Сказки Пелагеи Истиславы | Вьётся ниточка, да обрывается

**** В одном дне перехода от северных земель. Вечер того же дня. Светлячок мелькал среди кустов и высокой травы, но всё же вывел путников из болотистых топей. Лес вокруг становился привычным, лиственным и спокойным. Они шли молча: Василиса улавливала беспокойство на лице Муромца. Иван неотрывно смотрел в спину сестры. Девушка вытащила их, но какой-то немыслимой ценой. Утром всё было хорошо, а теперь она летела едва ли не быстрее их проводника. Финист шёл последним, старался примечать дорогу, чтобы не заблудиться. А ну как эта нечисть болотная снова заморочит их? Белогорские кикиморы были спокойными, на свет показывались в Ярилину ночь и только. А эта чудная и страшная. Впереди замаячил уже другой огонёк, переросший в пламя костра на небольшой поляне. Там обнаружилась Ядвига, что варила похлёбку. — Бабушка, ты… — Василиса поспешила к ней, обняла. — Но как ты здесь? Мы вместе в лес вошли. Старуха нахмурилась и проворчала, помешивая варево ложкой: — Выбрались! А я уж думала, сгинете… Чего ж вам привиделось? Иван ловко вытащил Колобка из сумки. Неугомонное тесто затараторило: — Мы едва в болоте не увязли. Кикиморе попались! Хлеб очень скоро пересказал, что произошло на топкой местности. Сумка висела у Ивана на груди. Колобок разглядел, что творилось. Алия отошла чуть в сторону, пока её никто не заметил, и обессиленно упала на землю за стволом ближайшего дерева. Внутри у неё всё горело, как в первый раз. Поблизости взвилось липкое воспоминание, самое кровавое из всех. Восемь лет назад внезапное нападение группы пьяниц завершилось смертью. Оставило взамен страшные узоры на шее и груди, сеть полос, что, как паутина, обвивали тонкую шею. Раны затягивались больше двух месяцев, но главная на сердце навсегда осталась кровоточащей. Спустя полгода, знакомство с кланом Церен и ту судьбоносную встречу сердце заживало. Боль притуплялась бескорыстным участием и заботой, поддержкой родителей. Со временем Алия поняла, что сердце готово принять новые чувства. Карталь Эмрэ, пришедший в её жизнь, казалось на одно мгновение, такими они были разными, впрочем, остался. Теперь пришит накрепко, самой сильной нитью. «Я ведь только о медицине и могла говорить. И о литературе. А ещё я была трусихой и едва не потеряла своё счастье…» — вспоминая их разговоры о рукописях Гоголя и Достоевского, Алия каждый раз чувствовала себя глупо. Не было в тех спорах и капли здравого смысла. Человек не обречён на страдания, он возвращается к свету, живёт! Карталь именно так отвечал на всё. И он стал для Алии той самой опорой, целью, чтобы жить. Рядом с ним исчезли кошмары и болезнь, которая творила опустошение в душе. А потом родился Мехмед, Золотой Львёнок… Сердце ожило полностью. — Да что на меня нашло? Как я могла безрассудно уйти? Здесь нет ничего доброго, одни лишь давние страхи. — от этого осипшего голоса хотелось сбежать. Сейчас Алии хотелось окунуться в объятия Карталя на их мягкой кровати. Замереть и остаться там навсегда. Рядом с Браном и Мехмедом. Кот как всегда, успокоил бы её тревогу, а родные мужчины… С ними тепло и надёжно. Большой сильный Лев и маленький юркий Львёнок с бездонными синими глазами и смехом-колокольчиком — вот её главные сокровища. Её защитники. Но они были далеко. Невыносимо! Немыслимо. Глупая! Глупая Ласточка, куда же тебя занесло? Каким ветром ты оказалась в чужих, далёких землях? Улетай! Улетай! Беги! Вернись к своим родным, к своему прайду. Вернись! Тебя ждут, тебя любят. Там! В древнем и тихом Эдирне. В объятиях самых любимых и близких. Кикиморины кувшинки снова появились на языке, мазнули по рецепторам тошнотворной сладостью. Алия запустила руку в сумку и, не глядя, достала флягу со спиртом. В тишине послышался звук тяжелых шагов. Все звуки леса стихли, а чувства обострились. Девушка не больно любила ночные прогулки. — Дозволишь слово молвить, красавица? — в двух шагах от неё стоял Финист. Ещё не хватало. — Это ждёт до утра? Что там Ванька опять начудил? — Алия даже не посмотрела на него. Сил не осталось, словно в болоте пропало что-то, кроме браслета. — Меньшой Муромец успеет. Я не о том… — богатырь замолчал, словно не знал, что сказать. Тишину нарушал лишь хвойный ветер и стрёкот кузнечиков. Финист не был для девушки таким предметом ненависти, как для Ивана. Что дурной, то сразу видно, только бы причину вызнать. Алия уже заметила, как богатырь относится к открытой воде, с каким напускным безразличием проходил испытание Водяного. «Воды боишься? Кто же тебя искупал так?» — девушка все ещё разглядывала несколько кустов дикого орешника, что росли рядом. — Благодарю, что жизнь мне спасла, девица. Не должно так быть. Моя ошибка дорого всем стоить могла. — Финист наконец заговорил и опустился на землю поблизости. Алия прикрыла глаза. Не поворачиваясь, ответила: — Ступай с миром. Ты мне ничего не должен. Голос её звучал хрипло и холодно, словно в зимнее морозное утро беседа вышла. Богатырь то сразу приметил, вдруг протянул руку вперёд. Хотел помочь, да наткнулся на спокойный взгляд зелёных глаз, что опасно загорелись в лунном свете. — Руки держи при себе. Я не из ваших белогорских дур. Твои фокусы не подействуют. От этого внезапного ответа Финисту захотелось бежать. Словно бы в голосе приказ какой был княжеский. Ни одна девица с ним так дерзко не говорила. Где уж иномирной гостье поспеть? Да только богатырь сказать ни слова не решился, ушёл ни с чем. Спустя несколько минут пришёл Иван, да так и стоял молча рядом. Видел дрожащие руки сестры, а помочь не осмелился. Хуже сделает. — Алька, я верну тебя домой. Пойдем ужинать, а? Там грибной суп. Девушка нехотя поднялась с земли и пошла следом за Муромцем. Ей не нравилось дурное приключение. Видали получше! Ужин прошёл в тишине. Финист и вовсе старался быть незаметным. Кому сказать, что девицы испужался, засмеют. Виделось ему в княжеской гостье чарующее тайное. Соколу хотелось вызнать о том. Ежели не кривить душой: иномирная гостья красавицей не была. Ни косы до пят, ни фигуры, а уж сарафанов, расшитых жемчугом и каменьями, вовсе не носила. «Нешто вы, иномирные, все такие? Коль, правда, не надобно мне такого счастья!» — Финист тихонько поглядывал на сестрицу Муромца. Кровного родства в них не было: Илья Иванович сразу дочку признал бы. Кто ж она тогда? Гнетущую тишину нарушила Ядвига, озираясь по сторонам. Колдунья словно кого-то выискивала в ночной тишине. — Спать уж надобно, сил набираться. Кто в дозор первым пойдёт? Алия вскинулась первой, даже подумать не успела. Следом за нею Иван и Финист подтянулись. Богатырь не мог пойти против своего долга, взялся всех охранять. Муромец, напротив, неодобрительно посмотрел на сестру, заметил, как ей дурно. — Я останусь. Сокол и возразить не успел. Яга уж головой кивнула и своими делами занялась. Не по нраву богатырскому те порядки были. Финист лишь пристально глянул в сторону девицы и откинулся на спину. Хотелось ему сразиться с чудищем, да главное тут — дойти до того колдуна. Иван отвлёкся на Василису и долго ждал, когда все уснут, а после подошёл к сестре. Алия сидела у костра, механически подбрасывая ветки, чтобы не прогорел. Золотистые отсветы в зелёных глазах выглядели пугающе. Он помнил: Алия любила походы, костры, но отчётливо понимал, что сейчас они в большой опасности. Выпутаются или нет, не знала даже Ядвига. — Алька, ты чего кислая такая? — Иван осторожно присел рядом и зашептал. Не хотелось будить спутников. Девушка не сразу отвлеклась, словно душили её худые мысли. Она с трудом перевела взгляд на брата. — Вань… Там был Марк. — маска непоколебимого спокойствия слетела враз. Муромец давно не видел её такой разбитой. — Он держал за руку моего мальчика. Я даже почти поверила. Раздался сдавленный нервный смешок: Алия изо всех сил прижимала к губам ладонь, но слёзы тонкими ручейками заливали щёки. — Мехмед похож на своего отца, а я увидела только неудачную копию Марка. Я не виню его. О мёртвых плохо не говорят, но… — глаза сестры Ваня не мог не заметить, сверкнули сталью. — Я хочу домой. Зря я с тобой пошла. Прости. Девушка запустила руку в сумку, а после отыскала в галерее телефона одно фото. На снимке молодой мужчина помогал мальчику приладить парус к копии галеры. — О, корабли! Даже мне такая роскошь не снилась, — по-доброму завидуя, протянул Ваня и обнял сестру за плечи. — Мехмед очень любит корабли, — Алия сморгнула последние слёзы и нашла ещё несколько фото. Иван с большим восторгом разглядывал убранство детской: пол и стены напоминали прибрежную линию. На потолке и в углах в очертаниях облаков прятались люстры. По центру комнаты на прочных канатах висела небольшая ладья под пологом-парусом. — Серьёзным человеком вырастет… — Да, и я хочу быть рядом! — Алия говорила так до непривычного спокойно. После смерти Марка, Иван помнил, она первые дни есть отказывалась, не то что говорить. Родители всё пытались ей помочь, даже кота подарили. — Я обещаю, слышишь? Обещаю, что верну тебя домой, как только будет возможность. — Муромец впервые почувствовал себя в разы старше сестры. Он помнил их прежнюю жизнь, не радостную. Колосовы были после. Совсем Ивану не хотелось, чтобы маленький Мехмед рос без матери, как они вдвоём. Во взгляде и голосе Альки он всё прочитал и понял. — Тут такое дело… Меч сломался. Я решу проблему. Алия лишь толкнула его локтем в бок. Не время ещё было караул менять. Только первые звёзды зажглись, пробивались сквозь редкие туманные скопления. — Иди спать, я потом тебя разбужу. Как станет плохо. — А ещё лучше Пингвина. Пускай не отлынивает, — Иван по-дурному улыбнулся и пошёл к Василисе. Костер горел жарко. Тоненькие искры так и вились вокруг, завораживали своим танцем. Из-за крупной тучи выглянул бок луны. Алия думала обо всём произошедшем за три дня. Встреча с родителями удалась! «Или его, Вань. Обязательно!» — закутываясь в серый плед, она неотрывно следила за костром и вовсе не замечая лесных шорохов. **** Сегодня блюдечко работало исправнее, показывало всё, чего люди, беспокойно сидящие в тереме, просили. Марье-искуснице было нелегко отыскать своё блюдечко, да вот мужнино помогло. Приглядывать за Белогорьем давно стали. Уж двадцать годков минуло и ещё два. Марья долго была безутешна: почитай, всю княжью дружину извели захватчики, да только Яромир среди людей остался. Илью Ивановича прихватил с собою. — И за коим лядом Яга их по болотам потащила? Там ведь мёртвое всё! А ну как не выбрались бы? — вчерашний статный воин беспокойно расхаживал по светлице и бранился. Приглядел ведь у Ядвиги кровь свою. — Горислав, обожди. С ними Финист, он поможет. Славно я его воспитал. А за девицами мы все гаразды бегать были. Себя вспомни: одну невесту на другую променял! — увещевал его воин постарше, да всем ясно было: дозволено глядеть, покуда Ядвига своих спутников до Вольгиной горы не доведёт.