Рабочий процесс

— Забыл? Ты забыл написать отчет? После того, как я пятнадцать раз напомнил? — Жан, у меня в голове куча штук, важных штук. Отчет это не так уж… — Гарри затыкается под суровым взглядом напарника и сглатывает, делая большие невинные глаза. Это буквально единственная сраная бумажка, которую Гарри надо было заполнить после того, как Жан разобрался со всеми остальными. И конечно же, нихуя. На столе, на их общем с Жаном рабочем столе, одна половина завалена всяким хламом без всякой системы, а на второй — сложенные стопки бумаг и папок, пепельница с вываливающимися из нее бычками и аккуратная форма для отчета. На листке из всех предложенных строчек заполнена только одна. В ней рукой Гарри проставлена вчерашняя дата. — Ну чего ты начинаешь… — Гарри морщится и обводит глазами всю комнату, лишь бы не встречаться взглядом со сдвинутыми бровями Жана. Торс пялится в какую-то папку под присмотром Макклейна, тычет карандашом себе в ухо, видно, пытаясь добраться до какой-нибудь мысли. — Каждый может ошибиться, и все такое… — Гарри поворачивает голову, Жюдит тут же смущенно отводит взгляд и что-то невпопад отвечает Миллсу. — Я нашел убийцу… Миллз вон и это иногда забывает сделать. Гарри хмыкает и считает, что аргументов достаточно. Жан считает иначе. Он перестает нервно притопывать ногой, ме-е-едленно вдыхает и выдыхает. — Это твое охуенное оправдание? Что Милз мудила? — Нет, нет. Мое… мой аргумент, что я охуенный детектив. Я сделал самое главное. Расследовал как боженька, показал всем в этом отделе незабываемый и неоспоримый хардкор и теперь, — Гарри с серьезным видом кивает Жану и усаживается за стол. Можно подумать, что он хотя бы сейчас начнет заполнять нужную форму… — Теперь с отчетом мне мог бы помочь мой самый лучший на свете напарник. Гарри лучезарно улыбается, и мешки под его глазами выглядят почти мило. Пока Гарри раздумывает, не закрепить ли эффект от своей речи выстрелами из пальцев-пистолетов, Жан скрещивает на груди руки и пытается смотреть Гарри в глаза, а не на эту его возмутительно приятную улыбку. — Ты не можешь хотя бы раз «забыть» нажраться, а? Один. Всего один-единственный раз в конце дела посадить свою диско-жопу за рабочий стол и написать отчет о том, каким охуенным детективом ты был, а не превращаться в охуевшую свинью, которая… — Да еб твою за ногу, все, я пишу… пишу! Гарри с трагическим видом берет ручку, разворачивая к себе лист бумаги. И Жан чувствует себя паршиво, хотя в общем-то не понимает, почему именно. Гарри берет ручку и тут же ее роняет, замирая и слушая, как она катится. Бросив обиженный взгляд на Жана, будто тот виноват, а не похмельный тремор, Гарри заглядывает под стол, ищет ручку взглядом. Так ничего и не найдя, кряхтит натужно, отодвигает стул — конечно, со скрипом. Конечно, с каким-то жалобным старческим кряком. И конечно, будто всем своим видом напрашиваясь на всеобщее сочувствие. Гарри стареет с утра до собственного возраста. И Жан бы все понял, если бы вчера он не стаскивал Гарри с танцпола, где тот отплясывал в полном угаре, как буйный подросток. Нет, как ребенок: даже подростки в курсе, что иногда надо спать. И даже подростки (в Джемроке точно) знают, что не надо мешать спиды с алкоголем. Жан рычит, неспособный больше выдерживать это представление и свое иррациональное чувство вины по поводу мучений Гарри. Он садится за стол, берет другую ручку и начинает заполнять форму, показательно не обращая внимания на все последующие кряки и вздохи из-под стола. На середине страницы (Гарри, видимо, силой своего драматизма испарил ручку из пространства участка) Гарри бьется о столешницу снизу, и рука Жана выписывает красивый вензель поперек верхней строчки. — Ебаный… Хватит там ползать. Отдел канцелярии позаботился о твоих нуждах, у нас хватает сраных ручек. Что ты выделываешься? Гарри? Жан вздыхает, не слыша ничего в ответ. Вздыхает еще раз и заглядывает под стол, где Гарри держится одной рукой за голову, второй — за ногу Жана и морщится, скукожив лицо от боли. — Все? Ты умер? Мне теперь еще и твое вскрытие оформлять? Теперь кряхтеж Гарри звучит как нечто среднее между всхлипом, смехом и инфарктом. — Не надо меня оформлять… Я вполне сформировавшаяся личность… Бля… — М-м-м… расформировавшаяся. Вылезай давай. — Да, блядь, ручка! Куда ты ее дел? — Куда я ее дел? В жопу себе засунул. Гарри, блядь, хватит. Я пишу отчет, заканчивай свой спектакль. — А? — Нет, похоже, Гарри и правда все это время искал ручку. Жан зависает, чувствуя укол вины, но не зная, что сделать по этому поводу. Не хвалить же Гарри за ебучую целеустремленность… Гарри продолжает использовать ногу Жана так, будто она часть мебели. Сдвигает в сторону, разглядывая пол. Затем подхватывает бедро снизу и приподнимает, чтобы заглянуть под ботинок. — Гарри! М-м-м! — Теперь уже Жан бьется о столешницу коленом. — Да оставь ты эту ебаную блядскую сучью ручку в покое! На этот возглас оборачиваются все, включая Торсона с карандашом в ухе. — Нормально все. Рабочий процесс. — бурчит Жан, до боли привычным жестом обозначая, что «еще не пиздец», и тянется к колену, неожиданно встречаясь под столом с рукой Гарри. — Э-э… Что теперь? Жан чувствует, как вместо него колено трет Гарри, осторожно и нежно. — Я не хотел, — отзывается Гарри, поднимая на Жана виноватые глаза. Этот взгляд в дополнение к Гарри, стоящему на коленях под столом между широко расставленных ног Жана… Жан заливается краской и трет переносицу. — Вылезай оттуда. — в который раз просит Жан. Уже умоляет: — Гарри, я куплю тебе новую ручку. Идиотскую, с башкой какой-нибудь в детском отделе. Только вылези, просто… — Оу. Ну да. Это оно. Гарри полез под стол за ручкой, но нашел там вовсе не то, что искал. Очень в духе Гарри, практически детективный метод. — Не трогай, — на автомате выдает Жан и боится смотреть под стол. Он закрывает пылающее лицо рукой и сосредоточенно дышит, чтобы в срочном порядке успокоить свой вставший член. Гарри не трогает. Но и не вылезает. Ожидание несколько затягивается. — Гарри? — Да? Он так спрашивает, будто совершенно нормально торчать под столом и пялиться на стояк напарника. Жан скрежещет зубами, вдавливая руку в глаза так, что они начинают болеть. В голове примерно три мысли. Первая — пиздец. Вторая — полный пиздец. Третья — что ему очень хочется резко свести ноги и прищемить голову Гарри коленями, чтобы тот перестал вести себя как… как Гарри. Как Гарри, который вообще не понятно, что собрался делать, и Жан уже не уверен, стоит ли выяснять. — Ты… — Жан прочищает горло, быстрым взглядом обводя комнату в щелку из раздвинутых пальцев. Происходящее — уже катастрофа, и Жан вовсе не хочет привлекать к ней внимание очередным криком на Гарри. Хотя очень хочется. Очень. Жюдит, слава богу, ушла. Миллс занят какой-то своей херней. Маклейн с Торсом хихикают. И, как и каждый раз, когда Маклейн с Торсоном хихикают, Жану кажется, что над ним. Он вздыхает и пытается сформулировать что-то не матом, понижая голос: — Ты до конца смены там просидеть собрался? — Ты… только не нервничай. — Плохое начало. Жан уже не справился. — Я нашел ручку… Неожиданное завершение. Мысли Жана скукоживаются, как лицо Гарри под столом, когда тот попытался проломить череп столешницей. — Ты… нашел ручку… И?.. — Не двигайся. — Гарри будто бабочку ловить собрался. Жан слышит, как тот шуршит под столом одеждой, скрип половицы и свое учащенное сердцебиение. Кусочек кошмарного галстука раскачивается взад-вперед, когда звуки Гарри затихают, будто перед финальным прыжком. — Я быстро. Жан не говорит «суканахуйблядь». Жан не говорит даже «ты издеваешься?». Жан сидит смирно, кусая губу, и очень зря опускает взгляд и все видит. Как Гарри за каким-то хуем кладет проклятую руку на стул прямо между ног Жана. Как вслед за этим над рукой повисает лицо Гарри в опасной близости от очевидного. Как лицо Гарри краснеет от усилия, он жмурится одним глазом, и это выглядит почти как издевательское подмигивание. Гарри тянется к ручке — теперь Жан ее видит, она лежит почти за его стулом. Любой другой нормальный человек мог бы вылезти из-под стола, обойти стол и взять ее. Или попросить напарника, которого ты и так гоняешь и в хвост и в гриву по любому поводу, и он поднимет ручку вместо тебя. Но Гарри… Жан пыхтит, поспешно отводя взгляд и пытаясь убрать из головы всевозможные образы другого контекста головы Гарри между его ног. Он слышит насмешливую ухмылку из-под стола: — Все, опасность миновала. Можете выходить из укрытия. — И Гарри не может удержаться, чтобы не похлопать Жана по колену. Так же, как обычно похлопывает Жана в конце дела по плечу, по другому плечу. Или по заднице, когда никто не видит. — Ну что, поднялось у тебя настроение? — добавляет Гарри чуть позже, выбираясь из-под стола, и кладет перед собой ручку с видом победителя. — Не такое уж плохое начало трудового дня, как ты думал? Он смотрит на Жана, давя улыбку. Жан занят отчетом. Его глаза по-прежнему прикрыты рукой от посторонних взглядов. Гарри трогает затылок, проверяя, не набухла ли там шишка, и шипит от боли. — Магний выпей, — ворчит Жан, не отрывая руки от отчета. — Засранец несчастный. Гарри усмехается. — Чья бы лошадь… Сам-то ты больно счастливый. — Приведи себя в порядок. — Жан с закрытыми глазами видит растрепанные волосы Гарри и следы от пыльного пола на желтых штанах. — На тебя смотреть тошно. — Тошно или?.. — Гарри, дай мне поработать. Ты выглядишь как клоун и работаешь… — он не успевает закончить. — Я выгляжу как супер-звезда. А ты бухтишь как старый пердун и выглядишь как… как… Жан поднимает глаза, поджимая губы. Его терпение на исходе. — На работе людям позволительно носить форму, если ты не в курсе, — Жан иронично кивает в сторону новых пятен на желтых клешах. Взгляд невольно задерживается на верхней части штанов, туго обтягивающих все содержимое. Гарри хмыкает и щурится, будто весь раздуваясь. Полиция моды приняла вызов. Гарри сканирует аккуратный воротничок, застегнутую на все пуговицы рубашку, темный пиджак, черный галстук. — Выглядишь ты тоже как старый пердун! Будто на похороны собрался. Конечно, у тебя вечно паршивое настроение, мог бы хоть галстук веселый выбрать. Или носки, если так боишься, что кто-то увидит. Или я не знаю… Трусы у тебя тоже черные? — Я со своими трусами хотя бы не разговариваю! — Я тоже не разговариваю с трусами! Только с галстуком, и он заебись! Он — мой друг, понятно тебе? Жан замирает. Он сверлит Гарри взглядом. Друг, значит. Ну отлично. Галстук — друг, а Жан так, чисто отчеты писать. По коленкам хлопать. «Старый пердун». — Понятно, — Жан говорит тихо после длинной паузы. И добавляет с унылым вздохом перед тем, как вернуться к отчету: — Магний выпей. Суперзвезда. Спор заканчивается так, будто все проиграли. Даже галстук. Жан дописывает отчет в тишине. Гарри, зажав в руке баночку магния, уходит в комнату отдыха. Глотает сразу две таблетки, магний пытается встать поперек горла. Запивает водой из-под крана и делает кофе. Умывается. В горле по-прежнему остается это мерзкое ощущение, будто таблетки так и не пролезли, куда надо. В голове вертится мысль, что можно сделать две порции кофе, отнести одну Жану в качестве извинения. Ну скучный у парня галстук, что такого… Черное оттеняет его серые глаза, смотрится даже неплохо. Не всем же быть суперзвездами. Гарри вздыхает, переминается с ноги на ногу и снова вздыхает, почесывает бакенбарды, пока готовится кофе. Его галстук молчит, скромно, но как-то предательски. Гарри подливает в кофе что-то со дна фляжки, он не помнит что, но это не важно. Голова постепенно проходит. Где-то на фоне смеются Торсон с Маклейном. Торсон с Маклейном вечно смеются. Гарри с Жаном вечно ругаются. Вроде в этом и есть какой-то баланс, равновесие. Но ощущается это как-то иначе. Как-то гадко, противно. Как две таблетки, застрявшие поперек горла. Гарри выходит в коридор и идет к кабинету с двумя чашками кофе. Он твердо намерен достичь гармонии. Чашки зазывно бренчат друг о друга, поставленные на стол, но Жана нет. Отчета тоже. Гарри снова выруливает в коридор и ищет взглядом симпатичную задницу в черных скучных штанах. — Ты куда? — Гарри ловит Жана за локоть. — К твоей матери, как ты думаешь? Отчет сдать. Мы и так опоздали, Прайс просил как можно быстрее. Скоро обеденный перерыв, и… — Я знаю, знаю… Я просто хотел кое-что сказать. Жан останавливается, потому что он всегда останавливается. — Это, ну… — Гарри вздыхает виновато и очень искренне заглядывая в серые глаза. — Я ценю…. Я правда ценю, что ты делаешь разное. Все, что ты делаешь. И с капитаном, и с моими… странностями… и отчеты… Гарри мнется немного, пока в голове проносятся разные строчки. «Но тебе же все равно нравится страдать», «Нормальный у тебя галстук», «Галстук — друг, но ты лучше…» Гарри выводит нечто среднее из всех своих мыслей, получается сносно: — И ты правда самый лучший на свете напарник. До этого момента Жан чувствовал себя невыспавшимся говнищем, несдержанным придурком и вредной училкой, которая стоит над душой, нависая над тетрадью с несделанной домашней работой, но сейчас… Сейчас Гарри смотрит и так улыбается, что Жан рассеянно опускает папку, открывает рот, чтобы что-то сказать. И молчит. Он молчит и сглатывает, пялясь на эту улыбку, глупо моргая. Улыбка Гарри становится шире. — Не… не подмазывайся… — неуверенно бормочет Жан. И почему-то вспоминает взгляд Гарри из-под стола. — Я не подмазываюсь. — Улыбка Гарри становится еще шире, и он очень ненавязчиво проводит рукой по черному галстуку, зажав ткань между двух пальцев. Медленно и вкрадчиво. — Я извиняюсь. Извинения стремительно перемещаются в подсобку. Папка с отчетом резко хлопает по какой-то полке и так там и остается, а рука Жана на затылке Гарри почти конвульсивно сжимает сальные волосы. Они не целуются, только дышат рядом, глядя друг другу в глаза и почти ничего не видя. Из коридора доносятся звуки радио, скрипят стулья и звенит пишущая машинка. Щель под дверью темнеет, когда кто-то проходит мимо. Гарри шепчет «тише», то ли себе, то ли Жану, то ли вообще галстуку. Что-то падает, что-то впивается в задницу. Гарри давит смех и торопливо выдергивает рубашку из штанов Жана под аккомпанимент чертыханий. Они роняют какой-то таз, и он гремит, пока Гарри не придавливает его ногой, как огромную черепаху. Оба замирают, слыша дрожь своего дыхания и как всем насрать. Все работают, только они… не торопятся со своим отчетом. Гарри наваливается почти всем весом на Жана, прижимает к стенке. Лапает за все подряд и дышит в шею. Ширинка расстегнута, член Жана плотно зажат в кулак. Гарри пальцем распределяет смазку и сует два пальца в открывшийся от тяжелого выдоха рот. Поворачивает к себе голову. Облизывается, наблюдая, как Жан сосет его пальцы. Скорее чувствует, слушает. Они почти в темноте; видны только полоса света из-под двери и маленькие искорки в уголках глаз. Член пульсирует в твердой руке, Гарри ускоряется. Становится невыносимо жарко. Жан зажмуривается и думает, что задохнется, лишь бы не застонать от такого настойчивого извинения. Звуки будто выворачиваются наизнанку тем, что их надо сдерживать, и пульсируют внутрь. Жан подлезает дрожащей рукой под узел галстука, притягивая Гарри ближе. Сжимает кулак вокруг мягкой ткани, прижимаясь костяшками к багровеющей шее. Жан чувствует, как вздрагивает кадык, запах кофе и алкоголя. Гарри зажимает рот Жана мокрыми от слюны пальцами. Скомканный звук очень тихий, но все равно оглушительный. Все пульсирует. Все понемногу стихает. Жан прикрывает глаза и медленно стекает по стенке на пол. Дрожь еще раз проходит по телу. Жан не замечает, как полоска света становится шире и снова сужается. Замок щелкает. Он открывает глаза, когда дыхание почти выровнялось. И Гарри уже нет. Жан вытирает лицо рукавом. Дышит еще с минуту, поднимается, как переломанный, хватаясь за полки. Ноги еще немного дрожат. Он шарит руками по полкам, но нет — в кладовке нет ничего, чем можно было бы вытереться. Никакой ветоши, никаких газет. Только швабры, моющие средства и громкий таз. Жан устало шипит и ругается себе под нос. Какое-то время раздумывает: все ли страницы из папки так уж ему нужны или можно одной пожертвовать. В кабинет Жан возвращается уже без галстука. Придвигается за стол как можно плотнее. Буквы расплываются перед глазами, и сосредоточится трудно. Особенно под пристальным взглядом Гарри. Тот рассматривает помятую рубашку Жана с чувством плохо скрываемой гордости. Улыбка немного тускнеет, когда взгляд добирается до недовольного лица Жана. Что-то не так. Что-то снова не так. Что теперь-то? Все же было отлично. Не сразу, но он замечает отсутствие галстука. — Почему… А… О. — Гарри озвучивает ключевые точки мыслительного процесса. — Как твоя голова? — Жан ждет пару секунд, прежде чем добавить: — Я про боль, а не про общую ебанутость. — Голова… Голова отлично. — Во фразе чувствуется недосказанность. Гарри что-то там себе думает. Жан подносит руку к воротничку, по привычке пытаясь поправить галстук, но только мусолит пуговицу. В ответ на подозрительный взгляд Гарри загадочно улыбается: — Дай его мне. — Что? — Галстук, Жан. Тебе он все равно уже не нужен. — Он грязный. — О, не переживай, ему понравилось. — Гарри… — Жан брезгливо морщится. — Что? Хочешь снова посраться из-за галстука? Сколько тебе нужно извинений за утро? — Гарри разводит руками, ожидая сразить своей риторикой наповал. — Можешь в этот раз моим воспользоваться, а то вдруг ему завидно. Или… могу оставить тебе свой в качестве залога? Может, вы пообщаетесь, и ты втащишься в тему с галстуками. Жан фыркает: — Вот так ты значит теперь с «друзьями»?.. — Жан, — Гарри цокает языком, продолжая дурачиться. — Мои друзья — твои друзья. Жан смущенно трет глаз, пытаясь подавить улыбку. Он все еще недоволен тем, что пришлось использовать галстук не по назначению, но против воли входит во вкус какой-то новой игры. — Ты вон тоже грязный и ничего. Тебе идет, кстати. — Гарри подмигивает, протягивает руку и ждет. — Давай, Жан, будь хорошим мальчиком. А то я снова потрогаю там, где тебе нравится. — И смеется. — Это не сложно, потому что везде. — Что ты собрался с ним делать? По лицу Гарри и так понятно, что не стирать. Он снова смеется: — Хочешь отчет о проделанной работе? Жан вздыхает, но предательская улыбка уже вылезла на поверхность. — Только если ты его как обычно не напишешь… Жан сдается. Обведя взглядом комнату и убедившись, что никто не смотрит, он достает скомканный влажный галстук и кладет его в руку Гарри с каким-то очень несвойственным ему трепетом. Гарри улыбается так тепло и пьяняще. У Жана сердце скрипит, когда тот подмигивает, поднимаясь со стула. Гарри пододвигает к Жану чашку с кофе. Кофе остывший, и почему-то Жан знает это заранее. Зато на лице Гарри, так сказать, гармония, когда он похлопывает Жана по плечу той самой рукой, которую наверняка не помыл. И идет в сторону туалетов с черным свертком в кармане.