Смерть — единственный выход для этого хомяка

      Мобэй окончательно запутался, сидя за столом и перебирая в памяти последние пятнадцать минут ужина. Его самый дорогой и желанный человек только что… отказал ему?       Что ж, демону пришлось признать: это было невыносимо больно. Сердце будто раскололось на части, рассыпавшись на тысячи хрупких осколков. Но как это могло произойти? Он ведь изо всех сил старался подавить свои инстинкты, которые настойчиво шептали ему схватить и подчинить хрупкого человека перед собой. Однако Мобэй не был глупцом. Он давно осознал свои прошлые ошибки и теперь пытался следовать людским традициям, которые строго запрещали использовать силу и власть, дабы заполучить столь прекрасного человека в свои руки.       День за днём он сдерживал свои порывы, хотя прекрасно понимал, что превосходит Цинхуа по всем физическим и магическим параметрам. Взять его силой на месте не составило бы труда, ведь для этого короля не существовало ничего недостижимого.       Несмотря на всю свою холодность, сердце демона словно сопротивлялось, твердя, что поступать так нельзя, ни при каких обстоятельствах. Это было неприемлемо.       Он усвоил этот урок с предельной ясностью после последней схватки с дядей, которая привела к месячному исчезновению Цинхуа. Для него сформировалось железное правило: если не хочешь снова потерять человека, нужно измениться, стать добрее… Иначе тот сдержит свое пугающее обещание уйти туда, где этот король не сможет его не то что достать, но даже отыскать.       Эти слова до сих пор вселяли в сердце Мобэя страх, заставляя его временами тревожиться о своих поступках: достаточно ли он строго следует своим новым устоям? Демон не допустит такого исхода, и если ради Цинхуа придется до конца дней притворяться ничтожным – пусть будет так. Вся гордость будет отброшена, и он станет жалким ради него.       И, если честно, Мобэю порой казалось, что Цинхуа что-то чувствует в ответ. Он лелеял эту надежду, ведь такие мысли наполняли его душу трепетом и легким волнением, погружая в сладостное, почти божественное чувство. Казалось, он парил на седьмом небе от счастья, хотя все это было лишь плодом его воображения.       Еще на том собрании, когда Ло Бинхэ обратился за советом, Цинхуа предельно четко выразил свою мысль, заявив, что для счастливых отношений необходимо изображать себя жалким. Уже тогда Мобэй все осознал, его озарило внезапное понимание: его драгоценный человек все это время притворялся беспомощным, едва замечая приближение своего короля… Что ж, видимо, он сильно заблуждался, и все это оказалось огромным недоразумением.       – «Цинхуа меня не любит» – пронеслось в голове демона, отчего в то же мгновение температура в комнате опустилась на несколько градусов ниже.       Казалось, до него только сейчас дошло все в полной мере, и он, конечно, понимал и придерживался тех мыслей, что проносились в голове ранее: даже если его не любят, это ничего не меняет, он всё равно будет любить и защищать. Но на душе становилось тяжело. Сердце, уже разбитое на множество осколков, получило ещё один удар, ещё более болезненный, и теперь окончательно превращалось в прах.       Цинхуа не испытывал к нему ни капли любви.       Не просто грусть, а настоящее негодование охватило демона с головы до пят. Его лицо, как обычно, омрачилось. Брови сами собой сдвинулись к переносице, образуя морщину на лбу, а взгляд устремился вперёд, туда, где, по логике вещей, сидел человек, заполнявший все его мысли.       – Спасибо за еду, – сухо послышалось напротив, после чего человек встал из-за стола, направившись в сторону выхода.       Хоть Мобэй все это время и смотрел в сторону Цинхуа, только вот он уже и забыл о чужом присутствии, и лишь когда массивная дверь обеденного зала закрылась с громким хлопком, тот опомнился.       На душе стало еще тяжелее, и в голове мелькнула мысль о том, чтобы убить кого-нибудь, лишь бы выплеснуть всю накопившуюся ярость. Однако злился он не на других, а на самого себя, понимая, каким глупцом был, позволив себе лишние мысли, которые теперь приносили лишь страдания. В порыве гнева его кулак обрушился на стол, сделанный из крепкой северной древесины, растущей лишь в холодных пустошах. Но даже это не спасло мебель: стол мгновенно разлетелся на щепки, едва коснувшись ледяной стены. Посуда и остатки еды, лежавшие на поверхности, с грохотом рухнули на пол, превратившись в бесполезный хлам.       Все это время он обманывал себя, терзаясь глупыми надеждами, что заслуживает большего, что достоин лучшего…       Стулья спустя мгновенье повторили участь стола, так же сокрушаясь о стены комнаты.       Он действительно верил в это…       Слуга, вбежавший на шум разрушения, в ужасе взвизгнул и поспешил скрыться за дверью. Этот момент помог Мобэю прийти в себя.       Оглядев комнату, демон понял, что возможно переборщил. Наверное мебель была не виновата, но она сослужила хорошую службу, спасая чьи-то жизни. Кто знает, быть может войдя тот не расторопный слуга в обеденный зал чуть раньше, вышел бы он из него уже через окно. По частям.       Цинхуа не мог испытывать к нему любви — как можно симпатизировать тому, кто был настоящим тираном? Даже если Мобэй последние годы заботился о нем, следуя человеческим нормам, это не стирало десятилетий, когда он сам был главной угрозой для того, кого теперь называл возлюбленным.       Каждая их встреча в прошлом заканчивалась жестокостью: старые синяки не успевали заживать, как появлялись новые. Синие, желтые, багровые — будто палитра боли. А их первая встреча! Мобэй, возможно, убил друзей Цинхуа у него на глазах? Это тоже опускается монеткой в копилочку недостатков этого глупого короля.       И, как ни горько, Мобэй признавал это. Он был ужасен, и виноват в этом только он сам.       Ярость переполняла его, демоническая энергия вырывалась наружу, заполняя комнату, делая воздух тяжелым. Душно, тесно. Ему хотелось заставить Цинхуа полюбить его, и раньше он бы так поступил, но явно не сейчас.       Мысль о возможном насилии над Цинхуа причиняла боль, хотя Мобэй, поддаваясь своему демоническому началу, порой размышлял, что не прочь был бы сломать ему ноги. Тогда его человек навсегда остался бы привязан к нему, ведь без ног бежать было бы невозможно. О, как же демон наслаждался этими мыслями! Они казались настолько совершенными, настолько восхитительными, настолько правильными! Настолько, что становилось тошно от себя. Это было отвратительно. Отвратительно осознавать, что он вообще позволил задуматься о подобном. Вдруг, в порыве ярости, он действительно решится на это… Нет. Последнее, чего он хотел, – чтобы Цинхуа страдал. Допускать такого было абсолютно недопустимо.       Но его человек несчастен, и похоже именно из-за того, что рядом с ним… Мобэй? Неужели Цинхуа было бы лучше поодаль от него, неужели… во всем вина этого короля…?       Отринув все ненужные мысли, демон смог успокоиться, прежде чем проследовать в сторону их “совместных” покоев, куда несколько минут ранее направился Цинхуа. После перенятия сил Мобэй клялся защищать Цинхуа не взирая ни на что, и если человек не может его терпеть, он это примет молча. В первую очередь главное безопасность любимого, даже если чувства односторонни и никогда не будут взаимны. Он не собирался нарушать свое слово.       Глубоко внутри все еще теплилась слабая надежда. Возможно, однажды демон сможет доказать искренность своих чувств, и его дорогой человек найдет в себе силы простить его? Это было бы великодушно, даже слишком, и сам Мобэй начал бы сомневаться в справедливости такой ситуации. Как бы сильно демон ни стремился завоевать расположение Цинхуа, он понимал, что это лишь тщетные мечты. Даже если тот снизойдет до милости и ответит на чувства этого ничтожного демона, Мобэй не поверит, что Цинхуа исполнит акт сей милости по доброте душевной. Его человек попросту не может так поступить, ведь он достоин только самого лучшего, а Мобэй в эту категорию явно не входит. Мобэй ужасен.       Слишком противоречивые мысли блуждали в голове, демон метался в своих суждениях, где одновременно хотел быть со своим человек, но также понимал, что находясь рядом, сделает только хуже. До этого дня он еще хоть как-то оправдывал себя тем, что двигается в правильном направлении, казалось, все налаживается, но сегодняшний ужин показал печальную истину сей ситуации и их взаимоотношений. Все это заставило демона вернуться в то состояние, когда Цинхуа только убежал на долгий месяц. Сердце также норовило выпрыгнуть из груди, тревога охватывала все тело.       Мобэй не заметил как вошел в покои, лишь запнувшись об валяющуюся одежду, что вела дорожкой до самой кровати, он вышел из некого транса. На постели из под одеял и нескольких меховых шкур торчала кучерявая макушка. Сам человек был повернут к нему спиной… правда по тому огромному кому, что покоился на кровати, было не понять, в какую сторону тот лежал лицом.       Возможно, демон рассчитывал на продолжение разговора, Цинхуа же мыслил иначе, так что такового не последовало. В последнее время он часто пытался заговорить с Цинхуа, в принципе, ему это строго и ясно вдолбили в голову, прежде чем передать человека на попечение в ледяной дворец. Но сейчас… Он не хотел что-либо спрашивать. Вместо этого его взгляд скользил по холодным стенам, отражающим тусклый свет свечей, и останавливался на фигуре Цинхуа, неподвижной, словно ледяное изваяние. В воздухе витала тишина, тяжелая и густая, как будто само время застыло в этот момент. Он чувствовал, как каждый вдох обжигает легкие, но не решался нарушить молчание. Возможно, боялся услышать ответ, который разрушит последние остатки надежды. Или, может быть, просто не находил слов, которые могли бы выразить то, что клокотало внутри. Цинхуа, казалось, не замечал его присутствия.       Сделав еще несколько шагов вглубь комнаты, дверь с легким скрипом захлопнулась, потеряв опору в виде чужой руки. Демон уселся за письменный стол, не сводя взгляда с Цинхуа, что молча покоился под ста слоями одеял и меховых шкур.       Лишь спустя тридцать долгих и мучительных минут односторонних гляделок, камок заерзал, после чего из завала показались чужие янтарные глаза. Все же лежал лицом к Мобэю.       – Пытаетесь прожечь во мне дыру, мой Король? – хрипло отозвался человек.       Теперь эти слова, произнесённые чужим голосом, казались насмешкой, и ладно, пусть себе смеётся, важно лишь то, что он всё ещё говорит с ним. Однако Мобэй оставался безмолвным, не подавая никаких признаков реакции. Его ледяные голубые глаза по-прежнему были устремлены вперёд, словно пронзая горячий янтарь взгляда напротив.       Он правда не понимал Цинхуа в последнии дни, и это, как назло, так сильно хотелось исправить. Вскрыть эту глупую человеческую черепушку, и заглянуть внутрь. Вот почему нельзя говорить все прямо?       – Ты выглядишь ужасно, не корчи больше такую рожицу, – легкий смешок заставил демона наконец разгладить нахмуренное лицо, – я все еще хочу есть.       – Обеденный зал сейчас… не в лучшем состоянии, – честно признался демон, но его слова скорее звучали как отказ, который он поспешил смягчить, – этот король принесет все необходимое сюда. Чего желает Цинхуа?       – Лапшу, – уверенно ответил человек, – тянутую.       Внутри промелькнула надежда.       – Хочет ли Цинхуа… – демон запнулся, стараясь сохранить холодное выражение лица, – чтобы этот сделал ее сам?       – Мне… – человек тоже замялся, – все равно.       – Понял, – поднялся со стула и отправился на кухню.       Конечно, демон сам справится с приготовлением. Возможно, это заняло бы немало времени, часа два, но у него были заготовки, сделанные заранее. Поэтому он мог уложиться и в полчаса. Мобэй надеялся, что с Цинхуа за это время ничего не произойдет.       Повара на кухне уже перестали бояться визитов своего короля. Для него был выделен отдельный уголок, а точнее, когда он появлялся, все покидали помещение, оставляя северного владыку в полном одиночестве.       Закатав рукава, демон приступил к готовке. Лапша была приготовлена заранее, оставалось только сварить ее. Самое важное сейчас — сделать бульон и подобрать подходящие ингредиенты.       Сосредоточенный взгляд демона скользил по продуктам на столе, его движения были точны и уверенны. Каждый шаг был продуман, каждая деталь — важна.       Он быстро нарезал свежие овощи, добавил специи, которые источали тонкий аромат, и принялся варить бульон. Каждое движение было точным, будто отточенным годами практики, ради своего человека он детально углубился в готовку, стараясь радовать того своими улучшенными навыками в этом плане. Вскоре кухню наполнил насыщенный запах, обещающий нечто невероятное.              Пройдя через череду проб и ошибок, он наконец открыл идеальный рецепт. В его основе лежали два яйца, несколько ломтиков свинины, другое мясо его человек почему-то отвергал, и демону так и не удалось понять, чем провинились саблезубый кролик или трехголовая змея. Далее шли грибы, собранные исключительно в мире людей, и пласт сыра, также имелось одно ислючение: обязательно из коровьего молока. Цинхуа предпочитал именно такой набор, и, хотя Мобэй не до конца понимал его выбор, он уважал его. К тому же, рамен выходил куда вкуснее прежнего.       Когда лапша была готова, Мобэй приступил к обжарке мяса. Остальные ингредиенты уже ждали своего часа. Оставалось лишь аккуратно, как некогда выразился Цинхуа, «эстетично» разложить их в тарелке. Довольный своей работой, демон направился в покои. Он улыбнулся, представляя как Цинхуа оценит его старания.       Подходя к двери, демон уловил странный грохот, а затем треск разбитого стекла. Ускорив шаги, он ворвался в комнату, и поднос выскользнул из его рук, грохнувшись на пол. В воздухе висело напряжение, будто сама реальность содрогалась от его появления.       Демон замер, прислушиваясь к внезапной тишине, окутавшей помещение. Его глаза, пылающие синим огнём, скользнули по осколкам, разбросанным по полу.       Цинхуа лежал у стены, его тело напоминало брошенную тряпичную куклу. Кровь медленно растекалась, смешиваясь с осколками. Демон почувствовал, как что-то внутри него сжалось, будто сердце, если оно у него было, содрогнулось.       Он сделал шаг вперёд, его тень, длинная и мрачная, легла на стену. В воздухе запахло железом. Демон наклонился, коснувшись холодной щеки парня.       – Цинхуа, поднимайся, – его голос заполнил комнату, заставив дрожать даже воздух. – не лежи на полу, простудишься.       Ответа не последовало. Лишь тяжёлая, зловещая тишина, словно предвестник грядущей бури, только вот самое страшное уже случилось.       – Пожалуйста…

[Хост 1 покинул сервер]