорогие, затейливые блюда. — Она гордо вскинула голову. — Астролог не может потворствовать себе в мимолетных желаниях. Только ведя простую жизнь можно постичь суть мира. — Да? А твой урчащий живот так не считает. У них большой выбор десертов. Не ври, что ты их не любишь. Предвестник стукнул кулаком по столу. Для него оставалось непонятным, Мона не могла выбрать себе блюдо вследствие того, что являлась деревенщиной, ни разу не видавшей чего-то кроме виноградников и сидра, или же просто стеснялась. Потому Сказитель купил все пирожные, что были. Себе взял чайник черного чая. — Только чай? — Удивилась Мона, смотря на стол, уставленный маленькими тарелочками со всевозможными десертами. — Да. Я уже говорил тебе, что люблю черный чай. Крепкий, горький, без сахара. Горечь с послевкусием горечи. Что не съешь — заберёшь домой. — Он сдул чайные листья и сделал небольшой глоток. Повисла тишина. Людей в чайной практически не было. Мало кто хочет в такую погоду выходить из дома, тем более пить чай. Ветер подхватывал колокольчики у входа. Шуршали бумажные фонарики. Из деревянных окон в пол было видно, как работяги пашут на полях, вскапывая грядки. Владелец чайной о чём-то шептался с дочерью. Столик, который заказал Скарамучча, находился в конце второго этажа чайной. Это была отдельная комната прикрытая жемчужной занавесью и нежнейшим полупрозрачным шелком. Мона, наконец, решила нарушить такое неловкое молчание: — Ты у меня кошелек оставил. Так получилось, что я его выкинула… Но как только мне пришлют деньги за статью — я тебе всё возмещу! — Я даже не заметил. Забудь. Для меня деньги не имеют ценности, а ты, глядишь, умрешь голодной смертью, если отдашь. Сомневаюсь, что твой бред кто-то читает. — Читают. Люди, которые умеют думать. Ты к ним не относишься. К тому же, я не бедная. Деньги у меня есть. Просто есть множество более полезных вещей, на которые можно их потратить, чем еда. — Люди, которые умеют думать, понимают, что астрология — это бред. — Скарамучча закатил глаза и ещё раз отхлебнул чай. — Какой ты тупой… — Благо, Мона сказала это настолько тихо, что слышно было только ей. Она откинулась на спинку стула и спокойно продолжила. — Ты настолько слепо уверен в своей правоте, что не вижу смысла продолжать разговор. Но если вдруг захочешь расширить свой кругозор — могу тебе погадать. — Пожалуй, обойдусь. — Сказитель явно не любил все темы, связанные с судьбой и звездным небом, а оттого просто отмахнулся резким тоном. — Как хочешь. Они перекинулись ещё парой десятков язвительных фраз. После чего Моне упаковали оставшиеся сладости, а их было много, ведь обычный человек не способен съесть столько за раз. Девушке еле удалось удержать все пакеты в руках, и она лишь надеялась, что во время телепортации пирожные не размажет в пространстве. Скарамучча, может, и предложил бы помочь, но пока он думал об этом, Мона уже телепортировалась, оставив его в гордом одиночестве. Именно в этом гордом одиночестве он и возвращался пешком обратно в Мондштадт.