Исцеление

–Неужели тебе никогда не хотелось любви? – Лань Сичэнь стоял как вкопанный, боясь сделать лишнее телодвижение, словно он стоит не перед человеком, в которого он был тайно влюблен несколько лет, а перед человеком, который может в любое мгновение его убить. –Любви? –Цзян Чэн усмехнулся с ноткой самоиронии и качнул головой. Его улыбка быстро пропала с лица. – У меня нет времени на такие бесполезные вещи, как любовь, Цзэу-цзюнь. Лань Сичэнь всё-таки сделал шаг к нему. Его слегка потряхивало, но он сделал этот шаг и увидел то, что не ожидал увидеть. Цзян Чэна тоже трясло. Трясло так, словно и он сдерживает внутренние страхи... Что же он чувствует? –Я тебе не верю, глава ордена Юньмэн Цзян. Ты наверняка хотели сказать что-то другое. В какое-то мгновение Цзян Чэну действительно захотелось избавиться от человека перед ним. Он крутил искрящееся молниями кольцо, терпя на себе взгляд, обнажающий его душу. –Хотел? Кому, Вам? Что ж, слушайте, если хотите: у меня никогда не было, нет, и не будет возможности любить. Я не рожден для любви, у меня другая роль в этой жизни, и я, благо, хорошо с ней справляюсь. Лань Сичэнь сделал второй шаг навстречу ему. Из груди готовы были вырваться самые громкие слова о любви и поддержке, но он видел лицо Цзян Чэна и понимал, что тот не поверит ни одному из них. А если и поверит, не причинят ли они боль его сухому сердцу?.. Между ними была не стена. Между ними была пропасть. Лань Сичэнь неуверенно протянул ему ладонь и насильно улыбнулся. –Людям редко отводится всего одна роль. И никогда не поздно обзавестись новой. Пока ты запрещаешь себе думать о любви, я годами думаю только о любви к тебе. Потому.. по крайней мере ты в праве знать, что ты кем-то любим. –Зачем ты это говоришь? – Цзян Чэн нахмурился, словно увидел навязчивого попрошайку, лгущего прямо в лицо. Ему действительно было страшно верить. –Хочу, чтобы ты чувствовал себя лучше. Лань Сичэнь хотел сделать себе оплеуху. Ему ли не знать, что у него никогда не получалось сделать как лучше?... –Почему ты думаешь, что это должно сработать? Ничего не хочу слышать. Это бесполезный разговор, оставь меня наконец. Это было жестоко, но Лань Сичэнь ожидал подобную реакцию. Он наконец опустил ладонь и сжал ее в кулак. Ему на мгновение показалось, что земля под ногами осыпается, и он проваливается в эту саму пропасть. Цзян Чэн настолько погряз в своих травмах, что ни одно доброе слово не способно через его броню достичь сердца. –Прости, наверное я показался слишком самонадеянным, – погладив свою дрожащую руку другой, Лань Сичэнь тихо выдохнул, обращаясь к своим последним силам и последней надежде. Он решил перепрыгнуть эту пропасть. Лишь для того, чтобы заключить Цзян Чэна в объятия. Тёплые, любящие объятия. Цзян Чэн уперся ладонями в чужую грудь, желая разорвать объятия, но от дрожи в них, как оказалось, совсем не было сил. Тем временем объятия были настолько долгими, что в какой-то момент он перестал сопротивляться и немного расслабился, начав отмечать и другие ощущения. Например, от Лань Сичэня приятно пахло успокаивающими травами. Его руки обнимали не слишком крепко и тоже дрожали. Он зажмурился так, словно боялся ещё больше, чем сам Цзян Чэн. Это..было неожиданно. Цзян Чэн не стал обнимать его в ответ, но он осторожно положил ладонь на его плечо, желая обратить на себя его взгляд, посмотреть ему в глаза. –Я не понимаю.., – только и мог сказать он, глядя в чистые глаза напротив. Лань Сичэнь усмехнулся и снова опустил взгляд. –Не нужно ничего понимать. Просто поверь моим словам, этого будет достаточно. Моё сердце мне тоже ничего не объясняло, прежде чем покинуть грудь и устремиться к тебе. Просто.. Я просто вижу только тебя. Словно только рядом с тобой я буду там, где я должен быть и где мне будет хорошо.... И я готов стремиться к тому, чтобы ты чувствовал себя так же рядом со мной. У Цзян Чэна немел позвоночник от напряжения во всём теле. Чужие руки вдруг начали казаться очень тяжелыми, а горло пронзила стальная игла. Спустя мгновение по его щекам уже текли слёзы. Увидев слёзы Цзян Чэна, Сичэнь тоже ощутил першение в горле, но смог с ним совладать и притулил голову мужчины к своему плечу, позволяя выплеснуть все эмоции. В груди зародилась робкая, но искренняя надежда. –Я люблю тебя, – тихо повторил Лань Сичэнь, слушая всхлипы, считающиеся непозволительными для взрослого мужчины. Цзян Чэн ничего не мог ответить. Он даже не понимал, почему плачет. Почему, слушая этого человека, ощущая его тепло, он чувствует боль и обиду? Почему любое прикосновение, любовь и забота другого человека вызывает у него неприязнь и недоверие? Потому что для него это в новинку? Потому что даже самые близкие люди предпочитали этого не делать? Кажется, даже удар он воспринял бы менее болезненно, чем эти объятия. И как понять, что он чувствует к самому человеку, когда все его мысли уходят в совершенно другое русло? –Ладно.. люби, – только и мог ответить Цзян Чэн. И это звучало как шанс, который Лань Сичэнь не мог упустить ******* Каждый раз, желая выразить всю глубину своих нежных чувств, Лань Сичэнь тянулся к его ладоням. Руки Цзян Чэна постоянно мелко тряслись из-за тремора. Они были прохладными, и сквозь тонкую белую кожу отчетливо виднелась сеточка вен, похожая на разрезающие небосвод молнии. Его руки, казалось, отражали душу даже лучше, чем глаза, в которых редко можно было увидеть нежность, а уж тем более слабость. Лань Сичэнь гладил его ладони, согревая их своими, и постепенно тремор стихал, а комок нервов в груди Цзян Чэна распутывался. Тогда он вздыхал, опуская плечи, и сдавался чужой нежности, соглашаясь с тем, что ему это необходимо. Он был зависим от этих поглаживаний. Когда Лань Хуаня не было рядом, он самостоятельно гладил свои ладони, стараясь унять их дрожь. Раньше он постоянно крутил на пальце кольцо своей матери, чтобы набраться сил, а теперь..нуждался в проявлении слабости. Возможно, ему это не очень нравилось, но.. Он мог себе это простить. Хотябы это. В конце концов, он доверял Лань Сичэню.