Ворон

- Я тебе говорю, никто ничего не заподозрит. Шума мы наделали, но Шэй с Доути позаботились о том, чтобы рядом видели "Портовых Лезвий", всё подозрения падут на этих идиотов. Даже Хельвара твоего в суматохе никто не заметил. Но ты, вероятно, идиотами всё равно считаешь нас и мистера Роллинса, хотя сам же облажался. И не надо на меня так свирепо смотреть, Бреккер. И оставь ты в покое листы, ради Гезена, это целая пьеса!   Раздражающий голос Филипа переходит в шипящий угрожающий шёпот, но Каза это мало пугает. Как и десятки других предупреждений, он из чистого упрямства пытается испортить клювом листы, что служат конспирацией и где-то попасть паршивцу по пальцам. Как было замечено, Филип по-настоящему на него не злится и можно хотя бы отвести душу. Парень даже толком не даёт допечатать ни один вопрос, понимая их с первых слов, шипит, что времени мало, но всё равно пересказывает то, что Бреккеру интересно. На этом, конечно, спасибо, однако Каз непреклонно пытается напакостить.  Устроить подставной пожар с должными декорациями - идея самая тривиальная, но нельзя отрицать, что рабочая. В конце концов времени действительно было мало и очень повезло, что никто не заметил ни "Отбросов", ни "Грошовых Львов" в суматохе. Филип не углублялся в детали, как Шэю и Доути удалось притащить туда кого-то из другой банды, главное, что план сработал.   Обошлось без жертв, а свободное время Андерсена теперь по большей части уйдёт на разбирательства и взыскание компенсации за порчу дорогого имущества. По словам Филипа, даже гриш в деле нигде не засветился и старый скив на время переедет в свою небольшую квартирку, близ его офиса.   Неудивительно, но для общественности соперники повернули этот инцидент в свою пользу. Газетам было что писать, явно с чужой подачи приплели недавний пожар на Четвёртой Гавани и сделали виновниками те же "Портовые Лезвия". Крайне прискорбно для банды, которой придётся теперь сводить концы с концами и предстать перед Торговым Советом, но их проблемы мало кого тревожили. Пожар сработал в обе стороны и настоящим виновникам было нечего предъявить.  Каз даже успел понять, что сам Роллинс об этом думает. Незадолго до того, как оставить Филипа наедине с птицей, тот добрых полчаса ворчал и сокрушался по поводу лишнего беспокойства. Делал это почти беззлобно, наверняка вчера уже раздал подзатыльники под горячую руку и успокоился. Пекка даже справедливо отметил, что в случившимся есть выгода и они выиграли немного времени. Отчитывать своих людей мужчина закончил на почти мирной ноте и унесся по своим делам, прихватив Доути и Герригана.   Филип поделился тем, что дела эти связаны с Олендалом и Хеллгейтом, а значит, Роллинса не будет до поздней ночи, если вообще не до завтрашнего дня. Таким образом отсутствие питомца мало кто заметит и можно отправиться на поиски информации. Каз не пытался отказаться, потому что на повестке дня была загадочная личность Штурмхонда и он был заинтересован сам. Нина явно знала что-то, а талантов Филипа оказалось мало, чтобы узнать нечто компрометирующее. Равкианец великолепно скрывался, демонстрируя обществу лишь то, что выгодно ему. Многие истории о его похождениях Каз знал и сам, в своё время даже проникся уважением к чужим методам, почему когда-то и обратился именно к Штурмхонду. Но было что-то ещё и это предстояло выяснить.   Благо, равкианца было не так уж сложно найти. За ним ненавязчиво наблюдали, чтобы наверняка знать, какие места Штурмхонд предпочитает. Тот почему-то обходил стороной Маленькую Равку, как и посольство своей страны и игнорировал спокойный Финансовый район и Зелверстраат. Зато часто мелькал в Бочке и в Складском районе. По каким-то причинам корсар, который явно не был стеснен в средствах, даже выбрал Острих вместо Гельдреннера, чтобы остановится, что могло стать чревато стычками с кем-то из преступных элементов. Так и вышло, Штурмхонд успел чем-то насолить "Чёрным Пикам" и со слов Филипа, Пер Хаскель так же не горел желанием видеть иностранца в пределах пока ещё своего клуба. Старик даже стал снова ласковее с Филипом, в надежде узнать от него какую-то информацию, которую не оглашала Инеж. Парень быстро смекнул что к чему, пичкая Хаскеля байками и сказками с самым невинным выражением и Каз был уверен, что тот купился.   Добраться из Восточного Обруча до Остриха не составляет какого-либо труда. Филип снова надевает тот безразмерный балахон, а Каз, в свою очередь, честно пытается никак ему не навредить по пути. Без повязки на крыле, которую предварительно снимают и оставляют в кабинете Роллинса, как будто дышится легче. Крыло, правда, болит сильнее из-за промозглой мерзкой погоды Кеттердама, влажный ветер пробирает до костей даже в укрытии под чужой одеждой. За столь короткое время, которое Бреккер проводит в тепле "Изумрудного дворца" и дома Роллинса, он немного отвык от этого климата. А тем временем в Кеттердаме до сих пор зима, что представляет собой восстание талых ошметков снега с грязью и кажется, что в облике птицы есть и такие не очевидные плюсы.   Перед отправлением Филип обмолвился о том, что у Штурмхонда должна быть встреча с кем-то из "Портовых Лезвий". Учитывая недавние события и обстоятельства, встреча вряд ли успешная и им просто на руку, что равкианец проводит их на свежем воздухе, во внутреннем дворе небольшой гостиницы. Решение хорошее, потому что слишком мала вероятность лишних глаз и ушей. По крайней мере человеческих, что снова играет в пользу Филипа и Каза.  Неуклюжий ворон не привлекает внимание, ведь и здесь полным полно этих птиц. Пернатые каркают, меряют землю прыжками, сбиваются в кучки и игнорируют появление ещё одного. Бреккеру жаль, что он их не понимает, старается так же ничем не выделяться и благо, ждёт совсем недолго и не успевает замёрзнуть.   Штурмхонд появляется быстро и действительно в компании нервного вышибалы из "Портовых Лезвий". Член банды Каза интересует мало, а корсар цепляет взгляд. Бреккер отмечает его одежду, непринужденную, но дорогую, манерные жесты и нос, явно неоднократно сломанный. Заглядывается на рыжие волосы и глаза грязно-зеленого, не совсем приятного оттенка и зачем-то сравнивает с другими. Одергивает себя почти сразу, переминается на птичьих лапах и весь обращается в слух.   Они полушепотом обсуждают ограбление Ледового двора. Как оказывается, Штурмхонд не просто собирает команду на эту авантюру, но и задаёт правильные вопросы. В данный момент те, почему из всех умельцев Бочки, он должен выбрать именно "Портовые Лезвия" и достаточно умело торгуется. Бедолага в ответ уверяет, что их банда справится, дайте только распоряжения и Каз знает, что это уже провал. Корсару нужна не просто команда, но и чёткий план, а единственный, кто может ему это дать - находится сейчас поблизости в облике птицы и не может подать голос. Очень иронично и злит. Пускай с подачи Ван Эка дело и является обманкой, но раз этим интересуется Равка, то оно приобретает смысл и материальную ценность.  Так же Каз не может не отметить, что для равкианца Штурмхонд великолепно говорит на керчийском, без какого-либо акцента. Юноша помнит, что эта деталь выдавала даже Нину в самом начале и возможно, что корсар некоторое время достаточно находился в Кеттердаме, чтобы так разговаривать. Бреккер замечает жесты, где-то слишком изящные для моряка, гордо вздёрнутый подбородок и великолепную игру слов. Замечает какие-то солдатские повадки, что сбивает с толку ещё больше.  "Кто он, чёрт возьми, такой?"  Явно не простой пират, пускай и знаменитый. Да, походка молодого человека, определённо, походка моряка, Каз достаточно на них насмотрелся в Пятой Гавани. Но солдатская выправка и речь аристократа путают окончательно, заставляя интерес взыграть с неимоверной силой. Бреккер мысленно вспоминает всех равкианцев, о которых наслышан и который может быть хоть как-то связан с Ниной. Убеждается, что единственный подходящий вариант - самый неправдоподобный, но, возможно, единственный верный. Нина Зеник была солдатом Второй армии и до роковых для неё событий на Блуждающем Острове, служила под командованием генерала Назяленской. Они не так уж давно отвоевали равкианский престол, а новый король, который бился бок о бок с ними, лоялен к гришам и их Триумвирату. Могла ли Нина знать Николая Ланцова лично, если знала Зою? Возможно. Мог ли Николай, который никак не претендовал на престол до войны с Дарклингом, связать свою жизнь с морем и подставным именем, преданно неся службу своей стране хотя бы так? Маловероятно, но так же возможно.  Это бы объяснило то, почему о новых похождениях корсара не слышно после того, как Ланцов занял трон и почему у Штурмхонда настолько обширные связи. И могло быть логичной причиной, почему он интересуется Ледовым двором так активно, ведь дело с паремом напрямую касается Равки и её гришей.   Каз запоминает эту мысль, слушая не самый интересный разговор дальше. Вскоре время истекает и вместо члена "Портовых Лезвий" появляется молодой парень в костюме. Бреккер смутно помнит, что тот имеет отношение к Торговому Совету и слишком честный, но не помнит имя. На вопросы он отвечает неохотно, однако Штурмхонд мастерски меняет стиль общения, повадки и его очарование работает. Парень со скорбью говорит о тщетных попытках искоренить коррупцию и о подпольных делах, которые связывают Ван Эка с Андерсеном и Баретти. В них посвящены лишь избранные, но парень, который наконец-то представляется Карлом, делится некоторыми деталями.  Например о том, что компенсацию Руфус уже получил, в рекордно короткий срок и в обход всех законов, что никак не доказать публично. Что "Портовых Лезвий" собираются обвинить даже в проделках в Хеллгейте, потому что требуют газеты, а они просто попались под руку. Что разбираться никто не будет.  Карл так же говорит, что их нейтральная политика противоречит вмешательству в дела Равки и Блуждающего Острова, но Ван Эка оно не останавливает. А под конец их странного разговора, делится информацией о том, что в Морге всё чаще пропадает формалин и требуется привлекать фабрикаторов, которые служат у богатых людей, для пополнения запасов.  Из-за этой крохотной, казалось бы незначительной информации, Штурмхонд почему-то оживляется и Каз может его понять. Формалин можно связать с пропавшими органами, пускай и очень слабо. Он мало где используется и пропажи, даже в больших количествах, не вызовут ажиотаж, воровать его куда легче и безопаснее, чем обращаться к тем же гришам, что могут стать лишними свидетелями. Формалин препятствует разложению, но всё равно непонятно, что с пропавшими органами не так и почему данная деталь выбивается из более-менее складной цепочки и который раз привлекает внимание. И раз Филипу оно так же казалось странным и Штурмхонд крепко задумывается, значит, смысл в этом какой-то есть. Просто нужно до него дойти, а для этого необходимо больше деталей.  Позже Штурмхонд скупо говорит что-то про Равку, общедоступное, мало чем интересное и прощается с Карлом. Сам уходить не спешит, лениво осматривается, не находя чего-либо интересного, сверяется с часами, которые напоминают компас и нечто насвистывает себе под нос. Каз всё ещё рассматривает парня, пытаясь понять, почему он выбрал настолько приметную внешность, если на самом деле не тот, за кого себя выдает. Быть может, это просто странное восприятие самого Бреккера. Волосы корсара отвратительно отливают медью, а оттенок глаз выглядит фальшивым. Всё ещё не таким и нечто подобное Каз замечал, разглядывая Баретти, имеющего схожие отличительные черты. Те, которые правильные, гармоничные высечены в памяти юноши намертво и он совсем не хочет об этом думать, вспоминать Роллинса и сравнивать. Однако, иначе не получается, потому что рыжий и зелёный почему-то выглядят уместно только в этом проклятом ублюдке, настроение снова падает ниже некуда и Казу остаётся только ждать, когда Штурмхонд уйдёт по своим делам, доковылять до ограды и ждать Филипа.   То, чего Бреккер никак не ожидает, происходит спонтанно, быстро и заставляет застыть. Луи Баретти появляется как будто из ниоткуда, излучает превосходство, глядя на равкианца, как на пыль под своими ботинками и не удосуживается нормально поздороваться.  Вероятно, Баретти решил воспользоваться услугами Штурмхонда, так как интересуется всем, что связано с морскими путями. И на встречу приходит спокойно, ведь лишних глаз нет и общество корсара никоим образом не компрометирующее, в отличие от тех же Андерсена и Ван Эка.  Догадки подтверждаются, когда Луи начинает спрашивать про корабли, кратчайшие пути до Блуждающего острова, нюансы морских путешествий. Интересуется тем, связался ли молодой человек с Дуняшей Лазаревой, но тот притворно разводит руками. С Баретти Штурмхонд косит под ушлого и недалёкого пирата, заставляя Каза вновь поразиться тому, как просто он меняет роли и повадки. Однако, каэлец верит и презрительно фыркает:  - Я трачу своё время, а в итоге получаю сплошное разочарование. Кажется, слухи о вашей компетентности преувеличены.   - Или вы мало мне платите, - задорно усмехается парень, явно довольный чужим раздражением и тем, что мужчина не воспринимает его всерьёз.  Лицо Луи идёт красными пятнами от негодования, но он сдерживается. Выдавливает из себя насквозь фальшивую, почти змеиную улыбку и говорит елейным тоном:  - Я плачу вам за результат, молодой человек и не буду сорить деньгами зря. А вам бы следовало пересмотреть приоритеты, кто знает какое решение примет Торговый Совет, если узнает что пират и разбойник встречается с членами банды поджигателей на досуге.  В глазах Штурмхонда загорается поистине дьявольский огонь и отвечает он в тон, с самой обворожительной улыбкой, на которую только способен:  - Надо же, я считал, что ювелиры не стеснены в средствах. А ваша скупость как-то связана с тем, что вы не платите за вещи, которые можно украсть из Морга? Нейтральная Керчия не примет никакого решения касательно равкианца, не беспокойтесь. И вообще-то я корсар, не разбивайте мне сердце своим невежеством, Луи. Как знать, насколько сильно я обижусь, может до такой степени, что сведу Дуняшу с вашими конкурентами? Мне очень импонируют каэльцы, конечно, но я могу выбрать и другого, более щедрого. А вы можете обратиться к Ублюдку из Бочки, кажется, расценки у нас одинаковые.  Про кого Штурмхонд намекает понимает даже Каз, а Баретти вовсе торопится прикусить язык. То ли от намёка на Роллинса, которого пока не удалось вывести из игры, то ли от смутного упоминания про формалин. При упоминании самого Бреккера в глазах ювелира мелькает мрачное подобие удовлетворения.  - Мальчишка вышел из игры, приплетать его везде уже неактуально, - фыркает он, с полной уверенностью в том, что говорит.  Корсар задумывается, его брови на миг взлетают вверх, будто он нашёл за что зацепиться.  - Надо же, местные новости указывают на обратное. Или вы знаете больше?  Вероятно, что Баретти не знает того, что Штурмхонд знаком с Казом лишь заочно и это к лучшему. Луи осекается на полуслове, понимая, что продолжать разговор дальше может быть опасно. Становится ещё интереснее, но мужчина на последок лишь демонстративно нехотя отдаёт парню конверт, что вероятно набит крюге, и ворчит поторопиться. На этой ноте они прощаются, корсар исчезает за дверями Остриха, а Бреккер добирается до ограды и ждёт возвращения Филипа.  Казу даже не терпится поделиться информацией, он не собирается упрямится, но у парнишки оказываются некоторые планы. Филип прячет его обратно, говорит о том, что надо смотаться в Бочку и этого оказывается достаточно, чтобы ворон всю дорогу вёл себя тихо и спокойно. Бочка может значить встречу с его Воронами и внутри нечто сжимается от предвкушения и томительного ожидания. Бреккер ни в коем случае не считает себя сентиментальным, но действительно ждёт, чтобы хотя бы вновь услышать голоса своей команды.   Гомон голосов и запахи Бочки Каз безошибочно определяет даже из своего укрытия. Он не может высунуть птичью голову, не может как-то обозначить своё присутствие и жадно вслушивается в происходящее. Кто-то из малолетних оборванцев громко предлагает купить газеты, где-то в стороне назревает пьяная драка, из толпы слышно расстроенный голос некого фили, что остался без кошелька. Так знакомо, что едкое чувство отчаяния от собственного положения въедается в кости. Каз узнает противный скрип тяжёлых входных дверей в "Клуб Воронов" и почти сразу слышит голос Хаскеля, снова недовольного и не особо трезвого.  - Какие черти снова тебя сюда принесли, мальчик? - ворчит старик.  - В нашу последнюю встречу вы были рады меня видеть, мистер Хаскель. Кстати, вы великолепно сегодня выглядите, - Филип снова включает дурачка, на что Хаскель хрипло смеётся и, судя по звуку, ударяет кулаком по столу.   - Ладно, негодяй, заходи. Ротти, налей этому оболтусу за счёт заведения.  Ротти бурчит нечто, но соглашается, судя по всему. И Филип щедрым предложением пользуется, ведь в своей банде его постоянно гоняют от спиртного. Что забавно, ведь парень на самом деле не такой юный, каким кажется.   Филип перекидывается парой слов с Хаскелем, пытается начать разговор с Ротти и Аникой, но те его игнорируют. Поэтому парнишка пользуется моментом, просит ещё выпивки и Каз недовольно ворочается под его пальто. У него столько информации, полезной к размышлению, а этот скив прожигает время в попытках напиться. Бреккер даже начинает царапаться, но на Филипа это практически не действует, он не делает лишних движений и беззаботно говорит всякую чушь. До того момента, пока кто-то его не дёргает и не тащит за собой.  - Святые, тут половина людей с удовольствием тебе кишки выпустит, а ты вздумал при них напиваться.  Каз узнаёт тихий голос Уайлена и несмотря на слова, звучит он беззлобно, даже устало. Филип в ответ усмехается, останавливается и отвечает абсолютно трезво, тоном задорным, насмешливым и самодовольным:  - Они не воспринимают меня всерьёз. Смотри, что достал, - хвастается парень и что-то показывает.  Уайлен тихо ахает, трясёт Филипа за плечо и фыркает:  - Единственный, кто смел грабить Хаскеля в его же клубе, это Каз, ты совсем ума лишился?  - Учился у лучших, - усмехается Филип, но Уайлен тонкий намёк не понимает.   Его великолепно понимает Каз и жалеет, что не может демонстративно закатить глаза. Купчик снова куда-то тащит парня, судя по движениям, они поднимаются по высокой узкой лестнице, которая ведёт в Клепку. Теперь Бреккер ещё больше жалеет, что не может высунуться из укрытия и снова увидеть свой собственный кабинет. Он гонит какие-либо тоскливые мысли, даже перестаёт ворочаться, только цепляется за Филипа сильнее и продолжает напряжённо слушать.   В Клепке пахнет так же, как Каз помнит. Пыль, чернила и сырость, которую не выветривает окно, которое Инеж периодически открывает. Сосредоточиться на этом не получается, Филипа несильно толкают и он возмущённо шипит, дергаясь вперёд с попытках что-то забрать.  - Фахи! - рычит парнишка, но вряд ли производит впечатление.  У Джеспера преимущество не только в том, что он гриш, но и в росте, которым он и Бреккера превосходит. Филип не низкий, но уступает земенцу, замирает раздражённый и терпеливо чего-то ждёт.  - Ты сюда пришёл, чтобы грабить старика? - усмехается Джес и шуршит какими-то бумагами.  - Делаю то, на что у вас не хватает смелости. Я бы сам вам это отдал, не стоило демонстрировать превосходство, - недовольно бурчит парнишка и хочет добавить нечто ещё, но ему не дают.  - Филип, - успокаивающе произносит Уайлен и это работает.  Вероятно, что купчик и на Джеспера смотрит выразительно, раз молодые люди не спешат начать перепалку. Слышно чужие шаги, шуршание и Каз может только предполагать, что в кабинете находятся все его Вороны.  - Старик снова пишет Баретти про Пятую Гавань и сбил цену, - Инеж подаёт голос, вероятно зачитывая содержание того, что Филип умыкнул у Хаскеля.  - Ага, Хаскель из ума выжил, сколько ещё мы сможем отбивать это проклятое место? - ворчит Хельвар.  - Столько, сколько потребуется, это в общих интересах. Кстати, вы знали, что Баретти связан со Штурмхондом? - говорит Филип.  Он пока не знает деталей, но мог заметить присутствие ювелира в Острихе. И лучше бы держал язык за зубами, ведь Каз знает прекрасно, что его начнут расспрашивать и вряд ли поверят, если он решит уйти от вопросов, на которые пока не знает ответы.  - Как и половина банд Кеттердама, пока он набирает людей. Откуда вообще такие познания? - с напором спрашивает Нина.  - Оттуда же, откуда ты что-то знаешь про этого пирата. Кто из нас начнёт первым? - Филип выкручивается и, на удивление, успешно.  Зеник замолкает, начиная сердито сопеть. Наверное, по каким-то причинам она ещё не сказала ничего Воронам и сейчас не тот момент, чтобы раскрывать карты. Поэтому на оппонента она не давит, в помещении повисает достаточно напряжённое молчание. Даже Каз не дёргается, стараясь дышать урывками, но понимает, что Нина в конце концов гриш и услышит ещё одно сердцебиение. Так и происходит.  - Что у тебя там? - с ноткой подозрения спрашивает девушка.  Её каблук цокает по полу, Зеник подходит к Филипу и тычет пальцем в район его груди, как раз в то место, где притаился ворон. Прикосновение не особо приятное, Каз издаёт угрожающий звук, ведь понимает, что скрываться больше нет смысла. А так хотя бы появляется вероятность увидеть своих людей.  Филип не пытается с Ниной спорить, вздыхает и говорит почти правду:  - Его нежелательно оставлять одного, с ума сходить начинает. У мистера Роллинса пока нет столько времени, а я... Он мне просто нравится. Паскудный, конечно, но он летать не может и опять всё крушить начнёт, если обделять его вниманием.  - Кажется, у тебя были вороны в детстве, верно? Неудивительно, что ты с ним поладил, - мягко произносит Инеж, с ноткой заинтересованности.  Каз знает, что она прекрасно это понимает и Филип наверняка тоже. Девушка сама водила подобие дружбы с местными пернатыми, подкармливала их и часто засиживалась в кабинете Бреккера, рассматривая птиц. Именно она рассказала, насколько вороны умные и что запоминают человеческие лица. И даже если Филип несколько лукавит, то никто не обратит внимания, слова тот подбирает правильно.  Казу только кажется, что звучит тот слишком искренне, когда распахивает полы безразмерного пальто, демонстрируя птицу остальным молодым людям. Как будто действительно так думает и не врёт, во что Бреккер верить не хочет.  - Ну, поладил это громко сказано. Цапается постоянно, даже мистера Роллинса не особо жалует. Но он всё равно очаровательный засранец, вы только посмотрите, - воодушевлённо произносит парень.  Каз демонстративно дёргается в его руках, ведь он не какой-то там экспонат. Но сам же смотрит с любопытством, склоняя птичью голову набок и с жадностью изучает лица своих людей.  Инеж сидит за его рабочим столом, который так же завален гроссбухами и документами, даже в том самом беспорядке, который Каз оставил в день своего исчезновения. Девушка крутит в тонких пальцах один из своих кинжалов и нельзя не отметить, что ей идёт. Идёт это место, Инеж гармонично вписывается, но Бреккер великолепно помнит, как она к этому относится. Помнит, что подобный сценарий не для неё, как бы уместно она не подходила и пора бы начать уже прислушиваться к настоящим желаниям своих людей.  Если бы он начал раньше, то и сейчас всё могло сложиться иначе. Каз не знает точно, думает он про это из-за длинных речей Филипа или пришёл к этому сам. Смотрит на обычно хмурого и беспристрастного Матиаса, который устроился позади гостевого кресла как часовой. Наверняка в нём сидела Нина, ведь туда же она и возвращается, начиная разговор о том, что на повестке дня. Джеспер с Уайленом держатся рядом и Стрелок зачитывает вслух, когда дело касается каких-то документов. На ворона смотрит каждый, кто-то подозрительно, кто-то с интересом, кто-то просто лениво скользит взглядом. Никто из них не догадывается, Бреккеру одновременно жаль и странно легко. По крайней мере одной проблемой меньше для его Воронов, пускай Филип сам с этим разбирается.   Филип, кстати, ведёт себя дружелюбно, мягко и как будто искренне рад такой компании. Бреккер начинает понимать почему, даже не смотря на его угрозы. Угрозы имели место быть лишь потому, что сам Каз являлся угрозой для Алби. Парнишка очень правильно угадал, что Бреккер воспользуется тайной в своих кровожадных целях и захотел обезопасить ребёнка теми методами, которые никого в Кеттердаме не удивят. Каз сам ими пользовался и, наверное, действительно хватит цепляться за угрозы, как за весомую причину. Возможно, он правда где-то слишком драматичен, о чём Филип не раз ему повторял.  Парень улыбается искренне, оживлённо включаясь в разговор и к нему прислушивается даже хмурый Хельвар. Они вообще как-то слишком просто находят общий язык, Нина больше не настолько предвзята, Уайлен и вовсе открыто дружелюбный. Джеспер подшучивает беззлобно, а Инеж спокойная и рассудительная.   Наверное, это и есть то самое, чего не хватало Филипу и что сам Каз не ценил должным образом. Филипу всё ещё повезло больше, но он является самым младшим членом "Грошовых Львов", даже Герриган и Шэй старше его лет на восемь, остальные и подавно. Неудивительно, что многие не относятся к нему всерьёз и не помнят даже точный возраст из-за миловидной внешности. Вороны, хоть и младше парня на пару лет, воспринимают его на равных и даже отстранённых тем для разговоров у них куда больше. Именно в этом Бреккеру и повезло, встретить и иметь таких людей рядом, именно это Филип имел ввиду, когда начинал свои речи. Можно просто быть самим собой, среди таких же подростков и любые трудности в таком случае воспринимаются иначе и не столь значительны. Сейчас Каз особенно остро это понимает и видит, что Филип ценит подобные моменты и совсем не играет, наслаждаясь их обществом. Когда всё закончится, нужно взять на вооружение, пока не стало слишком поздно.  Долго рефлексировать у Бреккера не получается, ведь острый глаз отмечает одну деталь. Видно, что Вороны верят в то, что он жив и ждут его возвращения буквально в любой момент. Об этом чётко свидетельствуют нетронутые документы, порядок которых Каз конечно же помнит. Если Инеж что-то берёт со стола или полок, то после кладёт ровно на то же самое место. Каждый из команды знает, как их лидер относится к своим вещам и что будет ворчать хуже Пера Хаскеля, если обнаружит что-то не на своём месте, когда вернётся. Они это знают, принимают и следуют таким правилом, поэтому отсутствие его трости в комнате сбивает с толку. Можно не обратить внимание, ведь Бреккер всегда брал её с собой, но не в тот вечер. Он прекрасно помнит, что оставил её недалеко от рабочего стола, почти на самом видном месте и сейчас её нет. Никто из Воронов не рискнул бы забрать трость, даже просто её переставить и это наталкивает на мысль, что это сделал кто-то посторонний. Пускай в Клепку проблематично попасть незамеченным, но это возможно. Особенно, если происходит некая суматоха, вроде разборок на Пятой Гавани или подставной пожар на Гельдштрат, где были все молодые люди. Каз не знает точно, каким образом это могло произойти и интересно зачем вообще. Когда в прошлый раз предоставляли якобы его одежду, то план провалился, однако, если воспользоваться тростью, это будет куда правдоподобнее. Подобная находка может неплохо разобщить команду и навеять смуту. Надо бы обязательно сказать про трость Филипу, хотя бы на всякий случай.  Они обсуждают Пятую Гавань, Баретти, а после Филип признается в том, что обещал. Лицо Уайлена белеет как лист бумаги, он цепляется за Джеспера и, возможно, боится даже поверить. Однако, Филип опять находит правильные слова и говорит, что Доути обязательно устроит встречу с его матерью, Роллинс сам не против, если действовать будут тихо. Долго зацикливаться на одной теме не получается, ведь Филип упоминает, что ограничен во времени. Он быстро пересказывает Воронам то же самое, что говорил Казу, чтобы дать пищу для раздумий и в следующую их встречу они хотя бы пришли к некому подобию плана. Например, с Островом Чёрной Вуали всё и так понятно, остаётся только привести в действие и ошарашенный Уайлен обещает вспомнить ещё какие-нибудь детали про мачеху.   Напоследок разговор касается скользкой темы про Штурмхонда и ограбление Ледового двора. Они мастерски умудряются обойти какие-либо намёки на осведомленность Нины или Филипа, а тот снова держит слово, данное Казу. Пытается ненавязчиво выведать кто к чему пришёл и даже рискует спросить Матиаса о деталях протоколов. Хельвар молчит, Нина напрягается, а Инеж крепко задумывается. Джеспер же решает озвучить очевидное:  - Без босса это всё равно не имеет смысла, не пытайся выведать что-то для Роллинса.  - Мистер Роллинс относится к идее скептически, вы и без меня это знаете. Но если рассчитывать на вознаграждение не от Ван Эка, а от Равки? Это в корне меняет дело, если придумать надёжный план...  - И кто его придумает? Ты? Я что-то очень сомневаюсь, - Нина бесцеремонно перебивает парня.  Филип на это совсем не обижается, не огрызается и примирительно разводит руками. Задумывается на несколько секунд, после чего пытается торговаться:  - Если дашь мне пару минут, я попробую тебя убедить.  - Время пошло, - соглашается Зеник и судя по её выражению лица, она сомневается, но заинтересована.  Филип заходит с козырей, пересказывая набросок плана, который поведал Каз. Информации мало, но сам Бреккер рассказал бы Воронам ровно столько же, если бы был в своём облике и держал бы детали при себе. Сейчас ситуация не та, придётся рассказать всё, если они согласятся. Каз на это надеется и шанс есть. Особенно крепко задумываются Нина и Матиас, остальные просто не перебивают. Возможно, у них и возникают вопросы, как Филип вообще додумался до подобного самостоятельно, ориентируясь на Рингкеллу, смену протоколов, смутную идею с маскарадом и перехватом заключённых. Возможно, они даже видят схожесть с идеями Каза, но это никак не связать. Поэтому молодые люди соглашаются над этим подумать и дать ответ в самое ближайшее время.  В итоге, обратно Каз и Филип попадают уже под вечер. Парнишка настаивает на том, чтобы наложить повязку обратно, не смотря на сопротивление ворона и от души бранит его, когда тот норовит клюнуть. Бреккер злится лишь потому, что касания парня всё ещё не особо приятны, но старается терпеть и не сильно ворочаться.   Потом Каз без утайки делится всем, что получилось сегодня услышать. Даже догадками по поводу истинной личности Штурмхонда, что поначалу вызывает у Филипа сомнения. Совсем недолго, потому что парень всё же внимательный к мелочам и соглашается с тем, что оно может быть правдой и многое объясняет.  Каз не забывает печатно упомянуть интересную деталь про формалин, про свою трость и даже делится каким-то новыми нюансам про Ледовый двор, которые недавно пришли в голову. И честно, в какой-то момент Бреккер искренне хочет выразить благодарность за Уайлена, повинуясь порыву, но не может. Зато может осторожно и демонстративно нехотя позволить Филипу погладить его по птичьей голове и кажется, что тот доволен. Парнишка улыбается ему широко, ярко, от души благодарит и говорит, что порыскает по Кеттердаму в поисках новой актуальной информации. Обязательно расскажет всё завтра и возьмёт с собой, когда будет возможность. Каз не особо хочет верить, но иначе не может и остаток его вечера проходит вполне спокойно, в ожидании возвращения Роллинса.   Ожидание получается скучным и за всё время появляется только секретарь, который молча кладёт на стол пару писем и быстро уходит. Внимание Каза привлекает только один конверт, прямиком из Равки, подписанный красивым почерком и женскими инициалами. На конверте какая-то ажурная печать княжеского дома и навевает мысли о женщине, которую смутно упоминали в загородном доме. Ту самую, которая сейчас должна быть в Равке и непонятно, жена она Роллинсу, просто любовница и почему оставила его и их общего сына. Бреккеру интересно, информация может быть полезной, он осматривает конверт со всех сторон, но не спешит пакостничать и разрывать бумагу. Довольствуется пока только именем и ждёт, что Пекка вернётся, вскроет его и всё станет хоть немного понятнее.  Ждать на самом деле приходится долго, Роллинс возвращается в компании Доути и ближе к середине ночи. Оба уставшие, помятые, но вместо того, чтобы отдыхать, разъехаться по домам или банально выпить, решают сыграть в шахматы. По словам Доути, они игнорировали своеобразную традицию и Пекка почему-то не спорит, пока другой мужчина расставляет фигуры на шахматной доске и снова начинает занудничать.   Роллинс на это слабо улыбается, словно рад попытке своеобразно отвлечь себя от всего, что сейчас происходит. Он устраивается поудобнее, гладит Каза и привычно сажает на своё плечо, попутно говоря питомцу комплименты. Буднично обсуждает с Доути мерзкую зиму, повышение цен в ателье, бесполезность новой партии юрды как стимулятора. Всякую светскую чепуху, кроме проблем насущных и оба неуловимо расслабляются. Начинают партию, где Доути с самого начала оказывается в невыгодном положении, а Роллинс не спешит притрагиваться к письмам. Каз же сидит на плече спокойно, внимательно наблюдает за игрой и ждёт настолько терпеливо, насколько только может.  Пекка не отрывается от беседы, просматривая первые письма и в основном это счета, в которых нет ничего интересного. Кажется, что мужчина сам откладывает послание из Равки на потом, Доути обращает внимание, вздыхает, но не комментирует. Наверняка он знает эту историю, ведь знакомы они больше десятка лет. Хотелось бы, чтобы мужчины начали обсуждать письмо, но что-то подсказывает, что они не будут.   Когда Роллинс наконец-то доходит до него и Бреккер может видеть содержание, то почти убеждается в этом. Пекка читает настолько внимательно, что игнорирует партию, в которой у Доути выпадает шанс выйти победителем. Тот наверняка это видит, но не спешит делать ход, внимательно глядя на любые изменения на чужом лице. Каз тоже их замечает и почему-то ему становится гадко и непривычно тоскливо, хотя он никогда не был склонен к эмпатии.  Письмо написано на керчийском, красивым ровным почерком и женщину, которая его написала, зовут Беллатриса. Сейчас она носит равкианскую фамилию какого-то князя Суворова, наверняка её нынешнего супруга, Казу это ни о чём не говорит, но на всякий случай он запоминает.   Содержание послания достаточно короткое и банальное. Женщина скупо извиняется за то, что игнорировала прошлые письма и просит понять, что сейчас у неё другая жизнь и она не может зацикливаться на прошлом. Она пишет о том, не приедет в ближайшее время, потому что у них нескончаемая война, другие трудности и вообще она скорее всего в положении. Фальшиво просит обнять Алби вместо неё и между строк намекает, что не хочет больше получать писем. Не хочет слышать ничего о Роллинсе, об их сыне и хочет жить ту новую жизнь, которую она заслужила.  Пекка смотрит на послание немигающим взглядом, в котором столько всего, что Каз, кажется, понимает. Там отчаяние, вперемешку с глупой упрямой надеждой, горькое принятие, налёт злости и щемящая застарелая печаль. Юноша испытывал нечто отдалённо похожее, когда смирился с тем, что у него и Инеж ничего не получится. Ни с кем не получится и Бреккер принял это как данность, не предпринимал никаких попыток после Имоджен, после Инеж, обрывал на корню любое проявление чувств в свою сторону от кого-либо. Свой недуг и своих демонов Каз побороть не смог, но... У Пекки Роллинса ведь нет такого обстоятельства, если откровенно, он достаточно привлекательный мужчина и умеет обращаться с женщинами, как юноша успел заметить. Да, он всё ещё ублюдок, но вместе с тем не самый плохой отец и лидер. Да, раздражающий, но многим он всё равно нравится. И Бреккер просто не может принять, что исходя из этого, Роллинс по-настоящему расстроен из-за этого проклятого письма. Собственные чувства по поводу этого сбивают с толку, Казу становится зябко неприятно и он пробует хотя бы потоптаться на месте, чтобы согнать наваждение.  С небес на землю Роллинса возвращает Доути, который вместо верного хода специально делает тот, что загоняет его в ловушку и оставляет проигравшим. Как будто традиция, мужчина ещё ворчит, сокрушаясь об этом, Пекка отмирает и смотрит на шахматную доску абсолютно пустым взглядом. Казу это не нравится. Доути, видимо, тоже, потому что он вдруг отбрасывает формальности, тянется вперёд и коротко треплет Пекку по плечу. Не как босса, а как старого товарища, с которым они вместе прошли сотни невзгод, испытаний, взлётов и падений. И говорит без своего привычного занудства, а по-доброму, как понимающий друг:  - Да ну её в пекло, Пекка. Единственное хорошее, что она сделала - подарила тебе сына. Всё ещё будет. И разбогатеем, и спутницу тебе найдём, и мальчишку твоего окаянного отыщем. Со всем справимся, как всегда и делали.   Роллинс улыбается непривычно робко, устало и бесконечно благодарно. Настолько, что даже у Каза что-то трескается, лопается и тлеет внутри и он не может удержаться от откровенно глупого жеста. Аккуратно касается клювом щетинистой щеки, не больно, как будто гладит и это заставляет Пекку улыбаться ещё ярче и теплее. В его ярких глазах остаётся тень негативных эмоций и душевных метаний, но становится легче. Бреккеру же совсем наоборот.  Потому что тот факт, что у Пекки Роллинса есть сердце, не желает укладываться в привычную картину мира и заставляет ненавидеть его совсем чуточку, но меньше.