Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

      Как-то запоздало Северусу пришла в голову мысль о том, что место для разговора подобрано не совсем удачно. Во-первых, нет-нет да и вспоминался какой-нибудь момент из недавнего «сна».       «Например, тот… ну… Особенно прекрасный».       При воспоминании о котором, взгляд так и прикипал к столу, на котором вмятины от рук Гарольда Северус чинить не стал. Он тогда ещё не был полностью уверен в своём предположении, поэтому вмятины были оставлены им как «указатель» того, что он думает в верном направлении.       Во-вторых, Северус ненавидел принимать каких-либо посетителей в своём личном кабинете, потому и имелся там всего один жёсткий стул, для возможного вторженца, чтобы любой разговор вышел максимально коротким, и Северус мог бы опять остаться в своей обители один. Сажать Гарольда на этот стул он не хотел. Можно было, конечно, трансфигурировать тот во что-то более удобное, но не хотелось как-то. А ещё можно было усадить Гарольда к себе на колени.        Будь тот лет на двадцать хотя бы помоложе, килограмм на пару-тройку десятков полегче, ростом поменьше… Н-да…»       Да и тем более не факт, что у них тогда разговор вообще начался бы.       Ну и в-третьих, хотелось провести беседу в более непринуждённой обстановке, а не в…       «Не здесь».       Вот только в свои комнаты Северус Гарольда пока не мог пригласить, это выглядело бы неправильно с любой стороны, с какой ни посмотри. Если в профессорские покои зайдёт ученик Гарри Поттер, то это будет явное нарушение преподавательской этики и скомпрометирует их обоих. А если — Гарольд Тодд, то у коллег и, что хуже всего, у директора возникнут к Северусу вопросы, на которые он не хотел бы отвечать ни при каких обстоятельствах. Так что выбор был не велик: класс, где есть портреты, а значит — директорские соглядатаи; личная лаборатория, пропахшая зельями, не всегда безопасными; этот кабинет… Выбор очевиден.       Пока Северус обдумывал, как бы им поудобнее расположиться, Гарольд не стал заморачиваться по пустякам и взмахом руки аккуратно перенёс любимое кресло Северуса через стол, поставив его напротив «стула для незваных гостей». Тот мягко и даже как-то нежно провёл по спинке кресла рукой и щёлкнул пальцами, превращая жёсткий стул в точно такое же кресло. Снял с себя школьную мантию и небрежно перекинул через спинку своего детища, затем стянул через голову трикотажную школьную жилетку и кинул туда же. И с озорной улыбкой плюхнулся своей упругой задн… — «Кхем!» — …с небрежной грацией уселся в созданный им без использования волшебной палочки предмет мебели. Северус лишь удивлённо приподнял бровь, наблюдая за этим.       Гарольд поёрзал в кресле, довольно усмехнулся, разулся и подвернул одну ногу под задн… под себя, откинувшись на мягкую спинку. — Теперь я понимаю, почему оно тебе так нравится.       Северус прошёл к своему креслу и сел. Какое-то время оба молчали, очевидно размышляя, с чего начать беседу. Северус достаточно внимательно наблюдал за Гарольдом и находил его вид каким-то комфортно-домашним. Наглость Небрежность, с которой тот проделал свои манипуляции — «В моём личном кабинете! Без спроса!» — ничуть его не задела почему-то. Возможно потому, что к этому мужчине Северус испытывал интерес достаточный для того, чтобы заставить себя закрыть глаза на некоторую вольность общения. Тем более тот просто решил проблему, которая буквально минуту назад казалась ему самому достаточно серьёзной. — Почему не используешь палочку?       Северус тоже снял мантию и аккуратно повесил её на спинку своего настоящего кресла. И расстегнув для удобства несколько верхних пуговиц сюртука, сел перед внимательно наблюдающим за ним Гарольдом, удобно закинув ногу на ногу и положив сцепленные в замок руки на колено. — А зачем? Моих сил вполне достаточно, чтобы не использовать её по пустякам.       Хмыкнул тот, без стеснения любуясь руками Северуса.       Он поймал этот взгляд, и ему тут же захотелось расстегнуть ещё пару пуговиц.       «Возможно, чуть больше, четыре, например. И ослабить узел галстука. Жарко как-то стало».       Он прочистил горло: — Ах, да, вечно забываю про твою исключительность. Я так понимаю, ты с самого первого года учёбы Поттера притворяешься… ИМ?       Гарольд, развалившийся в кресле напротив, недовольно фыркнул и скривился: — Нет же, Северус! Я и есть Гарри Поттер. Это я родился в семье Лили и Джеймса Поттеров, это мои крёстные Сириус Блэк и Алиса Лонгботтом. А вот почему я стал Гарольдом Тоддом… Вот это уже достаточно долгая история, и времени у нас с тобой на пересказ неё нет, поэтому предлагаю тебе воспользоваться легилименцией.       Северус несколько растерялся: — Но… Я бы не хотел применять к тебе ментальную магию, это ведь… Это может быть болезненно. — Зато так будет быстрее. Не хочу компрометировать тебя излишне длительным пребыванием ученика в твоём кабинете после отбоя. Я и так вчера на тебя столь откровенно пялился, что… Вся школа не поняла, что Поттер запал на профессора зелий только потому, что ученики офигели от твоего нового имиджа. Со мной вон даже Драко хочет о моём неправильном поведении поговорить!       Гарольд насмешливо хмыкнул, но затем буквально облизал Северуса с ног до головы таааким взглядом, что вызвал у него своим пристальным вниманием не слишком-то и лёгкое смущение: — Тебе очень идёт. Я так понимаю, артефакт, который ты хотел заказать, должен защищать твои волосы от испарений?       Северус кивнул, немного смущённый комплиментом и тем, как резко тема свернула куда-то не туда: — Именно так, одним зельем тут не справиться. Гарольд, а ты уверен, что сможешь без потерь для своего здоровья выдержать моё ментальное вторжение? — Как будто в первый раз!       Усмехнулся тот, растрепав свои волнистые волосы и обворожительно улыбнувшись: — Кто только мои мозги не потрошил. Так что вперёд, смелее. Я постараюсь сделать этот «интимный» момент достаточно комфортным. Думаю, тебе даже понравится.       Северус скептически нахмурился, но всё же достал палочку и уже было направил её на — «Оборотня!» — и тут же опустил, вздрогнув от пришедшей на ум мысли, которую и поспешил озвучить: — Гарольд… эм… А почему твоё поведение столь разительно отличается от поведения Люпина?       Он постарался задать этот вопрос с максимальной тактичностью, на какую только был способен.       Гарольд же растянул губы в невесёлой ухмылке: — На это повлиял ряд обстоятельств. Мы с тобой обязательно это обсудим, но только после просмотра моих воспоминаний. Так тебе будет проще принять всё на веру. Иначе, если я просто озвучу их сейчас, ты мне в лучшем случае не поверишь, а в худшем — усомнишься в моих умственных способностях.       Но тут же насмешливо хмыкнул: — Не бойся, Северус, я — в своей волчьей ипостаси — совсем не похож на Люпина, я очень милый волчонок. Такой пушистый и такой тёплый. Большой.       Он рассмеялся над забавным нарочитым кокетством сидящего напротив него мужчины, но не смог не покраснеть слегка от намёка.       А тот вдруг вмиг стал серьёзным и, как будто бы… — «Матюгнувшись про себя?..» — …продолжил: — Но прежде, чем мы начнём, я бы хотел узнать…       Гарольд даже слегка рыкнул, но моментально взял себя в руки.       Тем не менее Северус всё равно вздрогнул.       «Очевидно, полнолуние всё-таки влияет на оборотней, на любых, даже таких, как Гарольд».       Потому что Северус видел, что у его собеседника проскальзывают в поведении звериные манеры. Вот например, это порыкивание в разговоре по делу и без. Северус сделал себе мысленную пометку:       «Почитать про волков и их повадки». — …насколько сильно ты любил Лили Эванс? — Мнэээ… Ааа… А с чего ты вообще пришёл к такому выводу?!       Северус растерялся. Он не помнил, чтобы хоть раз демонстрировал свой интерес к этой женщине хоть кому-нибудь, кроме Дамблдора. Но тому это было сделано для собственного спасения, чтобы обмануть старика. — «С чего»? Я объясню. Ты, чтобы защитить её, отдал себя практически в рабство Дамблдору. Вдобавок поклялся защищать её спиногрыза, что до безобразия похож на Поттера-старшего.       Было понятно, что тот хотел сказать ещё что-то, но только вздохнул и закончил с деланым безразличием: — Или у тебя были какие-то иные на то причины?       И хотя говорил тот нарочито спокойным голосом, а нервно сжатый кулак прикрывал второй рукой, Северус видел, что спокойствие Гарольду тяжело даётся. Он удивлённо поднял бровь, невольно задумываясь о том, что:       «Если он думает, что я любил его мать и страдал, видя перед собой Поттера-младшего — то есть, по сути, самого Гарольда — но при этом он всё равно желает быть со мной, то?.. Это значит, что ему сейчас может быть достаточно больно».       Северус же ещё в далёком детстве пришёл к выводу, что любовь — чувство достаточно бессмысленное и травмоопасное. Поэтому и посвятил всего себя зельям и тёмным искусствам, не желая быть участником одного из множества фарсов, разыгрывающихся на сцене этого театра абсурда, зовущегося человеческими чувствами. И если уж ему самому, учитывая, что он лишь заинтересован, а не влюблён — «Пока!» — было достаточно горько представлять себе, что Гарольд может отвергнуть его, то…       «Что же в таком случае он сам может сейчас чувствовать?»       Он кивнул: — Были.       Северус решил быть с Гарольдом до конца откровенным: — Не знаю, наслышан ли ты о ситуации в моей семье? Я имею в виду брак моей матери.       Явно удивлённый отступлением от темы тот кивнул в ответ. — Так вот, Лили была моей подругой детства. Очень красивой и милой девочкой. Но видя на примере собственной матери, к чему могут привести человека чувства, а тем более брак с неподходящим партнёром, я — чтобы обезопасить себя и Лили от возможных в будущем проблем в наших с ней отношениях — провёл некий ритуал. Я нашёл его в какой-то из книг матери, сейчас уже точно и не вспомню, в какой именно. Это «Ритуал хранителя жизни». Мы с ней стали друг для друга защитниками и опорой. Но оборотная сторона ритуала такова — если и были ранее некие романтические привязанности между участниками, то после его проведения они исчезают напрочь. Навсегда.       Северус поёрзал, устраиваясь поудобнее, и продолжил откровенничать: — Лили моя идея тоже очень приглянулась, она сочла, что убила двух зайцев одним заклинанием. Теперь она имела рядом с собой меня, проводника в мир магии, и при этом ей совершенно не нужно было передо мной прикидываться наивной овечкой, заинтересованной лично во мне. Именно тогда я и узнал, насколько же она избалована и эгоистична. Но было уже поздно, нас уже связал ритуал. Мы не только не могли каким бы то ни было образом навредить друг другу, но обязаны были помогать и поддерживать.       Он даже слегка смутился, но продолжил вскрывать свои тайны: — Но, благодаря этому условию ритуала, я тоже смог получить достаточно плюсов. В рамках «поддержки» Лили была вынуждена помогать мне: снабжала дополнительно едой, более-менее опрятной одеждой; иногда предоставляла место для ночёвок вне моего дома. В школе же она прикрывалась «отношениями» со мной, чтобы избегать общения с неприятными ей кавалерами. А за помощь с эссе и другими домашними заданиями и за репетиторство по зельям она платила мне из своих карманных денег. — Стоп, стоп, стоп!       Гарольд просто-таки опешил: — Но это… это же даже близко не дружба! Это же простое взаимовыгодное сотрудничество!       Теперь уже удивился Северус: — Мне достаточно странно видеть от тебя именно такую реакцию на мои слова, я предполагал, что она будет… ммм… несколько иной. — Пф! Было бы с чего! Я лучше чем кто-либо другой знаю, какими на самом деле были мои родители, и как они себя вели. То, что моя мать — расчётливая стерва, не понять мог только глупец.       Гарольд фыркнул, расслабляясь откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, добавил: — Я просто подумал, что тебе будет неприятно увидеть её такой.       Северус почувствовал, как в груди разливается тепло вместе с лёгким раздражением:       «Он невероятен! Оказывается, это он заботился прежде всего о моих чувствах. А что было бы, если бы я и вправду любил Лили? Что, тогда он тупо принял бы такое положение вещей?» — Ты можешь в первую очередь подумать о себе? Хотя бы раз?!       Практически зашипел на того Северус.       Гарольд отвёл взгляд: — Ну я же хочу произвести на тебя хорошее впечатление.       Тот вздохнул и смущённо почесал кончик носа, стараясь не смотреть на Северуса, а он прищурился, потом нахмурился, потом вздохнул и подумал про себя, что необходимо того если не перевоспитать, то хотя бы вдолбить, что ему, Северусу, это не нравится! Почему ему это не нравится, он и сам не смог бы сформулировать — «По крайней мере пока», — но он вполне мог поворчать себе под нос, что и не замедлил исполнить: — Не понимаю, как у такой женщины и того идиота мог родиться такой сын?       Гарольд фыркнул: — Да ладно, Сев, я ведь именно таким тебе и нравлюсь!       Северус непонимающе посмотрел на сидящего напротив…       «Человека?.. Оборотня?.. Но он ведь явно услышал моё замечание. Как?» — Но как ты смог услышать?.. — Ты всё время забываешь, что я оборотень. Но в отличие от этой ошибки природы по фамилии Люпин, мои сила, способности и инстинкты всегда со мной, а не только в полнолуние и не только в волчьем виде.       Северус кивнул, принимая эту истину и запоминая её на будущее, на всякий случай, и продолжил: — Так вот, когда я передал пророчество Волдеморту, я оказался на пороге смерти, так как Лили теперь угрожала явная опасность. Единственным способом спастись для меня было продемонстрировать задействованным в ритуале силам свою готовность защитить её любым способом и в ущерб себе тоже. — Угу… Так ты попал в подчинение к Дамблдору. А когда Лили всё равно не стало, то?..       Северус печально вздохнул: — То я поклялся на её могиле защищать её ребёнка. Платой за нарушение условий ритуала стала половина моего магического резерва. Но зато хоть жив остался.       Гарольд понимающе покивал: — Теперь понимаю, почему ты так меня ненавидел вначале.       Тот фыркнул, очевидно припоминая все те разы, когда чувствовал на себе злобные взгляды профессора зельеварения. Северус тоже их припомнил, точнее — ужаснулся тому, сколько же на самом деле таких взглядов было!       Он покраснел: — Я не ненавидел!       Гарольд усмехнулся: — Сев, уж мне-то можешь не рассказывать! Я не первый год тебя знаю. Да вспомни хотя бы тот твой спор с Люциусом, перед первым курсом. Я ведь там тоже присутствовал, ты забыл? К тому же у меня есть целая «коллекция» твоих реакций на всевозможные действия Гарри Поттера. Впрочем, тебе всё станет понятно, когда ты сам посмотришь, прошу!       Северус смущённо нахмурился, уже и забыв, как по первости пытался винить мальчишку Поттеров в собственных грехах, потому что иначе психика мутилась от воспоминаний о собственной дурости, от сожалений о так бездарно спушенной в унитаз собственной магической мощи. А теперь было очень неприятно понимать, что мужчина, который ему небезразличен, знает о зельеваре Северусе Снейпе куда больше, чем тому хотелось бы, и знания эти вышеозначенного зельевара отнюдь не красят. И теперь он тем более не понимал, почему же — если уж Гарольду известны все дурные стороны его характера — тот испытывает к нему…       «Ну… ну всё вот это, хорошее? Разве я заслуживаю?..»       Ещё раз тяжело вздохнув, он снова направил палочку на Гарольда, шёпотом произнося: — Легилименс.       И постарался войти в чужое сознание мягко, причиняя наиминимальнейшее неудобство.       

***

      Моргнув, он через секунду уже удивлённо осматривал просторную гостиную, оформленную в приятных серых тонах. Напротив двери — большое окно. У правой стены — длинный мягкий диван, перед ним, на однотонном ковре, журнальный столик. На левой стене, напротив дивана, большой прямоугольный экран, а под ним — скромных размеров камин. Северус отметил и мини-холодильник для выпивки, и полки с книгами, и домашние растения. Даже люстру осмотрел. — Не стой столбом, проходи, садись.       Гарольд обошёл его и с удовольствием плюхнулся на мягкий диван, устраиваясь с максимальным комфортом и довольно улыбаясь опешившему Северусу. — Перекусить не предлагаю, вряд ли это возможно, но устроиться с удобством мы можем. — Как тут у тебя…       Он осторожно присел на диван, но почти сразу тоже расслабленно откинулся на спинку, со вздохом удовольствия погружаясь в мягкость. — Да просто захотелось.       Пожал плечами Гарольд, повернувшийся к нему в пол-оборота. Теперь тот сидел вытянув руку вдоль спинки дивана и с удовольствием рассматривал Северуса.       Он тихо пробормотал: — Мне кажется, я устал удивляться твоей исключительности.       И действительно он был растерян.       «Где это видано вообще, чтобы человек, на котором используют легилименцию, сам бы находился внутри собственного сознания и просил вторженца устраиваться поудобнее в его голове?»       Гарольд тихо рассмеялся, склонив голову к своей руке, лежащей на спинке дивана, и с весёлым блеском в тёмно-зелёных глазах заглянул в лицо по-настоящему расслабившемуся Северусу, который впервые ощущал себя так комфортно, находясь внутри чужого сознания. — Ииинтерееесно… А если мы тут пошалим?.. Как это будет выглядеть? Ммм?       Вдруг с хитрой ухмылкой поинтересовался Гарольд.       Северус шумно втянул воздух, про себя желая тотчас же опробовать идею, но…       «Мы ведь прибыли сюда со строго определённой целью!»       Пришлось задавить вспыхнувшее желание и возмущённо посмотреть на провокатора, который, поймав его взгляд, лишь весело рассмеялся, придвинувшись ещё ближе: — Как на счёт того, чтобы поэкспериментировать? Потом. Попозже.       И тот шутливо потёрся своим носом о кончик носа с трудом сдерживающегося Северуса, которому хотелось схватить этого бесстрашного девственника и взять прямо здесь.       Фраза «отыметь в мозг» ещё никогда не звучала для него столь привлекательно. — Гарольд, имей совесть! — Я не стал бы называть тебя «совесть», но сама идея мне очень нравится!       И тут же получив от Северуса диванной подушкой в грудь, тот дурашливо всплеснул руками, откидываясь на спинку, и снова звонко рассмеялся. Затихнув, поднял руки вверх, демонстрируя свою полную капитуляцию: — Всё-всё, я серьёзен, как никогда!       Тот прокашлялся и, взяв с журнального столика пульт, нажал на кнопку «воспроизведение». Северус же с досадой подумал, как бы ему хотелось послушать этот смех ещё. Но стоило первой картинке появиться на экране, как лицо Гарольда накрыла тень, а он подумал:       «Пожалуй, не стоит сейчас расслабляться, нас ждёт не самое приятное времяпрепровождение».       

***

      По незнакомой Северусу улице, с вывесками на странном — кажется, русском — языке, шла девушка и почему-то разговаривала сама с собой. Он с интересом рассматривал девицу, подмечая в её мимике и движениях достаточно много того, что было свойственно и Гарольду. — Подруга, завязывай!       Девушка раздраженно убрала за ухо прядь волнистых каштановых волос, показывая торчащий из аккуратного ушка удивительно маленький белый беспроводной наушник. — «Володя» то, «Володя» сё… Да срать я хотела на этого твоего Тома Риддла и на все те «обстоятельства», которые сделали из него Тёмного Лорда. Срать! Понимаешь? Он притащил ебанутых на всю голову людей и нелюдей в школу, полную детей! Это непростительно! Это дно, подруга! Я вообще не понимаю, почему никто из этих магглорождённых не спиздил где-нибудь на военной базе гранатомёт и не въебал по этим пидорам в плащах и масках пару раз…       «О да! Манерой общения она на Гарольда походит ещё больше!»       Северус полностью погрузился в просмотр, совершенно не понимая, что это за воспоминания такие и кто эта девушка. — Ну это же мир магии!..       Возмутился женский голос из ниоткуда. — Хуйня это непродуманная, а не «мир магии»!       Усмехнувшись фыркнула девушка. Она достала зеркальце и попыталась — недовольно блестя темно-зелеными глазами — пригладить растрепавшиеся от ветра волосы. — Начиналось всё просто «огонь», тут я соглашусь. Но в целом история чересчур плохо прописана. Эта ваша «Мама Ро» слишком поторопилась. Ей нужно было не гнаться за деньгами и популярностью, а доработать персонажей. Это наверно единственная серия книг, в которой нет ни единого персонажа, что мне нравился бы. — Ну, не скажи! А как же директор Дамблдор?       Загадочная подруга всё никак не унималась: — Дедушка директор ведь неплох!       Зеленоглазая девица раздражённо фыркнула: — Вот уж этого пидора старого могла бы вообще не упоминать! Он меня больше всех бесит! Мало того, что спихнул всю грязную работу на подростка, так ещё и позволил себя «слить», как последний лох. Короче, маразм — это диагноз! — Ну ладно, а Снейп?       Всё не сдавался девичий голос. — Идиот! Этот твой Снейп все свои проблемы создал сам! Так ещё ничего умнее не придумал, как вину за свои же ошибки на Поттера-младшего переложить и пацана же за это возненавидеть! Хотя… У Ро Потти настолько тупой, что сам бог велел, как говорится. — Так мы будем сегодня смотреть «Гарри Поттера»? — Конечно! Я и чипсы уже взяла! Зря, что ли, к тебе иду? Только давай с первой части начнём, она не такая бесящая.       Девушка вышла на пешеходный переход, на горящий для пешеходов зелёный сигнал светофора, как вдруг… Прямо на неё несётся машина… — …бля…       Экран потемнел…       

***

      Северус крупно вздрогнул. Он совершенно не ожидал, что этот непонятный разговор так резко оборвётся. Он только-только начал улавливать в нём хоть какой-то смысл.       Выходило следующее: он персонаж романа и, кажется, фильма. Его конечно оскорбило, что его обозвали идиотом, но… В общем-то, истина в словах незнакомки была, поэтому он решил просто закрыть глаза на её грубость. Его хотя бы матом не крыли, как остальных.       Северус ухмыльнулся сам себе: «Нашёл тоже, чему радоваться. Действительно — идиот».       Он взглянул на уставившегося в пустоту Гарольда. Тот вздрогнул, приходя в себя, и повернулся к нему, посмотрел так виновато, что взгляд этот вызвал у Северуса усмешку и зловредное желание потом это всё припомнить. Не потому, что обиделся, а просто из вредности.       Экран снова посветлел.       

***

      Та же девушка — в светлом маленьком кафе. Стоит напротив девочки лет тринадцати-четырнадцати, с неестественно серыми, будто бы стеклянными кукольными глазами.       Северус передёрнулся от холодка на коже, почему-то он точно был уверен, что эта девочка — Смерть.       «Значит, девушка всё-таки умерла. Умерла в таком молодом возрасте».       Северус почувствовал сожаление от осознания того, что первая жизнь Гарольда так быстро закончилась. — Я умерла?       Спокойным, что удивительно, голосом поинтересовалась она у девочки. Огляделась, задержав взгляд на огромном настенном зеркале напротив. Не найдя в нём отражений ни себя самой, ни своей собеседницы, она сконцентрировалась на «девочке»: — А ты у нас типа Смерть? — Да, дитя моё.       «Девочка» улыбнулась.       Северус почувствовал наверное такое же удивление, какое отразилось и в зеленых глазах девушки, что смотрела в жуткой кукольной неживой красоты лицо. — Это что, типа собеседование такое? Ну там… куда меня отправить? Ад, Рай, всякое такое… да?       Быстро взяв себя в руки, перешла к делу девушка. Вела она себя при этом настолько привычно для Северуса, что он даже не удивлялся её деловито-нахальным репликам. Было бы странно ожидать от Гарольда чего-то иного. — Не волнуешься?       Продолжая улыбаться только губами, уточнила «девочка» с неживыми глазами, указывая рукой на маленький двухместный столик, предлагая присесть.       Девушка строптиво фыркнула: — А должна?       Но тем не менее послушно уселась на предложенное место: — Я умерла достаточно быстро и безболезненно. Спасибо, кстати. Близких людей у меня нет. Подруги поплачут и успокоятся, у них свои жизни, им не до меня. Так о чём мне переживать? Мою мать ты уже года два как забрала, отца у меня нет, других родичей тоже, плакать по мне некому. Так о чём жалеть? — Обычно люди хотят жить, что бы ни случилось… — Да, обычно люди цепляются за жизнь из последних сил, но у меня даже домашнего питомца не было. Ни семьи, ни зверюшки, ничего близкого сердцу, так в чём смысл?       Она снова фыркнула и уставилась в окно, из которого открывался вид на оживлённую городскую улицу.       Северус обратил внимание, что вид за окном как будто замер: машины, люди — «Даже птицы!» — просто замерли на месте, зависли, пойманные посреди движения. — Но если тебе прям необходимо — ну… для протокола — чтобы обязательно была бурная реакция… Я могу поплакать. Хочешь, могу закатить истерику? Ну или не знаю… Могу бухнуться на колени и молить, не?       Смерть покачала головой и одним взмахом руки поставила перед ними две чашки: одну, судя по шапочке пены, с капучино, для своей собеседницы, а вторую — с чаем — для себя. — Нет. Меня устраивает твой стиль общения. Продолжай в том же духе. — Ты специально выбрала именно это кафе для нашей встречи?       Девушка осмотрелась вокруг с нежной улыбкой на губах, но с такой тоской в глазах, что увлечённый просмотром Северус затаил дыхание. — Да, оно навевает тебе приятные воспоминания о маме.       Кивнула Смерть, не став юлить с ответом: — Я сочла, что, находясь здесь, ты сможешь спокойно меня выслушать, потому что это место для тебя значимо. — Да… Спасибо.       Девушка улыбнулась, пригубив напиток, и снова огляделась вокруг. Прикрыла глаза, собираясь с мыслями, и серьёзно посмотрела на терпеливо ожидающую «девочку»: — Ну, так что за разговор? Если ты хочешь пройтись по моему прошлому, то не утруждайся, я и сама тебе скажу, что святой я не была. А после смерти мамы и вовсе с цепи будто сорвалась, если бы не подруги, с их вечными «бедами», ушла бы в бандитки, наверное… У нас тут как раз… Популярно это. — Ты слишком к себе строга, дитя. Ты сделала достаточно много добра окружающим. Многих защитила, многим помогла. Некоторых направила по верному пути. — Пфф…       Девушка звонко рассмеялась, качая головой в неверии: — Это ты меня с кем-то спутала! Самое лучшее, что я сделала другим, — это не вмешивалась, максимум! «Защитила», «помогла»… Неее… не про меня это, точно тебе говорю!       Она молча пила кофе, время от времени покачивая головой, ухмыляясь невесело, видимо вспоминая что-то своё.       

***

      Вдруг кадр замер, и Северус, непонимающе заморгав, уставился на Гарольда, вопросительно приподняв бровь. — Сам уже не помню, о чём тогда думал… Столько воспоминаний стёрлось…       Задумчиво и тихо проговорил тот, глядя на экран и повторяя неосознанно усмешку и покачивания головой за девушкой. Он ещё чуть-чуть помолчал, а потом как будто бы очнулся и, встретившись взглядом с Северусом, хмыкнул, кивая на экран: — Я подумал, что тебе может быть любопытно что-нибудь уточнить. Если у тебя появляются вопросы, задавай. Я просто остановлю воспоминание и отвечу тебе. Потом можно будет продолжить просмотр. Время здесь идёт иначе, так что у нас с тобой его вполне достаточно.       Северус тут же решил выяснить для себя: — На каком языке они разговаривают? Это ведь не английский? — Да, ты прав. Это русский. — А как так получается, что я понимаю разговор? — Ну ты же его не слышишь. Ты воспринимаешь воспоминание напрямую из моего мозга, а я этот язык понимаю, он ведь для меня родной. — То есть, если я сейчас вдруг услышу русскую речь, понять я её не смогу? — Боюсь, что нет, Сев. Извини, но ты не сможешь как по волшебству заговорить на русском. Ну если, конечно, не просмотришь все мои воспоминания о школьных уроках русского. — Угу… Ха-ха! Очень смешно.       Северус покивал головой, криво ухмыляясь и решил сразу же задать и ещё парочку вопросов. — Так… Наш мир — это серия книг? — Ммм… не уверен. В моём мире были и книги, и снятые по ним фильмы, ясное дело, они немного отличались. Но вот когда я оказался тут… Я, честно говоря, и сейчас не могу дать точный ответ. Для точного ответа мне нужно поговорить со Смертью, а это произойдёт ещё нескоро, потому что она дала мне не самое простое задание. — Понятно… А та серия книг была написана именно от лица Гарри Поттера? — Да. Достаточно агрессивный, но при том наивный и ведомый ребёнок. Сюжет истории ты скоро увидишь. Это моё второе житьё-бытьё за Гарри Поттера, в первый раз я ничего не менял и ошибся, поэтому… Пришлось, так сказать, повторить.       Северус глубокомысленно кивнул — «Нихера я на самом деле не понимаю!» — и задал следующий вопрос: — Почему ты тут? — А об этом нам сейчас начнёт рассказывать Смерть. А я потом дополню.       Сказал Гарольд, слегка приподняв уголки губ в слабой улыбке, и кивнул на экран. Он изогнул бровь, будто бы спрашивая, есть ли ещё у его собеседника вопросы или можно продолжать просмотр?       Северус кивнул, и видеоряд продолжился.       

***

— Ладно. Хватит этих плясок с бубном, дождь всё равно не пойдёт, так что давай ближе к делу!       «Девочка», отпив немного чая, согласно кивнула: — Хорошо. Среди бесчисленного количества душ иногда рождается… ммм… назовём это «мой ребёнок». Душа, наделённая моим… ну пусть будет «геном». Она не может просто раствориться во Вселенной после окончания своего цикла перерождений, как все прочие… — Погоди-погоди!       Прервала ту девушка и наморщила лоб в непонимании: — Я тебя правильно поняла?.. Обычная душа проживает какое-то, определённое отдельно для каждой из них, количество жизней и растворяется. А потом возникает совершенно новая душа, и всё начинается заново. Так?       «Девочка» кивнула, снова сделав крошечный глоточек чая. — А твой… эээ… твой «ребёнок» становится бессмертным, как и ты?        Смерть улыбнулась: — Да, всё именно так. Мой «ребёнок» выходит из системы круговорота душ после достижения им определённого опыта. А затем становится моим помощником. Людей умирает множество, одна я не справляюсь. Чтобы не случалось накладок, нужны помощники. — Не прибедняйся, тебе не идёт.       Не слишком-то почтительно отмахнулась девушка и с недоверием посмотрела на «девочку»: — Было бы странно, если бы ты вдруг принялась всё это рассказывать обычной душе… Я и есть «ребёнок» Смерти? — Именно так. И ты уже почти готова встать рядом со своими братьями и сёстрами.       Снова заулыбалась Смерть. — А с чего ты вдруг решила, что я этого хочу?       Девушка искренне изумилась, приподнимая брови: — Может… Не знаю… Может, я хочу и дальше перерождаться и наслаждаться одной простой и понятной жизнью смертного за другой. Или ты считаешь, что нет ничего лучше и интереснее, чем собирать по миру всяких там… не знаю… Ладно если умерших во сне старичков, а если умирающих от рака детей? Ты что думаешь, на это так просто можно взять и согласиться? — К несчастью, ничем не могу тебе помочь в твоём выборе, потому что и выбора тоже нет. Есть только два пути, чтобы сохранить Вселенную в существующем порядке: либо я принудительно стираю тебя, уничтожая полностью твой энергетический фон, как будто бы тебя и не существовало никогда; либо я изымаю твою душу из системы перерождений. Только так Вселенная не нарушит свой хаотичный баланс…       «Девочка» произнесла всё это до крайности серьёзно, а собеседница той вздрогнула и затихла. — И нет, я не позволю тебе решиться на уничтожение. — Что? Но почему?       Девушка опешила, а Северус, увлёкшийся происходящим на экране, вздрогнул от её громкого возгласа, но продолжил внимательно смотреть. — Если я правильно поняла, то мне до становления полноценным «дитём» Смерти… ну или как оно там называется?.. В общем, мне осталось одна или две жизни, так? Значит, цикл перерождений моей души уже подошёл к своему естественному завершению, почему бы не раствориться? — Это не просто «раствориться», это заживо гореть целое столетие, ощущать, как каждая твоя частичка понемногу выжигается из энергетического фона Вселенной, пока и от самой последней не останется ничего. Ты за все свои жизни не натворила столько плохого и злого, чтобы это могло заставить меня пойти на столь крайнее наказание.       Девушка вздрогнула всем телом: — Жесть какая! — Я рада, что ты это понимаешь.       Широко улыбнулась «девочка», заставив свою собеседницу снова вздрогнуть, потому как вид у этого «подростка», невзирая на демонстрируемую доброжелательность, был весьма и весьма зловещий. — Но в одном ты права, тебе осталось всего одно перерождение, дитя моё, до того, как ты, с полным на то правом, присоединишься к своей настоящей семье. Я надеюсь, ты оставила глупую мысль расщепиться? — Ой, ты так хорошо умеешь убеждать…       

***

      Северус повернулся к Гарольду, и тот тут же остановил воспоминание и посмотрел в ответ, ожидая вопроса. А Северус не знал, как лучше спросить. Ему, в общем-то, всё пока было понятно, но сильно раздражал тот факт, что он понятия не имеет, как называть эту девушку из воспоминаний. — Как тебя тогда звали?       Гарольд закусил губу и отвернулся.       Северус удивлённо приподнял бровь, не понимая, почему тот медлит с ответом. Он, конечно, помнил, что Гарольд сказал, что многое стёрлось из его воспоминаний, но…       «Но собственное-то имя остаться было должно?.. Да? Или…» — Имя было первым, что я забыл.       Наконец ответил тот, нажимая на кнопку и возобновляя просмотр.       Северус, ошеломлённый, повернулся к экрану. Некоторое время спустя, он решил, что про себя будет называть эту девушку «Гарри».       

***

— Ну и куда меня тогда?       Недружелюбно спросила Гарри, чуть справившись с неприязнью к своему будущему «приключению». — В его последней земной жизни, я даю своему дитя то, чего ему всегда больше всего хотелось. То, чего он был лишён всю его жизни до и в чём нуждался. Можно сказать, балую напоследок своё чадо. — Балуешь?       Скептически нахмурилась Гарри, рассматривая Смерть в упор. — Именно так. Ты отправишься в мир, о котором имеешь достаточное представление, а все твои воспоминания останутся с тобой, чтобы тебе было проще и легче обрести желаемое. — В мир, о котором имею представление? И что мне там делать?       Переспросила Гарри и нахмурилась пуще прежнего. — Живи, отыгрывая свою роль, а после я тебя заберу.       Смерть довольно улыбнулась, видя, что Гарри уже готова отправиться в её будущее прекрасное приключение. — А может, я всё-таки ещё не готова?       Уточнила девушка, очевидно не особо надеясь на положительный ответ. — Нет, ты готова. — Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка, магичь…       Вздохнула Гарри, отпивая напоследок кофе и оглядывая кафе тоскливым взглядом.       

***

      Северус снова повернулся к Гарольду, но вопросов задавать не стал. Он помнил оговорки того о будущем, обещание, что он собственными глазами увидит сюжет тех книг, а это значит… Это значит, что сидящий рядом с ним мужчина неправильно понял смысл, который Смерть вложила в слова «отыгрывай роль». Тот посмотрел Северусу в глаза и грустно улыбнулся: — Да, я из вредности решил пойти по «лёгкому пути», проучить Смерть за её «доброту»       Северус задохнулся от внезапного понимания, что же тот наделал, а Гарольд только фыркнул: — Ну а что ты хотел? Да, я сильно проеб… сглупил. Но мне было девятнадцать! Я и до сих пор достаточно порывистый и вредный человек, а уж тогда-то! Тогда я ещё не знал, как мне — с таким-то характером! — будет тяжело чётко следовать сюжету. Но моё врожденное упрямство и абсолютное незнание законов мира, в который я попал, не давали мне отступиться от своего глупого решения.       Гарольд нервно облизнул пересохшие от волнения губы: — Я собственными руками сломал себя, и смог восстановить только в этот раз. — Все мы не без греха… и не без придури, Гарольд.       Северус недовольно поджал губы, потому что слова сочувствия на деле получились какими-то… слишком отстранёнными, он совсем не этот смысл в них вкладывал. — Гарольд?.. Северус, я же Гарри, помнишь? А ещё: «волчонок», «малыш», «маленький мой» и… «любимый»…       Гарольд и договорить не успел, как тому снова прилетело в грудь подушкой. И пока тот довольно смеялся, Северус старался успокоить бешено стучащее сердце, про себя пытаясь вспомнить, как же ещё он называл Гарольда в том треклятом сне?       

***

      Просмотр продолжился. Северус старался не упустить ничего.       Он смотрел, как его давняя «подруга» совершенно спокойно отдала собственного ребёнка Дамблдору, для проведения над мальчиком какого-то весьма зловещего и кровавого ритуала. Смотрел, как Блэк устраивал розыгрыши, из-за которых Гарри мог запросто умереть, не дождавшись Тёмного Лорда с визитом. Тот подкидывал ребёнка чуть не к потолку и не успевал поймать. Конечно, Сириус пытался, но было очевидно, что тот просто не рассчитал ничего заранее и, соответственно, не успевал. Крутил ребёнка, а потом случайно упускал, потому что опять не рассчитал силы, и у самого закружилась голова. Смотрел, как Блэк — совершенно не задумываясь, что может случайно задушить малыша воротником пижамки — в виде пса бегал по дому, таская Гарри зубами за одежду, как щенка за шкирку.       Северус уже не мог справиться с растущим раздражением. С каждым разом, когда эти идиоты, которые гордо называли себя отцами — кровным и крёстным — своими шутками едва не губили ребёнка, а потом звонко смеялись, думая что шутка удалась, у него всё сильнее тряслись руки, так хотелось прибить обоих!       Но он смотрел.       Видел, как безответственно радовались горе-родители, когда ради собственной защиты Гарри использовал магию, развивая таким печальным способом свой магический потенциал. Смотрел, как малыш — матеря про себя всех и вся и проклиная в спины — учился ходить, пока «отцы года» часами копались в Блэковском мотоцикле, а Лили болтала через камин с подружками. Подруга детства сильно разочаровала Северуса, так как уж чего-чего, но такого отношения к своему собственному ребёнку он от неё не ожидал.       «Стерва» — это очень мягко сказано! Характеристика, данная ей Гарольдом, была явным преуменьшением».       Северус бы сказал, что душа у бывшей Эванс прогнила насквозь. Она — всякий раз, как с неохотой меняла пелёнки — смела упрекать ребёнка и сетовать на то, что он, видите ли, слишком часто гадит.       Ему было противно просто смотреть, а ведь Гарольду пришлось вынести всё на, как говорится, собственной шкуре. И эти воспоминания были настолько чёткими, что можно было рассмотреть даже фотографии, висевшие на дальней стене комнаты, или пейзаж за окном.       Ответственности этих людей хватало только на то, чтобы вовремя кормить ребёнка. И то только потому, что, если Гарри вовремя не кормили, он, усиленным магией голосом, начинал орать. Да так, что все наложенные на него и на детскую заглушающие чары буквально через минуту сбрасывал.       Северус со злорадством отметил, что у Гарольда хорошо получалось дрессировать не только собак-переростков, но и дамочек с очевидной умственной недостаточностью и явно сниженной социальной ответственностью.       Смысла задавать вопросы не было, в воспоминаниях было всё предельно ясно и понятно. И хотя иногда хотелось просто промотать это всё, но раз уж Гарольду важно было показать Северусу эти воспоминания от и до, значит, он будет молча терпеть, смотреть и проклинать всех «Мародёров» вместе взятых и Лили-бывшую-Эванс. Если раньше ему и было слегка печально, что та умерла, то теперь на смерть подруги он смотрел вполне спокойно, даже с неким лёгким злорадством.       Пришёл Том. Гарри никак не отреагировал на то, как умирает его «мать». Спокойно, не дрогнув, принял «Аваду», хотя сам Северус всем телом напрягся, когда в лицо малыша, лежавшего в детской кроватке, полетел зелёный луч. Он вздрогнул, когда понял, что личико ребёнка кривится именно от боли в проявляющемся на лбу шраме. Северусу искренне было плевать на то, почему же тело Волдеморта превратилось в прах, его гораздо больше взволновал тот факт, что Сириус-чёртова-псина-Блэк проигнорировал кровоточащий шрам на лбу у ребёнка.       «Эта блохастая тварь отдала малыша — который даже не плакал от боли! только кривил губки — Хагриду, вместе с мотоциклом! В нагрузку, так сказать!»       При всём уважении Северуса к тому, лично он, находясь в здравом уме, годовалое дитя этому увальню не доверил бы ни за что! Не в обиду Хагриду будет сказано, но тот очень тяжёл на подъём и несколько медлителен, поэтому дети, особенно маленькие, явно не уровень ответственности полувеликана. И каково же было удивление Северуса, когда тот единственный додумался укутать ребёнка потеплее и обработал рану на лбу малыша. Тот даже попытался обратить на эту рану внимание Минервы и Дамблдора, но те только отмахнулись, сказав, что «это остаточная магия, само зарастёт…». Хагрид всё равно настоял на том, чтобы залечить ребёнку лобик и наложить на него согревающие чары. Северус сегодня искренне зауважал этого медлительного увальня, и решил, что надо будет потом поощрить того каким-нибудь нужным в великаньем хозяйстве зельем.       

***

      Ребёнка оставили на всю ночь на пороге дома, и чары согрева не сильно-то долго и продержались. Поэтому Гарри согревал себя сам и ждал, всю ночь не сомкнув глаз, когда же Вернон Дарсли отправится на работу. Северус очень удивился, наблюдая за тем, как Петунья, с которой они в детстве совершенно не ладили, заботилась о Гарри, будто это второй родной ребёнок пары. Ему вдруг стало стыдно за те слова, которыми он порой отзывался о той. Краем глаза он отметил, как Гарольд тоже начинает краснеть, видимо, стыдно было не ему одному.       «Интересно, почему? Ах, вот оно что!»       Гарри начал имитировать магические выбросы и доводить своих дядю и тётю до ужаса. Каждый раз, когда тот видел слёзы тёти, мальчику было очень стыдно, но каждый раз тот как мантру твердил: «Это всего лишь роль», «Я просто отыгрываю роль».       Чтобы хоть как-то загладить свою вину перед родственниками, Гарри тайно магичил, каждое утро шёпотом посылая благие пожелания, подкреплённые сильными выбросами магии. Чем хуже становилась обстановка в семье, тем лучше всё ладилось у Вернона на работе.       Северус молча смотрел, как ребёнок — пусть не такой маленький, каким в этот раз Гарольд под личиной Поттера пришёл на первый курс, но всё равно тощий и недокормленный — носится по улицам, убегая от своего кузена и дружков того. Смотрел, как иногда Гарри специально попадается и терпит побои. Он совершенно не понимал, как надо на это реагировать. Не понимал, стоило ли всё это того…       «А кстати, чего?» — Нет, не стоило…       Гарольд смотрел на экран, на котором застыл кадр избиения мелкого Поттера шайкой Дадли. — Как ты видел, мне пришлось приложить много сил для того, чтобы Дарсли стали относиться ко мне именно так. Они сопротивлялись. Из последних сил. — А сейчас?       Северус всё равно спросил, хотя и слышал от Люциуса, какие прекрасные у Избранного отношения с семьёй, но всё равно на всякий случай уточнил. — Они будто ждали момента, когда смогут перестать бояться и ненавидеть меня. Так что общий язык мы нашли достаточно быстро. Я просто начал вести себя как простой ребёнок, и меня сразу же простили и приняли как родного. С Дадли были некоторые проблемы, но недолго. А сейчас он пацан хоть куда: способный, умный, учится хорошо, занимается резьбой по дереву. Я не устаю ему говорить, какой он молодец. Вернон и Петунья похорошели. У дяди в бизнесе всё прекрасно, а тёте мы вернули Живоглота, низла, который жил у них в детстве и которого забрала себе Лили. Так что она счастлива и улыбается гораздо чаще, чем раньше. А Мардж сейчас выглядит совсем иначе, она встречается со Сметвиком, у них даже был совместный зимний отпуск. Гиппократ единственный из этого мира, кто знает мою историю… Точнее — был единственным, до сего момента.       Северус нахмурился, его немного задело, что не он один знает об исключительности Гарольда. Но кажется, он догадывался, как это могло произойти: — Это случилось в те два дня, что ты провёл в больнице? — Да, я ему всего не показывал, только ключевые моменты моей жизни. И то сжато, а то он какой-то… уж больно нервный.       Северус хмыкнул и снова повернулся к экрану, про себя с довольством отметив оговорку Гарольда. Значит, в самом начале просмотра, он был прав, посчитав, что тот хочет полностью показать ему все пережитые им горести.       «Он мне настолько доверяет! Это, чёрт возьми, до ужаса приятно!»       Но кое-что несколько настораживало. Сметвик — целитель. Насколько Северус в курсе, тот никогда не мог пожаловаться на слабость духа. Даже можно сказать, что он — помимо себя самого — не помнит никого иного, кроме Сметвика, кто мог бы столь умело удерживать на лице маску бесстрастности, вне зависимости от того, чему именно становился свидетелем.       «Тогда что же в воспоминаниях моего волчонка сподвигло Сметвика повести себя так, что Гарольд назвал того «нервным»?»       

***

      Дальше воспоминания текли плавно, а Северус просто внимательно смотрел.       Вот первое письмо, и он удивлённо смотрит на библейское нашествие саранчи в исполнении почтовых сов. Потом расширенными в шоке глазами смотрит на лесника, которого послали за учеником.       «Полувеликана послали за маггловоспитанным ребёнком одиннадцати лет…»       Но Северус ни на мгновение не мог отвернуться, даже чтобы спросить о причине отправления за Гарри Поттером именно Хагрида. Ему казалось, если он отвлечётся, то обязательно пропустит что-нибудь очень-очень важное! Казалось, что — ещё чуть-чуть! — и он узнает причину сам.       «И таки да!!! Вот она! Причина!»       Лежит себе маленьким свёртком в ячейке.       «Камень! Чёртов Философский Камень! Тот самый булыжник, который повытрахал немало нервов всему педагогическому составу Хогвартса на первом курсе обучения Гарри Поттера». — Кстати, я давно хотел спросить…       Гарольд остановил воспоминание. Оно замерло на том моменте, где с Гарри снимали мерки. — …ты знаешь, как так вышло, что Люциусу доверили сопровождать героя? — Как я понял, Сев, случайно. Совершенно случайно! Вряд ли бы Дамблдор специально захотел продемонстрировать «Избранному» разницу между такой лояльной к магглам Минервой и «чистокровным расистом» Люциусом… — А она была? Разница-то?       Не сдержавшись, Гарольд фыркнул, насмешливо покачав головой: — Разница была огромной! Сиятельный лорд, расхаживающий по дому магглов в домашних тапочках и пьющий со мной какао с зефирками. — Люциус?       Северус опешил. Он сидел не моргая, приподняв бровь. Он, конечно, помнил, что его друг отзывался о семье воспитывавших Поттера магглов, как об очень милых и приятных людях, пусть и не владеющих магией.       «Но чтобы тот настолько смог «наступить на горло» своему аристократическому снобизму?! Однако… Ну, Люциус! Ну!.. «Скользкий» — это просто не то слово!»       Северус снова повернулся к экрану, с некоторой ностальгией рассматривая одиннадцатилетнего Драко, которому ещё только предстояло научиться у своих отца и матери подобной «гибкости». Сейчас он видел на экране только избалованного сорванца, старающегося произвести впечатление на Героя Магической Британии. — Мистер Малфой до сих пор себе такое позволяет?       Северус действительно переживал. Пусть он и внимательно следил за своим крестником, но это совершенно не значило, что он видел всё и всё знал.       «Может, в тайне от взрослых, тот позволяет себе вольности?» — С моим-то влиянием?       Насмешливо хмыкнул Гарольд, а Северус про себя подумал, что — «Да уж, с таким-то влиянием!..» — он себе тоже много не позволял из того, что запросто мог позволить раньше. — В прошлом у нас с Драко не сложились отношения. «По сюжету» я знал это и старательно игнорировал все его попытки сблизиться. А он — с каждым годом всё больше и больше — становился копией своего отца. Не в обиду Люциусу будет сказано, но тот слегка подтормаживает не в нужные моменты. Ну и только ближе к самому концу моих приключений, Драко смог-таки перенять некоторые полезные черты и от своей матери. Лацерты, как ты понимаешь, тут не будет.       Северус вздрогнул, совсем позабыв, что малышка Лацерта появилась на свет только благодаря помощи и вмешательству Гарольда. Он вздохнул поглубже, пытаясь справиться с внезапно накатившей грустью от того, что маленькая улыбчивая крикунья в той, другой, жизни у его друзей так и не родилась. И это, скорее всего, очень тяготило всю семью Малфоев и того Северуса заодно. Он печально пошутил: — То есть, как я понимаю, в этот раз ты… «развлекаешься» по максимуму? — Конечно! Разницу ты увидишь уже на первом курсе. О! И по поводу моего и твоего поведения. Гворю сразу: лучше… лучше воспринимай всё как… Ну как фанфик, что ли. — Что такое «фанфик»? Я такого слова не знаю.       Северус непонимающе взглянул на Гарольда. — Это… Как бы попонятнее тебе объяснить. Вот есть книга, да? — Какая? — Неважно, Сев! Любая! Хорошая. — Хорошая. Понял. И? — Но конец у неё плохой. И многим не нравится, понимаешь? — Пока что — да. — Ну вот! Те, кому не нравится плохой конец, берут и пишут свою книгу, но с теми же героями. А могут поменять не только конец, а вообще новые приключения всем героям придумать. Как будто бы это продолжение той, первой, книги. И вообще всё переделать могут! — Зачем? — Затем, что хочется! Затем, что просто могут! — Это что же, каждый, кто захочет, может изобретённое мною зелье по-своему назвать и продавать как новое? — Нет, Сев. Продавать это как раз-таки нельзя. Только бесплатно давать почитать таким же, кому или мало, или конец не понравился, или хотелось бы видеть героя с другим… с другой… С кем-нибудь другим, короче! — Ааа… Нууу… Возможно, в этом есть смысл. — О! Есть! Ещё какой! Хотя… в некоторых смысла нет. Там только ПВП. — А это что? — Да так, ерунда всякая. Ой, давай дальше смотреть!       Преувеличенно-оживлённо уставился в экран Гарольд, розовея щеками.       Северус не совсем понял, что же имел в виду его собеседник, что так смутился, и тупо моргал, глядя на чужой профиль. — Просто не принимай всерьёз, то, что увидишь. Этого уже не изменить, но это и было не с нами. Вот так ко всему и относись. Как к неудачной попытке описать наши жизни, понял? Иначе в наших взаимоотношениях станет слишком много неловких моментов.       Всё-таки пояснил ему Гарольд и, вздохнув, опять повернулся к экрану, запуская воспроизведение воспоминаний.       Северус — в очередной за сегодня раз — нихрена не понял, но на всякий случай решил прислушаться к совету.       

***