Неправильный Поттер. Пуффендуй

             

***

      Исчезательный шкаф я «поселил» в самом углу спальной зоны, чтобы никто из моих гостей туда случайно не влез. На разбор книг потратил два дня и теперь, довольный до крайности, я смотрел на аккуратные ряды переплётов на полках и думал, что читать всё это буду ещё очень и очень долго. Все повторяющиеся книги я поделил на две стопки: полезные и редкие — на подарки друзьям и знакомым; а простые и не слишком толковые…       Ну эти можно будет просто тихонько вернуть в школьную библиотеку, заработав плюсик в карму.       А пока и те, и другие разложил по сундукам с расширением. Попутно я нарисовал прямо на полу защитный круг и составил там стопками те книги, которые фонили тёмной магией. Этими стоило заняться в первую очередь и — если бы не получилось обезвредить — либо хорошенечко спрятать, либо уничтожить. И я не хотел даже на секундочку вспоминать о том, что книг в Выручайке осталось ещё много, и те тоже обязательно нужно забрать.       Обязательно!       И где-то хранить.

***

      Изучение уворованных книг так меня увлекло, что я стал забывать поесть. Одно это уже можно было считать практически невероятным, потому что аппетит у меня всегда был на зависть. Низл мой и так показал себя существом самостоятельным, а уж тут и обо мне начал заботиться. Совершенно по-человечески неодобрительно глядя, он вытаскивал меня за штанину из шатра в кухню «на пожрать».       Петуния пару дней спокойно относилась к моему затворничеству, а потом, заинтригованная моим долгим отсутствием, зашла в гости. Внимательно оглядела стеллажи. Поначалу просто смотрела, потом стала брать в руки. Минул час, потом второй, а там и третий пошёл… В общем, тётка тоже увлеклась.       А что? Там книжки-то с картинками. А артефакты зачастую — ювелирка. Вот и потерялась женщина в красотах.       Поняв, что мне тут и без компании страсть как интересно живётся, тётка стала приносить еду «в номера» — лишь бы племяш с голоду не помер — и попутно практически насильственно посвящать меня в жизнь семьи. Пока я вкушал завтраки, обеды и ужины, в приказном порядке усаживаемый за исходящие паром и ароматами тарелки, Петуния доводила до моего сведения последние семейные новости. Так что я был в курсе всего. И что сама она, обретя четвероногого друга детства, с головой ушла в домашние хлопоты и занятия с сыном. И что Живоглот, обретший наконец настоящую семью, не отходил от своей новой старой хозяйки. И что Вернон и Дадли даже начали ревновать её к животине. И что Вернон — настоящий мужчина, ибо «он оказался выше того, чтобы дать почувствовать его ревность».       Цитата.       И что Дадли… Ну на новостях о кузене я уже обычно отключался от восприятия суровой реальности. Нет, я хорошо относился к Дадли…       Наверное.       Просто кровь от ушей к желудку приливала, потому что рассказы про своего сына Петуния обычно оставляли на десерт. Во всех смыслах.       Так я узнал, что у Вернона очень активно стал развиваться бизнес, и его компания подписала какой-то важный договор, суливший неплохую прибыль.       Тем лучше, рад за них за всех.       А вообще, гостей у меня, кроме тётки, не бывало. Вернон сам не рвался, только разок втиснулся бочком в чуланчик и оценил через распахнутый входной полог мои хоромы. Крякнул, покрутил ус, покачал головой, повздыхал завистливо и ушёл. Больше не приходил.       Видимо, чтобы не расстраиваться.       А Дадли то ли стеснялся, то ли просто не знал, как себя вести с новым и незнакомым «крутым» мной. Ведь одно дело — подкидыш, которого вечно ругали, потому что были вынуждены тратить уйму времени, сил и денег на ликвидацию последствий его «чудес». И совсем другое дело — Гарри, поживший, а главное — выживший, в лесу. Но поскольку ни я, ни Петуния не особенно желали, чтобы маленький бестолковый, суетливый, любопытный мальчишка копался в моих магических залежах, то и не расстраивались отсутствию инициативы к общению со стороны Дадли. Петуния сама не любила, когда её отвлекали от дел, да и, кроме того, прекрасно понимала, что ни врываться без предупреждения, ни хватать всё подряд в жилище мага — как очень любил делать Дадли — не стоило бы. Ведь мало ли что может случиться.       

***

      Так время и шло. И спустя месяца три, в самом начале осени, я разобрал-таки проклЯтые книги. И прòклятые тоже разобрал. Я наловчился вырезать основную часть проклятий тем самым золотым скальпелем. Оказалось, от сплава зависело очень многое. Но к несчастью, инструмент мой, и так отнюдь не новый, «от натуги» — уж слишком много пришлось работать «старичку» — вышел из строя. Совсем. Почернел и рассыпался от взаимодействия с таким количеством негативных магических энергий. Мне оставалось только расстроенно вздохнуть. Скальпель было очень жалко.       Где я ещё такой найду?       Хотя существовало конечно некое «известное местечко», где раздобыть можно было всё на свете и ещё маленько сверху — даже молочные зубки оборотня, — но там слишком дорого брали. И я решил так: пока меня не припрёт совсем, я туда — ни ногой.       И ни лапой! Вот кстати, про лапы…

***

      В одну из сентябрьских ночей я перенёсся в лес и сжёг склянки, куда стряхивал со скальпеля нити проклятий, снятых с книг. Заодно и тяпке боевое крещение провёл.       Ух как вокруг полыхало, закачаешься!       И только нарезвившись вдоволь, я вспомнил, что вообще-то теперь оборотень. Понял, что пропустил полнолуние…       Полнолуния… Несколько полнолуний!       Сердце буквально сжалось от ужаса.       Какой же я идиот! Я так увлёкся борьбой с проклятиями на книжках и чтением этих самых книжек, что даже не следил за лунным циклом! А если бы!.. А если бы я тётку… И Дадли… И даже Вернона… Я б их всех… В клочки!       И я упал в обморок.

***

      Очухался. Сел и стал думать:       Это ж получается, что — как я установил экспериментальным, блядь, путём, идиот — привязки к лунному циклу у меня нет? Я странный оборотень, который не почувствовал потребности преобразиться, как только взошла луна? Пропустил своё первое полнолуние и даже этого не понял? Интересно.       Хотя вот сейчас я припомнил, что был пару недель назад день, когда я чувствовал сонливость, и было трудно сосредоточиться на тонких манипуляциях с проклятиями. Тогда я просто весь день провалялся в кровати, читая книжку и поедая испечённые Петунией пирожки.       С мясом. А я люблю с повидлом. Интересно.       И до этого такое случалось.       Вот примерно раз в месяц и случалось. Получается, это и было… были… ОНИ? И нет, не месячные, а… а… Ну да, просто критические дни.       Но нервозности и каких-то сильных проблем с агрессией или ещё с чем-нибудь подобным я не испытывал абсолютно. Даже спонтанного обращения не произошло — Слава тебе господи! — вообще ничего.       Будто я и не оборотень вовсе. Может быть, это потому, что я анимаг? В смысле, был бы анимагом. Может быть даже, у меня и аниформа — волк… Была. Или это так из-за добровольности моего «заражения»? Не знаю. Да теперь уже и не узнаю никогда. Да и ладно!       В общем, посидел я, подумал и пришёл к выводу, что совершенно зря распсиховался. Ведь был я оборотнем. Целую неделю был. И никого мне загрызть не хотелось. Так с чего я взял, что дальше будет иначе? Посидев и подумав ещё, я решил попробовать обратиться.       Сказано — сделано.       Что я отметил для себя первым делом — превращаться в волка мне было небольно. Да, немного ныли суставы, но сильных мучений, как в первое перевоплощение, я не испытал. Второе — мой волк подрос. Теперь это был щенок месяцев четырёх-пяти. На лапах стоял уверенно, голова была почти пропорциональна остальному телу, на задницу я больше не заваливался, с координацией проблем не было.       Нууу… Почти.       С непривычки всё равно иногда падал.       Ног-то четыре.       В общем, я и побегал, и поохотился — На мышей пока что, я ж первый раз! — и выявил прямую зависимость хорошего самочувствия и настроения от прогулки и охоты. Отметил, что нюх, как и слух ранее, тоже заметно обострился.       Видимо, всё-таки мне стоит каждое полнолуние гулять по лесу. Природу не обманешь, зверю нужна свобода. А чтобы обезопаситься от совершенно ненужного мне чужого внимания, буду аппарировать подальше от людных мест и только там и развлекаться.       

***

      Вернувшись из леса домой, я с удовольствием отмок хорошенько в горячей ванне, а потом глянул в зеркало и… — Бляааа!       Я чуть обратно в ванну не нырнул, настолько сам себя в зеркале не узнал. А всё из-за изменившейся внешности. Я вытянулся, уже совершенно не напоминал ребёнка шести лет, мне теперь меньше восьми-девяти было и не дать, но даже не это было самым впечатляющим. От шрама на лбу совсем мало что осталось. Только если приглядеться, можно было различить отблёскивавшую против света серебром ниточку зигзага. Волосы сменили цвет, став из тёмно-тёмно-русых каштановыми с заметным рыжеватым отливом. Глаза и вовсе потемнели до цвета молодой хвои. Теперь я представлял собой некую смесь Гарри Поттера и… и скорее всего — но не скажу точно, — той девушки, которой я был(а) до всех этих безумных приключений с переселением души. А точно я не мог сказать потому, что я больше не помнил лица себя/девушки, да и много что ещё помнить стал смутно и нечётко. И дело тут было не во времени, хотя и прошло того немало, а в дурацких дементорах. Ну и в моей собственной дурости, что уж тут.       Ну ничего себе! Неужели оборот в волчью ипостась не только обеспечил мне прилив сил, но и глобально усилил моё тело? В смысле совсем-совсем глобально. Наверное так. Ну раз я настолько подрос. Или не так… Понятно, почему исчез шрам со лба, но волосы-то с глазами почему тогда поменялись?! Интересно, а я не стану ростом с Хагрида? Не хотелось бы. Как же мы с Северусом тогда?.. К-хм… Неее… Да ну нах!       Тут я окончательно расстроился от возможных перспектив: — И чё теперь делать? Вот же ж хуйня какая.       Сэр Север возмущённо мяукнул. Он не любил, когда я ругался матом. Но я ничего не мог с собой поделать. Точнее, мог, наверное, но не считал нужным.       Заядлого матерщинника перерождениями не исправить. Тем более у меня жизнь — только держись! Вон какая тяжёлая. Всего-то в зеркало посмотрелся, а сколько проблем нажил? Больше, чем та царица, у неё хоть одна царевна мозги ей еб… Тьфу! Какие царицы? — Так делать-то что?       Я повернулся к Сэру Северу, он оглядел нового меня, фыркнул и отвернулся. — Не знаешь? Я вот тоже не знаю. Вот потому и хуйня. — Мря! — Знаешь что? Нехуй меня критиковать! Лучше бы посоветовал что-нибудь умное. Критикуешь — предлагай!       Но он предлагать не стал, просто вышел, благо двери открывать умел прекрасно. — Охохонюшки хо-хо… Мне бы стоило поменьше чудесить, а я что? А у меня опять всё как всегда.       И я поспешил побыстрее вытереться и слиться в мои хоромы, чтобы начать в срочном порядке тренировать беспалочковые чары гламура.       Может, «сочинить» себе хоть какую-нибудь палочку? Или продолжать мучиться так? С одной стороны, без палочки полезнее. А с другой — с палочкой-то оно куда как проще. Вот и что делать?       

***

      Как я уже отметил, после перевоплощения в волка и прогулки по лесу сил у меня знатно прибыло. На следующее утро я чувствовал себя просто великолепно, хотя поспать смог от силы пару часов. Пользуясь приливом бодрости, сразу же после завтрака, проведённого под кое-как всё же наложенными чарами гламура, я засел за пересмотр гардероба.       Шутка. Но шутка печальная.       Да, ибо теперь все купленные тёткой вещи стали мне малы. Нет, я конечно смог кое-что кое-как увеличить, но это был вариант на несколько раз, потом всё равно пришлось бы что-то решать. Но пока стоило заняться непосредственно телом, а уж проблему с одеждой решил бы я потом. Деньги имелись, купить можно было.       В конце концов, одежда — это не оружие и наркотики, продаётся повсеместно.       Так что засел я за пересмотр имевшихся у меня теперь в диком количестве книг. Нужно было отобрать те, которые хоть как-то были связаны с артефактами личины и магией иллюзий. И стоило в ближайшее же время начинать работу над артефактом, который смог бы замаскировать мою новую внешность.       Сидя у себя «в домике», я тренировал перед зеркалом чары и усиленно размышлял, как теперь быть. Я прекрасно отдавал себе отчёт, что не стоило бы никого удивлять столь радикальными переменами. Особенно наблюдательницу, приставленную стариком Хоттабычем. То бишь мисс — Или миссис? Да похуй! Хоть мистер! — Фигг. Так что, очевидно, артефакторика была бы мне в помощь.       А пока так, пока под чарам. Благодарение всем богам, что не в магическом поселении живу, никто случайной «Финитой» мой гламур не отменит. Но чем же всё-таки была вызвана вчерашняя непонятная метаморфоза?       Поленившись поразмышляв ещё немного, я всё-таки принялся за работу. А пока суд да дело, решил даже в шатре-вигваме — Даже на ночь! — накладывать чары гламура, пряча нового себя.       Регулярные прогулки по лесу и охота снова отложились на неопределённый срок. Я решил, что раз три месяца зверь смог потерпеть, то потерпит и ещё.       

***

      В итоге на изобретение и изготовление с нуля нужной мне вещицы я потратил ещё три с половиной месяца своей жизни.       В основном время ушло на копание в книгах и подготовку инструментов. Инструменты для артефакторики пришлось просто заказать в фирме Вернона. Всё, начиная от набора отвёрток и заканчивая миниатюрной бормашинкой и такой же мини-дрелью. Электроприборы я переделал, заменив аккумуляторы магическими камнями-накопителями с высокой электропроводностью. Исхитрялся как мог, но сделал.       А благодаря самым старым из добытых книг я узнал, что многие наши далёкие предки наносили руны не только на предметы, но и на свои тела, чтобы лучше взаимодействовать с каким-нибудь определённым артефактом. Также нашёлся и перечень металлов и драгоценных камней, которые могли бы послужить проводниками и накопителями магии. На основе этих не совсем, казалось бы, нужных сведений у меня и созрело решение. Я долго думал, что же взять за основу артефакта. И решил, что — хоть и бесило это ужасно — не стоит мне отвыкать от очков, ибо в Хогвартс всё равно придётся ехать в окулярах. Потому что для современного маггловоспитанного мальчика очки — самый уместный аксессуар для постоянного ношения. Ну за исключением только если нательного крестика.       Гарри Поттер ведь не лорд Люциус Малфой, чтобы запросто таскать на себе броши, перстни и цепочки.       А аксессуар мне понадобился бы потому, что в магической школе простой иллюзией не отделаешься. Как я уже говорил — одна случайная «Финита» и… Так что до отъезда в Хогвартс меня ждало освоение материальных иллюзий. А помимо того, что это было одной из сложнейших ветвей магической науки, материальные иллюзии всегда разрабатывались заранее и закреплялись на материальном же артефакте-носителе, а уже потом те опосредованно воздействовали на объект. Так что с бухты-барахты такой полезной штучкой, как материальная иллюзия, воспользоваться не было возможно, обязательно нужен был какой-то предмет, удобный и приемлемый для постоянного контакта с голой кожей и размером побольше нательного крестика. Единственным вариантом для Гарри Поттера были очки.       А понадобилась бы мне такая серьёзная маскировка потому, что перед Дамблдором я должен был выглядеть, как любила раньше говорить Петуния — «идеально». Идеально в том смысле, чтобы ничто — ни единая мелочь, ни одна крошечная нестыковка — не натолкнуло бы старика на мысль, что стоит присмотреться к герою повнимательнее. А потому…       Со слезами на прекрасно видящих глазах и ненавистью в душе, я купил новую оправу взамен почившей вместе с оборотнями стаи Сивого и принялся творить. Первым делом я закрепил на оправе воспроизведённую по памяти иллюзию своей детской внешности. Но потом подумал-подумал и всё переделал. В этот раз я уже сделал всё не один в один, как выглядел Гарри Поттер, а подстроил под себя теперешнего. Вовремя понял, что не хотел бы быть таким, каким в прошлой жизни шёл в Хогвартс. Не хотел бы напоминать Северусу моего папашу. Не хотел бы, чтобы Дамблдор и МакГи видели во мне дубль своего «золотого мальчика Джейми». А хотел бы оставаться таким, каким я стал сейчас, когда внешности из двух моих предыдущих жизней стали сливаться воедино.       Потом добавил ещё одну иллюзию, соответствовавшую воспоминанию о том, как выглядела в прошлом моя человеческая аура. А свою реальную ауру, ясное дело радикально изменившуюся после становления оборотнем, я скрывал теперь простеньким кулоном-артефактом, который до сих пор благополучно забывал себе сделать.       Ауру слабачкà дошкольника я удачно закрепил, а вот с внешностью накосячил маленько. У меня хорошо всё получилось с отходом от похожести на прежнего Поттера, и я постарался и удачно сделал иллюзию чуть повыше ростом, чем было шестилетнее тело. Но видимо, стоило всё же «изобразить» себя не такой тощенькой лечуркой, как это сделал я, потому что тётка тут же меня критически осмотрела и начала откармливать, и запретила надолго запираться в комнате-палатке, обязав ежедневно бывать на свежем воздухе.       Но так или иначе, а через три с половиной месяца я с гордостью напялил себе на нос очки-артефакт, которые активировались при надевании. Происходило это благодаря совмещению рядов рун, вырезанных на каждой дужке очков с рунными же татуировкам, которые я с превеликим трудом набил себе за ушами. Сподобился я на такое чудо, воспользовавшись сложной системой зеркал. А вместо краски сварил специальное зелье и добавил туда порошок золота, для лучшего взаимодействия тела и металла дужек очков. Татуировки трудно было бить — аж жуть! Но хотя бы зелье было элементарным, приготовить то я смог сам, пусть и с пятого раза. Только на пятом варианте Сэр Север, одобрив зелье, удалился на прогулку, оставив в покое мою ногу, в которую он запускал когти, если я что-то делал, по его мнению, неверно.       У меня очень образованный низл. Наверное, он, у Северуса живя, натренировался по запаху понимать качество зелий.       Настоящий мастер наверняка ржал бы над моим изделием. Да я и сам почти сразу отметил для себя все недостатки вещицы. Но первый блин всегда комом, так что не стоило критиковать себя излишне строго. В конце концов, все мои ошибки поддавались исправлению.       Но это будет потом. Ещё не скоро. Успеется ещё материальные иллюзии поизучать. И освоить тоже успеется. Потом. Когда-нибудь. Лет через несколько. А пока и так похожу.       Примерив очки и «полюбовавшись» на результат в зеркало, я сел и заплакал задумался:       А на фига вообще я всё это затеял? Что мешало мне постоянно ходить под иллюзией?       Я за эти месяцы настолько в этом натренировался и так привык накладывать на себя — дважды в сутки, утром и вечером, видя себя настоящего только в зеркале, когда чистил зубы, — что делал это уже автоматически. Но потом я опять вспомнил все те доводы, что не раз приводил сам себе во время самых занудных этапов работы над очками, вздохнул и смирился, приняв на заметку, что раз в полгода нужно будет добавлять иллюзии дюйм роста. В общем, убедив самого себя, что первостепенная проблема решена наилучшим образом; заявив родственникам: «Так нада!» на их вопрос: «Зачем очки? Ты же сказал, что хорошо видишь», я наконец-то занялся своей «второй половинкой». Волком.       

***

      Я решил переноситься в лес и гулять там каждую ночь хотя бы часа два. Всё как приказала Петуния, но… Если бы мне хотелось только гулять! Если бы всё было так просто. Стыдно признаться, но меня распирало от желания попробовать сырого мяса. Не так чтоб прям хотелось рвать/кусать/сожрать, но вот попробовать, каково оно — быть зверем?.. Так что я носился теперь в теле ещё более повзрослевшего волка по ночному зимнему лесу и старался поймать зайца или другое небольшое животное. Мышами я брезговал. То есть я на них тренировался в охоте, но жрать не жрал.       Ох, ну кому я вру?       Один раз нажрался и мышей. Могу только сказать — сильно пожалел. По возвращении в человеческое тело, меня конкретно так вывернуло. Не от отвращения. Просто я на собственном примере кое-что понял. А именно — мясо у оборотня усваивалось гораздо быстрее, чем… Ну да, чем косточки, пусть даже и мелкие, мышиные, и… — Фууу! — и чем мех. А пока сожранное не усвоилось, лучше не превращаться в человека! Потому что…       Короче, поверьте на слово — лучше не превращаться. Не приспособлены люди к питанию мышами. Особенно проглоченными целиком.       Тяжёлая ночь была, короче.       Так или иначе, но я старательно учился пользоваться своими обновлёнными органами чувств, охотиться и выслеживать дичь. Получаться не сразу начало, но где-то месяца через полтора регулярных ночных прогулок я уже с удовольствием вгрызался в шею пойманного зайчишки, кайфуя от запаха крови и хруста костей под моими зубами. Привкус железа на языке больше не мучил человеческое сознание. И чем больше проходило времени, тем проще мне было мириться с особенностями своего времяпрепровождения в звериной шкуре.       Особенно классно мне бывало в полнолуние. Тут я, наполненный силой луны, мог позариться на дичь и покрупнее. И с этим я тоже смог смириться.       К весне я научился разделывать туши и начал приносить добычу домой. Петуния в первое время шокированно смотрела то на шмат оленины, то на кабаний окорок, то на тушку зайца. Я же разводил руками, говоря, что, мол, это знакомые охотники практически задарма реализуют избыток добычи.       Ага, излишки. Типа того.       Тётка, естественно, понимала, что я что-то недоговаривал — излишками мякоть, филей или шейку вряд ли можно было назвать, а я приносил самые мясистые части, без костей, — но молчала. Да и ни в каком кошмаре она не смогла бы додуматься, что это всё была моя собственная добыча, которую я, маленький мальчик, убил — Загрыз! — лично, бегая по лесу на четырёх ногах и в волчьей шкуре.       Моя тётка, в конце концов, нормальная женщина, а не какая-нибудь там сумасшедшая.       

***

      Со временем, клепая в своё удовольствие самые разнообразные артефакты и зачитываясь литературой, я стал замечать, что отсутствие крестража во мне повлияло в лучшую сторону и на семью Дарсли. Петуния похорошела и стала выглядеть довольной жизнью, можно даже смело сказать — счастливой, женщиной. Вернон постепенно сбросил вес, хотя ел примерно столько же. Сейчас он был крупным мужчиной чуть за сорок, с приятными мягкими чертами лица. Подобного эффекта я не ожидал, но жаловаться никто не собирался.       Что же касается Дадли — мелкий засранец похудел, но не изменился. Когда кузену было скучно — а скучно тому было весь учебный год, — то начинал не по-доброму шутить над Живоглотом. Ну по крайней мере пытался. Рыжий низл, если не был с Петунией, был со мной, а в мой чулан зловредный мальчишка по-прежнему побаивался лезть.       Понимая, что надо уже что-то делать, чтобы Дадли начинал потихоньку забывать свои бандитские замашки, я стал по одной штуке выдавать тому обратно починенные девайсы и всё прочее, забранное мной из «комнаты сломанных игрушек». Помогло, характер Дадли начал понемногу выправляться. Мои «подарки» кузену очень нравились. Видимо, тот подсознательно фиксировал положительное влияние на свой организм. Кузен хоть и остался капризным и избалованным, но быть агрессивным и бешеным перестал, перестал носиться как угорелый, ломать вещи и вести себя вызывающе и грубо. Полюбил проводить время дома, читая и помогая Петунии. В общем, с Дадли стало проще и приятнее общаться. И вся семья, а особенно Живоглот, вздохнула с облегчением.       И не надо обвинять меня во влиянии на личность! Была бы ещё личность, а так… Пока что только заготовка, и та не ахти.       Петунию тоже не обошла стороной тяга к моим изделиям: все мягкие игрушки, которые Дадли перерос, переселились на диван в гостиной, под бок к абсолютному фавориту, белому зайцу. Вернон тоже с заметным удовольствием дремал теперь по выходным перед телевизором, обложившись упругими зверушками. Я никому не стал объяснять, что все игрушки по сути были мной превращены в артефакты комфорта.       Относительно моего образования тётка окончательно взяла ответственность на себя. Она приволокла списки экзаменационных вопросов за более старшие классы и учебники из школьной библиотеки. И я стал «учиться» дальше.       Дадли первое время возмущался, почему это я остаюсь дома, когда тот должен ходить в школу, но вскоре перестал бухтеть. Во-первых, я впервые запустил кузена в свою палатку-комнату и показал: сколько книг мне надо в срочном порядке прочесть и сколько артефактов сделать. На стене, на большой пробковой доске, как раз висели листы с идеями и чертежами. Дадли впечатлился. Вторым же — и, подозреваю, наиболее весомым — доводом стали экзамены по изученному мной школьному материалу, которые Петуния устраивала мне в конце каждого месяца. Как-то раз Дадли поприсутствовал. Понятно, что уровень моих знаний был несравним с уровнем знаний ученика второго класса подготовишек, по сути ещё даже не начальной школы. После осознания подобного бьющего по самолюбию факта, кузен тему моего образования и нашего неравенства больше не затрагивал, послушно ходил в школу и вообще не жаловался, иногда посматривая на меня таким странным взглядом, что я — если бы не знал характер Дадли — точно подумал бы, что тот меня зауважал.       Что касается дел по дому, я раз в неделю проводил генеральную уборку всего хозяйства — магией, естественно, как мы и договорились с Верноном — чему Петуния была несказанно рада.       А то! Домик-то немаленький! Чердак, подвал, гараж, в конце концов.       Для меня это стало прекрасной тренировкой в применении бытовых чар без волшебной палочки. А чтобы упорядочить мысли или прийти к решению какой-нибудь проблемы, если таковая находилась, я шёл подстригать лужайку или сгребать листья в саду. Однообразное хождение по кругу помогало отвлекаться от кропотливой работы и переключаться.       А вообще сад в моей каждодневной заботе больше не нуждался. Выложенные из камней рунные цепочки делали своё дело, а купленная ещё летом на Косой аллее книжечка заклинаний для ухода за посадками помогала избавляться от сорняков и вредителей. А уж полить было и того легче.       Так и прошёл год, за который мы стали почти семьёй.

***

      И вот снова настало лето.       Как-то так естественно и незаметно — после изготовления очков и кулона, маскирующего ауру, — получилось, что я полностью сосредоточился на работе над ювелиркой. И теперь, спустя год, моих навыков более-менее хватало для того, чтобы начать изготавливать более сложные артефакты. Только проблема появилась ниоткуда: рукам не хватало сил, а суставам — подвижности. И что с этим делать, я не знал: если сила с возрастом появилась бы, то вот подвижность суставов и эластичность связок — наоборот. Нужно было какое-то занятие, чтобы запястья укрепились без потери подвижности, да и пальцам не помешало бы уже сейчас стать сильнее. Думал я долго, даже рисовать начал учиться, но понял, что проблему это не решит.       И что же мне делать?       Ответ нашёлся неожиданно. Ближе к концу летних каникул Дадли, мы с туристической поездкой посетили Шотландию, где в одной из деревушек попали на ярмарку народных промыслов. Там, в череде развлечений и исторических представлений, я увидел танец с мечом. Я стоял перед шатром, где выступали мечники, и смотрел: как то плавно, то резко движутся их руки; как тяжёлый меч то со свистом разрезает воздух, то порхает вокруг тела из одной руки в другую. Смотрел и понимал:       Это оно! Вот именно это мне и нужно! — Тётя, можно я пройду за кулисы? Пожалуйста!       Петуния удивилась: — Тебе что-то интересно? — Да, очень!       Всю поездку я только соглашался с родственниками и покорно ходил за ними хвостиком, даже если мне это не нравилось.       Мы ж семья, бля, куда деваться-то?..       И вот впервые за неделю я проявил интерес хоть к чему-то.       Пока Петуния решала, что делать, в разговор вклинился Вернон и всё сам порешал: — Тогда мы с Дидди пойдём дальше, а вы идите, куда Гарри просит.       Дадли с месяц назад вдруг открыл для себя резьбу по дереву. Поэтому сейчас, увидев что-то связанное со своим увлечением, тот, как и я, с горящими глазами, рвался в ту сторону.

***

      Вернон направился туда, куда тянул его сын, ну а мы с Петунией подошли к шатру, где артисты отдыхали перед следующим представлением, попутно проверяя готовность сцены и декораций.       Я, отыгрывая роль малолетнего ребёнка, поздоровался и заявил: — Вы были великолепны!       На лице молодого, слегка за тридцать, мужчины, которого я и хотел выловить, возникло лёгкое удивление. Его танец изо всех выступлений был самым плавным и красивым. Чувствовался большой опыт и какой-то особый ритм. А также было очевидно, что данное занятие ему очень и очень нравится. Мечник улыбнулся, посмотрев на Петунию: — Благодарю. Автограф?       Он, конечно, предложил, вот только желания и вправду где-то расписываться явно не имел. Я покачал головой, снова привлекая его внимание: — Нет, не стоит.       Мужчина удивился. Видимо, нечасто с ним мелкие пацаны болтали.       Я пояснил: — Не хочу напрягать Вашу руку, связкам нужен отдых. — Почему ты так решил, малыш?       Ещё больше удивился он, а я представил, как он офигел бы, сними я маскировку.       Ох не о том думаю, юморист!       Пояснил мужику: — Я заметил, у Вас под конец выступления движения стали немного резче и грубее. — Надо же, какой ты внимательный!       Покачал он головой удивлённо и уже серьёзнее уточнил: — Тогда чего же ты хочешь? — Можно, я лучше задам Вам несколько вопросов, пожалуйста?       Немного подумав, он повёл нас в дальний угол шатра.       Петуния пошла без возражений. Видимо, и ей было интересно узнать, что же я планировал спросить.

***

— Прошу, присаживайтесь.       Показал мечник на несколько стульев и сам тоже присел: — Ну, малыш, спрашивай, отвечу по мере сил.       Ну я и спросил: — Как Вы добились такой плавности в движениях?       Он озадаченно моргнул, видимо ожидая от ребёнка совсем не таких вопросов, но ответил честно: — Я с десяти лет занимаюсь боем на мечах. Мой отец работал каскадёром, снимался во всяких исторических фильмах, а я с самого детства постоянно наблюдал за постановочными боями. И увлёкся этой темой. При таком родителе найти хорошего учителя, как ты понимаешь, было несложно.       Я задумался, вспоминая, что когда-то в самом первом детстве мне очень нравились «Звёздные Войны». Настолько нравились, что я даже примкнул(а) на какое-то время к ролевикам и брал(а) уроки постановочных боёв на смешных «световых» мечах, покрашенных флюоресцентной краской.       Неужели мне теперь действительно пригодятся те полузабытые навыки?       Даже самому смешно стало.       Но теперь — коли уж я определился с тем, в какую сторону хочу и буду развиваться, — передо мной вставал другой вопрос: где мне взять нормальное оружие. Я в мечах не разбирался от слова «вообще», если только в том, как сделать «световой». А ведь выберешь плохой — ещё хуже себе можно с руками сделать.       И тут я решил побыть Капитаном Очевидность: — Ведь от баланса оружия многое зависит, да? — Нет ничего важнее баланса!       Мечник закивал, подтверждая мою мысль, и показал руку, кисть которой мял во время разговора: — Без этого можно получить травму. Например, как я сегодня. Так ты серьёзно хочешь заняться фехтованием?       Ещё один Капитан Очевидность.       Вопрос был риторический, потому что только дурак не понял бы, к чему я тут вообще.       Посмотрев в сторону какого-то очень пожилого мужчины, мечник кивнул своим мыслям и попросил подождать, а сам направился к тому старику. Через пару минут общения со стариком он вернулся и весьма довольный собой протянул мне потрёпанную книжку: — В этой книге замечательно описаны основы фехтования.       Я удивлённо уставился на подарок:       Не ожидал. — Это самые азы. При должном старании у тебя вполне может получиться овладеть этой базой даже самостоятельно. Сможешь потом девчонок удивлять.       Прекрасно! Мне с азов и надо начинать. Вполне возможно, что на этом я и остановлюсь, мне же не надо учиться сражаться, мне только связки укрепить и выносливости мышцам рук добавить.       Я с радостью принял книгу: — Спасибо Вам огромное!       Радостно улыбаясь как малолетний идиот и прижимая одной рукой книгу к груди, другой я стянул с шеи кулон, который недавно сделал, и передал удивлённому мечнику: — Вот. Возьмите в благодарность.       Мужик, озадаченный моим широким жестом, аж попятился: — Не стоит, ты такую книгу найдёшь в любом большом книжном.       Конечно, кулон-то выглядит дороже, чем эта книжка, хотя о том, что такое продаётся в любом книжном, мечник явно приврал, что-то я таких пособий в продаже не видел. — Бери, Метью…       Раздался хриплый старческий голос сбоку от нас: — …этот кулон будет тебе хорошим оберегом.       Я повернулся на голос.       Перед нами стоял сквиб и внимательно смотрел на подвеску с ониксом в серебряной каплевидной оправе с маленькой змейкой. — Но, тренер, это же не просто безделушка. Я не могу обирать ребёнка.       Ну надо же, какой честный мне попался.       Тут вмешалась Петуния, иначе уговоры грозили затянуться: — Берите. Гарри редко кому-то дарит свои работы, но отказываться бессмысленно. Вы просто найдёте эту подвеску в своих вещах.       Не совсем ловко пошутила она, явственно напугав мечника Метью. — Странный ты парень.       Он явно был растерян, но всё же принял от меня кулон и сразу же надел. — Молодец.       Довольно оскалился старый тренер и повернулся к такому же скалящемуся мне: — Что касается тебя. Прежде, чем начинать заниматься по книге, подтяни свою физическую форму.       Да-да, я попытаюсь — потом когда-нибудь — чуть сдвинуть иллюзию на очках, так как сейчас видок у меня дрыщавого малявки. Что уже начинает бесить неимоверно, если честно. Все тааак жалеют бедняжку. И постоянно кормят! — Удачи, шкет.       Попрощались с нами мечники, и я искренне поблагодарил: — Спасибо огромное, сэр! — До свидания.       Скромно промяукала позабытая нами Петуния.       

***

      Поездка закончилась, и мы вернулись в родные пенаты.       Низлов забрали из гостиницы для животных. А после того, как разобрали чемоданы, расставили сувениры и вообще привели дом в порядок, занялись кто — чем. Например, мы с Дадли тут же разбежались по своим комнатам: Дадли засел за изучение новой книги по резьбе по дереву, а я — за чтение литературы по изготовлению холодного оружия и за вырезание себе ученического деревянного меча. Точнее, пока только за подготовку и понимание, как же мне на практике достичь столь необходимого в оружии баланса.       

***

      Наступила осень.       Через несколько недель активного поиска у меня образовалась кучка деревянных мечей, которые явно не дотягивали до идеала. Куда девать некондицию, я не знал, мне эти огрызки нужны не были, а выбрасывать было откровенно жаль.       Топить камин? Так во-первых, камин электрический; а во-вторых, жалко свои труды.       Поэтому под удивлёнными взглядами Вернона и Петунии я пошёл в комнату Дадли. Аккуратно постучался: — Можно?       Вежливость наше всё. Почему бы не сделать пацану приятно? — Входи.       Судя по голосу, кузен явно не ожидал меня с визитом.       Чего греха таить, я от себя и сам не ожидал.       Тихо прикрыв дверь, я осмотрел на удивление опрятную комнату и вздохнул, решаясь на контакт. Забросил приманку, так сказать: — У меня образовались излишки древесины, не хочешь перейти от теории к практике?       И я не прогадал!       Дадли явно заинтересовался — Вон как глаза заблестели! — но тут же себя одёрнул: — У меня пока нет инструментов. Я ещё не успел попросить у мамы с папой.       Он аж покраснел от собственной искренности и уставился в раскрытый учебник по математике.       Я пожал плечами и обрадовал кузена: — Пока попользуйся моими, а потом я тебе сделаю твой собственный набор, если занятие тебя увлечёт. Что ты так смотришь на меня? Есть же шанс, что тебе это просто надоест. Вот чтоб дядя с тётей не тратились впустую, можешь пока использовать мою мастерскую и мои инструменты. Понравится — хорошо. А нет… Ну, на нет и суда нет.       На том и порешили.

***

      С этого момента Дадли стал моим верным миньоном. Теперь ежевечерне кузен пропадал в моей комнате-палатке — она же шатёр-вигвам, — и мы с ним мастерили. Я давал советы: как лучше держать бормашину, как работать стамеской или резцом. Уж чему-чему, а этому я уже научился, поэтому смог стать учителем для Дадли. Благодаря совместному творчеству — если, конечно, наши занятия можно назвать совместным, да ещё и творчеством — мы с кузеном нашли общий язык и стали проводить больше времени вместе. Сэр Север был с нами и внимательно следил. Иногда вид у низла был очень задумчивым и даже просветлённо-печальным, если так можно сказать о физиономии животного.       Сделать меч оказалось весьма сложно. Я задолбался переводить древесину почти впустую. Если бы не Дадли, пришлось бы, наверное, всё же жечь из «мечей» костёр. Такая растрата материала была бы, но зато это были бы самые милитаристские дрова в мире.       Но всё когда-нибудь заканчивается. Так или иначе. После долгих мучений и кучи перепорченных дров прочитанной литературы, у меня получилось сделать себе идеально пришедшийся по руке меч. Учебный. Деревянный. Но мой. Личный. Собственноручно изготовленный.       Идеальный!       И я тут же приступил к тренировкам. Тренировался я по вечерам. Сначала постоянно попадал себе то по затылку, то по пальцам. Синяков на мне было не счесть. Но время шло, я штудировал подаренную книжечку и, обдумывая каждый свой следующий шаг, постепенно находил верные пути. Мои навыки улучшались. Меч больше не выскальзывал из рук, не травмировал меня, падая на голову или на ногу. В какой-то момент пришло осознание, что благодаря занятиям фехтованием растёт и мой магический потенциал.       Куда ещё больше-то?!       Но и прекращать свои тренировки я не собирался. Это стало своего рода медитацией, благодаря которой я — отрешаясь от тела, механически совершающего заученные им связки, — визуализировал перед собой свои будущие работы, находил решения разных технических проблем. Кстати, именно во время такой тренировки-медитации я смог наконец решить проблему с Диадемой. А точнее — с крестражем.       Принцип я использовал точно такой же, как и в случае живого крестража, то бишь себя любимого. Я просто нашёл в рунической вязи артефакта лазейку и устроил что-то наподобие короткого замыкания. В идеале артефакт должен был стать мощнее. Но зачастую то, что мы планируем, очень сильно отличается от того, что получается в конечном итоге на практике. Так получилось и со мной. Точнее, со мной-то всё очень даже неплохо получилось, а вот с Диадемой… В итоге всех моих ухищрений Диадема Кандиды Когтевран потеряла своё свойство делать человека умнее. Но зато теперь та диагностировала все проклятия и сглазы, наложенные на того, кто надевал Диадему.       Ну… В теории. Проверить-то не на ком.       Рассматривая отполированный мной металл Диадемы, я размышлял о создательнице артефакта, о судьбе самой Диадемы и о гибели Елены Когтевран, укравшей творение своей матери. Мысли перескочили на Старшую Палочку, тоже принёсшую своим владельцам только смерть. А там и на Воскрешающий Камень…       Что толку людям от подобных вещей? Лично мне кажется, что никому и никогда не принесли те ни спасения, ни счастья.       И я решил спросить у мудрых:       Смерть, а твои Дары? Нужны ли этому миру такие могущественные артефакты?       Мне почему-то послышался облегчённый выдох и некоторая даже эмоциональность — Признательность? — в обычно абсолютно бесстрастном голосе:       «Я была бы очень тебе благодарна, дитя, если бы эти три артефакта исчезли!»       Значит, не самая глупая меня посетила мысль.       Ну «благодарна», так «благодарна». О’кей. Только помни: ты сама согласилась. Чтоб без обид потом!       И в ночь рождения Тома Риддла, потратив некоторое время на поиски, я сжёг дотла лачугу Гонтов.       Символичненько.       А вот Воскрешающий Камень, к сожалению, так просто извести не получилось. Пришлось забирать домой и с «включённым» магическим зрением и комментариями Смерти работать новым скальпелем из закалённой гоблинской стали. Сначала я уже отработанным приёмом уничтожил крестраж, а после таки смог расколоть и сам Камушек, уничтожив один из легендарных Даров Смерти.       Итого: минус три крестража. Какой дальше?

***

      Что же касается моей настоящей внешности, рост всё не заканчивался. Я с нереальной скоростью взрослел и вытягивался, каждую пару месяцев покупая несколько новых комплектов одежды и обуви. Мне, если честно, было даже… Не то чтобы страшновато, но неуютно. Слишком велика теперь была разница между двумя обликами. Вот и снимал я с себя очки как можно реже: перед сном — Кстати, спать я продолжал всё же под иллюзией: мало ли кто ко мне ночью заглянет? — или в лесу, перед превращением. Снимал и старался особо себя не разглядывать, типа: ну подрос ещё и подрос, и хер-то с ним.       Хер, кстати, тоже подрос. Эту часть тела я как раз хорошо разглядел. А как иначе? Куда смотреть, если не вперёд, в зеркало? Правильно, вниз, на хер.       Вот так и видел себя частями, то лицо, то хер. А то, что между, старался не разглядывать. Да и некогда особо мне было на себя пялиться. В очень быстром ритме я жил. Буквально на каждый день было запланировано множество дел, которые надо было сделать даже не вчера, а ещё пару недель назад. Куча непрочитанных книг ждала меня.       А ведь ещё изучение зельеварения впереди! Когда тут на себя любоваться-то?       Но вот однажды весенней ночью и времечко свободное выдалось, и желание что-то образовалось. Вот и посмотрел на нового себя: — О как!       Я понятия не имел, как выразиться более развёрнуто. Мой пушистый компаньон, который тоже впервые за долгое время увидел мои истинные лицо и тело, застыл, глядя на меня расширенными глазами. — Сам не ожидал.       Согласился я с Сэром Севером и продолжил «смотрины».       Из зеркала на меня удивлённо пялился парень лет восемнадцати. И что-то мне подсказывало, что вряд ли это вирус ликантропии мог спровоцировать столь сильные изменения физического облика да ещё и за такой — относительно короткий, как для подобного — срок.       Смерть? Тут это… Не объяснишь?       «Я предупреждала, что из-за отмотанного назад времени могут появиться проблемы. Это одна из них».       И до какого возраста я повзрослею?       «Две твои жизни соединились в одну, считай сам». — Ну так-то я уже давно посчитал. Прикинул, что при переносе сюда мне около тридцати семи полных лет было. Теперь вот здесь почти два года… Ладно, решено: в этом году отпраздную свои последний раз тридцать.       А с другой стороны, может это и к лучшему? Сейчас мне около сорока. Значит, скоро я буду выглядеть на этот возраст? Значит, мне, чтобы выглядеть хотя бы подростком, не придётся ждать моих пятого или даже шестого курса? Тогда я смогу закончить всю эту мутотень раньше? И сняв очки, заняться соблазнением моего любимого профессора зельеварения?       «Сильные маги всегда выглядят гораздо моложе своих лет».       Подслушивать нехорошо!       «…»       Значит, я не дойду до сорока лет во внешнем виде. Фигово. Опять будет у нас визуально большая разница в возрасте.       «Медитации».       Тут уж я, не выдержав, взорвался:       Что «медитации»? Я конечно помню, что краткость — сестра таланта, но не настолько же! Нельзя ли как-то… как-то более многословно со своим ребёнком общаться?! Мы тут вроде беседуем, а не словесные ребусы разгадываем! А то получится опять, как в прошлый раз… Не?       Ответ был чёток и…       Ну да, краток.       «Нельзя».       Я сжал кулаки и зубы, постоял, пережидая желание нахамить в ответ, разжал и зубы, и кулаки, выдохнул и спросил уже спокойнее:       Так и что там с медитациями, ммм… «матушка»?       «Увеличивают магический резерв и обновляют тело». — Н-да? Это надо обдумать.       И я задумался. Конкретно так задумался, потому что мои мысли под первым же удачным предлогом потекли явно не туда. Точнее, туда, но преждевременно. Очень, к сожалению, преждевременно. Так что я печально вздохнул и загрустил. Но несмотря на то, что мне придётся ждать ещё несколько лет до…       До чего? До того, чтобы смочь начать выстраивать с Северусом Снейпом какие бы то ни было отношения? Ну да, до этого самого. Печальненько.       А ждать пришлось бы. И плевать было бы даже на режим работы Северуса. Ведь — как утверждает проверенная народная мудрость — было бы желание, а возможность найдётся. Уж без Волдеморта точно нашлась бы. А вот то, что я внешне ещё недооформился, — это было куда печальнее. Уж с таким, как я сейчас, подростком, пусть даже и весьма симпатичным, мой уже заранее самый любимый профессор точно не пожелал бы связываться. Потому что нормальные, уверенные в себе взрослые — вот как раз такие, как мой самый любимый профессор, — никогда не горят желанием связываться с подростками: слишком велика разница во взглядах на жизнь, на секс, на жизнь…       А, это уже было. Ну в общем, на всё. Слишком много у подростков надуманных проблем, а вот проблем реальных они как раз не видят. Ну что ж, буду надеяться, что до этого момента у нас получится хотя бы познакомиться. А там уж займёмся медитацией. Совместной. Парной… Ммм, так бы вот медитировал и медитировал…       Но все равно повод для радости у меня был — внешность.       Минус ещё один комплекс.       Я очень опасался, что из-за моей похожести на папеньку-оленя Северус меня оттолкнёт. Теперь опасаться было нечего. Теперь у меня были рыжевато-каштановые, крупной волной волосы до плеч. Широкоскулое лицо с ярко выраженной линией челюсти; чёткой формы совсем нетонкие губы; прямой ровный нос; выразительные тёмно-зеленые глаза. Ничего общего с прошлым Гарри. — Симпатичненько. Очень даже симпатичненько.       Бормотал я, вертясь перед зеркалом: — Да что там «симпатичненько»! Почти красавец! И ни тебе прыщей подростковых, ни прочего всякого такого… Щетины, кстати, тоже нет. Бонус. Зашибись! Будто бы не только годы жизней и внешние облики мои слились в один.       Ладно, это всё, конечно, здòрово, но вот что мне теперь делать? Жить на две личности? Идея — говно полное. Как министерский купол над домом магглорождённого несовершеннолетнего.       Вот только и просто «убивать» Гарри Поттера не стоило. А стоило выбрать время, подгадать момент. В идеале, надо было это сделать так, чтобы его смерть принесла мне пользу в будущем.       А как подобного добиться? А хер его знает! Надо будет всё хорошенечко обмозговать.       Подумав ещё над своим житьём-бытьём, я пришёл к выводу, что стоило бы оставить один крестраж Волдеморта про запас, как раз на случай пафосной смерти Мальчика, Который Выжил. Герою неплохо было бы в бою с врагом «помереть». И нужно было хорошенько продумать, в какой ситуации «убить» «Поттера», чтобы не только мне побольше всяческих выгод прилетело, а ещё и нужных людей с головой дерьмом забрызгало. А из нужных в этом смысле людей был Дамблдор.       Решено, буду думать.       Из минусов же в сложившейся ситуации виделся мне такой: какое-то время — боюсь, что очень даже длительное, — пока Гарри Поттер будет жив, существовать мне придётся очень аккуратно.       Как завещал всем параноикам планеты Земля Виктор Цой: «Следи за собой, будь осторожен!»       Я буду зависеть от очков на морде лица или от наложенной иллюзии.       А если упаду? С метлы, например. Сознание потеряю, очки, ясен пень, тоже. Иллюзия слетит… А ведь это самая обычная ситуация в Хогвартсе. А как спать в факультетском дортуаре? Ё-маё! Сложно-то всё как!       Мамаша? Эээ… «Матушка», в смысле, мне срочно нужна какая-нибудь своя личная, защищённая от случайного вторжения посторонних территория. Хотя бы для психологической разгрузки! Чтобы сил хватило душевных решить самому все остальные проблемы. И желательно, чтобы ещё рядом был лес большой, для моего пушистого внутреннего «я». Ему тоже для разгрузки. Тоже для психологической.       «Гоблины могут помочь основать род».       А это выход! У меня как раз за последний годик накопилось много ювелирных артефактов, которые можно выгодно продать. Но хватит ли этих денег?       «Не только Меч Гриффиндора гоблины хотели бы вернуть».       Н-да? И что?.. Ааа! Спасибо, «Помогатор»!       Оттопырив вверх большие пальцы, хмыкнул я.       Вот так бы и в прошлый раз ты мне помогала бы, может и не случилось бы всего того пиздеца.       «Тогда ничьих советов ты слушать не хотел совершенно!»       Н-да?.. Ну… Возможно. Молодой был, дурь не выветрилась.       Поразмыслив, я понял: чтобы добыть нормально денег, надо забрать ещё и Медальон Слизерина. Я очень не хотел идти к небезызвестным эльфу и портрету, но выбор был невелик.

***

      Следующим утром, встав пораньше, я перенёсся в Лондон, к дому номер двенадцать на площади Гриммо. Был, конечно, шанс, что я тот не увижу. Но я решил так: раз с прошлой жизни знание о местонахождении дома одиозного семейства сохранилось у меня в голове, значит — надежда попасть внутрь тоже имелась. Что я и проделал, шокировав бедного пожилого домового эльфа. Пришёл я сюда на всякий случай без очков-артефактов, чтобы не «палить» свою «геройскую» личность. — Не паникуй, я по делу.       Произнёс я, закрывая за собой входную дверь, опережая тот момент, когда нервный домовик швырнул бы в меня что-нибудь тяжёлое, какой-нибудь там комод, например.       Кричер, кстати, выглядел не в пример лучше, чем тогда, когда мы с ним впервые встретились в прошлой моей жизни. Возможно, так печально на облике домовика сказались несколько проведённых в изоляции лет. Ну или он так гадил незваным гостям и нелюбимому хозяину, оскорбляя наше чувство прекрасного своим видом. — Кричер не знает этого мага!       Воскликнул он, вполне прилично обряженный в чистенькую хламиду, но мебелью швыряться погодил.       Уже плюс.       Что удивительно, визга леди Блэк тоже было не слыхать. Она сидела в своей раме в чисто прибранном, отнюдь не пыльном холле и внимательно смотрела на меня.       Тоже плюс. Эх, бабуля, если бы ты и в прошлом вела себя так же…       Хотя, честно говоря, я не мог осуждать Вальбургу за её скандальное поведение. Стоило только вспомнить хотя бы часть того, что творил Сириус в отчем доме, так даже жаль бедную женщину становилось.       Я скромненько так представился: — Моё имя — Гарольд Тодд.       Имя я придумал перед приходом. Даже нельзя сказать, что придумал, просто всплыло в памяти, что Гарри это вроде как не только «просто Гарри», а ещё и уменьшительное от разных Гарольдов, Генри — Каким таким хитрым хером? Не понимаю! Что «Гар-ри» два слога, что «Ген-ри». Что тут сократили-то? — ну и тому подобного. А к «Гарольду» уже и фамилия присовокупилась. Сама как-то. Этих Тоддов в истории англоговорящих стран было пруд пруди: и джазмен, и персонаж из «Сверхов», и генерал авиации, и художник, и литературный персонаж какой-то, и…       И дохрена ещё разных, уверен. И все непременно Гарольды.       Вот и ляпнул, не подумав. Следом сразу же ляпну и ещё: — Я тут, чтобы уничтожить крестраж Волдеморта.       Вальбурга на картине нахмурилась: — Откуда Вы знаете про эту вещь? — Наткнулся недавно на парочку, подумал и вычислил ещё три. Один — у Вас в доме.       Вальбурга нахмурилась ещё пуще.       Не хмурьтесь, мадам, морщины будут. В смысле, ещё больше. Или глубже? Или краска потрескается?       Она спросила насторожённо: — То есть эта вещь не была единственной? — Увы, мадам. — «Увы»… А мне-то что с этого?       Мнэээ… А вот об этом-то я и не подумал, бля! Припёрся сюда весь такой героический и предлагаю мёртвой женщине уничтожить кусок души мёртвого мужчины, которого она, по слухам, в юности то ли любила, то ли просто хотела. То ли и первое, и второе, да ещё и трахались они. Н-да.       Нет, я конечно мог бы придушить Кричера и забрать из его каморки Медальон — Или где тот там валялся? В гостиной, вроде бы… — но зачем?       Зачем устраивать бойню там, где можно просто договориться? Я же не какой-то там Тёмный Лорд Ситхов… Да бля! Опять фильмы перепутал. Хотя… И там, и там — ну то есть тут — Тёмные Лорды и Избранные, да и Сила… Да и мутный старый хрен, говорящий загадками… Нет, что ни говорите, а общего много. Опять отвлёкся! — Ааа Вам, мадам… ммм… Нууу… Месть?       Кое-как разродился я. — «Месть»? За что же это, юноша?       Ухмыльнулась она неприятно.       Рано насмехаться взялась, бабуля. — За смерть младшего сына?       Я, честное слово, думал, после этих моих слов Вальбурга из рамы прямо в холл и вывалится. Пришлось Кричеру успокаивать любимую хозяйку, а мне рассказывать, как было дело.       Потом Вальбурга поручила Кричеру надавать самому себе пиздюлей за его чрезмерную молчаливость. Потом, после оперативного самоопиздюливания кочергой по заднице, более не молчаливый домовик был подвергнут допросу. Потом очередь дошла и до меня: — А как я смогу проверить, что Вы мне не врёте, молодой человек? Как Вас там… — Гарольд Тодд.       Зловредная дамочка! Но её можно понять. Нарисовался тут, понимаете ли, такой красивый, душу разбередил, семейные тайны переворошил и сейчас явно начнёт что-нибудь требовать за свои мифические услуги. — Как я смогу проверить, мистер Тодд, что Вы действительно уничтожили эту вещь? — Если хотите, Ваш эльф-домовик может контролировать процесс. И если выяснится, что я соврал, он просто заберёт эту вещь.       Вальбурга прищурилась хищно: — А если не врёте?       Вот и пошёл торг. — То, что останется после крестража, — моё. — Н-да?       Протянула она подозрительно и рявкнула: — Кричер, негодный эльф! Принеси эту вещь!       «Негодный эльф» тут же исчез и появился уже с Медальоном в руках. С отвращением на мордочке протянул мне артефакт-крестраж.       Ага, нашёл дурака! Буду я каку всякую голыми руками брать. — Вот сюда положи.       Указал я Кричеру на узенькую консоль прямо под портретом Вальбурги.       Она молча разглядывала массивный Медальон с выложенной на крышке изумрудной змейкой и не менее массивную цепь. Я прям видел, как её душит жаба, потому как Вальбурга Блэк, образованная леди древнейшего и благороднейшего Рода, не могла не понимать, что за вещь перед ней лежала. Но жажда мести и общая зловредность одолели жадность хозяйственность, она согласно кивнула: — Договорились. Забирайте, это Ваше.       Я критически хмыкнул, и накрыл Медальон зачарованным платком, расшитым нейтрализующими негативную магию рунами. Пока укутывал «мою прелесть гадость», бурчал себе под нос, но с тем расчётом, чтобы быть услышанным: — Вот маги же вроде. Чистокровные даже местами. Кто ж так просто хранит — годами! — такие вещи? А потом рассуждаете: «Семейное безумие, семейное безумие…» Семейная дурость!       Кричер удивлённо моргнул, не веря, видать, тому, что больше не ощущает гнетущей атмосферы, исходившей от крестража, а Вальбурга прищурилась, словно прицениваясь ко мне, но смолчала. — Могу я забрать Вашего эльфа прямо сейчас? Я не планировал откладывать уничтожение крестража, сдерживающий артефакт, как Вы видели, не из самого износостойкого материала.       Она кивнула согласно: — Тем лучше. Забирайте. Кричер! Проследи.       Носатый домовик подобострастно замер в нижайшем поклоне: — Слушаюсь, хозяюшка Вальбурга.       И когда мы уже стояли на пороге, она добавила: — Если Вы и вправду уничтожите крестраж, можете пользоваться Кричером до тех пор, пока не появится новый наследник Рода Блэк. Эльфу будет полезнее находиться с людьми, чем со мной. Естественно, Кричер не будет выполнять те приказы, что могли бы навредить Роду Блэк, но в остальном… Кричер, ты слышал? — Да, хозяюшка Вальбурга.       Он снова завис в поклоне, да и я вполне искренне склонил голову: — Вы чрезвычайно добры, мадам.       Прям офигенски щедра! С чего бы? Видать, сильно разозлилась на бывшего соученика. А Кричер мне на что-нибудь точно сгодится. — Всего доброго, леди Блэк.       

***

      Мы с эльфом вышли из родового гнезда Блэков. Я спрятал крестраж в сумку и повернулся к домовику. Тот стоял, косясь на меня с подозрением во взгляде. Я прекрасно понимал чужие опасения: сам — неизвестно кто; пришёл неизвестно откуда; так ещё и его самого этому неизвестно кому в услужение отдали. Тут хочешь не хочешь, а насторожишься. И я понимал, что мне — чтобы заиметь в роже лице Кричера искренне преданного товарища, а не мелкого пакостника — необходимо завоевать его личное доверие. Потому что приказ «хозяюшки Вальбурги» — это конечно хорошо, но, как говорится, хотелось бы гарантий. И я знал, за что именно я мог бы приобрести абсолютную верность этого домовика. Знал, но подозревал, что выполнить такое пока мне не по силам.       Маловато пока что силёнок-то. Наверное. Может, и нет, но рисковать не хочется. Подожду пару лет, вот тогда…       Но кое-что я мог уже сейчас. Например, поразить Кричера моей осведомлённостью, а заодно выдать маленький авансик. — Кричер, слушай меня внимательно. У меня есть для тебя небольшой подарок и обещание на будущее.       Он скривился, будто «Костероста» хлебнул, но мордочку поднял и изобразил внимание к моим словам. — Моим тебе подарком будет медальон хозяина Регулуса. И сейчас мы отправимся за этой вещью.       Бедолага домовик всполошился не на шутку: — Но Кричер не рассказывал магу Гарольду, где пещера. — Маг Гарольд ни в чьих рассказах не нуждается.       Не без пафоса пошутил я и протянул ему руку. Сжав протянутую в ответ дрожащую лапку, я аппарировал на морской берег.

***

      Оказались мы у печально мне знакомого входа в пещеру. Я с чувством скривился, идти внутрь категорически не хотелось. Впрочем, зная, что мне нужен вовсе не зачарованный от призыва крестраж, а просто медальон Регулуса Блэка, переплывать озеро полное трупов мне было без надобности.       Это плюс.       Пришлось отдать одну десятую от всей моей силы камням, маскировавшим проход, после чего те величественно разошлись в стороны. И вот мы вместе с пребывавшим в перманентном ахуе шоке Кричером оказались перед открывшимся проходом в пещеру. Я зажёг над нашими головами несколько ярких «Люмосов». Домовик нетерпеливо поглядывал на меня, но я не собирался делать внутрь ни единого шага.       Лишнее это. — Магу и Кричеру нужно на остров. Там.       Ткнул он узловатым пальчиком вглубь озёрной дали, но я попридержал энтузиаста, положив пальцы на тощенькое плечико: — Не нужно. Акцио медальон Регулуса Блэка.       И я требовательно вытянул руку вперёд, ладонью вверх. Далеко-далеко впереди, в непроглядной тьме, что-то словно завибрировало, очевидно — чаша с ядовитым «Изумрудным зельем». Потом раздалась серия звуков, словно что-то каменное взорвалось и разлетелось на куски, которые затем застучали рикошетами по каменному потолку и водам озера. Очевидно, это была всё та же чаша. Теперь именно «была».       Постепенно звуки взрыва и всплесков воды под падающими туда обломками перемешивались с эхом, наслаивались друг на друга, превращаясь в смутный гул, приближались к нам, пугая домовика — да и меня — непонятностью и кажущейся опасностью. А впереди этой звуковой волны из глубины пещеры в нашу сторону небыстро летело, изредка ярко взблёскивая во тьме, крошечное нечто. Летело, летело, долетело и плавно спикировало мне в ладонь. Медальон.       Кричер ошарашенно смотрел на вещицу. — Держи.       Я передал ему украшение.       Даже задумываться не стоило о том, чтобы попытаться вытащить сейчас тело Регулуса. У меня только чуть-чуть осталось от всего немалого резерва сил — вытащить этот грёбаный медальон оказалось куда затратнее, чем я рассчитывал. А я прекрасно помнил, что любое взаимодействие с водой пробудило бы спавшую на дне армию инфери.       Нет, не получится сейчас достать ещё и тело Регулуса без последствий. Ничего, оставлю на потом, некуда спешить. Ни мне, ни, тем более, ему.       Я пошёл прочь. Кричер, трепетно сжимавший в ручонках хозяйский медальон, поспешил за мной, роняя крупные слёзы. Валуны за нашими спинами сомкнулись с каменным перестуком. Я протянул ревущему домовику носовой платок и уселся на более-менее сухой валун, набросив согревающие чары. До прилива было далеко, так что я мог подождать, когда мой спутник успокоится. Я слишком устал, чтобы сразу же трансгрессировать.

***

      Давая эльфу время выплакаться, а себе — восстановиться, я сидел, меланхолично глядя, как мрачные зимние волны накатывали на гальку.       Кричер, сидя на соседнем валуне, шмыгал и бурчал себе под нос, вспоминая, каким хорошим был его хозяин Регулус, каким истинным аристократом тот был. А я благодаря волчьему слуху всё прекрасно слышал. Слышал, слушал и молчал, делая вид, что меня это ни капельки не задевает.       А задевает? Не знаю, может, только чуть-чуть? — Закончил?       Поинтересовался я спустя примерно полчаса.       Кричер кивнул и высморкался, а великий манипулятор я пообещал: — Подожди ещё годика два-три, вытащим мы и тело твоего хозяина.       Мне даже не надо было смотреть, чтобы понять состояние бедолаги, когда он осознал мои слова. — Но взамен, Кричер… Первое: я живу с магглами, и ты ни в коем случае не должен попадаться им на глаза или как-либо ещё выдавать своё присутствие. Это понятно?       Он старательно закивал. — Второе: пока не появится наследник Рода Блэк, — Интересно, почему Вальбурга в это верит? Или я чего-то не знаю? — ты защищаешь меня и мой дом от посягательств других эльфов. Надо будет, можешь даже убить. Мне всё равно.       Я получил ещё один кивок, хотя вид у Кричера был теперь не только восторженным, но и озадаченным. И это было вполне понятно, ведь мало какие маги задумывались о том, что эльфы-домовики могли быть и опасны. Но я-то ждал визита чокнутого Добби в ближайшие годы, так что… — И ещё, Кричер. Я, ты и сам это чувствуешь, весьма сильный маг, поэтому, если тебе понадобится помощь в чём-то, я помогу. Конечно, если это будет в моей власти. Но взамен ты обязуешься никому не рассказывать: кто я и что я могу.       Тот прижал ручки с зажатым в пальчиках медальоном к груди и залопотал скрипучим своим голосом: — Кричер не нарушит ни одного правила! Кричер будет защищать временного хозяина и семью временного хозяина ценой собственной жизни!       Ну вот я его и подкупил. Но эти мне фанатичные заверения…       Я поморщился: никогда не любил манеру речи и самоуничижительные повадки большинства домовиков, а потому почти и не пошутил: — Не стоит, можешь, как обычно, бурчать и ненавидеть всех вокруг.       Он вытаращился на меня с явным непониманием в глазах, а я осознал, что стоило бы внести побольше ясности в наши отношения и сразу добавить ещё несколько правил. И я опять обратился к нему: — Кричер, я ненавижу, когда домовики себя наказывают. Накосячил — извинись и исправь ошибку. Понял?       Он честно признался: — Кричер не понял. — Ну что ты «не понял»? — Кричер не понял, что значит «накосячил».       Неудивительно.       Пришлось пояснить. — Теперь понял?       Уточнил я, а он задал мне встречный вопрос: — Значит, мы не вернёмся, чтобы забрать любимую кочергу хозяюшки Вальбурги? — Зачем, Кричер? У моих магглов камин электрический, а я могу трансфигурировать любой предмет, если понадобится.       В свою очередь искренне не понял я.       Он странно на меня посмотрел и пробормотал: — Кричер понял, что временный хозяин будет сам наказывать Кричера, раз временный хозяин ненавидит, когда домовики себя наказывают. Хотелось бы ещё узнать, чем хозяин будет это делать, раз любимую кочергу хозяюшки Вальбурги сказано не забирать. — О господи!..       Глаза у меня закатились практически самопроизвольно, когда я осознал, сколько мне сейчас всего придётся ему разъяснять. Но пришлось разъяснить, ничего было не поделать. Разъяснил. — Ты всё понял?       Спросил я и, дождавшись кивка, стал говорить дальше: — Как ты относишься к Сириусу Блэку?       Мне было необходимо если уж не заручиться поддержкой Кричера в пока ещё не продуманном детально будущем противостоянии с моим крёстным, то хотя бы обеспечить отсутствие противодействия с его стороны. — Негодный предатель крови, разбивший сердце хозяюшки Вальбурги, не достоин зваться Блэком!       Это… Обнадёживает.       Я продолжил шокировать пожилого домовика своими знаниями: — В девяносто третьем году Сириус сбежит из Азкабана. Поможешь мне от него избавиться. Я не имею в виду — убить, но… Короче, надо будет сделать так, чтобы тот не путался у меня под ногами. Я продумаю детали.       Глаза у Кричера стали размером почти как у недоброй памяти Добби, а я ему ещё и пальцем погрозил: — Ты дал обещание никому ничего не рассказывать. Значит, я могу не волноваться за сохранность моих тайн, так?       Он сдержанно кивнул — прям очень-очень сдержанно, — а я усмехнулся: — Тогда готовься к потрясениям, старый ворчун.       Да. Знание будущего — не единственная моя тайна, старичок.       Кричер молча следил за тем, как я встал, отряхнулся и надел очки. Теперь перед ошарашенным домовиком стоял не молодой парень Тодд, а незнакомый мальчик. — Ну, давай знакомиться заново, Кричер. Меня зовут — Гарри Поттер.       Мне его стало искренне жаль: у бедолаги была спокойная жизнь, а теперь…       Если бы я на самом деле знал всё-всё будущее, то не обозначил бы Кричеру такие сроки. Потому что ни через два, ни через три, ни даже через пять лет ни я, ни Кричер в пещеру Медальона так и не вернулись.

***