Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

      Я проснулся рано утром, от какой-то возни рядом с собой. Пока я не открыл глаза, я ещё надеялся, что всё, случившееся ночью, окажется просто приснившимся мне кошмаром, а на самом деле Северус ещё здесь. И как-нибудь мы вместе сможем решить проблему его подходящих к концу магических сил. Что-то сможем придумать или… не знаю… сделаем хоть что-то! Например, я сделаю ему ошейник с самым ёмким накопителем из тех, что у меня есть! Вдруг это поможет?..       Вот только реальность безжалостно низвергла в бездну все мои надежды. И понял я это с одного-единственного взгляда. Как? Очень просто. Я увидел, как мой низл разглаживает языком свой блестящий чёрный мех. А ведь раньше Сэр Север никогда не вылизывался! Буквально считанные разы! И то исключительно для того, чтобы продемонстрировать мне своё презрительное отношение к очередной моей идее или, как он считал, выходке. Северус предпочитал принимать ванны. Естественно, никому, кроме меня, мыть себя он не позволял. Уж не знаю, как он сам себя уговорил решиться на столь интимный контакт, но факт оставался фактом. А сидящий на моей кровати низл, вылизывающий свою густую шерсть, вот конкретно сейчас преспокойненько наяривал свои бубенцы, ни на что не обращая внимание…       Блядь…       Я тяжело вздохнул, переводя взгляд на потолок, и задумался о том, что вчерашнее полнолуние выдалось почему-то каким-то слишком сложным. Полнолуние вообще впервые далось мне столь непросто. И если под быстро сменяющие друг друга события я ещё кое-как успевал подстраиваться, то, чтобы не дать своему волку «утащить в логово» такую… податливую «добычу», мне пришлось приложить заметные усилия. Северус из этого времени был непривычно сговорчив, и даже покладист, если это слово вообще уместно в случае со Снейпом, любым. И мой волк, а точнее — я сам, не мог чувствовать себя спокойно, пока я не заключал его в кольцо моих рук. Этот контакт был мне просто необходим! Страх сдавливал сердце раскаленными тисками при одной только мысли, что я могу снова не успеть его спасти… Как будто бы какое-то предчувствие витало в воздухе…       Когда же я наконец смог взять себя в руки — благодаря как раз-таки тому, что «взял в руки» моего Сева — то, стоило мне лишь прикоснуться к нему в моём сознании, мы как будто образовали с ним ментальную связь. Я слышал мысли Северуса, пусть и чуть приглушённо. Порой приходилось внимательно «вслушиваться», но тот охотно «лез в пасть к монстру», буквально выставляя свои намерения напоказ, и я смог успокоиться, увериться в искренности и глубине его чувств. И будто в насмешку, получив одного Северуса, потерял другого навсегда… И от этого я чувствовал себя гадко. Мне казалось, что я предатель…       Я давно предполагал, что Северус из прошлого покинет меня внезапно, оставив мне эту внутреннюю пустоту. И вроде как у меня всё хорошо, ведь сам-то Северус здесь, со мной, но… Эх… Я даже не могу это объяснить толком. Будто исчезла часть меня, и теперь на её месте даже не пустое пространство, а чёрная дыра, абсолютное ничто. И понимание, что так всё и планировалось изначально, угнетает, а не успокаивает. Хочется дать выход горю. Ну там… головой об стену побиться, повыть… Но… но повыть я не смогу себе позволить ещё долго, до конца учебного года ещё три месяца…       Мне срочно надо брать себя в руки, чтобы подарить детям хоть эти три месяца стабильности и покоя. Вот! Снова! Чтобы пережить что-то самому, я нагружаю себя опекой над другими. Чтобы не было ни сил, ни времени обращать внимание на собственное душевное состояние. Устал… И от забот о чужих детях — особенно в таком количестве — тоже устал. Или нет… Не могу понять, что со мной происходит. Как в таком душевном раздрае я смогу нормально себя вести с этим… с моим Севом? Ну уж нет! Упускать его я не собираюсь! Ни за что! Значит, нужно что-то делать с этим моим нынешним состоянием. Я не могу позволить себе… нам! похерить весь достигнутый в наших отношениях прогресс…       Я снова тяжело вздохнул и, видимо, привлек этим внимание низла. Тот посмотрел на меня… Посмотрел не чёрными — совершенно не кошачьими — глазами, а обычными жёлтыми… Пусть и умными, но… Но не человеческими…       Не ЕГО глазами… Ну что ж, можно ожидать, что Миссис Норрис теперь сможет добиться своего…       Я фыркнул, совсем невовремя вспомнив, как Северус-низл — всеми возможными способами! — старался избегать эту вожделеющую его «дамочку». Потом фыркнул ещё раз и ещё… Тянуло рассмеяться, но я осознавал, что смех это будет истерический… Сдержался. Но теперь разозлился из-за собственной слабости… С одной стороны, конечно, странно, столь сильно раскачанные эмоциональные «качели» у взрослого, по сути, мужчины, но с другой — всё вполне объяснимо.       

***

      Я решил просто поваляться в постели, дожидаясь подъёма. И пусть сегодня выходной, но завтрак-то всегда подаётся в одно и то же время. Сэр Север подобрался поближе ко мне и, устроив голову на моей груди, замурчал, запуская поочерёдно когти на передних лапках мне в пижаму, будто массируя. Я усмехнулся и, положив руку на его голову, поглаживая гладкую шёрстку, задумался.       Интересно, как же изменится наше взаимодействие теперь, когда Сэр Север стал обычным низлом? Будет ли он, как и прежде, ездить на моей шее, посещать со мной все уроки и занятия в клубе? Будет ли смотреть осуждающе на ту же МакГонагалл или Люпина, если они опять начнут читать мне нотации? Будет ли недовольно бурчать на уроках Северуса и проверять все мои работы по зельям? Конечно, нет… Теперь это просто умное животное…       Но вот подошло время, в которое уже прилично вставать подростку в выходной день. Я снял с сокурсников сонные чары и поднялся с кровати, заканчивая ритуал утреннего поглаживания питомца. Нам пора на завтрак, а после настанет время наносить добро и причинять справедливость. Всё, господа ублюдки! Ваша лафа кончилась! Я сегодня как раз в подходящем расположении духа, чтобы подпортить вам «малину». Вешайтесь, ибо я гряду!       

***

      После принятия водных процедур и приведения себя в благопристойный вид, я хотел было подождать у камина Сьюзен, но — у самого входа в гостиную из коридора, в который выходили двери всех спален мальчиков — наткнулся на своего декана. Кажется, вылавливала она как раз-таки именно меня, судя по тому облегчению, что отразилось на её лице, когда наши взгляды встретились.       Я удивлённо уставился на профессора Стебль.       Ага… И что же я, по-Вашему, уже успел натворить, с утра-то пораньше? Ну… помимо избиения очередного «профессора ЗоТИ», соблазнения другого профессора и укрывательства беглого зэка? Эээ… Нууу… Так если посмотреть, то вообще-то дохуя как много я успел всякого натворить. Но тут вопрос в другом: за что именно я сейчас буду отхватывать пиздюлей?..       Решив, что мне совершенно на всё фиолетово, и что сегодня я весьма органичен в амплуа агрессивного малого, я подошёл к напряжённо замершей женщине. Она стояла, что называется, будто палку проглотив, и встревоженно меня рассматривала. Затем, очевидно не найдя во мне того, что искала, но найти всё-таки боялась и не желала, она позволила себе выдохнуть и расслабленно привалиться спиной к стене. Из неё как будто бы выдернули тот стержень, что заставлял низенькую круглую Помону даже казаться выше ростом.       Теперь уже я не на шутку взволновался, сам её осматривая на предмет повреждений. Стоило бы выяснить причину такой бледности. Я спросил: — Профессор, с Вами всё хорошо? — Да, Гарри, всё в порядке, не переживай.       Беря себя в руки и выпрямляясь, улыбнулась она. — Нас с тобой вызывает директор…       Я усмехнулся и, пропуская её вперёд на выходе из гостиной, заметил: — Я так понимаю, вызывает он только меня, но Вы составите мне компанию, так как Вам «всё равно надо подойти к директору по поводу теплиц». Не так ли? — Именно так, дорогой, именно так…       Профессор улыбнулась и, пригнув голову, поспешила через огромную бочку на выход, бурча себе под нос: — И никакой он не оборотень. Вечно Альбус лезет, куда его не просят. Дьявольские силки ему вместо галстука!.. Да чтоб ему лист борщевика вместо туалетной бумаги!.. Да чтоб ему цапень вместо кресла!.. Чтоб… Да ядовитую тентакулу ему в зад!       Я чуть не расфыркался злорадно, услышав своим звериным слухом бормотание декана. А та только расходилась всё пуще, придумывая магическим растениям всё более интересные способы применения в ежедневном обиходе директора.       

***

      Так, под её недоброе бурчание, мы с профессором Стебль и оказались в кабинете директора.       Вместе с нами в этом самом кабинете, помимо его непосредственного — как, очевидно, считали все там ранее собравшиеся — хозяина, присутствовали Минерва МакГонагалл и Римус Люпин. Последний сегодня выглядел ещё более жалко и потасканно, нежели обычно. Он сидел на стуле, немного в стороне, и периодически потирал ногу. Именно ту, которую я ему вчера сломал. Не сумев-таки сдержать злорадную ухмылку, я наслаждался видом этого «сильного и жестокого оборотня», отчётливо чуя страх этой шавки и изо всех сил сдерживая себя, чтобы не оскалиться в совсем уж довольной улыбке. Но видимо, Люпину и одной «приветственной» ухмылки было вполне достаточно. Он старался на меня вообще не смотреть и уж тем более — не дай Мерлин! — не встречаться взглядом.       Конечно, Помону здесь никто увидеть не ожидал, но — судя по тому, что её даже не попросили оставить нас, а спокойно начали сразу на меня «наезжать» — их план её присутствие особо не портило.       Директор восседал на своём троне, с видом доброго, умудрённого годами старца.       Фу! Гадость какая! Аж помыться захотелось…       И вот Дамблдор, буравя меня «нежным взором» поверх очков-половинок, затянул своё традиционное: — Гарри, мальчик мой, ты ничего не хочешь мне рассказать?       Голос проникновенный, располагающий. На морде — всепонимание и всепрощение.       …будто с умалишенным разговаривает… Хуй те, пидор старый! Меня таким не проймёшь. Тоже мне, психоаналитик на минималках.       Я скептически задрал бровь, внимательно оглядывая присутствующих: — А должен?       Все удивлённо переглянулись. Точнее, переглянулись Минерва и Альбус, Люпин, всё так же скорчившись на стуле, всё так же смотрел куда угодно, но только не в мою сторону.       Эк его торкнуло… Может, надо было раньше этому блохастому рыло начистить? Может, не лез бы тогда со своими «душещипательными» воспоминаниями о моих недоумках-родителях? — Может, вы уже соизволите объяснить мне, почему я, вместо сытного завтрака, в свой законный выходной, должен тут прохлаждаться на голодный желудок?       И я, со скучающим видом, а точнее — со стойкой уверенностью, что вид у меня именно такой, скрестил руки на груди.       Минерва нахмурилась и в очередной раз ринулась поперёд батьки в пекло. То есть, как обычно, принялась тявкать раньше хозяина: — Мистер Поттер! Как Вы объясните то, что произошло вчера?       Я аж непроизвольно закатил глаза.       Не то у меня настроение, женщина, в «Угадайку» тут с вами всеми играть! С утра я был подавлен и не имел ни малейшего желания что-либо делать. Я и сюда-то пришёл только потому, что заставить себя встать с постели сил хватило, а спорить с деканом — уже нет…       А та аж задохнулась от возмущения и взвизгнула: — Вы смеете гримасничать в присутствии директора и деканов, мистер Поттер? Минус десять баллов с «Пуффендуя»!       А вот теперь я уже зол! — Профессор, Вы не могли бы изъясняться конкретней? Что я, по Вашему мнению, должен сейчас объяснить? Вчерашний день был достаточно долгим.       И тут Люпин храбро выпалил: — Ты оборотень!..       Но сразу же стушевался под моим взглядом и начал мямлить не лучше Хагрида: — Иначе ты… Иначе… ммм… Ты бы не выстоял против другого… кхем… оборотня…       Я устало вздохнул, обводя взглядом присутствующих: — Профессор Люпин, Вы считаете это доказательством? А более обоснованные «обвинения» будут? То, что Вы, профессор, в своей звериной форме не можете выдержать и пары-тройки мощных ударов, только Ваш недочёт. Кто же виноват, что Вас даже школьник избить может?       Мой спокойный тон изрядно нервировал декана «Гриффиндора», а мой декан, в противовес МакКошке, наоборот, гордо подняла голову. Не думаю, что от нелепости предъявленных мне обвинений, но очевидно, от того, как стоически я с ними справлялся.       Но тут тупая омежка осмелилась пискнуть: — Ты… Вы не простой школьник!..       Я вздохнул: — Ну а то! Я ж Герой! Но я очень странный оборотень, не находите? Луны не боюсь, в полнолуние, обросший шерстью, в леса не убегаю, рассудок не теряю, на детей не нападаю, да и вообще человечинкой питаться не стремлюсь…       Моё «в отличие от Вас…» хоть и осталось неозвученным, но было всеми явственно понято. Тут я выразительно глянул на Люпина, подтверждая, что сейчас полетит каменюка здоровенная прямиком в его огород: — Хожу на двух ногах, выгляжу ухоженным, одежду ношу аккуратную и разговариваю связно…       Тот все претензии совершенно правильно принял на свой счёт и скукожился ещё компактнее. А я хмыкнул и продолжил ёрничать, откровенно провоцируя «высокое собрание». Повернув голову к своему декану делано удивился: — Профессор Стебль, Вы таких оборотней знаете?       Та улыбнулась мне и ответила в тему: — Обычно, мистер Поттер, таких… существ называют «люди»…       А после перевела посерьёзневший взгляд на Альбуса: — Я же сказала, что мистер Поттер не может быть оборотнем, я со своими «барсучатами» — сутки напролёт. Я бы заметила… — Всё просто, профессор. Вы тоже оборотень. И потому меня прикрываете. И весь факультет «Пуффендуй» состоит из одних только оборотней! Нас туда Шляпа прямо на распределении отправляет: «Опять оборотень? В «Пуффендуй» его!» Мы там все — одна большая и дружная стая!       Фыркнул я, не удержавшись от издёвки. — Немедленно прекратите паясничать! Вы опасны для школьников!       Выпалила Минерва, и мы с деканом Стебль дружно уставились на неё удивлёнными взглядами.       Подумав, что мог и ослышаться, я решил всё же уточнить: — Я? — Именно Вы! Вы опасны не только для профессора Люпина, но и для других обитателей школы, в числе которых и ученики!       Высказалась МакГи, ничуть не стесняясь.       Мы с деканом Стебль с минуту таращились на неё округлившимися в обалдении глазами, под молчаливым потоком внимания со стороны Люпина и Дамблдора, а после переглянулись. Видимо, мой декан увидела на моём лице отражение собственных чувств… Она устало прикрыла глаза рукой. Её щёки предательски окрасились в розовый. — Минерва, прошу, прекрати…       От испытываемого стыда она даже не смогла назвать коллегу формально, несмотря на присутствие ученика.       Не могу её судить за это, сам испытал что-то наподобие испанского стыда, всё же эта шаверма человекоподобная — мой бывший декан, как-никак… Вот уж точно — шаверма. Снаружи вся такая прилично завёрнутая, а внутри всё вперемешку. Тут ещё подошла бы очень шутка про кошек, но точно не сегодня…       А Минерва, видать, всё по нашим лицам поняла, аж взъярилась: — Что «прекратить»?! Мистер Поттер, уже третий год подряд, вредит детям своими безумными идеями! А теперь может навредить ещё и физически! Мы не должны это игнорировать!       И тут я не мог не влезть с «тактичным» замечанием: — Профессор МакГонагалл, мэм, не могли бы Вы всё это ор… ммм… говорить хотя бы не в присутствии оборотня, который сам, мало того, что не выпил необходимое для безопасности детей зелье, так ещё и помог бежать разыскиваемому преступнику? А то смысл Ваших слов несколько… теряется…       Женщина поперхнулась собственным возмущением.       Я, конечно, понимаю, что чисто теоретически я тоже подхожу под это описание, но они-то об этом не знают. Так что могу подъебнуть: — Будьте аккуратнее в высказываниях…       И тут влез Дамблдор: — Думаю, мы можем решить этот вопрос раз и навсегда.       Примирительно подняв руки, привлёк он наше общее внимание: — Мистеру Поттеру достаточно будет всего лишь только сдать кровь для анализа мадам Помфри, и мы будем точно знать: оборотень он или же нет… — Хорошо!       Декан Стебль вздрогнула от неожиданности, а директор заулыбался добродушно, радостный от того, что я так быстро согласился.       Ну-ну, а вот хер тебе!       И я добил добавил: — После того, как мадам Помфри предоставит мне список всех тестов, которые она планирует провести с моей кровью. А так же после того, как она даст мне клятву, что моя кровь будет использована только ею и только для этих самых тестов.       Дальнейшее Альбус пизданул от неожиданности, не иначе: — Но… но, мистер Поттер, Вы правда думаете, что в этой школе Вам что-то угрожает?       Эх, борода! Стареешь, что ли? Или от радости даже подумать не успел, прежде чем этот бред во всеуслышание озвучить?       И я спокойно стал перечислять: — Первый курс: тролль, цербер. Второй — учителишка-писака, который травмировал на своих уроках народу больше, чем все иные преподаватели вместе взятые за десятилетие. Далее: младшая Уизли, выслеживавшая и нападавшая — явно по-гриффиндорски, ударяя в спину — на учеников…       Но тут уж Дамблдор не выдержал и невежливо прервал моё перечисление: — Хватит! Я вынужден настаивать…       Я закатил глаза и полез за палочкой, сбив тем самым директора с мысли. Взмахнув палочкой, я тихонько произнёс: — Экспекто патронум…       Перед опешившими преподавателями и директором появился ворон и повис передо мной, плавными, красивыми взмахами больших крыльев разбрасывая искры голубого огня. — Сообщение для целителя Сметвика: «Здравствуйте, мистер Сметвик. Это я, Гарри Поттер. Директор Дамблдор подозревает меня в том, что я оборотень. Рассудите нас, пожалуйста». Лети…       Патронус тут же размазался стремительной светящейся стрелой и исчез из виду. — Что Вы себе позволяете?!       Нервно воскликнула МакКошка.       А я просто снова закатил глаза и её проигнорировал.       

***

      Впрочем, проигнорировал я многое. Например то, как Люпин обессиленно сполз по спинке стула, безразлично уставившись куда-то в одну точку. Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, что внимание Сметвика будет — после моего заявления — сосредоточено именно на Люпине. И также нетрудно понять, чем оно для недооборотня обернётся. Со стороны Люпин выглядел невероятно жалко, а оттого — карикатурно смешно.       Минерва хватала ртом воздух, пытаясь получше подобрать слова, чтобы уж точно донести до меня всю степень её разочарования.       А директор буравил меня пристальным взглядом, но ничего сделать не мог. Вся «прелесть» Сметвика в том и заключалась, что Альбус ему ни в чём-либо отказать, ни запретить что-либо не мог, так как никакого компромата — а следовательно и рычагов давления — на строптивого целителя у него не было. Если с авроратом было всё достаточно просто, там из подручных, а скорее — ручных, авроров «Великого Светлого» были и Грюм, и Кингсли, да и мало ли кто ещё, то из работников госпиталя Святого Мунго в его должниках не было никого. Да, мадам Помфри перевелась, чёрт знает когда, из больницы в школу, но она всего лишь медиведьма — то есть медсестра, а не полноценный врач — и права голоса не имеет. Так что Сметвик, по одной только просьбе учащегося, может запросто организовать себе срочное посещение закрытой школы-интерната, и директор — на скольких бы ещё стульях тот ни сидел — не сможет не предоставить ему доступ.       Конечно же, человек, пославший прошение, должен обладать достаточным весом в обществе, а причина визита должна быть что-то вроде: «между жизнью и смертью». В прошлом году Сметвика в школу смогла вызвать Амелия Боунс, насквозь официальное лицо. А причиной вызова послужило использование на детях заклятья, делающего из них сквибов. Ну а в этом… Звание «Герой магической Британии» чем не достаточный политический и общественный вес? А проблема «между жизнью и смертью» — между прочим опять-таки для детей — моя, возможно заражённая вирусом ликантропии, тушка.       Вот подумал я так и решил: план «Нагадить Дамби» вступает в силу здесь и сейчас. А что из этого выйдет?.. Ну, посмотрим…       

***

      Не прошло и пяти минут, как по каминной сети поступил запрос на посещение. Директор блеснул в мою сторону злым взглядом, как всегда не замеченным его «зверинцем» из недо-кошки и недо-собаки, и вынужденно разблокировал камин взмахом Старшей Палочки, которая, с какого-то перепугу, уже была у него в руке.       И когда только достать успел, если учесть, что именно Старшую Палочку он в Хогвартсе редко использует. В основном, он прячет её в клетке Фоукса, внутри жёрдочки. Вот кстати, что это? Он себя считает гением маскировки? Или это так «тонко» демонстрируемое пренебрежение к смерти? Типа: «Срали мы — с моей бессмертной птичкой — оба на смерть эту и на всё, что её касается?»       Ну-ну, значит, заранее готовился со мной конфликтовать…       Впрочем, за Старшую-то Палку Дамблдор потому схватился, что, видимо, пытался подавить мою магию своей и развеять моего патронуса… Но вот беда — из нас двоих сильнейшим считаюсь я. Да и что-то мне подсказывает, что моё наследство от Смерти не будет нормально работать в чужих руках, а тем более в моём присутствии! Иначе в прошлом вряд ли Драко разоружил бы старпёра так легко. Или сейчас бессмысленно думать о таких вещах?       Да и какая разница, почему у него в руках Палка? Пусть и мог он — попробовать! — меня заколдовать, но при моём декане ни за что не стал бы. Там его никакое отсутствие контракта со школой не спасло бы. При чём тут отсутствие отката по контракту, когда за нападение на ученика мстить тебе будет не школа, а разгневанная женщина? И не когда-нибудь, а прямо здесь и сейчас? Я уже понял, что Помона Стебль вызывает опасения у всех нечистых на руку профессоров. Может, контракт и заставляет её молчать и слушаться указаний директора, но я бы на его месте, боялся особо злить эту женщину, от слова «совсем»…       

***

      В итоге в кабинет прошли Сметвик и ещё два мага, различной — но всё равно высокой — степени близости к могиле. Ну в том смысле, что старенькие. Но вааажные!!!       Тут я даже удивился маленько. Нет, я, конечно, помню, что просил максимальной огласки, но предполагалось…       Или это только я сам себе напредполагал?       …что хоть кого-то я всё же буду знать из «приглашённых специалистов», но этих стариков я вижу впервые. Вот только, судя по бледным лицам директора и его зама, он этих дедушек знал прекрасно…       А что это тут происходит?       Рассматривая Сметвика и его двух спутников, я невольно заинтересованно приподнял бровь. По правую руку от моего… друга?..       Ну наверно можно наши отношения назвать именно так.       …стоял мужчина, на вид лет за… шестьдесят, улыбчивый брюнет с редкой сединой на висках и добрыми серыми глазами, если, конечно, холодные стальные глаза могут кому-нибудь показаться добрыми… Кто-нибудь может подумать: «Что же это за «старичок», в шестьдесят-то лет всего?» Может, с обычными людьми… магами и так… Но от этого брюнета веяло такой… древностью, такими терабайтами мудрости, что никакого иного определения подобрать было невозможно.       По левую же — стоял настоящий старик. На вид — лет за девяносто. Длинная седая шевелюра заплетена в тощую косичку, перекинутую через правое плечо.       Я первым нарушил напряжённую тишину: — Здравствуйте, господа.       Господа кивнули мне и моему декану, не одарив из присутствующих никого боле своим царственным вниманием, а те сидели — как мышки под веником, тихо-тихо… Даром, что сами кошки с суками с псинами.       Сметвик всплеснул руками, и воскликнул:       Между прочим — без грамма притворства! — Мистер Поттер, Вы не перестаёте меня удивлять! Что могло такого случиться, что Вас внезапно обозвали… эээ… сочли оборотнем?       Говоря всё это, на месте он и его коллеги не стояли: достав волшебные палочки, они, все втроём, обступили меня и стали скупыми, десятилетиями повторов выверенными движениями накладывать диагностические чары, совершенно не обращая внимание на остальных. А эти самые остальные, по какой-то неведомой мне причине, не осмеливались их не то что остановить, но даже, по-моему, громко дышать.       Как много я, однако, ещё не знаю об этом мире. И сколь многих я в нём не знаю… — Понимаете, мистер Сметвик, и господа…       И я выжидательно уставился на новых действующих лиц. — Я глава Международной Ассоциации Целителей, Адам Макдуган.       Сухо улыбнулся старичок… ну тот, который внешне выглядел постарше, а я удивился про себя:       Он потомок Арсы или просто однофамилец? Если потомок, то… А Годрик в курсе? А то как-то несправедливо получается… Арса на Годрика — за наличие гипотетического потомка в моём лице — рычит, а сам? Хотя… Не моё это дело. — А это мой коллега, вице-президент Международной Конфедерации Магов — Лукас Питерс. Так уж вышло, что он тоже целитель и специализируется именно на вирусе ликантропии. Вы застали нас на ежегодной международной конференции, которая — по счастливому стечению обстоятельств не иначе! — в этом году проходит как раз в Британии. Вы, воистину, везучий человек, мистер Поттер…       Я хмыкнул и позволил себе — с вежливой, естественно, улыбкой — ответить: — Сомнительное утверждение, про везучесть мою, но я очень рад с вами познакомиться, господа целители… — Так как же так вышло, что Вас приняли за оборотня, юноша? — Да вот, понимаете ли, так сложились обстоятельства, что вчера я подрался с этим оборотнем…       Быстро — пока не перебили и не заткнули — протараторил я и указал на сжавшегося «в уголку» Люпина.       Директор и МакГонагалл хотели было что-то возразить, но, не особо церемонясь, Адам наложил на них «Силенцио».       А он мне уже нравится! — Мистер Люпин, он преподает у нас в этом году «Защиту от Тёмных Искусств», не принял вчера Антиликантропное зелье и чуть не напал на двух школьников и профессора Снейпа. Кстати, его тоже надо бы осмотреть, вдруг я всё-таки опоздал…       Мистер Питерс нахмурился: — Мистер Поттер, тогда уж назовите, пожалуйста, имена всех участников вчерашнего происшествия, чтобы мы могли быть уверены, что никто не минует осмотра. — Я застал только Гермиону Грейнджер, Рона Уизли и профессора Северуса Снейпа. Но я был немного… эээ… на стрессе, так сказать, поэтому не уверен, что заметил всех… — Профессор Стебль, будьте так любезны, пригласите сюда для осмотра всех названных.       И Гиппократ мило улыбнулся Помоне. — Конечно!       Декан «Пуффендуя» так же мило улыбнулась ему в ответ и покинула кабинет директора, смело оставляя меня на попечение трём должностным лицам, облечённым, очевидно, достаточно большой властью, раз уж Дамблдор молчит и почти не лезет.       Интересно, как сильно мы сможем подгадить ему в этот раз?       Минерва, что удивительно, тоже молчала и старалась не встречаться взглядом с Питерсом. А по его лицу блуждала достаточно злорадная усмешка и — стоило ему взглянуть в сторону этой дамочки — добрый взгляд становился воистину стальным.       Интересно… Если его спросить, он ответит, что у него за «тёрки» с этой драной кошкой? А меня это касается?.. Хотя вряд ли… Ответ «нет» на оба вопроса: и не касается, и не расскажет. А если всё-таки касается, то как-нибудь потом всплывёт, само… Сейчас даже интересоваться не стану… — Вы сказали, что подрались с оборотнем, как это произошло?       Заинтересовался моими словами старичок Макдуган, которому явно было совершенно наплевать на страсти, что тут кипели. — Я пришёл к профессору Снейпу на отработку, точнее сказать — ассистировать ему при варке Антиликантропного зелья для мистера Люпина, чтобы тот не угрожал учащимся. Ребятам и без взбешённого оборотня проблем хватает…       Я взглянул на скукожившегося на стуле Люпина и попытался изогнуть губы в подобии усмешки, но, скорее всего, вышел у меня в итоге презрительный оскал. И я продолжил: — Ни в кабинете, ни в лаборатории профессора Снейпа я не обнаружил, что было достаточно странно. Здраво рассудив, что мог произойти какой-либо форс-мажор, я вызвал эльфа-домовика замка и спросил его, не видел ли он профессора. Этот эльф и сказал мне, что профессор пошёл за мистером Люпином, напомнить тому о времени приёма зелья. Оказалось, что с тех пор уже минуло почти два часа, так что я поспешил в указанном направлении…       Тут Питерс, нахмурившись, прервал мой рассказ: — Но почему Вы не позвали никого из профессоров? Это же опасно! — Вы шутите?       Я постарался «удивиться» понатуральнее и «отбил подачу», посмотрев ему в глаза: — К кому бы я мог обратиться? К профессору МакГонагалл, которая одобрила назначение оборотня, не умеющего даже организовать собственные действия, преподавателем в школу, полную детей? О! Или, может, попросить о помощи директора, который его сам и притащил?       Мужчина растерялся… — Профессора Стебль?..       Старичок же, тем временем, внимательно меня осматривал и не забывал поглядывать на задыхающуюся от молчаливого возмущения Минерву — чары немоты ещё не были сняты — и мрачного Дамблдора. — Я не мог рисковать ею и другими нормальными преподавателями. К тому же я знал, что делать. Не первый год с монстрами дело имею…       Я позволил себе нарочито горделиво хмыкнуть. Ведь перед незнакомцами приходилось играть тринадцатилетку. — …а этот — плешивый какой-то… Больной, что ли? Его, в общем-то, даже оборотнем не назвать, так, какая-то псина бешеная. Точно — больной. Так что он и не опасный был совсем. Ну… Для меня. Если знать, как с такими обращаться. А я знаю. С цербером опаснее было. А с этим… нет. — Простите, Вы сказали: «С цербером…»?       А это у нас уже Макдуган подал голос.       Старичок нахмурился, но тут директор скинул-таки с себя немоту: — Мальчик просто бредит! Ну ведь видно же, что он — болен! — Заткнись!       И снова Дамблдор не смог проронить ни слова, а я не смог сдержать злорадную ухмылку: — Я не знаю, что Вы за человек, но я Вас уже люблю!       И тут двери директорского кабинета резко распахнулись, явив взорам Северуса, спокойного с виду, но с крайне злющими глазами.       Явно услышал мою последнюю фразу…       

***

— Что здесь происходит?       Он буквально влетел в кабинет и замер, увидев, перед кем я стою. Удивлённо приподнял бровь, понимая, кому именно предназначались мои слова.       Да уж, ситуация достаточно нелепая, без контекста всё это выглядит презабавнейше…       Следом за профессором вошли и напряжённые Рон с Гермионой, — последний ковылял с явным трудом — а за ними — профессор Стебль.       Старец вопрос Северуса проигнорировал, просто махнув им рукой, веля подойти ближе, и снова обратился ко мне: — Юноша, расскажите же нам всё по порядку! Вот эльф указал Вам где искать профессора… И что же?       Ну тут я всё ж таки схитрил, конечно, точнее — утаил некоторые подробности. — Я никого не нашёл в кабинете защиты и решил выглянуть в окно. И увидел какое-то мельтешение перед входом в школу. Я выбежал на улицу и застал тот момент, когда профессор Снейп встал между недавно обернувшимся проф… Люпином и этими двумя идиотами, что, вместо того, чтобы потихоньку отползать от опасности — так как у одного из них нога была повреждена — разговоры с оборотнем вести затеяли!       Тут уж Питерс только что за сердце не схватился. Уставившись на гриффиндорцев, он воскликнул: — С только что обернувшимся оборотнем? Разговаривать? Да чему вас только учат?! Сразу после оборота они наиболее необузданны и дики. Они нападают сразу же, убивают и пожирают любого, кто встретится им на пути! Спад безумия приходится на последний час перед обратным оборотом! Это же каждый идиот должен знать! Да даже если просто логически подумать, ведь понятно, что, после адской боли оборота, любое животное будет весьма агрессивно! Что за неучи тут работают и растят себе подобных будущих неучей?!       Разорялся специалист по ликантропии. Видимо, он мог бы ещё долго просвещать детей и взрослых на столь хорошо им изученную тему, но Макдуган одним словом умерил пыл коллеги: — Дальше…       Гермиона же тем временем состроила лицо оскорблённой невинности, обиженной в лучших своих чувствах. Пытаясь, видимо, этой постной рожей — один в один её глубокоуважаемая деканша — продемонстрировать глупым и предвзятым нам своё категорическое несогласие с озвученным специалистом утверждением.       Надеюсь, мне сейчас, на год раньше канона, не придётся выслушивать речь о правах магических тварей? Я не в том настроении, чтобы держать маску. — Дальше… дальше я ему задал трёпку. Старался попадать по носу, это, я знаю, у собак чувствительное место. Старался бить ногами, они, понятное дело, сильнее, да и защищены обувью… Пару раз впечатал мордой в землю, ну и ногой по рёбрам добавил…       …для лучшего понимания его места в жизни… У самого подножия пищевой пирамиды, на мой взгляд.       Я перечислял, а Люпин вздрагивал и морщился от каждого описываемого мною действия… — Но только после того, как я сломал ему ногу и пинком под яй… под зад послал на х… направил в лес, он потерял интерес к детям. — Как ты мог! Это же наш учитель!       Таки не сдержалась и возмутилась Грейнджер.       Я проигнорировал её и закончил рассказ мажорной нотой: — Потом, удостоверившись, что оборотень больше не вернётся, мы с профессором Снейпом вернулись в школу, и я пошёл спать.       Но мелкая мымра не угомонилась, она подскочила ко мне, схватила за грудки и попыталась даже встряхнуть…       Ну-ну…       …не сумев, продолжила вопить: — Послушай меня, ты! Ты — отвратителен! Неужели ты не понимаешь, что профессор Люпин просто позволил тебе себя избить! Не сопротивлялся, чтобы не навредить ученику! Настоящего оборотня ты не смог бы удержать даже пять секунд! И уж тем более не смог бы сломать ему что бы то ни было! Ты — болван и глупец, наговаривающий на хорошего учителя! Ты не смеешь так поступать с ним!       Сметвик, что и неудивительно, просто стоял и наблюдал за этим цирком, даже чуть попятился в сторонку.       Снова я чьё-то развлечение… Да похуй… Они там, небось, на конференции своей, от скуки маются, ну так хоть тут повеселятся.       Я молча посмотрел на девичьи шаловливые ручонки, оглаживающие мои грудные мышцы, якобы в поисках более удобного для захвата участка одежды. Потом взглянул на Люпина. Мудила даже чутка выпрямил спину, будто бы вдохновлённый защитой этой бестолочи. Я хмыкнул и повернулся к старичку, который, судя по всему, тут был главным. Игнорируя вопли Грейнджер мне в ухо, я спокойным голосом уточнил: — Шавку заберёте на обследование?       Дедок мило улыбнулся: — Я о нём лично позабочусь. Гиппократ, будь добр, контактировавших с заражённым — на обследование. Лукас, будь добр, объясни юной невежде, что за тварь — оборотень. Раз уж этим не озаботились её учителя…       Раздав указания, он направился к вздрогнувшему будто от оплеухи Люпину.       Удивлённая девица наконец замолкла, но продолжала цепляться за меня. Блеяла бессвязно: — Но… но он же… Вы не понимаете…       

***

      Ещё когда Северус только-только распрощался с собой из другого времени, он предположил, что уход Снейпа 1.0 может повлечь за собой совсем излишние проблемы. И вот сейчас, глядя на своего волчонка, что рассказывал об их вчерашней встрече с оборотнем, он понимал, что, к сожалению, снова оказался прав. Парень выглядел бледным, безэмоциональным… И на него даже не смотрел.       Подавив в себе желание подойти к Гарольду, сейчас Гарри Поттеру, и хорошенько того встряхнуть, Северус стал думать, что же ему лучше предпринять, чтобы, в связи с окончательной смертью Снейпа 1.0, любовь Гарольда не ушла вслед за предшественником Северуса. Он никогда и ни с кем не будет делиться своим. А этот волчонок — его!       Отцепив наконец-то замолкнувшую липучку-Грейнджер от Гарольда, который её будто вовсе не замечал, всех их перенесли специальным порт-ключом в отдельную палату в «Мунго». Что удивительно, директор не попытался их остановить. Он вообще выглядел непривычно бледным и молчаливым, как, собственно говоря, и Минерва… Северус что-то упустил?       

***

      В числе перенесённых были: Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Северус Снейп и Помона Стебль, как ответственное лицо — считай нянька для всех — от школы. Северус фыркнул бы от подобной нелепости — отнести его… его! к ученикам! — но он был слишком обеспокоен душевным состоянием своего волчонка, так что просто не обратил на это внимания. — Мистер Поттер, прошу за мной.       Миролюбиво улыбнулся Гарольду Сметвик и повернулся к остальным: — А к вам сейчас подойдут медсёстры и возьмут кровь для проверки на вирус. А пока прослушайте лекцию об оборотничестве от мистера Питерса, учёного, специализирующегося на этом заболевании.       Гарольд шагнул было следом за Сметвиком, но тут раздался возмущённый голос хмурого Уизли: — А по какой такой причине к Поттеру опять особое отношение?       Гарольд фыркнул недоумку в лицо: — Хочешь так же?..       «Вот вроде бы и слова безобидные, но от его голоса противные мурашки расползлись по телу». — …убей самого сильного тёмного мага современности.       Ну тут, как водится, Гермиона-в-каждой-бочке-затычка-Грейнджер внесла свою лепту в зарождающуюся перепалку: — То, что ты герой, ещё ничего не значит! Мы все равны!       Северус закатил глаза и уже хотел было вмешаться, но вдруг даже он вздрогнул, увидев, какой страшной улыбкой наградил Гарольд отшатнувшуюся от него мисс-равные-права-всем. Но тут вовремя вклинился Сметвик: — Кхем… Мистер Поттер, поторопитесь…       И «парень» только кивнул, разворачиваясь к двери. — Я бы… Я хотел бы присутствовать при проверке… Как один из учителей молодого мага…       Северус заметил быстрый взгляд Сметвика на «Гарри» и короткий кивок того. — Конечно, профессор, иначе и быть не может…       Сметвик в свою очередь согласно кивнул и, посмотрев на Помону, уточнил: — Вы же не против, профессор? — Не против…       Они втроём вышли из помещения и направились вслед за ведущим специалистом по магическим травмам госпиталя имени Святого Мунго Бонама.       

***

      Шли в напряжённой тишине. Сметвик привёл их в свой кабинет и, кивнув Северусу с Гарольдом на удобный диван, сам уселся перед ними в кресло. — Ну, и?.. Что делаем?       Уточнил он, откидываясь на спинку и внимательно рассматривая своих гостей.       Гарольд фыркнул и, махнув на дверь рукой, наложил запирающие чары. — А то ты не знаешь!       Он сдёрнул с себя очки–артефакт, небрежно бросил их на стол. — Люпина, к чертям собачим, изолировать. Сам придумай, куда его сплавить. — Доказательств нет. Эта ваша полудурошная правозащитница явно не собирается даже свидетельствовать против него, не говоря уже о том, чтоб обвинить Люпина хоть в чём-то… Ну хотя бы даже в том, что тот их напугал. Получается, двое против двоих. А про вашу с профессором к Люпину «нелюбовь» знают даже крысы в замке… Я имею в виду — даже обычные крысы. Так что вы оба предвзяты. Им хоть и займётся сейчас господин Макдуган, но… Даже если все узнают, что Люпин — оборотень, это не значит, что его можно будет посчитать достаточно опасным для того, чтобы сразу упечь его к… Ну, ты понял… к собратьям.       Гарольд недобро усмехнулся: — А ты дай мне устроить ему нормальный допрос, и у тебя доказательств будет достаточно даже на «поцелуй» дементора.       Сметвик перед ними нахмурился: — Для оборотней не дементор, а Макнейр с топором. Оборотня «целуй» не «целуй», а зверю всё равно. Человеком он быть перестаёт, а вот в волка заразного обращается как по расписанию. Так что — топор. Что с тобой сегодня? Ты какой-то странный… И профессора за собой потащил… Не хочешь ли ты мне сказать, что он тоже всё знает? — В мельчайших подробностях…       Гарольд пожал плечами и, посмотрев на молчаливого Северуса, грустно улыбнулся: — У меня секретов от него нет…       Затем он снова повернулся к Сметвику: — А сейчас можете посплетничать за моей спиной, а мне выдели, будь так добр, комнатку, с отличной звукоизоляцией. И чтобы туда никто не смог зайти… — Что ты задумал?       Гарольд вздохнул, поднимаясь с дивана: — Мне надо… повыть…       Северус вздрогнул. В голове сразу замельтешили воспоминания о просмотренных вчера моментах. Все те разы, когда в прошлом Гарри самому приходилось справляться со всем, что выпадало на его долю. Он тут же вскочил на ноги, хватая мужчину за руку и разворачивая к себе лицом. Выдохнул, глядя в серьёзные зелёные глаза: — Я с тобой…       Гарольд нахмурился и постарался аккуратно вытащить свою руку из хватки тонких, но сильных пальцев Северуса. — Не стоит, я сам… — Я с тобой! Я тоже с ним общался!       На этих словах Гарольд вздрогнул и, сжав челюсти, прикрыл глаза — видимо борясь с собой — и молча кивнул.       Сметвик аж опешил от такой наглости. Возмутился тут же: — А меня спросить? — А ты что, против?       Уточнил Гарольд. — Нет, но… Этого правда будет достаточно, чтобы тебе стало легче?       Гарольд в ответ пожал плечами: — Всегда хватало…       

***

      Их провели в комнату, специально оборудованную для оборотней, приходящих в госпиталь перед полнолунием, чтобы провести его в покое изолированного помещения и получить на выходе справку на следующий месяц, подтверждающую, что они сознательные граждане и неопасны для общества. Потому что иначе, попав под проверку в любой день между двумя полнолуниями и не сумев предъявить справку из «Мунго», легко можно было «загреметь» в специальный лагерь закрытого типа, расположенный где-то в Гренландии, и до конца своих дней иметь одно развлечение — игру в снежки с себе подобными. Так как этот остров крайне скудно заселён людьми, из-за не очень-то радушного климата, его сочли самым подходящим местом, для создания там колонии для несознательных оборотней. Жили они там в строгой изоляции, под присмотром клана достаточно сильных магов.       Самых отвязных, конечно, просто пускали под топор и на ингредиенты. Такие, как Сивый, например, никогда не удостоились бы даже сомнительной чести быть отправленными на проживание в поселение Аконит. Но Северус, после своего школьного опыта встречи с Люпином в полнолуние, искренне считал, что все оборотни вполне достойны того, чтобы получить билет в один конец, с последующей пропиской на прекрасном заснеженном острове ликанской мечты.       Поняв, что не ко времени отвлёкся, Северус постарался быстро очистить свой разум от подобной белиберды, предвкушая увидеть своего волчонка в его животной ипостаси. Не только с клыками и когтями, но и в роскошной меховой шубе и… и с хвостом… Поэтому, повернувшись к Гарольду, он непроизвольно отпрянул, ожидая увидеть совершенно не то, что предстало его взгляду. Секунда и Северус залился краской до ушей. Этот совершенно невозможный мужчина, сегодня с утра какой-то пассивно-агрессивный, стоял перед ним, да… Но не в пушистом меху, а с абсолютно голой кожей! Ну то есть не совсем «абсолютно голой», он сейчас как раз находился в середине процесса снятия трусов. Ага. Именно «в середине», буквально! То есть трусы были на уровне колен. — Что ты делаешь?!       Воскликнул Северус, не успев заткнуться вовремя. Потому что…       «…ну потому, что надо ведь было что-то сказать! Нет?.. Не стоило?.. Не это?..»       Он, конечно, тут же вспомнил, как в момент обращения на Люпине рвалась одежда, а значит — и на Гарольде она тоже порвётся, да и больно, наверное, когда она врезается в тело…       А Гарольд от этого окрика так и замер согнувшись, держась за трусы. Он поднял голову, непонимающе глядя на Северуса… Секундное замешательство, а затем он коварно ухмыльнулся и медленно выпрямился, не отводя своих глаз от глаз Северуса…       А трусы… Ну трусы, как и положено всем, обладающим массой предметам, соскользнули на пол.       Северус прикрыл глаза рукой, борясь… борясь с собой. Со стыдом из-за собственной дурости, потому что мысль о разорванной одежде пришла не сразу. Со стыдом из-за собственной стеснительности, потому что он не успел придержать язык отнюдь не из-за того, что мысль о разорванной одежде…       «Да на хуй ложить эту одежду!!!»       …он запищал как девчонка, увидев вживую голого мужика! Вот она — правда. Стоит научиться признавать собственные слабости! Но он не запищал бы от любого мужика, вовсе нет!       «Конечно же, нет! Только от этого… От своего…» — Я ещё не создал артефакт, который бы сохранял одежду на время оборота… До сих пор не возникало надобности.       Раздался голос Гарольда. — Я просто не ожидал… подобного… Кхем… Я думал, ты уже… Продолжай, я отвернусь…       И Северус, так и не отняв ладонь от глаз, смущённо отвернулся.       Удивление в голосе Гарольда можно было, как любят писать в книжках, черпать ложкой: — Зачем отворачиваться? Ты же и так всё видел. С тех пор там ничего не изменилось. Ни спереди, ни сзади…       Сердце Северуса застучало как бешеное, стоило только ему перестать изо всех сил отгонять от себя так и стоящее перед мысленным взором воспоминание о том, что он там увидел. И спереди, и сзади.       «Он сейчас там… за моей спиной… мой мужчина… абсолютно голый!!!»       Мужчина, стоящий голым за его спиной, естественно был достаточно сообразителен, чтобы сразу же понять ход мыслей Северуса.       Северус услышал звук шагов босых ног, и две горячие ладони легли на его плечи. — Сев… не сейчас… хорошо? — Да…       Северус сглотнул и прошептал непослушными губами, прилагая массу усилий к утихомириванию уже вовсю разбушевавшегося воображения: — …да, конечно… не сейчас… Я понимаю…       И добавил — больше для самого себя — когда плечам стало холодно без этих согревающих, даже через многочисленные слои его тряпичной брони, ладоней: — …я всёоо понимаю…       Протянул он мстительно, и Гарольд его не услышал только из-за раздавшегося щелчка, похожего на щелчок сустава.       Северус повернулся…       

***

      Обращение в волка оказалось не таким страшным, отвратительным и очевидно-болезненным, как у того же Люпина, но и не таким плавным, как превращение анимага. Можно сказать, что Гарольд несколько раз дёрнулся всем телом, и с каждым его рывком раздавались те самые щелчки, будто человек «хрустит» суставами, но никаких визуально фиксируемых повреждений заметно не было. Просто — после пары серий этих хрустов-щелчков — его волчонок стал большим, Северусу по пояс, матёрым волком. С бурой — похожей больше на медвежью, чем на волчью — шерстью, совпадающей по цвету с волосами Гарольда. И со светлым, почти белым, пятном, частично на холке, частично на лопатке. В общем там, где в человеческом облике у него был шрам от зубов Сивого.       «Точно сведу! Бля буду, но зелье изобрету!»       Северусу повезло — и вчера, и в юности, на его шестом курсе — не пострадать от когтей и уж тем более зубов Люпина. А все остальные шрамы на его теле было очень просто свести ныне существующими зельями. Что он и сделал. Ну не любил Северус шрамы на теле! Они казались ему знаками принадлежности…       «В точности как эта гадкая чужая отметина на теле Гарольда! Ну ничего, я достаточно квалифицированный зельевар, несколько месяцев экспериментов — в самом трудном случае — и я сведу этот чёртов шрам с такого прекрасного тела!»       И вдруг, прерывая размышления Северуса о планах на будущее, в комнатке раздался волчий вой. Волк-Гарольд сидел в центре комнаты и, закрыв глаза и задрав голову к потолку, выл.       От этого воя у Северуса сжалось сердце. Нет, не от страха. И не от отвращения к звериным замашкам. А от злости! Потому что это, конечно, здорово, что его волчонок не чувствовал себя скованно в присутствии Северуса и во всю мощь своих лёгких выплёскивал из себя душевную боль, вот только… Вот только внутри Северуса кипела злость. Просто-таки лютая злоба!       

***

      «Почему?! Почему столько боли?! Почему столько боли из-за… того Снейпа? Разве тот заслужил такую любовь?»       Кому, как не ему же самому, знать себя лучше всех остальных? И тот разговор со Снейпом 1.0 сказал Северусу более чем достаточно для того, чтобы он точно понял, что тот, прошлый Северус, очень много знал о том Гарри Поттере. Что и неудивительно, так как приказ Дамблдора «следить и сохранять до времени» был и у того Снейпа, и у самого Северуса. Поэтому тот просто не мог бы не знать о подобных нынешнему моментах, когда тот Гарри — тогда ещё менее взрослый, более чувствительный и человечный, не огрубевший душой юноша — хотел бы излить своё горе, душевную боль, раскаяние… Тот Снейп не мог не знать о большинстве моментов Поттера, подобных сегодняшнему.       «Знал, но ни черта не делал!»       Просмотрев с Гарольдом все его воспоминания, наблюдая, как Гарри мучается — то от вины и угрызений совести, то от боли, то от страха, — он ещё смог бы простить предыдущего себя, если бы тот не знал всего этого. Он ещё смог бы найти себе оправдание. Хоть какое-то! Да вот только чёртов кошак сказал, что «ему просто было интересно посмотреть, к чему это всё приведёт».       «Социопата он вместо ребёнка увидел, как же… Может, на первом курсе оно ещё могло так показаться, но на всех последующих… не настолько уж я глуп, чтобы продолжить так считать. Может, в чём-то другом, но не в человеческих реакциях и чувствах. Не настолько, по крайней мере! Я всю свою жизнь зависел от негативно ко мне настроенных и притом весьма неуравновешенных личностей: отец, «Мародёры», Дамблдор, Лорд… Да я любое движение брови зафиксирую, проанализирую и разложу на составляющие! А тут?! Не заметил он! Ха! «Думал, что ошибся!» Два раза ха!»       Из всего этого Северусу было ясно одно: тот он просто развлекался за счёт Гарри.       «А потом вдруг влюбился, незаметно для себя поддавшись обаянию мальчишки, и опомнился… Но опять ни черта не сделал! В этот раз потому, что струсил!»       Северус глубоко вздохнул и подошёл к продолжающему громко жаловаться волку. Зверь умолк и повернул к нему голову, смотря на Северуса влажными тёмно-зелёными глазами, совершенно несвойственного животным цвета, и гораздо более осмысленными, нежели любые звериные. Страха перед опасным существом не было вовсе, было только тёплое чувство в груди. Хотелось просто обнять мощную шею и сидеть, зарывшись носом в густую мягкую, — «…совсем как волосы Гарольда…» — шерсть. Не став отказывать себе в этом безобидном желании, Северус опустился на колени и, обхватив двумя руками массивную волчью шею, прижался к вздрогнувшему зверю и прошептал в сторожко торчащее покрытое короткой бархатистой порослью ухо, тихим успокаивающим голосом: — Я никуда не уйду…       Северус не знал, почему произнёс именно эту фразу, но она показалась ему настолько верной и ёмкой, что сама собой естественно сорвалась с губ.       Зверь положил ему на плечо свою тяжёлую голову, закрыл глаза и заскулил. Тихонечко, еле слышно, но так, как ему было нужно в этот момент.       

***

      Я не знаю, сколько минут или часов я просидел в объятиях Сева, прижавшись к нему и тихо выскуливая ему на ухо всю свою боль и горечь.       Я понимал, что это нечестно по отношению к моему профессору, но не мог иначе. Было так странно понимать, что они с тем, старым Северусом, совершенно разные! Как так? Ведь по факту они являются одним и тем же человеком. Хотя… Я ведь тоже уже далеко не ТОТ Гарри Поттер, который, каким-то невероятным образом, влюбил в себя ТОГО Северуса Снейпа. Многое с тех пор произошло, со многим мне приходилось разбираться в том времени самому, а здесь… Здесь я, привыкший со всем справляться сам, ощутил вдруг поддержку, да ещё и в столь трудный момент. Это так странно… В прошлом я всегда оставался в такие моменты один на один со своим горем…       Не особо задумываясь о правильности и уместности своих действий, я перетёк в человеческую форму и, не позволив Северусу отстраниться, обнял, прижимая к себе его жилистое тело, и поцеловал…       Отчего-то Сева теперь смущает моё обнажённое тело, хотя раньше он спокойно меня рассматривал. Правда, тогда мы оба думали, что это всего лишь сон, и оба совершенно «не страдали» излишней стыдливостью, не рассчитывая потом, при свете дня, смотреть в глаза своему ночному партнёру, но всё же…       …обхватив ладонью его затылок, я соприкоснулся с ним губами, нежно их сминая, и раздвигая языком…       Северус дёрнулся было от неожиданности, но вскоре уже с большим энтузиазмом отвечал мне, прижимаясь в ответ. И достаточно целомудренный вначале, нежный поцелуй благодарности, весьма быстро перетёк в страстное терзание губ друг друга. Мы, как-то очень естественно, вдруг оказались уже лежащими на полу, прижимаясь друг к другу уже полностью возбуждёнными членами, блуждая руками по телам друг друга.       Моё «восставшее достоинство» нет-нет да и цеплялось весьма чувствительно за какую-нибудь из миллиона пуговиц на сюртуке и мантии Северуса, расчерчивая в отместку его чёрные тряпки блестящими полосками сочащейся смазки. Но ощущать через жёсткую ткань ответную твёрдость было настолько вдохновляюще, что даже дискомфорт и болезненность только заставляли меня постанывать, ещё плотнее прижимаясь, ища ещё большего контакта и трения.       И всё было так хорошо, так прекрасно! Я уже даже расстегнул пару пуговок, а руки Сева недвусмысленно тискали и мяли мои полушария, как вдруг!..       

***

      Как вдруг дверь распахнулась, и раздался голос Сметвика: — Гарольд, я всё понимаю, но будь добр, заканчивай! Я и так…       Гиппократ запнулся на полуслове и замер на пороге истуканом, любуясь на мою голую жопу. — … я… всех задержал… гораздо… гораздо дольше необходимого… Уже не знаю… что врать…       Медленно продолжил он, глядя в наши, уже повернутые к нему лица. И тут, видимо, до тайного главы самого тайного отдела министерства дошло, чего ради мы тут разлеглись посередине комнаты, голый я на полностью одетом Северусе. И он залился краской и заорал: — А ну! Немедленно прекратили и пошли вон! Я там за них!.. А они здесь, понимаешь ли!.. Это больница, а не комнаты напрокат!.. Пошли вон, озабоченные! Вон!       Зачем-то он ещё и палочку выхватил, нацелившись на нас. Не думаю, что Гиппократ стал бы нам вредить, скорее задницу мне чем-нибудь прикрыл бы, ну может, жалящее из вредности запустил бы туда же, но… — Экспеллиармус!       Рыкнул Северус, и в опешившего целителя полетел луч заклинания.       Ты ж мой хороший! Как же приятно, когда тебя защищают… Интересно, он, и правда, за меня переживал, или ревность взыграла, что чужой мужик на мою пятую точку «любуется»?       Но как бы то ни было на самом деле, а Сметвику пришлось отпрыгнуть от летящего в него луча заклятья и прикрыть дверь, спрятавшись за ней.       А Северус продолжил злиться: — Ррр… Я приеду к тебе на всё лето! И если за это время ещё хоть одна паскуда мне помешает тебя…       Договорить я ему не дал, снова заняв болтливый рот моего зельевара своим. — Хорошо, Северус, всё что захочешь!       Прошептал я ему в зацелованные губы, тихо смеясь, плавным движением поднимаясь с его тела и начиная одеваться.       Из-за чуть приоткрывшейся двери послышался голос Сметвика: — Вы закончили? — Да, заходи, обговорим последние нюансы и пойдём уже.       

***