Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

      Северусу ещё никогда не было так трудно сдерживать свои эмоции и желания.       

***

      Он, как любой, выросший в неблагоприятных условиях ребёнок, привык всегда быть настороже, привык привлекать как можно меньше внимания. А смех и улыбки, даже больше чем плач и слёзы, привлекают внимание. Ненужное чужое внимание, совершенно не безопасное в бедняцком и вечно агрессивном Коукворте. Поэтому он привык с самого раннего детства контролировать каждую мимическую мышцу. А ещё, с тех же самых пор, он привык держать открытыми глаза и уши, чтобы не попасть дома под кулаки пьяного отца, а на улице под тумаки и пинки фабричных мальчишек или тычки и пощёчины чистеньких сыновей уважаемых членов городской общины, что жили на другом берегу их насквозь ядовитой речки-говнотечки. И в дальнейшем эти привычки в нём только укреплялись и совершенствовались. Год за годом. Сначала на недоброжелательно настроенном к полумагглу факультете чистокровных аристократов. Потом в стане Тёмного Лорда, где всяк норовил выслужиться за чужой счёт.       А уж потом его сдержанность, равно как и наблюдательность, вообще достигли вершины эволюции, будучи направленными на собственное выживание рядом с таким зубром… — да нет, бери выше — динозавром! от манипуляций, как Дамблдор. Обретаясь в подземельях Хогвартса, медленно увядая там, как несчастный дракон в пещерах банка Гриннготт’с, Северус пытался выжить: не дать белобородому двуногому акромантулу дополнительный материал для шантажа себя нелюбимого и постараться самому найти таковой на Альбуса, чтобы вырваться из практически рабской зависимости, в которую сдуру угодил.       

***

      Северус, с первого дня его работы в Хогвартсе, перелопачивал библиотеку в поисках умных книг, в которых могла бы скрываться информация, как ему найти лазейку в своём обещании, данном сгоряча Альбусу, во всём того слушаться. Он просто жаждал избавиться от этого рабского ошейника! Но выходило так — согласно тем трактатам о клятвах, которые он к нынешнему моменту успел изучить — что для разрыва «держатель обета должен совершить очевидное и неоспоримое его нарушение». Как этого добиться, если обет дан «слушаться во всём», Северус не мог себе вообразить.       «Убийственная формулировка! Идиот! Так тебе и надо, кретин!»       Но была ведь и ещё одна клятва на нём. Та клятва, что он дал на могиле Лили: защищать потомка, раз уж не уберёг ту, с которой обменялся клятвами. Вечная защита жизни отпрыска Лили да половина объёма магического резерва Северуса — такова была для него цена — взамен собственной жизни — нарушенной клятвы. И вот тут был маленький нюансик: клятва перешедшая ему «по наследству» от Лили, была и есть сильнее, чем данная Альбусу. И если столкнуть эти клятвы «лбами»… То слабейшая не выдержит. Самым выигрышным был бы вариант, если бы Дамблдор сам напал на своего Избранного и приказал бы Северусу не вмешиваться.       «Вот тут всё совпало бы просто идеально! Клятва защищать Гарри вступила бы в конфликт с обещанием слушаться во всем Дамблдора».       Ведь клятва Северуса требует, чтобы он охранял Гарри ото всех. А раз «ото всех», то и от держателя второго своего обета тоже. Так что… А если попытается Альбус убить Гарри втихаря, то Северусу ещё и откат прилетит, потому как клялся! А раз клялся, так что не защищаешь? Замкнутый круг, потому что нереально подловить этого хитрого мудака «на горячем». Тот ведь никогда и ничего мерзкого собственными руками не делал, даже в воспоминаниях Гарри о прошлой жизни.       И из всего этого следовал простой вывод, что если Северусу просто тупо не повезёт, то быть ему цепным псом королевы до смерти Альбуса. Да и в этом случае Северус должен будет выполнять условия второй клятвы вплоть до собственной смерти. Но Северус как раз и не против защищать своего волчонка от всех и вся.       «А как же иначе?»       Нет, ну есть, конечно, ещё один вариант: если Дамблдор добровольно освободит Северуса от данной ему клятвы… Но Северус был реалистом и рассуждал логически, и этот вариант виделся ему ещё более нереальным, нежели, например, такой, где Альбус, с палочкой в руке, сражается с Гарри и вопит во всё горло: «Северус!!! Не смей его защищать!!!» Так-то вот…       

***

      В общем, оглядываясь на пройденный жизненный путь, Северус даже предположить бы не мог, что когда-нибудь ему придётся стараться сдерживаться. Сдерживаться изо всех сил. И не для того, чтобы не капать ядом с клыков или не отпускать едкие комментарии, ну и не для того, чтобы «Круцио» от Волдеморта терпеть, а чтобы не улыбаться, не смеяться, не стонать в голос, не…       «Да много чего «не»! Не светиться от счастья, например!»       Совершенно не был он готов к тому, что ему придётся давить в себе что-то настолько… нелепое, нелогичное, несерьёзное, наивное и, на его прежний вкус, сильно переоценённое… По крайней мере, так ему раньше казалось. Когда просто жил.       «А жил ли? Выживал, сожительствовал, но вот чтоб жил… это вряд ли. Вот сейчас я живу, а тогда… Эх, что говорить! Да забыть как страшный сон и вся недолга! Потому что теперь… Теперь как раз, если посмотреть на себя с точки зрения нормального человека, что-то «нелепое» и «сильно переоценённое» это как раз-таки и будет мой контроль над эмоциями. Только вот где Северус Снейп, а где нормальные человеки… Это ж вам не тут, а две большие разницы! В общем, как бы ни было жаль, но пока от Дамблдора мы не избавимся, то не жить нам как нормальные люди живут. Вот и актуально всё ещё именно поэтому моё умение «держать лицо», то бишь по-простому, по-коуквортски: харю делать кирпичом».       Вот и запихивал Северус изо всех сил своё счастье обратно, а то, упрямое, так на этот самый кирпич евонной морды и стремилось постоянно вылезти обратно!       «Счастье…»       Что такое счастье? Вот Северус когда-то считал, что верхом удовольствия для него — счастьем можно сказать — всегда будет то чувство, что он испытывал, удачно сварив какое-нибудь сверхсложное зелье, а оказалось… Нет, это не счастье. И даже не удовольствие, а просто удовлетворение от идеально выполненной задачи, и только! А не счастье… Оказалось, что он никогда ранее даже приблизительно не испытывал то самое пафосное и слащавое «счастье», разговоры о котором считал уделом всяких бездельников и тунеядцев, не способных получать удовольствие от своего призвания, а потому только и сотрясающих воздух сопливыми рассуждениями. Да и ладно бы только это! Но он ведь считал, что на сильные чувства просто не способен! Следовательно, не стоит и жалеть об их отсутствии в его жизни, даже если таковые вдруг где-то на самом деле и есть на свете.       Но появился Гарри и… Да, всё началось не сразу, ему потребовалось два с половиной года, чтобы оттаять, но… Вот Северус уже переполняется всем этим странным, наивным, несерьёзным… Вот он, пытается утрамбовать это всё в себя, а оно так и лезет наружу, переливается через край! А Гарри… Он своей бесхитростной заботой и буквально «щенячьей», как оказалось — «На протяжении стольких лет! Кто бы мог подумать!» — преданностью «укутывает» его в столь непривычное, дикое чувство, будто в тёплое, мягкое одеяло. Одним только своим присутствием дарит ему ощущение покоя и защищённости, которых у Северуса и не было-то никогда, до знакомства с этим, несомненно, удивительным оборотнем. Да, именно с оборотнем, потому что выяснили уже, что глупо и опасно нечеловека загонять в узкие рамки человеческого существования.       Да и если бы только преданность и забота. Только ради этого Северус был бы рад присутствию того в своей жизни. Но судьбе показалось мало, и она наградила его в лице Гарри ещё и партнёром, полностью согласным со всеми Северусовыми «хотелками». Сговорчивым, искренним, открытым всему новому и, что греха таить, не совсем общепринятому.       И от этого в какой-то степени становилось даже страшно… Страшно, что в один момент всё это может исчезнуть из его жизни и оставить Северуса отвратительно беспомощного, одинокого, холодного. Нет, он был точно уверен, что справится. Как один из сильнейших менталистов, он сможет пережить утрату этого, неведомого доселе, щекочущего чувства и не рухнуть в бездну. Вот только чего это будет ему стоить? И чего будет стоить пустая жизнь после.       

***

      Вот и сегодня, проснувшись — «Как каждым утром в этой чёртовой школе!» — в одиночестве, после того, как прочувствовал удовольствие не только полноценного секса, но и совместного проживания со своим волчонком, он с трудом сдержал сожаление.       «А дальше что? Ну то есть понятно что, но… Неужели это возможно? Очень хочется верить, что — да».       И вот эта вера в возможное счастье, вера в кого-то, кроме самого себя, радость от чужого рядом присутствия. Всё это настолько непривычно и пугающе, что Северус не может отказать себе в том, чтобы и дальше испытывать… Чувства? Стараясь с жадностью запомнить непривычное и насладиться.       В какой-то момент ему даже показалось, что в предках всё-таки затесался вампир, и сейчас жертвой его эмоциональной жажды стал наивный маленький волчонок, что доверчиво льнёт к рукам и смотрит, смотрит своими большими тёмно-зелёными глазами, этак уверено лезет в пасть зверю.       «Так что это ещё посмотреть, кто из нас зверь».       Губы Северуса снова непроизвольно расплылись в улыбке. Он окунулся в воспоминания их совместной ночи. С тех прошли ровно сутки, сейчас было раннее утро субботы. Он наконец-то выспался после их секс марафона и мог себе позволить поваляться и повспоминать.       

***

      Если он думал, что «антикварный юноша» преувеличивал, говоря про либидо оборотней, то теперь, когда умудрился позорно отключиться от усталости, а Гарри оставался бодр и весел на протяжении всего последующего дня, Северус ощущал лёгкое недовольство своими способностями. Ведь, казалось бы, любого вымотали бы те эмоциональные качели, что он устроил своему партнёру. Честно говоря, на то и был расчёт. Когда дело у них дошло до первого раза Гарри в ведущей позиции, он думал, что на этом всё и закончится, в крайнем случае затянувшись на пару заходов, всё-таки слишком разный у них подход к активной роли, но…       Да, Гарри удивительно быстро схватывал и легко принимал правила, моментально подстраиваясь под любое его действие, но, как оказалось, это было только тогда, когда у руля был Северус. А стоило его волчонку самому принять бразды правления, выяснилось, что ни в чьём руководстве тот не нуждался и вёл абсолютно по-своему. Сначала тот действовал ещё осторожно, будто изучал границы дозволенного и реакции тела партнёра. А вот потом, войдя во вкус, полностью отдался процессу и… и Северус не мог сдержать громкие стоны удовольствия.       «Это было смущающе. Такая степень потери контроля над собой. Но это ещё что!»       Беря инициативу в свои руки в начале их ночи, он напрочь забыл о том, что его и Гарри привычки проявления любви кардинально разнятся. И если для него первостепенно полностью принимать на себя контроль, чтобы дать партнёру расслабиться и просто «плыть по течению», то Гарри, наоборот, вместо строго разделённых ролей, предпочитает ласку и нежность. Хотя точно также не оставляет своей жертве паре простора для манёвра. Тот не интересовался, какие его действия больше всего нравятся Северусу, не интересовался тем, что он хочет испытать, а просто делал. Делал всё что в ум взбредало. И делал столько, что Северус потерялся в ощущениях.       «Но самым смущающим, возбуждающим и приятным были слова».       Гарри не скупился на ласковые и нежные слова, заставляя его ощущать себя не только желанным, но и любимым. И весь этот чувственно-пошлый шёпот, все эти ласки и нежности так перегружали непривычного к сильным эмоциям и не слишком тактильного Северуса, что у него иногда даже слёзы на глаза наворачивались. И тогда его невозможный хищник довольно скалился и слизывал, сцеловывал солёную влагу с его щёк. Это было…       «…так стыдно! И это так чертовски сильно мне понравилось! Оказывается, мне недоставало чего-то подобного… Только всё равно я этого вслух не скажу. Ни за что!»       Началось всё с того момента, когда Северус презентовал с затаённым самодовольством вторую часть своего сюрприза. Сам он тогда тоже потратил вечер не абы на что, а на приведение себя в нужную кондицию, как говорится. После ужина он, вернувшись к себе в покои, сделал для себя то же самое, что перед ужином сделал для Гарри. Смазка, растяжка, пробка… Смазка была совершенно иная, не та, что он использовал для своего волчонка, та расслабляла и успокаивала, а эта тонизировала и придавала сил. Всё же Северус был реалистом и предполагал, что сколько бы лет себе не наплюсовал Гарри, считая все свои жизни, но по факту его телу было даже меньше, чем столько, на сколько то выглядело. Так что он был уверен, что силы ему сегодня очень понадобятся. Потому в карман брюк отправилась парочка флаконов особого тонизирующего зелья…       «На всякий случай!..»       Правда, вот чего Северус не мог предположить, что у него ни минутки свободной не будет, чтобы зелье это принять. А когда он, впервые за ночь, остался один, то просто вырубился, не успев не то что зелье принять, а даже понять, что засыпает. И не мудрено…       

***

— Ты хочешь сказать, что… — Я уже сказал. Не веришь — посмотри сам.       Он вышел из тела Гарри и, подождав, пока тот не встанет на явно подрагивающие ноги, сам оперся об спинку такого удобного, как выяснилось, кожаного дивана. — Подожди пару секунд, хороший мой.       Попросил Северуса его тяжело дышащий любовник, и ему тут же нестерпимо захотелось подразнить того. Естественно, он не стал себе отказывать. Медленно встав на колени, он сложил руки на спинке, на них улёгся щекой и, не отводя взгляда от лица Гарри, максимально прогнулся в пояснице, совершенно без стеснения выставляя на показ себя и свой сюрприз.       Если у Гарри пробка оканчивалась простым металлическим шариком, то для себя Северус выбрал такую, которая максимально привлекала внимание. Эта вещица совершенно не была предназначена для всех тех телодвижений, что он уже совершил сегодня, нося ту в своей дырочке, но они волшебники или кто? Так что приобретая анальную пробку с большущим алым пластиковым ромбом, он прекрасно знал, что делает…       «Хотя, если бы хорошенько подумал, то купил бы ту, с белым заячьим хвостиком. Или ту, с длинным лисьим…»       Короче, Северус купил для себя пробку с «драгоценным рубином» размером с дверную ручку — «…чёрт, какая, на самом-то деле, пошлость…» — и просто уменьшил его до срока. А уж невербальной беспалочковой «Финитой» он владел курса со второго и сейчас просто отменил уменьшение.       Когда Гарри разглядел, что ему предлагают, то сглотнул, жадно и нервно облизнув губы. Он смотрел, не отрывая взгляд, на торчащий промеж Северусовых ягодиц «рубин» и только тяжело дышал. — Гааарриии…       Позвал того шепотом Северус. Гарри посмотрел ему в глаза, Северус вильнул задом и приподнял бровь. Тот снова сглотнул, стрельнув глазами на призывно оттопыренную задницу своего любовника. Северус сжался и расслабился. «Рубин» в нём пошевелился и пустил по потолку пару алых бликов отражённого гранями огня камина. Гарри, как зачарованный, опять сглотнул, сжал и расслабил кулаки, переступил с ноги на ногу, член его дёрнулся. — Ты знаешь…       Тот поперхнулся, прочистил горло… — В свете того, что… Ну… Этого вот…       Гарри несмело протянул руку и чуть пошевелил «рубин», Северус позволил себе долгий шумный выдох. Его волчонок тоже не менее шумно, со стоном, выдохнул и уже смелее пошевелил пробку. Северус знал, «драгоценный камушек» очень удобно ложился в руку. Поощрив своего партнёра ещё одним своим почти-стоном, он постарался прогнуться ещё чуть-чуть. — Я слушаю тебя, Гааарриии… — Ооох, Сееев…       Северус видел, что тот перехватил свой член у основания, но он уже устал ждать, очень хотелось продолжения. — Ну же, волчонок, возьми своего профессора. — Дааа…       Гарри шагнул к нему и коснулся членом бедра Северуса. Обжигающее прикосновение слилось с очередным движением пробки и он, не выдержав, застонал. — Так вот… В свете твоего выбора… ммм… украшения… Или как это назвать? А-аксессуара… — Сюрприза… — Ага… Вот его… Слова «мой драгоценный» приобретают совершенно определённый смысл. — Я рад, что тебе понравилось. — Мне?.. О, да!.. Мне понравилось. Лишь бы тебе теперь угодить. — Так может уже начнёшь? Угождать?       Всё это время Гарри гладил его, горячие ладони скользили по спине Северуса, по плечам, спускались по рукам, соскальзывали на грудь, прихватывая соски. Теперь же тот прошёлся по его ягодицам, чуть раздвинул в стороны. Он опять подвигал пробкой, запуская очередную серию бликов-«зайчиков». Руки Гарри спустились через живот Северуса к его члену, одна горячая ладонь обернулась вокруг, а вторая подхватила мошонку. — Тебе хорошо, мой Север? — Ммм… очень! Но я тоже хочу тебя почувствовать внутри. — Да. Да, конечно.       Приласкав его, Гарри наконец-то решился осторожно потянуть пробку на себя. Северус непроизвольно сжался в предвкушении, но тут же постарался снова расслабиться. Если бы он только мог, он прогнулся бы ещё сильнее, но ему уже казалось, что и так он выдержит недолго… Пробка с тихим «чпоком» покинула его тело, и по нетерпеливо пульсирующему отверстию прошлись чужие пальцы, скользя по смазке, а по ягодицам пробежался ветерок от мощного выдоха Гарри. — Мне кажется, мой хороший, что ты ещё не готов. — Нет, ты ошибаешься. Пожалуйста, Гарри. — Я не хочу поспешить. — Ты опять испугался?.. — О, нет!..       Тот прижался к нему крепко-крепко, и Северус ощутил, как по его промежности скользнул член Гарри. Такой твёрдый! Такой обжигающе-горячий! Облегчённый стон вырвался из его груди, и он поспешил сжать зубы, только шумно и часто дыша. — Но я знаю, что надо сделать, чтобы ты точно-точно был готов, душа моя. — Что же?.. — Тебя надо поласкать.       Гарри продолжал тереться об него, то и дело задевая зудящий от желания анус. — Мне так понравилось, когда твой юркий, умелый язычок хозяйничал у меня во всех местах. И в том самом месте. Уверен, тебе такое тоже придётся по вкусу.       Северус задохнулся от восторга, только представив себе, что его любимый сейчас подарит ему эту откровенную ласку! Он, конечно, мечтал о подобном, но не думал, что Гарри решится на такое в самый первый их раз. — Твою смазку моему волку можно попробовать?..       Прошептал тот на ухо ему, плотно прижимаясь грудью к спине Северуса, обнимая его одной рукой через грудь, а другой опять захватывая в плен его член, своим притираясь к его пульсирующей дырочке, чуть входя внутрь.       «Ну! Ещё чуть-чуть… Ещё! Надави. Войди в меня!.. Чёрт! Не надо мне ничего! Просто возьми меня! Сейчас!»       Северус тяжело задышал открытым ртом. Но Гарри отстранился, удовлетворённо хмыкнув, и головка чужого горячего члена, в последней ласке пройдясь по краям его отверстия, покинула заветное местечко, заставив Северуса разочарованно простонать. — Ну, не расстраивайся, душа моя. Так можно?..       Что там «можно», Северус и забыл уже.       «Смазка?.. Вроде…» — Дааа…       И тут по его промежности проскользил чужой язык. Горячий! Горячее, чем тело Северуса даже в тех местах, где сейчас был максимальный прилив крови. А следом прохладный воздух чуть остудил обильно смоченную слюной кожу. Он только успел глубоко вдохнуть, как опять повторилось нежное скольжение: по мошонке, между ягодиц, по жадно сжавшейся дырочке, до самого копчика. И опять Гарри подул, охлаждая его пылающее тело. Северус попытался было выдохнуть, как почувствовал движение языка уже вокруг самого отверстия и подавился воздухом, услышав словно со стороны свой жалкий, просящий стон.       «Это я?.. Не может быть!»       Но пришлось поверить, потому что тут же опять выдал какое-то хныканье и совершенно унизительное: — Да!.. Сделай так ещё… Пожалуйста! Ещё… — Конечно, душа моя, для тебя — всё что угодно.       Не успел Северус задуматься над своим совершенно недопустимым поведением, как ощутил чужой язык уже в себе.       Вот с этого момента он уже не очень хорошо запомнил. Он помнил, что сначала ещё пытался сдерживаться. Пытался даже тогда, когда Гарри вылизывал его, щекотал и дразнил самым кончиком языка. И даже тогда, когда тот то присасывался губами к его анусу и откровенно трахал его языком. Когда тот взял в плен его истекающую предсеменем головку, а внутри Северуса хозяйничали чужие ловкие пальцы. В общем, он не запомнил, когда успел искусать себе все предплечья в попытках не стонать, не скулить, не просить ещё.       Но когда Гарри неспешно и неотвратимо вошёл в него, и сорвался на резкие, сильные, глубокие толчки… Вот тогда уже сдерживаться было бесполезно. Из Северуса тогда вырвался такой низкий стон, как будто звук шёл прямо из самого нутра. Или это было тогда, когда Гарри брал его уже на полу, перед камином?.. Или когда тот вылизывал его пальцы, одновременно дроча оба их члена, потому что Северус умудрился раздавить рукой виноградную гроздь, когда перед этим трахал своего волчонка на том самом столике?       «Не помню… Хотя вполне возможно, именно так я стонал тогда, когда он попросил меня вернуть на место его пробку, увеличить её и зачаровать на простейшие движения, а самому мне встать перед ним на диван и попытаться нащупать свой член снаружи, положив ему руку на горло. Он тогда кончил совсем без рук. А потом я растапливал на нём шоколад, и мы… Потому что он облил меня вином, когда я…»       Эта ночь стала не просто первой совместной ночью, это была просто какая-то вакханалия бесстыдства и откровенности для двух людей, вырвавшихся из-под спуда многолетнего тотального самоконтроля и сдержанности. Они перемазались во всём, в чём только можно было: в смазке, сперме, слюне, вине, шоколаде и фруктовом соке. Они слиплись, слились, переплелись телами и душами, сознаниями. Руками-ногами, языками и членами.       Гарри притирался к нему всем телом, гладил, проходился ладонями, губами, тёрся похотливо членом о бедро, пачкая, метя, пропитывая своим ароматом. И рассказывал… Говорил… Объяснял… Что делает сейчас, что сделает потом, о чём попросит Северуса, чтобы тот сделал с ним. А он слушал. Впитывал в себя этот бесхитростно-порочный поток сознания. Возбуждался до ужаса, до стонов, до тех самых стыдных просьб «ещё», да такими словами, что… Никогда бы он о себе не подумал, что вообще будет способен такое озвучивать! Но он тогда не думал. Он просто плыл по течению, куда несло его бурным потоком их много лет сдерживаемой несдержанности.       

***

      С самого утра засев в своей лаборатории, Северус выписывал в зачарованный блокнот — для своих личных разработок — требуемые эффекты и возможные ингредиенты для разработки мази от «несводимых» шрамов, которые остаются после ран от темномагических проклятий или когтей и зубов тёмных тварей. Ревностное желание избавить наконец Гарри от метки Сивого, чтобы быть единственным, чьими отметинами будет усыпано тело его волчонка, никуда не делось после их бурной ночи, а только укоренилось ещё глубже, превращаясь в идею фикс.       Так что сейчас Северус торопливо строчил, внося в таблицу названия ингредиентов и их теоретические характеристики. Он внимательно просчитывал уравнения совместимости и или записывал предполагаемое количество веществ, или яростно вычёркивал неподошедшие, совершенно позабыв, что сегодня днём у них, вообще-то, должна состояться очередная встреча с древним кровососом. Он так увлёкся, что даже не сразу заметил Тимми, который с тихим хлопком появился рядом с ним, но в силу известных обстоятельств не мог подать голос, а потому просто ждал, пока на него обратят внимание. Так и не дождавшись, домовик чуть потянул Северуса за край мантии.       Вздрогнув от неожиданности, он по привычке мгновенно выхватил палочку, но осознав, что это просто знакомый домовой эльф, быстро успокоился. — Что случилось?       Северус посмотрел в огромные испуганные глаза и отложил палочку в сторону. Тимми, всё ещё с опаской поглядывая на лежащую на столе волшебную палочку, передал сложенный пополам листок. Страх эльфа был таким явным, что Северус не смог это проигнорировать. — Тимми, мы давно знакомы, ты уже должен был понять, что я не испытываю удовольствия, истязая кого бы то ни было. Тем более тех, кто не может ответить.       И пока эльф настороженно смотрел на него, Северус обратил всё своё внимание на полученную записку. Текст был весьма лаконичным:

«Увидимся в полдень у входа в Тайную Комнату.

Твой Гарри».

      Он по-доброму усмехнулся, поднимаясь с кресла и тихим «Эванеско» сжигая записку. Тимми на этот раз даже не вздрогнул, но так и продолжил стоять, ожидая возможного приказа. — Спасибо, Тимми. Мне ничего больше не нужно, ты можешь идти.       

***

      Северус смотрел, как Гарри аккуратно извлекает уменьшенную мебель из своей сумки на поясе, передаёт Сьюзен, а та расставляет на полу кресла и столики, раскладывает подушки и пледы, возвращая им нормальный размер. Уют они наводили в каменном тупичке, служившем до сих пор пристанищем портретам Основателей Хогвартса. Благодаря Сьюзен и Гарри им теперь не придётся постоянно стоять, и беседы можно будет вести, удобно устроившись в креслах.       На общем полотне со столом и креслами присутствовала исключительно женская часть коллектива Основателей, а мужская, в количестве четырёх балбесов портретов, была отпущена погулять по «Клубу отработок» и ожидалась позднее. Дамы сидели на удивление тихо, прислушивались к беседе, Пенелопа даже, похоже, вела какие-то записи.       Адам-Идиот-МакДуган — «Тьфу. Не ляпнуть бы вслух. Хотя, бесспорно, моё о нём мнение это «ФИО» отражает…» — удивлённо приподняв бровь, взглянул на Северуса и уточнил: — А он точно волк?       Северус тупой вопрос проигнорировал, как и полагается здравомыслящему индивиду, но в их беседу влез Драко, тоже заинтересованно наблюдавший за трудами Гарри и Сьюзен. — Что Вы имеете в виду? — Сколько бы ни встречал представителей расы оборотней, те не считали нужным придавать дополнительный комфорт местам своего обитания. А он… А тут…       МакДуган растерялся окончательно — «Ну или косит под беспомощного полудурка, бдительность усыпляет!» — и уставился на Северуса. — Ну он у нас и человек-то непростой, так что неудивительно, что и оборотень из него неординарный получился.       Решился всё же ответить простоватый вежливый Драко, и тут же потупил глазки, поймав на себе пристальный, предупреждающий взгляд «непростого человека». — Ты же понимаешь, что я всё слышу, Драко? Иди лучше, садись в креслице.       Гарри указал Драко на два стоявших почти вплотную друг к другу кресла, а сам повернулся к Адаму, приглашающе кивая на три других, массивных, стоящих в стороне от мест детей. — А что, старче, те оборотни, с которыми ты тр… общался, о своих детях не заботились, что ли? — А! Так это для детей. Тогда понятно. — Это для всех. Вот, садись.       Северус внимательно проследил за тем, как МакДуган усаживается в самое крайнее кресло. — И неужели вообще никак не благоустраивались? На голой земле спали, что ли?       Задала вполне резонный вопрос Сьюзен, заинтересованно навострив уши. — Ну… Как сказать. Оборотни в основном кочевники. А передвигаться удобнее и быстрее на четырёх лапах, а не на двух ногах. Ну а в волчьей шкуре рюкзачишко на спину не накинешь, да и в волокушу впрягаться особо нет желающих. Вот и пользовались каждый раз только тем, что находили в месте следующей остановки на своём пути.       МакДуган чуть задумался и продолжил: — Так что да, в основном так и спали, на голой земле. А если тепло было, так и в человеческом обличии так же спали. Тогда же, в общем-то, и щенков зачи… Ну заводили, в общем.       Культурно закруглил тот своё высказывание под взглядом прищуренных глаз Гарри. — Но, а как же тогда дети? У них же, получается, роды на зиму приходились?       Волнуясь за неведомых оборотней спросила Сьюзен. Гарри тем временем забрался с ногами в большое, мягкое старинное кресло, и Сьюзен, копируя друга, тоже разулась и удобно устроилась, накрыв ноги тёплым пледом. — Ну да, роды приходились на самое начало весны. Но рожали сук… эээ… самки… Оборотницы! Исключительно в волчьем облике рожали, чтобы, значит, щен…       Сбивчиво пояснил Адам МакДуган, запнулся и тяжело вздохнул, а Северус про себя мерзко заржал, наслаждаясь смятением кровососа. Судя по весёлому взгляду Гарри, что он поймал, тот тоже радовался некомфортному пребыванию комара-переростка в окружении парочки юных учеников, при которых требовалось подбирать выражения. — …дети, значит, чтобы не погибли от холода, да. Да и животная ипостась гораздо быстрее взрослеет и обретает самостоятельность, нежели человеческая часть. — И что? Дети… Щенки, в смысле, сами в человечков не обращались?       Драко тоже присоединился к обсуждению, присаживаясь в кресло рядом с своей подругой и принимая подобающую его воспитанию позу. — Новорождённые щ… дети не умеют сами менять облик. Как только их ловкость и сила становились достаточными для того, чтобы хотя бы мочь убежать от опасности, вожак начинал обучение обороту, на своём примере показывая, как из волка стать человеком и наоборот. — А физический рост? В смысле — созревание, возраст человека и волка отличались?       Спросил Гарри, а Северус умилился про себя, вспомнив пребывание того в своём доме, в образе маленького неуклюжего волчонка. — Разительно!       Радостно закивал соглашаясь Адам.       «Счастлив, видать, балбес, что простой вопрос задали». — Человеческое тело вынужденно взрослело намного быстрее. Волчонок двух месяцев отроду превращался в пяти-шести летнего ребёнка. Но, сами понимаете, среди лесов это… ммм… детское неуклюжее тельце достаточно неудобно в эксплуатации. До поры до времени, по крайней мере, пока щенки не подходили к переходному возрасту. — Пубертат и тут покоя не даёт?       Хмыкнул Драко, постаравшись сделать это саркастично, демонстрируя своё нарочитое пренебрежение к теме, сам тем временем заливаясь нежным румянцем. МакДуган никак не прокомментировал это глупое подростковое высказывание, а продолжил экскурс в физиологию оборотней: — В переходном возрасте начиналось разделение. Пока ще… дети были маленькими, всё было куда проще, но потом су… сам… девочки отсеивались, становясь агрессивнее.       Драко ещё пуще залился краской и уставился в пол, а Сьюзен смутилась, но попыталась «встать на защиту» неведомых оборотниц: — Ну, их можно понять! Девочки подросли, а они же… Ну, они же голые. — Понятия «обнажённости» у оборотней нет. Их зверь всегда одет. Так что девочки отталкивали от себя и начинали избегать мальчиков не из стеснения. — А тогда почему? — Ты мне скажи. Тебе бы понравилось постоянно играть в догонялки, вечно терпеть «игривые» укусы и участвовать в «боях за место в стае»? — То есть, самки просто самоустранялись, чтобы не участвовать во «взрослении» наряду с самцами?       Удивился Драко, а Гарри просто пожал плечами и заметил: — Ну по-моему, вполне логично. Хотя я не удивился бы, узнав, что некоторые представительницы слабого пола вполне себе с удовольствием доказывали, что ничуть не слабее самцов. — Да, и таких было немало.       МакДуган как-то мечтательно, ностальгически даже, улыбнулся, и полуигриво покосился на рыжеволосую Сьюзен, но тут же печально встряхнул головой, будто бы прогоняя неуместные мысли, вздохнул… и тут же наткнулся на предупреждающий взгляд Гарри. — Старче, тебе было мало? Маразм крепчает, и память отказывает? — Нет-нет! Что вы!       «О! Занетнеткал. Это у него от волнения или от возбуждения, интересно? А то тогда, в Министерстве, заладил: «нет-нет», «да-да», «конечно-конечно». А потом как отрезало. И вот опять…»       Северус решил этот вопрос прояснить. Он накинул на них троих купол заглушающих чар и спросил: — А как у истинных оборотней происходит зачатие, не просветите нас, Адам? — Конечно-конечно! Расскажу!       «Ага. Значит всё-таки от возбуждения. Ну сссука!..» — У истинных оборотней так природой заложено, что рожают они в волчьем обличии исключительно ради удобства, из-за своего образа жизни, а вот зачать детей могут только в человеческом виде. Ну то есть сношаются и в звериной ипостаси, а вот забеременеть так не могут. Только если в виде людей. А рожать — хоть так, хоть эдак, да… — И как там в лесах, Евы попадались Вам симпатичные? Или вы себе второго Адама подбирали всегда?       Бедный МакДуган побледнел и закашлялся, а Гарри заржал, как некормленный конь.       «Даром что волк».       Вампир ёрзнул в кресле, воровато глянул на смеющегося оборотня, но стоило Северусу кашлянуть намекающе, и тот выпрямился, преданно глядя только и исключительно ему в глаза, никуда более взглядом похотливым не рыская. Отсмеявшись, Гарри попросил: — Кричер, накрой нам перекус, будь добр.       Кричер, возникнув из ниоткуда, засновал вокруг них, и у каждого — на стоящем рядом с креслом маленьком, круглом одноногом столике — появилось по тарелке бутербродов, по большой кружке ароматного горячего чая и по блюдечку с кусочками сахара, конфетами и печеньем.       Северус снял заглушающие чары, а обиженная Сьюзен, укоризненно на него поглядев, тут же сунулась в свою тарелку с бутербродами.       «Вот и нашёл Гарри тех, кто будет честно добытое им мясо есть».       Северус решил придерживаться роли наблюдателя. У него возникли некоторые свои вопросы и ему хотелось получить на них ответы. Вот только он был уверен, что если спросит напрямую, получит или откровенное враньё, или попытку отвлечь себя, сбить со следа, так сказать. Он занялся чаем и бутербродами и просто прислушивался к беседе. Сьюзен и Драко тоже пробовали угощение, удивлённо переглядываясь. Гарри и сам взял с тарелки бутерброд и смачно откусил. Жевал тот, демонстративно закатывая глаза от удовольствия, постанывая и втихаря поглядывая на Северуса, а он пытался не улыбаться и не возбуждаться, вспоминая вчерашнюю ночь и вот такие же, примерно, звуки… — Что не хвалите меня? Невкусно, что ли? — Очень вкусно! А что это за мясо, Гарри?       Любознательная Сьюзен, как всегда, успела первая со своим вопросом, с удовольствием откусывая очередной кусок. — Оленина. Дома весь стазис-шкаф забит разным мясом — вот профессор Снейп не даст соврать — а есть-то некогда, так что угощайтесь, мы решили разнообразить слегка ваш рацион…       Гарри, как ни в чем не бывало, аккуратно прихлёбывал чай, а Северус чуть язык себе не прикусил, так уж по-дурацки прозвучало после всего вчерашнего это «профессор Снейп» из уст его волчонка. — Ты сам, что ли, мясо добываешь?       Драко опешил, а Гарри только пожал плечами: — Ну да, я же волк. Мне — после наших-то учебных годов! — такой ретрит просто необходим! Нервишки подлечить на свежем воздухе, пару оленей задрать, негатив сбросить. А что? — А что такое «ретрит»? — А кто тебя охотиться учил?       Два вопроса прозвучали одновременно. Естественно, неудержимое любопытство Сьюзен и вполне логичный интерес МакДугана. Северусу, в общем-то, тоже было бы интересно узнать. Но только про охоту.       «Хер с ним, с этим, как его? С ретритом этим… Небось, фигня какая-нибудь новомодная из следующего века, чё тут непонятного?» — Ретрит — это, Сью… Отпуск, типа. На природе. Там ещё медитировать можно, не как я вас учил, а просто пялиться на природу или на небо, или на воду. А охотиться… Кто-кто, дед Пихто… В смысле — да никто. С охотой-то в чём проблема? — Ну как? Обычно в стаях этим занимается вожак, а у тебя?       Заинтересованно уточнил МакДуган, наблюдавший за всеми присутствующими, но сам, естественно, к еде не прикоснувшийся.       Дамы на портрете, до этого завистливо поглядывавшие на закуски, оживились, чуть сдвинулись кучнее и о чём-то зашептались, приготовившись слушать близкие им по временнЫм жизненным реалиям рассказы об охоте, добыче и прочем кроваво-диком.       Гарри пожал в очередной раз плечами, дожёвывая кусок, проглотил и пустился в воспоминания: — Вожака я убил сразу же, как только тот меня заразил. А после никак с представителями своего вида не контактировал. И не своего тоже. В смысле, не с истинными, ни с этими… Как их?.. Забыл. Харазными, короче. — Заражёнными, Гарри. — Да пофиг! — Но как?! Без наставника, без вожака!       Тысячелетний вампир совершенно по-бабьи всплеснул ручками, от чего Северус чуть не вдохнул кусок бутерброда от смеха, настолько этот жест был именно старушечьим и совершенно не вязался со смазливой молодой мордашкой «блондинки». — Подумаешь. А что такого-то? Я сам себе очень даже вожак. Не понимаю я вас, в чём проблема-то? Ахти сложность-то, сам научился. — Как «что такого»? Если бы ты ошибся, мог ведь и умереть! — Чё там ошибаться-то? А умирать от чего? Мышь меня бешенством заразила бы? Так ведь к магам болячки не липнут. — Но тот же кабан мог тебя разодрать! Или олень рогом зацепить! Или лось лягнуть! Или медведь! — Ага! А слон мог наступить нечаянно! А если тигр или лев, так ваще! — И тигр? Тем более! — Мамочка, ты что так распереживалась-то?       Гарри прищурился, непонимающе глядя на возмущённого Адама, и протянул: — Что-то я тебя, Иди… эээ… Адам, не понимаю.       Северус, уже в который за сегодня раз, прикусил губу, изо всех сил пытаясь сдержать совершенно неподходящий его образу гогот:       «Ага! Один почти налажал с «Идиотом МакДуганом»! Теперь мне бы не повторить, а то нехорошо получится. Невежливо». — Ты, Адам, сам дурак? Или меня за идиота держишь всё ещё? Или наличие чувства юмора от способа питания зависит? И у кровососущих этого вообще нету? Какой тигр? Пошутил я! Ты мне лучше бутербродики свои передай, если кушать не умеешь. — Я умею. Я попозже.       Вампир попытался развернуться в кресле так, чтобы прикрывать корпусом вид соседям на свой закусочный столик. — Ну хорошо. Попозже, так попозже. А про охоту… Я что, дурак, что ли, сразу на кабанов пасть разевать? Да я даже на крольчат…       Со стороны Сьюзен раздался трагичный «ааах!» — …никогда не охотился! Я только на полёвок охотился, да. Только на мышек! Ну на мышей, в смысле. На крыс! На противных, злобных, совсем немилых и не пушистых крыс! На облезлых таких, злющих!       Самозабвенно врал Гарри, плотоядно пялясь на свой последний бутерброд и делая вид, что он совершенно искренен и абсолютно не понимает, что ещё раз чуть не налажал. А Северус про себя отметил, что его волчонок вряд ли бы начал учиться охотиться сразу, когда только покинул его дом. Тот был тогда так мал, что не смог бы передвигаться бегом — да ещё и по лесу! — на своих четырёх толстых, неуклюжих лапках. — Я начал с полёвок и постепенно увеличивал размер добычи. Больше года охотился только на мелочь, угнаться за мелкой, юркой тварью было достаточно трудно. — Но… А как же азарт погони? Жажда крови? — Не знаю, Адам. Совершенно не страдал. А мясо сырое жрать вообще желание возникло не сразу. Поэтому я спокойно себе тренировался на мелочи всякой. Ну а со временем подрос, научился, и стали мне не страшны ни кабаны, ни другая дичь. У меня даже мясо бизона есть, год назад добыл! Но на этих парнокопытных охотиться я не люблю, великоваты для меня, да и медлительные они, неинтересно мне. Их больше Гор с Васей предпочитают. А я оленей. — Гор с Васей? А говоришь, что других оборотней не встречал.       «Ёпта, День смеха какой-то! У меня или щёки треснут, или я ржать начну скоро в голос!»       Гарри впрочем не разделял заботы Северуса о собственном имидже непоколебимого каменного царевича-несмеяна и хохотал от души. — Ох, Адам. Весело нам тут с тобой.       Даже Кандида на картине усмехнулась, а Линда и Пенелопа откровенно посмеивались. — Гор — это дракон, что я забрал у гоблинов, а Вася — василиск тутошний. Они теперь оба живут на моей территории ну и охотятся там же. Гор даже сам и заселил мои земли живностью. — А как же цербер? Ты говорил, что он у тебя!       Всполошилась сегодня какая-то особенно сердобольная Сьюзен, взволновавшись за адскую псину, а Северуса аж перекосило от воспоминаний. Сколько же страху он натерпелся, пока спешил угнаться за этой трёхголовой тварью!       «Ууу, Змей Горыныч пёсьего рода! Не встретились и не расстроился я. Век бы не видеться ещё». — Живёт там же. Зовут девочку Потти, за любовь находить приключения на свою задницу.       Все непонимающе уставились на Гарри, а Северус опять ухмыльнулся, понимая, что местной публике не понять тонкого юмора Драко Малфоя версии один точка ноль, из прошлой жизни Гарри. Здесь-то он тихий-мирный пуффендуец, а не магнит для неприятностей с «львиного» факультета.       Его волчонок тяжело вздохнул и пояснил: — Вечно дурочка влипает в странные ситуации и чудом из них выходит целой. Как-то раз её чуть олени не забодали. Сбежала. Потом бизоны чуть не затоптали, так она на скалу влезла, чтоб отсидеться, потом выла там сутки. Пришлось просить Гора её снять.       Гарри ностальгически улыбнулся. — В общем, она мне скучать не даёт. — Дракон. Василиск. А цербер-то у тебя откуда?       МакДуган был явно удивлён и опять начал поглядывать на Гарри с восхищением, что категорически не устраивало Северуса. — Откуда-откуда. Отсюда! Из школы. Откуда обычно дети всякую хрень домой тащат? Со двора да из школы. Вот и я…       Бедный вампир совсем растерялся: — А в школе откуда? — У отца с друзьями потом спросишь, я им уже рассказывал. Вот нашляются твои друзья, и порасспрашиваешь их. А то что-то им в детском клубе интереснее, чем с тысячу лет невиданным другом и сыном. Сейчас лучше скажи наконец, куда Люпина отправили? Под топор или зад морозить на дальних холодных берегах?       Адам пожал плечами и поведал им крайне короткую новейшую историю одного отдельно взятого оборотня: — Он не настолько проштрафился, чтобы его обезглавить, так что переправили порталом к собратьям, на остров Трейлл. Будет работать в теплицах, на благо всего магического общества.       Тут опять вмешалась удивлённая Сьюзен: — А не слишком ли близко к главному острову Гренландии? Неужели магглы ничего не замечают?       Северус, глядя на улыбку Гарри, почему-то подумал, что сейчас его волчонок снова вспоминает что-то из своего прошлого. И тот, поморгав, будто избавляясь от стоящего перед глазами морока прошлого, улыбнулся и странно высказался: — Магглы вообще ничего не замечают, но, если наколоть их на вилку, они почувствуют. Сью, думаю, всё дело в охранных чарах и куполе. Да и численность населения на главном острове не так уж велика. К тому же не удивлюсь, если большинство из них маги, которые и следят за бесплатной рабочей силой на «необитаемых» островах в округе. — Да, всё именно так.       Адам согласно покивал и добавил: — А самое для нас… Для вас лучшее, что остров этот находится в сфере ответственности тех магов, что весьма недолюбливают Дамблдора. Так что тот не сможет забрать своего пса обратно, как бы ни старался. — «Для нас», «для вас»… Я вот тут не совсем понял: ладно я с этим «божьим одуванчиком» глубоко знаком и враждую, но ты-то с чего к нему так неласков, Адам, а? — Неважно.       Адам отмахнувшись, попытался уйти от ответа, заняв рот бутербродом, но тут, на его беду, на общей картине нарисовался Годрик и поспешил «вложить» своего дружка: — Так наш с Салли друг ненаглядный с самого детства ненавидит, когда кто-то неуважительно относится к чему-либо или кому-либо, что, как Адам считает, принадлежит ему. Это и на вещи распространяется, и на людей. Вы бы только видели, как он виртуозно избавлялся от прислуги в доме Слизеринов, стоило только тем хотя бы мимолётно проявить неуважение к Арсе, к Салли или ко мне. А наши с Салазаром учителя фехтования и вовсе менялись раз в сезон, настолько он ревностно и трепетно относился к своим друзьям и своему отцу. — Ты ж сказал, что чувств как таковых у тебя не было!       Удивлённо протянул Гарри, переглянувшись с Северусом. — Да всё у него было, просто он сначала не знал, что это такое, а потом, когда объяснили дурачку, он занялся изучением исключительно одного чувства — любви. Во всех её проявлениях, а по большей части в плотском.       Сьюзен опять встала на сторону вампира: — Но ведь он и вас любил, потому и требовал к вам безусловного уважения, я так считаю. — Ааадам… А ты не пытаешься ли опять… — Нет-нет!!! Я — нет! Она сама! — Да, Гарри, я сама. Он на меня не влияет, не беспокойся. — Ну, гляди мне, а то этот бутерброд станет твоей последней едой в твоей долгой, но отнюдь не бесконечной жизни. — Гарри, я и с одного раза всё понял. Кстати, чудные бутерброды! Очень вкусно! — Ты уходишь от ответа. Причём тут Дамблдор и его шавка?       Тут опять выступил с комментарием Годрик: — А при том, Гарри, что он и людей тоже своей собственностью считает, я же сказал! Тут сложный механизм, вникай: Адам считает, что я, Салли и мой Арса… — Какой твой? Какой он твой? Он мой отец! — Вот! Видите? Хорошо, Адам, мне не жалко, я с тобой поделюсь! — Ты!.. — Так! А ну заткнулись все!.. Вот и молчите! Продолжай, Годрик. — Ну вот, он считает, что мы втроём принадлежим ему, а так как Хогвартс тоже как бы принадлежит нам, то и ему, соответственно. — Ну… Какая-то в этом логика есть. Наверное. И далее? — Ну а далее, все ученики Хогвартса в некоторой степени тоже принадлежат ему! — О как!.. Тут я уже логики не вижу, честно говоря. — Ну а так как Люпин чуть не навредил ученикам, а Дамблдор того прикрывает, то они теперь нашему Адаму враги!       Все сидели в некотором онемении. Лично Северус просто не знал что сказать. С одной стороны, Адам свою «собственность» защищал, а вот с другой…       «Собственность, она на то и собственность, чтобы ею пользоваться. И когда этот мутный типчик решит воспользоваться кем-нибудь, из имеющих отношение к Хогвартсу? Да таких, считай, вся магическая Британия!»       Гарри «отмер» первый: — Мне вот интересно… Вы долго себе головы ломали, пока логику этой его «любви» постигли? — О! На самом деле не так и долго.       За спиной Годрика возник Салазар и насмешливо оскалился: — Моим родителям пришлось очень постараться, чтобы смочь укомплектовать штат прислуги в нашем родовом замке. Он всех настолько запугал, что никто не хотел идти наниматься к нам. А если кто-нибудь, прости Бессмертная, хоть как-то задевал его отца, то… Тела мы могли и вовсе не искать. — Какие тела?       Не понял только что подошедший Арса. — А что он делал?       Одновременно с Арсой поинтересовалась до ужаса любопытная девочка Сьюзен. Адам и Салазар, с поразительным единодушием, хором — хотя каждый своему собеседнику — ответили им обоим: — Неважно!       И Адам зыркнул просительно на Сьюзен. Той понадобилось меньше трёх секунд, чтобы сообразить и перевести тему, спасая древнего вампира из неловкой и местами даже опасной ситуации: — Кстати, а Вам плохо не будет, из-за того, что обычную еду употребляете?       Понятливая девочка Сьюзен озвучила тот вопрос, что был интересен всем и Северусу в том числе. — Другие вампиры, конечно же, есть обычную еду не могут, но я и тут от всех немного отличаюсь. Я могу и пить, и есть всё, что мне захочется, правда, в умеренных количествах. Всё, что я съем и выпью, перерабатывается в магическую силу, но процесс достаточно медленный, а поэтому не всегда удобный. Например, для срочного восстановления сил не годится. Но как некоторое развлечение вполне имеет место быть. — Ну надо же, какой Вы особенный! — Да, Сьюзен, я уникален, не побоюсь сказать. — О, да, сынок, от скромности ты точно не умрёшь! — До недавнего времени я даже был уверен, что меня невозможно отравить.       И тот повернулся, укоризненно уставившись на Северуса. Он не смолчал: — Наивный. Такой старый, а такой ещё глупый! — Вас отравили?       Опешила Сьюзен и схватилась руками за щёки. — Да, представляете, Сьюзен? Я тоже ничего подобного не ожидал. До сих пор пытаюсь понять, как же это произошло.       Мудак МакДуган покивал своей седой головёнкой и опять повернулся ко внешне невозмутимому Северусу. — Не просветишь, как?       «Ты чё, вошь? Ах ты, блоха холерная! Ты, бля, за мой счёт внимание от своих грешков отвлекаешь? Это ты девицу жалостливую на меня натравить хочешь? Ну, держись!»       Но тут, совершенно неожиданно, на помощь ему пришёл Драко, саркастично хмыкнув и заявив: — Ну да, кто же ещё смог бы отравить древнего, единственного в своём роде вампира, кроме моего крёстного! Особенно если этот древний и единственный настолько глуп, что позарился на то, что этому самому крёстному и принадлежит.       «Ну хоть кто-то тут ещё соображает. А этот? Всё, понимаешь, ему расскажи! «Как отравил?» Как надо, так и отравил. Понадобится — ещё раз отравлю. Ишь! «Не просветишь?» Не просвятю! Нашёл дурачка!»       Высказывание Драко вызвало весёлый смех у Гарри, а Северус постарался сохранить на лице невозмутимое выражение, дозволив себе только скривить губы в насмешливой ухмылке. — Благодарю, Драко, за веру в меня. — Именно так, Драко, твой крёстный настолько невероятен, что никакие древние, единственные в своём роде вампиры ему не противники! — Даже самые страшные. — Эй! Я не страшный! Между прочим, я всегда считался самым красивым мужчиной в той местности, в которой селился!       Северусу показалось, что Адам даже всерьёз обиделся. — Ну нааадо же!       Протянул издевательски Гарри, снисходительно тому усмехнулся, взмахнул ресницами и — проявив всё своё природное обаяние — сверкнул из-под них тёмно-зелёными глазищами и добавил: — Вот только сейчас, старче, в Британии я красавчик номер один. Можешь искать другое место для заселения. Или сожми своё эго и готовься к тому, что ты на третьем месте. А если снова будешь участвовать в светской жизни, то окажешься всего лишь на четвёртом. Смирись.       Адам подавился чаем, а с картины послышался заливистый хохот Годрика. — Так его, Гарри! Его морда самодовольная меня с самого детства бесит!       Рыжий веселился, ухохатываясь над выражением лица друга детства. — Ты мне не нравишься.       Заявил отплевавшийся от чая Адам, указывая пальцем на Гарри, и тяжко вздохнул: — А таким милашкой в первый раз показался… — Я и сейчас лапочка! — Угу. И после кого это я третий?       Гарри с готовностью пояснил: — На первом месте я и мой любимый.       У Северуса ёкнуло сердце. Адам смерил его критическим взором, на что он лишь приподнял бровь. — Ну предположим, красота, она — в глазах смотрящего, для тебя твой Северус — красивейший человек на земле. А кто еще передо мной втиснулся, после вас двоих, таких красивых? — А! Так это отец Драко.       Северус, пожалуй, был в этом вопросе с Гарри согласен. — Н-да?.. Надо будет глянуть.       Скептически хмыкнул вампир, а Драко вскочил с кресла и сердито заговорил: — Эй-эй! Не надо! Не надо там глядеть никуда! У папы мама есть! А то знаю я Вас, мистер МакДуган! Сначала глянете, а потом — не успеешь опомниться, а тебя уже пару раз отчпокали! — Драко! — «От…» чего тебя? — Что за лексикон! — Кхм, друг… — Никаких «поглядеть»! Всё! Я сказал!       Красный от злости и стеснения Драко топнул ногой и, не обращая внимание на возгласы людей и портретов, сложив руки на груди, злобно озирал всех с твердокаменной упёртостью во взгляде, явственно намереваясь отстаивать анальную неприкосновенность своего отца с пеной у рта. Ну тут Северус уже сдержаться не смог, но всё же ему хватило сил более-менее не торопясь встать и выйти из комнаты, на ходу накладывая заглушающие чары. Как только он оказался в коридоре, то, набросив на себя дезиллюминационные чары, сполз по стене на пол, заходясь хохотом.       

***

      Как следует проржавшись, Северус вернулся в комнату с портретами, надеясь, что со скользкой темы всебританского конкурса мужской красоты разговор уже переключился на что-нибудь менее двусмысленное. Ну или хотя бы они оставили в покое тему возможного интимного контакта Люциуса и Идиота МакДугана.       «Хотя, конечно, если этот Адам ради… Ну ради действительного использования в плане эротических забав Люциусом интересуется — а не из чистого нарциссизма сравнить себя с лордом Павлином хочет — то поглядеть на это было бы весьма забавно».       Как оказалось, на быструю смену столь «богатой» темы надеялся он зря. Кандида со всей серьёзностью высказывалась: — …но если взглянуть на внешность Гарри и Адама непредвзято, то Гарри, и правда, красивее.       «Н-да… будто и не уходил никуда». — Вам всем это, что, так принципиально? Выбрать, кто из них красивее? Гарри же просто пошутил! И вообще, они оба привлекательны.       Поднялся галдёж, каждый стремился поучаствовать… — Кстати, Гарри. А ты когда-нибудь пользовался своей внешней привлекательностью ради достижения каких-либо целей?       «Ну конечно! Великая сплетница «воронов» не могла обойти эту тему стороной».       Северус нахмурился недовольно, а Гарри, будто и не заметив его некоторой напряжённости, посмотрел на портрет Когтевран и широко улыбнулся: — Конечно!       Сьюзен и Драко удивлённо и слегка разочарованно уставились на того, ожидая пояснений, и пояснения на замедлили последовать: — Чтобы вызвать и удержать интерес Северуса, мне пришлось использовать весь свой арсенал. Лицо в том числе. — Фу! Меня сейчас стошнит! — У-сю-сю… буэээ! — Идиоты! По тыщще лет каждому, а всё чисто дети малые!       На этот раз подзатыльники от Арсы получили оба друга детства — и Салазар, и Годрик — выразившие подобным нехитрым образом своё отношение к романтике. Адам тоже не преминул донести до широкой общественности своё «ценное» суждение: — Просто-таки щенячья преданность. — Крысе с крыльями слова не давали!       Огрызнулся Северус, а Драко — умный мальчик — решил наконец закончить эту тему: — Так обычные вампиры не воспринимают в качестве пищи ничего, кроме крови, так? — Совершенно верно, Драко. Им сложно усваивать даже жидкости, не говоря уже о твёрдой пище. Исключением, как ни странно, являются два… ммм… вещества, если можно их так назвать: сок кокосов и морская вода. — А почему? А почему «сок кокосов», а не кокосовое молоко? А морская вода?       Засыпала кровососа вопросами Сьюзен. — «Кокосовое молоко» — это просто название. Это жидкость, отжатая из измельчённой мякоти ореха. Просто белая, потому и молоко. Но вот «сок кокоса» — это то, что в орехе внутри, такое мутно-зеленоватое. Так вот, исследования показали, что обе эти жидкости, сок и морская вода, практически идентичны крови по своему составу. Хотя морская вода имеет большую схожесть. Так что, если бы не яркое солнце, то большинство вампиров с радостью жили бы на необитаемых островах в окружении морской воды и кокосов. — Как я их понимаю.       Протянул Северус, уже много лет мечтающий об отдыхе. — Да. Не всем вампирам нравится их суть. И многие вообще не хотели бы питаться человеческой кровью, но — чтобы выжить — вынуждены это делать. — А кровь животных? — Только если магических. Кровь обычных подойдёт только как временная мера. Чего-то в ней недостаёт. — Погоди, но неужели морская вода так идеально вам… Им… Ну вампирам подходит, что может заменить даже человеческую кровь? — Совсем заменить человеческую не может, конечно, но кровь даже магических животных — спокойно. Таким образом необходимость в употреблении человеческой крови значительно снижается. К тому же употребление морской воды имеет некий накопительный эффект: чем дольше вампир её употребляет, тем на более долгий срок он с каждым разом может оттянуть следующий приём человеческой крови.       Тут уж Северус не выдержал и спросил: — Откуда же такие познания? — Ну мне же надо было чем-то заниматься целую тысячу лет.       Самодовольно усмехнулся Адам и продолжил хвастаться: — Солнце меня не пугает, жара не страшит, поэтому я с удовольствием блуждал по миру, примеряя на себя самые разные роли. А так как мой отец врач, и я ещё в детстве многое почерпнул из его знаний, то мне было интересно развиваться в этом направлении. Так что я проводил множество исследований и касательно природы вампиров, и касательно людей, и оборотней вниманием не обошёл.       Гарри присвистнул: — Так ты, значит среди людей отираешься. И какой же ты у себя «Адам» по счёту? — Когда век стал достаточно прогрессивным для всеобщей регистрации, мне приходится непросто. Иногда я вынужден притворяться не только самому себе — как ты Гарри сказал — дедушкой, но и отцом, одновременно. — Уписаться! Ну ты у нас прям един в трёх лицах, религиозный пережиток. — Вот тебе смешно, а я, между прочим, очень надеюсь найти в Англии следы медальона Салазара. Мне так несравнимо легче жить будет. Накинул цепочку на стул какой-нибудь — и вот вам, пожалуйста, «дедушка» мой в коме лежит. На другой стул — а это, знакомьтесь, сыночек мой новорожденный. Вот смешно вам!       Всем и правда было смешно, особенно старались веселиться Гарри и Драко, но причины у них были разные. Драко радовался, что у посмевшего посягнуть на тылы его папеньки куча проблем по жизни, а Гарри просто ржал, потому что и тут успел незадачливому кровососу дорогу перейти. — Но все артефакты Основателей утеряны! — Ну… Не так, чтобы все. И не так, чтобы утеряны. Мне вот интересно, кстати, по этому поводу…       Гарри посмотрел на портреты. — Арса, Линда, Дэмьен, а вы, что ли, своих артефактов не создавали? — Мой артефакт — Распределяющая Шляпа. Я её создал, а потом мы все вместе её напитывали.       Пожал плечами Арса. — То есть меч Годрика не просто так входит в твою шляпу?       Ухмыльнулся и поиграл бровями Гарри, отчего Адам, поперхнувшись чаем, закашлялся, а Драко сначала удивлённо посмотрел на него, а потом залился краской. Сьюзен сидела занавесившись волосами. Портреты ржали. Северус крепился. И тут из общего хора выделился голос Арсы: — Как это — «входит в Шляпу»?       Опять грянул хохот. — Ну вроде бы ты и сам мальчик уже немолоденький, должен знать. Тем более врач. Уверен, что стоит объяснять?       Не смог удержаться от подъёбки Гарри. — Да я не о том! Ты ж мне напиздел, получается, что потерял меч?! Так?! — Ну ты не злись только! Ну жалко же! Столько денег плòчено! Ну а тебе не жалко разве? А гоблы жадные чуть ли не войну собрались тогда развязать, чтобы я вернул им меч. Но мне ж жалко! Ну я его и спрятал в твою шляпу. Поколдовал там маленько… А им сказал, мол, тю-тю зубочистка ваша, нетути её у меня больше! Ну а что?! Вот ты как хочешь, а мне жалко! А теперь только истинный гриффиндорец сможет его вытащить! Вот так-то!       Разнылся большой рыжий, бородатый первый директор школы. — Брехня! Я вот истинным гриффиндорцем никогда не был, а этой, как ты сказал, «зубочисткой» блястючей регулярно пользовался!       Фыркнул Гарри. А Северус склонился к нему и тихо произнёс: — Ну я бы поспорил. Поведение у тебя — особенно в прошлом было — как у истинного гриффиндорца. — Больше на слизеринца смахивает.       Задумчиво высказался не стесняясь подслушивающий Салазар. — Ага, а в итоге я пуффендуец, и закончим на этом!       Гарри нарочито гордо выпятил челюсть, вызвав у Пенелопы Пуффендуй нежную улыбку. — Рик, пойдём-ка, переговорим!       И Арса утащил за шкирку что-то бубнящего в своё оправдание Годрика на одно из дальних полотен. Северус накинул на раму заглушающие чары, за что и получил благодарственный кивок от Арсы. Пока там шли свои разборки, Гарри проявил настойчивость, повторив вопрос про артефакты Линде и Дэмьену: — А у вас что? — У нас Замок. Чем тебе не невероятный и потрясающий артефакт?       Улыбнулась ему Линда. — Это верно, лучший в своём роде!       Отзеркалил ей улыбку Гарри, а Адам удивился: — А почему ты интересуешься? Знаешь, где остальные артефакты? — Ну да, они у гоблинов.       И вместе с Адамом они вынуждены были не сговариваясь пригнуться от резкого крика, закрывая чувствительные уши: — Что?!       Почти одновременно воскликнули Драко, Сьюзен, Кандида и Салазар, вызвав своим хоровым воплем звон в ушах у оборотня и вампира. Северус же прекрасно знал подноготную этих артефактов и вполне мог понять, почему Гарри отдал их гоблинам. Пенелопа ещё шире улыбнулась и высказалась: — Вот и славно. Давно пора было вернуть эти предметы создавшей их расе. Молодец, Гарри. Они столько нервов моих поели со своим детским упрямством! — Кстати, Вашу чашу я планирую вернуть в школу, когда Дамби уберём…       Потирая уши тихо сказал Гарри. Адам удивился: — А почему только её? Я думал, что лучше было бы вернуть все артефакты в школу, разве нет? — Как оказалось, только артефакт Пенелопы — её работа, а остальные три, включая меч, были сп… эээ… заначены этими гениями мысли.       Адам задумчиво поразглядывал своих друзей и громко рассмеялся: — Ну да, Салли, Рик и артефакты — несовместимые понятия. Забыл, что у них обоих руки из ж…       Тут взглянул на Сьюзен и исправился: — Не оттуда, откуда надо растут. — Это ты ещё наши лестницы не видел.       Тяжело вздохнул Гарри. — Тоже их работа? — Нет. Кандиды. — А Вы разве не знаете? Вы же жили с ними в одно время?       Удивилась Сьюзен, которая уже успокоилась, услышав, что уж их-то Основательницы артефакт точно вернётся в родные пенаты. Вампир улыбнулся ей по-доброму: — «Жить в одно время» и «жить в одном месте» — два разных понятия. Я был молод и искренне верил, что близкие мне люди будут жить вечно. Как и я… Я полностью погрузился в изучение мира, совершенно позабыв о стремительности течения времени. А когда опомнился, минуло столетие. Я вернулся в Британию, но оказалось, что возвращаться-то, по сути, уже некуда. Не к кому. Всё, что осталось от моего отца и друзей детства, — это этот замок и дети в нём. Как нетрудно понять, я тогда не был готов пожертвовать своей свободой, чтобы до самой смерти быть привязанным к этой стране, в роли вечного директора главной школы острова. Посему и не задержался здесь надолго… — А сейчас уже не боишься быть привязанным? — Наверное, нагулялся… За тысячу-то лет…       Гарри смотрел на толпящихся на одном полотне Основателей, но Северус знал, что взор его волчонка устремлён только на Арсу. Он понимал, о чём сейчас думает Гарри, и когда тот перевёл взгляд на него, Северус не стал сдерживаться и нежно улыбнулся. Он понимал, что Гарри сейчас думает о семье…       «Нужно бы быть полным идиотом, чтобы не понять. Судя по тому, с каким любопытством он слушал дурацкие и совершенно бесполезные по своей сути рассказы Адама о жизни каких-то диких оборотней в каменном веке, хочет он семью, стаю… И видимо, чем больше, тем лучше. Если уж даже этот приблудный вампир для него постепенно переходит в разряд друзей… Не говоря уже о близнецах и Драко со Сьюзен…»       Это раздражало. Это бесило! Северус ревновал. Он хотел, чтобы его волчонок был всегда только его. Но ограничивать Гарри он не стал бы никогда… Он понимал, что это верный путь потерять того навсегда или сделать несчастным. Он вспомнил отрывок из разговора, который состоялся у них ночью.       «Примерно в первой половине… кажется…»       

***

      Гарри тогда спросил, лежа у него на груди и вырисовывая кончиками пальцев какие-то узоры на животе Северуса: — Душа моя, как же ты на уроках-то воспринимаешь, когда к тебе обращаются «профессор, сэр», ничего не ёкает? — Вот ты меня сейчас педофилом обозвал, а я на тебя даже не обижусь, потому что понимаю, что чувство юмора у тебя даже не третий сорт, а просто сплошная некондиция. — Ой, Сев! Ты, когда оттраханный, — такой добрый и миролюбивый! — Ну а то! Представь, если бы у каждого из педсостава Хогвартса хотя бы раз в неделю такая ночка выдавалась! Оценил, да? Какие бы они все добрые были… — Особенно эта крыса Минни. — Да уж… — Сев, а ты вообще как к детям относишься? — Никак. Вообще никак. Слава Мерлину, ни я к ним, ни они ко мне никакого отношения не имеют. Отучил и прощай! И менять я ничего не собираюсь. — Совсем-совсем? Никогда-никогда? — Не в ближайшие годы точно. Но вот конкретно в данный момент я готов уделить всё своё время и внимание тому процессу, благодаря которому в разнополых парах дети как раз и появляются… А ты не хочешь поучаствовать, м? Опусти руку дюймов на пять пониже… Там по тебе скучают уже…       

***

      Вот после такого разговора Северус нет-нет да и задумывался: а так ли сильно он недолюбливает детей, чтобы отказываться вообще когда бы то ни было иметь с ними дело на, так сказать, семейном основании? И так ли он не готов уделять своё время кому-то, кто не является Гарри? Готов ли терпеть эти крики, сопли, слюни и другие гадкие и противные вещи, что обычно выдавливают из себя на белый свет младенцы? И выходило, что какого-то особого отвращения он не чувствовал…       «Вот только иногда уделять своё внимание чужому спиногрызу это одно, а уделить всю жизнь своему собственному… К тому же вот вопрос — как обзавестись ребёнком?»       Он не был готов использовать суррогатное материнство! Даже думая об этом, он начинал злиться и ревновать.       «Тогда усыновление? Но такие дети не будут с геном оборотня, и будут ощущать себя чужими…»       Даже Северус, взрослый человек, этим самым геном не обладающий, очень хотел бы почувствовать всё то, что ощущает Гарри, будучи волком… Хотел бы разделить с ним и эту часть его жизни. Что уж тут говорить о ребёнке, который, естественно, захочет быть во всём похожим на своего крутого родителя.       Он плавно погружался в свои мысли, пытаясь придумать адекватный вариант обзаведения семьёй-стаей, не поступившись собственной гордостью больше необходимого минимума.       «Вот умеет же Гарри подкинуть пищу для ума…»       

***

      Северус так задумался, что не сразу заметил, как их маленькая компания разделилась. Драко и Сьюзен передвинули свои кресла к портретам Пенелопы и Салазара и теперь с ними болтали, Гарри устроился на подлокотнике его кресла, а Адам придвинулся ближе к ним, удобно развалясь в своём. — О чём думаешь, душа моя? — Да вот… Адам, помнится, ты что-то говорил про обряды…       Глядя в красивые глаза своего волчонка спросил у вампира Северус. Тот, судя по тону, обиделся на такое пренебрежение к себе: — Ну ты хотя бы смотри на меня, когда со мной разговариваешь… — Ну так что там с обрядами? — Книги-то я вам дам, но, боюсь, вы свои обряды провести не сможете… Ведь вам понадобится проводящий, чья магическая мощь должна превосходить вашу, а это значит…       «Изящно» зашёл издалека Адам. Северус посмотрел-таки на вампира: — Что ты хочешь за своё участие в ритуале? — Раз школа не нуждается в директоре, то просто наймите меня на работу. Я хочу на некоторое время осесть. Хочу регулярно общаться с отцом и старыми друзьями… — Для того, чтобы тебя нанять, дедушка кровосос, нам нужно избавиться от псевдодиректора, да так, чтобы общественность не затрубила тревогу. И поверь мне, эту пиявку так просто будет не отодрать. Только на моей памяти эту паскуду выгоняли три раза! Он легко откажется от других своих сидушек, но пост директора Хогвартса без боя не отдаст. И угрозами его не проймёшь, слишком высоко сидит. И силовые методы тут не особо подойдут. Последний раз его и вовсе убили, так воскрес! — А если сначала попереть его с других мест, а потом устроить полный аудит счетов школы и проверку условий обучения и проживания детей в замке? — Легко сказать, Адам. Для этого нужен человек, которого общественность будет считать достойным абсолютного доверия, и это явно не ты…       И тут Северус в полной мере осознал задумку Гарри: — Но общественность будет сопереживать отцу… ну или опекуну, потерявшему ребёнка по вине школы и директора… Ты это хочешь провернуть?       Вампир опешил: — Ребёнка? То есть… Ты собираешься убить Гарри Поттера и выставить в этом виноватым Дамблдора? — Да, сцена для пафосной смерти «героя-ребёнка» уже готова. Остаётся только повысить градус недоверия общественности к Дамблдору, но с этим он вполне и сам справляется. Так же я записываю все разговоры директора с подчинёнными в его кабинете, поэтому доказательств нарушений — пруд пруди. Но всё равно боюсь, со всем этим сможет справиться пара дорогих адвокатов и неубиваемая репутация Альбуса. Нет у этих свидетельств его некомпетентности и недобрых помыслов такого веса, чтобы сразу вытурить эту тварь с директорского места… — Ну избавиться от него и в моих интересах, так что я вам помогу…       Адам внимательно посмотрел на Северуса и Гарри. — Я даже знаю ещё одного человека, который тоже будет рад помочь в этом нелёгком деле…       Северус задумался, припоминая тех, кому выгодно было бы подсидеть Дамблдора. — Питерс?       Вампир согласно кивнул: — Да, и он в том числе… — А кстати, почему МакГонагалл так заволновалась, когда Питерса увидела? Он тоже важная шишка? Тоже какой-то исключительный?       Заинтересовался Гарри. Адам будто бы задумался на секунду, стоит ли говорить им правду или нет, но всё же ответил: — Нет, он обычный маг, просто не обделён силой. Он мой ученик. Конечно, он не знает, что я вампир, и искренне верит, что я дедок под двести лет, имею сына и внука, которые живут в другой стране. С моим «сыном» он работает в Международной Ассоциации Магов, а со мной встречается на медицинских конференциях. Наивный парнишка, но хороший. — Тогда почему его так испугались? Я знаю МакКошку, она почти ничего не боится, а тут чуть под стол от испуга не лезла… — У Питерса был сын… — Был? — Был. И он внезапно умер. От отравления неизвестным зельем, предположительно приворотного свойства.       Продолжать Адам не стал, хотя продолжение тут никому и не требовалось, и без того сказано было достаточно. Северус уточнил: — Но доказательств не было? Дамблдор воспользовался своими полномочиями, чтобы замять дело? — Там всё мутно и непонятно. Я обследовал тело убиенного и не могу точно сказать, кто именно преступник, но… Некоторое время, непосредственно перед гибелью, жертва была просто-таки одержима тогда ещё молодой красавицей Минервой МакГонагалл.       Гарри поспешил сменить грустную тему: — А тебе не тяжело притворяться одновременно троими? И дедом, и сыном, и внуком?       Адам, ожидаемо, заинтересовался: — Ты даже представить себе не можешь, насколько тяжело! Но что, у тебя есть вариант, как сделать эту аферу проще? — Смотря как ты переносишь мигрень. И есть ли у тебя отрубленная голова эльфа и молоко единорога. А также философский камень. — Допустим, философский камень нужен для создания марионетки, но зачем всё остальное? — А! Так ты маленько разбираешься! Проще будет объяснять, слушай…       И Гарри вкратце рассказал, как создал осознающую себя личность. Вампир, однозначно, впечатлился, посетовав на то, что приходилось колдовать очень затратные осязаемые иллюзии, которые даже ему долго поддерживать было просто нереально, поэтому в школе «сына» тот прослыл отвратительным отцом. А ещё тираном и деспотом, так как частенько «забирал» своего «ребёнка» в учебное время, из-за чего «бедняжке» нормально учиться было сложно.       Гарри посмеялся и даже Северус немного расслабился. Да, Адам ему всё ещё не особо нравился, но теперь того хотя бы убить не хотелось. После «переменки» со смехом, они, наконец, вернулись к серьёзной теме. — Ладно, как ты планируешь «убивать» Гарри Поттера, и чем я могу тебе помочь? — Да помощь в смерти «Гарри» мне по факту и не нужна. Всё что надо сделает мой знакомый из Отдела тайн, а как убью… В новом учебном году будет устроен Турнир Трёх Волшебников. Кроме Хогвартса участвовать будут Дурмстранг и Шармбатон. Меня выберут четвёртым, дополнительным участником. И на последнем испытании меня перенесёт на кладбище, где Гарри Поттер и «умрёт». И это действо должно будет увидеть как можно большее количество народа. Я планирую устроить трансляцию на всю магическую Британию… — Дурмстранг тоже участвует?       Переспросил Адам. — Да, от них будет соревноваться Виктор Крам… — Я думаю, что смогу тебе помочь и в турнире. Приеду и как раз привезу и свой философский камень, и молоко единорога, и отрубленную голову эльфа! — Ого, какие мы сговорчивые и запасливые! — Ну а что? Ты мне «сына»… ну или там «отца», наоборот, а я тебе помощь со «смертью». Я вам помощь с обрядом, а вы мне должность в школе и доступ к портретам отца и друзей. Я очень честный чел… вампир. — Честнее некуда! Согласны! Мы ведь согласны, Сев?       

***

      Адам пробыл в гостях ещё два дня, которые потратил на то, чтобы вдоволь наболтаться с отцом и друзьями, и отчалил-таки, к великому счастью Северуса, обратно в свои ебеня восвояси. Когда они стояли в коридоре и смотрели, как белая тушка летучей мыши исчезает в ночи, Гарри с весёлой ухмылкой произнёс: — Прям как Карлсон: «Он улетел, но обещал вернуться». — Кто это? Знакомый твой?       Лениво поинтересовался Северус, наслаждаясь объятиями. Когда Гарри проржался в очередной раз и объяснил ему все про мужика с пропеллером он поймал себя на том — как уже не раз и не два случалось за последние несколько дней — что ему нравилось узнавать о Гарри даже такие маленькие и неважные детали, как эти странные мультфильмы из его детства. — Скучаешь?       Спросил Северус, сам не зная, зачем задаёт такие непростые вопросы. Иногда у него возникало такое впечатление, что то время было для его волчонка намного важнее чем это, которое они проживают здесь и сейчас. — Не-а, только если по маме, но её-то не воротишь. Она сейчас совсем юная девушка, меня не знает и знать не может, так что мне нет смысла о чем-либо сожалеть. К тому же как я могу скучать по кому-то, когда у меня есть ты? Ммм?       И тот слегка прихватил губами чуть покрасневшее от неожиданной нежности ухо Северуса. Он всё никак не мог привыкнуть к этим проявлениям чувств. Он и раньше знал, что тот очень тактилен, но теперь понимал, что тогда Гарри ещё сдерживался. Теперь же, стоило только остаться им один на один, как его сразу же заключали в объятия. И чего греха таить, это было приятно!       

***

      И наконец-то всё утряслось, как говорится. Всё стало настолько тихо и спокойно, что Северус позволил себе на какое-то время окунуться в новые, непривычные отношения с головой.       Хотя, если рассудить здраво, то нечему, в общем-то, было случаться. И директор, и верная его подпевала занимались реабилитацией своих подмоченных дементорами репутаций, поэтому козней никаких не строили и ученикам учиться не мешали. Что касается двух юных гриффиндорцев, спасённых Гарри от лап Люпина, то: одна не покидала библиотеку, целыми днями торчала там, обложившись книгами; а второй старался не пересекаться ни с одним из членов «Клуба», по возможности избегая даже своих сокурсников. Видимо, проникся силой и мощью своего однокурсника Гарри Поттера.       Новый временный профессор ЗоТИ был достаточно квалифицированным, чтобы можно было не переживать об уровне образования учеников.       Работа «Клуба» давно была налажена и функции свои он выполнял, дети учились нормально. Понятное дело, что не все были прилежными и послушными, но даже последние тунеядцы знания подтянули выше среднего уровня, даже тот же Уизли под номером шесть.       «Ну котлы не взрывают, и на том спасибо, сейчас больше всего на свете не хотелось бы возиться с этими глупыми личинками магов».       Парочку из них под своё крыло Северус всё-таки принял, и к счастью, несмотря на всю свою показную безалаберность, близнецы оказались неплохими слушателями и жадными до знаний исследователями. Хотя и пришлось пожертвовать для возни с ними то время, которое раньше Северус тратил на «отработки» со своим Гарри. Но тот тоже присутствовал на их занятиях, либо помогал с варкой зелий для больничного крыла, либо проверял эссе младшекурсников. Исключительно из корысти, чтобы освободить Северусу ночь.       

***

      Ближе к концу года Гарри стал тратить много времени на рисование. Северусу было любопытно, что там такое делается, но последнее время он был занят практикой с близнецами, поэтому отвлекаться позволить себе не мог. Но как всегда, помог случай. Их занятие уже закончилось, экспериментальному зелью теперь оставалось только настояться, свои рабочие места Уизли четыре и пять уже прибрали — да так, что Северусу не к чему было придраться — и Фред сунул свой любопытный нос в бумаги Гарри. — А что ты рисуешь? — Да Колин мне проходу не даёт, всё упрашивает выпускникам стикеры нарисовать. Помнишь? Как в прошлом году. Замучил уже! Он же такой!.. Ему проще дать, чем объяснить, почему не хочешь, так что вот… Сижу — рисую, втайне от тех самых выпускников, чтобы сюрприз был…       Северус затаил дыхание, ожидая не пойми чего, но очевидно, Фред шутку не понял, поэтому не последовало ни взрыва хохота, ни пошлых комментариев. — А! Те рожицы? Это называется «стикеры»?       Фред заинтересовался и, махнув рукой, подозвал к ним и Джорджа. Пользуясь возможностью, и Северус не стал отказывать себе в удовольствии полюбопытствовать и постарался подавить смех, когда среди так называемых «стикеров» обнаружилась и морда худого болезненного оборотня, и Минерва, с торчащими через шляпу ушами, и дементоры в разноцветных балахонах, и кого там только не было! Братья сообща похихикали, а потом Фред как бы невзначай поинтересовался: — Слушай, Гарри, давно хотел тебя спросить, ты случайно не хочешь после выпуска в учителя податься? — Бери выше…       Самодовольно ухмыльнулся тот, сверкнув линзами очков. — …я мечу в директора Хогвартса!       И подмигнул Северусу. Братья растерялись: — Ну… Тогда удачи… — Зачем мне удача? Мне нужно только вырасти! — Директор, конечно, не вечен, но и с наскока занять столь высокий пост у Вас вряд ли выйдет, мистер Поттер… — Я приложу все усилия, профессор, сэээрр!       «Вот засранец! Ну я ему ночью устрою!»       Да, время на отработках теперь принадлежало близнецам, но зато у них были совместные ночи, когда в промежутках между приливами страсти они обсуждали совместные проекты.       «Пуффендуй» на финишной прямой снова боролся со «Слизерином» за кубок школы, а за кубок по квиддичу боролись «Слизерин» и «Гриффиндор» и делали это так ожесточённо, что зелья для больничного крыла требовались перманентно.       В общем, всё было если не хорошо, то уж точно весьма неплохо. Но… Всегда есть чёртово «но». Вот и в Северусе крепло убеждение, что просто так это всё не может закончиться. Вся эта идиллия повернётся к нему совершенно неожиданной… точнее, как раз-таки подсознательно ожидаемой жопой.       

***

      И вот снова праздничный пир. И снова — как в первый год учёбы Гарри — кубок школы отходит факультету «барсуков». И снова бедного Поттера тискают и мнут все кому не лень. А Северус терпит. Терпит и то, как долго держит его волчонка в объятиях взволнованный Диггори. И то, как болван смазливый пуффендуйский староста смущённо улыбается, когда Гарри намекает тому, что объятия как-то слишком затянулись. Терпит, как терпел всё это время взгляды этого болвана смазливого всеобщего любимца на его пару.       Конечно он уже давно привык к тому, что его партнёр привлекает внимание окружающих. И даже уже смирился с совершенно излишним количеством этого внимания, но Диггори явно позволял себе слишком много! Впрочем, не стоит бить тревогу раньше времени, Гарри-то никак не реагирует. Будто бы не понимает, что происходит…       «Ах, да… Он же правда не понимает…»       Кое-как подавив в себе самодовольную ухмылку, Северус продолжил следить за происходящим в Большом зале и очень недурно развлёкся за счёт недовольных лиц директора и главной подпевалы того, когда его Гарри, не оставив тем особого выбора, снова стоял перед всей школой, произнося напутственное слово выпускникам и раздавая им сделанные с душой памятные альбомы. Северус прямо видел, как каждому выпускнику было невтерпёж открыть и посмотреть, чем же на этот раз порадует их «Герой магической Британии» и по совместительству просто милый юноша по имени Гарри.       Всё было хорошо, а вот внутреннее напряжение в Северусе нарастало. Но сделать он ничего не мог, тем более не зная, какого именно подвоха следует опасаться, оставалось только ждать и, как говорится, держать руку на пульсе. Вся эта обстановка напряжённого ожидания нервировала до такой степени, что непроизвольно поджимались губы и хмурились брови, складываясь в гримасу, что Северус носил на лице вот уже почти два десятка лет.       

***

      Вечером, после праздничного ужина, все выпускники «Слизерина» сели в круг в центре гостиной факультета и, разложив перед собой альбомы, сравнивали картинки. Северус в этот раз не стал разгонять их по комнатам, а тоже присел в кресло и рассматривал сверху разложенные альбомы. Гарри не ограничился смешными мордашками всяких волшебных тварей, он так же нарисовал карикатурные лица преподавателей и деканов и подписал их излюбленные фразочки.       Северусу досталось больше всех, поля листов были просто-таки усеяны его высказываниями и изображениями.       «Скорее всего, мне потому уделили столько внимания и места, что я декан этого факультета. У всех остальных всё немного иначе».       Впрочем, всем нравилось, это было видно невооружённым глазом. Девочки украдкой вытирали слезинки, рассматривая фотографии их любимых уголков. Мальчишки смеялись над карикатурами и припоминали цитаты. Начинался же альбом с приветственной речи декана и старост, текст которой Гарри специально выяснил для каждого факультета. Можно сказать, фотоклуб и Гарри Поттер угодили выпускникам и в этом году. Работа была выполнена превосходно.       

***

      На следующее утро дети завтракали перед отбытием в Лондон, а Северус уже просто не мог найти себе места. Его многолетний опыт буквально трубил о том, что что-то не просто идёт не так, всё прямо-таки летит в тартарары!       «Дамблдор! Он… он слишком спокоен!»       Нет, не сказать, что раньше тот выглядел как-то встревоженно или особенно зло. Кто-кто, а этот ублюдок всегда идеально играл роль доброго дедушки, абсолютно не волнуемого житейскими перипетиями. Вот только сейчас тот не играл. Сейчас Дамблдор и правда был спокоен и расслаблен, и это не могло не напрягать. — Северус, как будет свободная минутка, зайди ко мне.       Изрёк сей старец, закончив трапезу, и удалился, тихонько насвистывая какой-то весёлый мотивчик. Душевного спокойствия Северусу, понятное дело, это не добавило, но и вариантов не было. Чтобы узнать, в чём же всё-таки дело, подождать оставалось всего ничего.       «Вот и чёртова «буря» налетела, затишье закончилось. Что ж, вполне ожидаемо».       Оглядев зал поверх ученических голов, он наткнулся на взволнованного Гарри. Тот сидел за столом своего факультета и нет-нет да и бросал встревоженные взгляды на преподавательский стол. Логично, что спешно натянутая Северусом привычная маска «ужаса подземелий» заставила того ещё сильнее забеспокоиться.       

***

      И вот этот «взволнованный паренёк» — «Кто бы только знал, как меня бесит эта личина!» — выловил его на пути к директорской башне и затащил в нишу, за пыльный гобелен, где замок их тут же укрыл от чужих взоров пологом необнаружения. Гарри снял очки и уже в своём взрослом виде застыл напротив него, внимательно глядя Северусу в лицо и озабоченно хмурясь. — Что тебя волнует? Ты чересчур взвинчен. — Я уверен, что сам могу справится со своим душ…       Он и договорить не успел, как рот его был заткнут нежным поцелуем… Несколько минут спустя, когда Северус последовательно: возмутился, смирился, расслабился и уже возбудился… Гарри разорвал их — ставший к тому времени весьма страстным — поцелуй и отдышавшись произнёс: — Я буду целовать тебя каждый раз, когда ты попытаешься от меня что-либо скрыть. И пойдёшь ты к этой лимоновой долькожорке с красными, опухшими губами, и ври ему после такого что хочешь! А кстати, что бы ты ему соврал? У меня даже вариантов — вот так, чтоб сразу, на вскидку — не находится… — Сказал бы как есть: так, мол, и так, ученик Ваш любимый в дементора, оказывается, превратился — а мы-то и не заметили! — чуть душу из меня не высосал, заррраза!       Услышав звонкий искренний смех своего волчонка, Северус понял, какой, оказывается, груз до этого нёс на душе. Этот тяжкий груз ожидания близких неприятностей давил, а вот Гарри сейчас так запросто его ото всего освободил…       «Как прям принцессу-лягушку: одним поцелуем избавил от убогого существования в жабьей шкурке. Мой прынц!»       Последнюю фразу он, незаметно для себя, произнёс вслух. Пришлось объяснять, смеяться вместе с «прынцем», логично выдерживать подталкивания в сторону принятия фамилии семьи своей матери, опять целоваться… В общем, спустя минут десять этой нелепой, нелогичной, несерьёзной, наивной и, на его прежний вкус, сильно переоценённой возни, он был совершенно по-дурацки счастлив и спокоен. — А теперь ответь мне: что же тебя волнует? — Ничего нового. Дамблдор. Он слишком спокоен и… Как будто бы даже… не знаю… воодушевлён?.. — Думаешь, что-то подготовил гадкое?       Гарри задумался, неосознанно поглаживая большим пальцем скулу Северуса.       «Дожил, блядь! Гладят, как котика! Для успокоения нервов, между делом».       Но возмущаться совершенно не хотелось, хотелось и дальше наслаждаться прикосновениями и… успокаиваться оттого, что есть рядом кто-то, кто разделит с тобой ношу. Северус вздохнул и попытался настроиться на серьёзный лад: — Уверен. Вот и иду к козлу. Сейчас всё узнаю. — Не думаю… — Что? — Что… А! Прости, задумался! Что я у тебя спросил сейчас? — Ты спросил, думаю ли я, что… — Не-не-не, это я помню. Потом я что спросил? — Ничего?.. — Значит, только подумал, а вслух не спросил. Я задумался, не рано ли ты к нему идёшь? — Может, и рано, но хочу побыстрее узнать, что именно он нам приготовил «на сладкое». — Можешь не торопиться?.. — Нууу… в принципе, наверное, могу… — Он же не сказал, быть у него сию минуту?       Северус был озадачен странной просьбой и опять чуть нахмурился. Ему не нравилось, что он не может проследить ход мыслей своего волчонка. — Нет, не сказал. Но я счёл вполне логичным как можно быстрее узнать, что тот задумал. — Вот тут ты ошибаешься, душа моя… — Чёй-то я ошибаюсь? Где ты тут ошибку видишь? — Ой, всё-всё, не кипятись, мой коуквортский парень! — Да ты зае… мпф… ммм…       … — Вот так-то лучше… Я же сказал, будешь злиться — буду целовать… — Ты сказал: попытаюсь скрыть что-нибудь — будешь целовать! — Я тебя всегда буду целовать. Мне, на самом-то деле, никакой повод и не нужен. — Угу. Это я уже понял. Я не понял только, почему ты считаешь, что я нелогичен в своих предположения? — Ты логичен… Просто логика твоя… Как бы получше объяснить… Это логика только твоя. Ты не учёл в ней действия Дамби. Логично: раньше придёшь — раньше всё узнаешь. Но не с ним. С ним: раньше придёшь — больше удовольствия доставишь старому пауку своим нетерпением. Он тебе всё равно ничего не скажет, пока «нужное» время не подойдёт. Пока он не насладится, наматывая тебе нервы на кулак. Я думал, ты это и без меня знаешь. — Знаю. — Ну не бурчи, душа моя. Я понимаю, когда распробовал хорошую, спокойную жизнь, ещё сложнее собирать себя в кучу и опять погружаться в это унылое дерьмо. — Да уж… расслабились мы с тобой… непозволительно расслабились. — Есть маленько. — И что ты предлагаешь мне делать? — Подожди отправления Хогвартс-экспресса. Или даже лучше дотяни время до прибытия поезда в Лондон. Тогда не придётся ждать столько времени, распивая со стариком чаи и выслушивая шпильки в свой адрес. — Ты думаешь, речь пойдёт о тебе? Иначе зачем ориентироваться на время прибытия поезда со школьниками? На тебе свет клином не сошёлся! — Может, у тебя и не сошёлся. Пока! А вот у нашего псевдодиректора вполне даже. Скажешь, нет? — Скажу, что, надеюсь, ты не прав…       Вздохнул Северус, сдаваясь, думая про себя, что его мир уже вполне себе чётко сошёлся клином как раз на этом самом вредном засранце, стоящем вплотную к нему и даже сейчас, во время серьёзного разговора, шарящем у него под мантией и мнущем его задницу. — Хорошо. Уговорил. Мне есть на что потратить эти три с лишним часа. — Мы могли бы потратить их вместе… — Я не рискну покидать школу средь бела дня и именно сегодня. — Ну да, ты прав… Конечно, прав. Тогда… Встретимся вечером? — Ты действительно веришь, что меня отпустят в отпуск без надуманных проволочек?       Северус позволил своему скепсису прорваться наружу. Он не был так уж уверен, что Дамблдор не придумает для него очередную совершенно бесполезную, но очень трудоёмкую хрень, чтобы…       «Да просто, чтобы жизнь мёдом не казалась! Что ему, основания нужны, что ли, какие-то?..» — Я думаю… Да я просто уверен, что тебя практически невозможно остановить, если у тебя есть достойная цель. — А себя ты, естественно, считаешь достойной целью. — Естественно. Более чем! И я рад, что это был не вопрос с твоей стороны. Значит и ты меня считаешь такой целью. Да, мой мудрый ворон? — Ну… тебя всего, может, и нет… Но вот твою задницу…       Они ещё посмеялись, потискались, наобещали друг другу, что каждый сделает с другим ночью… Северус чувствовал себя каким-то… лёгким, новым, невесомым… — Спасибо. — За что? Я ничего не сделал. — Ты прекрасно понимаешь, что ты сделал. И я понимаю. Спасибо. — Всё для тебя… Ты же знаешь. Кстати, давно хотел спросить: почему такая разница во времени на дорогу в школу и обратно?       Гарри сменил тему на более приземлённую, и Северус был и за это тому благодарен, потому что… Ну потому, что не место таким признаниям в школьном коридоре. — Это специально сделано. Чтобы ученики от нетерпения друг дружку не поубивали по пути домой. Весь год видеть одни и те же лица, жить бок о бок… Это изрядно выматывает, ты так не считаешь? — Ага, а в Хогвартс так долго едут потому, что надо наговориться и познакомиться. Так? — Какой ты умный! — Неее, умный из нас двоих — ты, а я так… сообразительный. — Подлизываешься? — Восхваляю, душа моя… Ну всё, пойдём, мне, к сожалению, пора. Меня близнецы искали для чего-то… — Не думаешь, что это может быть как-то связано? Меня к Дамблдору, а к тебе — двух Уизли?.. — Не параной. Меня сложно принудить к чему бы то ни было, отравить ещё сложнее, «Империус» должен наложить маг в разы сильнее меня. Что мне могут сделать два пятикурсника? Так что не нервничай. Всё, до вечера. Жду тебя к полуночи у себя в гостиной!       

***

      Решив последовать логике Гарри, Северус совершенно не торопился «на ковёр» к начальству, консервируя свою лабораторию перед долгим отсутствием и продумывая грядущий разговор с Дамблдором так, чтобы у интригана долькожуя не было и шанса отказать ему в летнем отпуске. Качественно подготовившись как морально, так и физически, он направился в кабинет директора, не отказав самому себе в малой слабости и изобзывав про себя старпёра всеми возможными гадостными эпитетами.       Гаргулья пропустила даже без пароля, и перед глазами его предстал нарочито серьёзный Дамблдор, явно играющий на публику и жутко этим раздражающий. Тот направил свой тяжёлый взор на Северуса, рассчитывая то ли пристыдить его, то ли запугать. А может, все вместе. Но тщетно.       «Не с тем человеком ты в игры играть пытаешься, дедуля. Мне, конечно, страшно, но не из-за глазок твоих вот этих». — Ты не особенно-то спешил, Северус.       Изрёк псевдодиректор после долгого молчания и сверления собеседника обвиняющим взором. — Хотели бы, чтобы я пришёл сразу, так бы и сказали.       Тоже не собираясь расшаркиваться и рассыпаться в любезностях, ответил Северус и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло для посетителей, стоящее перед директорским столом. Альбус ещё с минуту таранил его взглядом, но затем всё же решил перейти к делу. А перед тем, как начать разговор, почему-то глянул внимательно, но украдкой на один из своих постоянно жужжащих артефактов. — Северус. Я планирую отдать сына Джеймса под твою опеку.       Он чуть не поперхнулся от неожиданности «планов» Дамблдора и от особенностей подбора тем эпитетов.       «Сына Джеймса»… не «сына Лили», не «Гарри Поттера», а «сына Джеймса». Он выбрал наиболее бесящую меня формулировку. Значит, рассчитывает разозлить, вывести на эмоции, настроить против мальчика. Интересно… Ну что ж, гнида, в эту игру можно играть вдвоём».       Северус наклонился в сторону Альбуса и прищурился. — Когда я — в самом начале этой эпопеи под названием «Жизнь мальчика-который-выжил» — предлагал свою кандидатуру на роль опекуна, Вы мне ответили, что ребёнку будет безопаснее жить у магглов, пояснив, что для подпитки кровной защиты, ему необходимо жить рядом с кровными же родственниками. Что изменилось сейчас? Вы внезапно обнаружили кровное родство между мной и… мистером Поттером?       Альбус едва заметно недовольно поморщился.       «Не привык ты, сука старая, пояснять мотивы собственных поступков, ох не привык!» — Понимаешь ли, Северус… Семейство Малфой теперь в курсе места жительства мальчика, и я боюсь, может случиться страшное…       Попытался напустить загадочности Альбус, но, наткнувшись на скепсис в глазах своего единственного слушателя, слегка притих. Северус прямо-таки видел, как тот торопливо перебирает варианты вранья, чтобы получить желаемое и ничего по сути не объяснить… — Семейство Малфой в курсе места жительства мальчика с самого первого года обучения этого мальчика в Хогвартсе, и до сего момента это Вас не волновало. Да и с чего Вы взяли, что у меня ребёнку будет безопасней? — О! Я в этом уверен, Северус! В тебе я уверен, как ни в ком другом! К тому же Петунья не смогла вырастить мальчика достойным членом общества. Говорила мне Минерва, но я, старый дурак, не послушал её, и вот результат. Мальчишка уже на полпути во тьму! Конечно, он подошёл ко тьме не так близко, как когда-то юный Том Риддл, но уже сейчас в Гарри Поттере явственно ощущается тёмная сторона!       «Чё?! Я, бля, не понял… Где, блядь?! Где он её нашёл, сука, эту тёмную сторону?! Пальцем покажи, мудила! Ну!.. Ну пид…»       Когда Северус вернулся к реальности, он понял, что, отвлёкшись на гневное злословие, совершенно прослушал, что за «волшебные» спагетти собирается Альбус накрутить ему в три витка на уши. — Позвольте прерву Вас, господин директор. А с чего Вы решили, что, живя у меня, мистер Поттер в эту самую «тьму» не шагнёт на радостях? — Я ведь уже сказал, Северус, в тебе я уверен! Ты не дашь мальчику быть расхлябанным и тратить время на всякие глупости… — То есть Вы просите меня быть с мистером Поттером максимально строгим?       Северус специально уточнил этот момент, привлекая внимание к высказыванию Дамблдора, прекрасно помня о том, что в этом кабинете есть камера, что до сих пор записывает всё, что творит в этих стенах псевдодиректор. — Это всё только на благо мальчика! Он должен понимать, что у него есть обязанности, и их необходимо выполнять.       «У мальчика? Обязанности? Какие? Мусор вынести, в магазин сбегать и в комнате прибрать? Или, как у меня в далёком детстве, служить живой боксёрской грушей для отца алкаша? Эти обязанности он имеет в виду?! Ублюдок! И ведь явственно намекает именно на такую жизнь для Гарри!» — Я не думаю, что мистер Поттер согласится со мной жить. А просто так забрать ребёнка у родственников — невозможно. — Я знал, что ты поймёшь меня, Северус! Я знал, что могу на тебя рассчитывать, поэтому всё заранее подготовил!       Достав из ящика своего стола листы пергамента, Дамблдор послал их в руки Северусу. Он внимательно вчитался. Получалось, что он сейчас держал в руках документ, заверенный в Министерстве магии всеми необходимыми магическими печатями, и являющийся в какой-то степени… дарственной.       «Как раньше рабов передаривали, вот так, видимо, сейчас можно ребёнка передарить, блядь! Ах нет, извините! Передать под опеку другому магу».       В общем, согласно бумажке выходило, что: Гарри Поттер, мальчик тринадцати лет, переходит в полное владение Северуса Снейпа, мужчины тридцати четырёх лет.       «Это даже при прочтении ощущается как-то… грязно, намекающе… Фу!»       Захотелось тут же сжечь эту чёртову писульку, но… Но Министерство тут же будет извещено об уничтожении заверенного министерскими печатями документа, а уничтожение подобных бумаг преследуется законом.       Вторым документом был дополнительный бонус для Северуса: заверенное директором Хогвартса разрешение на отсутствие на территории школы его карманного штатного зельевара в период летних каникул, вплоть до окончания Гарри Джеймсом Поттером школы чаро… бла-бла… Хогвартс.       «Чудесно! Хоть что-то хорошее от этого ублюдка. Значит, не так-то ты, Альби, был во мне уверен, как тут провозглашаешь, раз озаботился дополнительным «пряником». Ну что ж, тем лучше». — Конечно, приди ты пораньше, успел бы уже заранее обговорить всё с семейством Дарсли. А вот теперь тебе, возможно, придётся выслушать не самые лестные эпитеты в свой адрес… Но я надеюсь, долгий отпуск подсластит тебе эту горькую пилюлю… — Посмотрим…       Северус поднялся и, недовольно кривя губы, стремительно вынесся, не попрощавшись, из кабинета, направляясь к выходу из школы.       «Искренне надеюсь, что у Гарри действительно всё под контролем и эту… Тьфу, дрянь какая!.. Эту «дарственную» он сможет как-то удачно обыграть. Но за отпуск каждый учебный год, вплоть до окончания учёбы Гарри Поттера, спасибо! Вот только, как бы тебе в итоге худо от собственной «доброты» не стало, дорогой наш Альбус Дамблдор!»       

***