Ворон

За следующие три часа Каз Бреккер узнаёт немало интересного и понимает для себя несколько вещей, каждая из которых касается Филипа. У Филипа слишком много свободного времени, раз он может себе позволить спокойно сидеть в кабинете своего босса и общаться с птицей, посредством складывания букв керчийского алфавита в слова. Способ так себе и медленный, но парень смышлёный, понимает что ворон имеет в виду даже на половине предложения. Забавно ещё, как он лист с буквами судорожно прячет, стоит кому-то зайти в кабинет, но внимание обращает только ворчливый Доути. Говорит, что парнишка зря тут прохлаждается, пока остальные работают и абсолютно прав. Доути грозится, что с потрохами сдаст Роллинсу, но Филип с наигранной обидой парирует, что босс сам дал ему указание следить за несносным вороном. По какой-то причине Доути на него долго не злится, бормочет только что-то про воспитание, про птиц-вредителей и уходит. Так же Филип оказывается не совсем ровесником Каза, как упоминал тот же Доути. По словам самого парня, мужчина просто плохо запоминает числа и путается в датах, а по мнению Бреккера, Филип абсолютно и совершенно не выглядит на двадцать один год. Он выглядит как ровесник Уайлена, даже взгляд такой же, сам Каз на его фоне действительно бы показался старше. Парень беззаботно рассказывает про это и Бреккер замечает для себя ещё одну вещь. Он, как и Роллинс, просто невероятно болтливый. Наверное это черта присуща всем ''Грошовым Львам'', даже вышибалам в строгих костюмах со шляпами, а исключением является только Герриган. Каз вообще от него слов не слышал, может амбал немой, но это даже лучше, чем бессмысленное сотрясание воздуха. И, самое главное – причины и мотивы Филипа остаются непонятными. Он может сдать Каза своему боссу, может великодушно отдать Андерсену, может хоть вручить Перу Хаскелю, что будет очень ироничным воссоединением Бреккера с ''Отбросами''. Может нечаянно свернуть птице шею и сыграть несчастный случай, ведь у него хватит на это актёрских способностей. Может угрожать и набиваться на невыгодную для юноши сделку, ведь в его облике выбор не велик и придётся согласиться. Филип может сделать всё, что угодно, но не делает ничего. Только смотрит пытливо, внимательно, в голове что-то для себя решая и общается с птицей, как будто это для него обычная будничная рутина. Ещё более странный и непредсказуемый, чем его босс, Каз ожидает подвох, может не сейчас, может в будущем, но всё равно ему отвечает. Выбор всё-таки невелик. - То есть, ты серьёзно полез к Андерсену один, когда в твоей команде есть как минимум два гриша и знаменитая Призрак? Бреккер, ты точно такой умный, как про тебя говорят? – фыркает Филип, глядя на ворона выразительно, но беззлобно. Каз бы обязательно съязвил, что более чем и порядком умнее этого ходячего недоразумения. Вот только Филип, оказывается, не настолько недоразумение, как думалось и фраза будет слишком длинной. Поэтому он просто недовольно переминается на птичьих лапах, складывая буквы в очень грязное, нецензурное, но короткое ругательство. Филип глупо хихикает. - Как мило, Бреккер. А теперь объясни мне, что тебе нужно от мистера Роллинса? Ты же не случайно здесь оказался. На самом деле случайно, что Каз пытался объяснить аж четыре раза и ему предсказуемо не поверили. Какой ответ Филип хочет получить в пятый – непонятно. Это раздражает, он пронзительно каркает, но парень только отмахивается в ответ. - Если дело в твоих личных счетах, то ты не на того напал. Роллинса даже за махинации не привлечёшь, мы не в той стране живём. А вот что у тебя за счёты – очень интересно. Не поделишься? ''Нет.'' Бреккер выбивает ответ слишком быстро, хотя мог отрицательно мотнуть головой. Достаточно того, что сам Пекка знает про него явно больше положенного, делиться такими вещами с его приближенными точно не входит в планы. Однако, Филип думает иначе. - Если хочешь, то можешь поделиться с Андерсеном. Как тебе идея? – усмехается парень. Шантаж выводит из себя ещё больше. Наглый парнишка откровенно пользуется ситуацией, но его, на самом деле, даже в этом не обвинить. Филип так же вырос в Кеттердаме и связан с криминалом, глупо ожидать от него чего-то другого. Ещё более глупо будет врать, что он здесь только из-за слухов про Баретти, Пятую гавань и Блуждающий остров, ведь парень не идиот и прекрасно знает, что Каз эту информацию узнал уже в ''Изумрудном дворце''. Ещё глупее будет говорить правду, хоть какую-то её часть, ведь правду даже Инеж толком не знала. Ни для кого не было секретом, что Бреккер Роллинса на дух не переносит и это вполне логично. ''Отбросы'' конкурируют с ''Грошовыми Львами'' со временем основания обеих банд, обычное дело для Кеттердама и в истинные причины негативных чувств никто не углубляется. Вот только Филип смотрит слишком выразительно, а Каз как никто другой знает, что молодежь в их городе представляет угрозу куда бо́льшую, чем взрослые боссы. Парень действительно сдаст его с потрохами, если Бреккер не будет сговорчивее и, быть может, это можно будет как-то использовать. В конце концов надавить на банальную жалость, всё средства по-своему хороши, поэтому юноша и решается, толком на успех не надеясь. ''Он убил моего брата.'' Филип удивлённо моргает, недоверчиво хмурится и задумчиво чешет подбородок. Опять что-то для себя решает, после чего говорит более серьезным тоном: - Мне жаль. Казу его жалость не нужна даже с доплатой, но он и голос не подаёт. Лишь начинает снова касаться букв. ''Что тебе нужно?'' Вопрос логичный в их ситуации. С ворона в принципе мало что можно взять, а с ворона с травмированным крылом и подавно. Но у парнишки лицо как будто светлеет и улыбается он так, что до боли похоже на искренность. - Информация. Конечно, я сам привык её добывать, но для некоторых случаев я слишком заметный. В отличии от тебя. Каз великолепно знает, что сбор сведений прямая обязанность Филипа. Он даже сейчас, отрываясь то и дело от своеобразного диалога, всё шуршит конвертами со своей почтой, предусмотрительно подальше от ворона и делает на полях некие пометки. Так же Каз думает, что Филип очень заметный в принципе, но в этом и вся суть, ведь никто не воспринимает молодого дурачка всерьёз и вряд ли догадывается, что тот не дурачок вовсе. И, конечно же, Каз понимает на что ему намекают, но участвовать в этом проблематично. Из-за приметной повязки на травмированном крыле, что отличает его от тысячи обычных городских воронов и собственного упрямого нежелания участвовать в чем-либо, что связано с ''Грошовыми Львами''. ''Не получится.'' - У тебя при большом желании получилось вытянуть из Хеллгейта приметного рослого фьерданца, не скромничай, - Филип снова усмехается и в ясных глазах горит азарт, знакомый и привычный самому Бреккеру. Однако, как парень собирается это провернуть, чтобы Роллинс не заметил отсутствие своего драгоценного питомца, как оно будет происходить и что вообще нужно делать пока непонятно. Филип будто чужие мысли читать умеет, задорно щёлкает пальцами и пускается в объяснения: - Из достоверного источника я узнал, что завтра вечером у Баретти тайная встреча в Пятой гавани. С кем – не знаю, предположительно с Андерсеном, нам нужна такая информация и всё, что там будут говорить. Я пронесу тебя до доков, сниму повязку, а тебе предстоит просто всё прослушать и потом пересказать. Элементарно, да? Юноша думает, что идея – дрянь. Чёрт знает, как там Филип в своей голове всё продумал, но по мнению самого Каза есть обстоятельства, из-за которых придется полагаться на волю случая и чистое везение. Одно из них – Аня, гриш Андерсена, которая и превратила его в ворона. Бреккер осведомлён, что у гришей присутствует некое своеобразное чутьё, а корпориалка и вовсе гриш под неизученным и опасным паремом. Слишком многое может пойти не так. ''Гриш Андерсена меня учует.'' Филип внимательно следит за тем, что птица хочет до него донести, а после беззаботно пожимает плечами. - Придется рискнуть. ''Нет.'' Риск оправдан только если дело касается собственной выгоды, которой у Каза практически нет. Он даже не сможет толком передать драгоценную информацию своей команде, ведь не строит иллюзий, что у него получится снова добраться до Бочки, что его поймут и что проклятый парнишка не догадается, если Бреккер решит сбежать из Пятой гавани, пользуясь случаем. Бежать смысла нет. Не смотря на мнение Филипа, существует призрачная надежда, что про Роллинса что-то можно узнать. И что сам Филип, при определённых обстоятельствах, сможет помочь с досадным недоразумением, в виде птичьего облика. Вот только в обстоятельствах текущих, Филип собирается послать его на верную смерть и Бреккер в миллионный раз убеждается, что нельзя всё-таки никогда и ни на что надеяться. Особенно в Кеттердаме, особенно в логове врага и особенно с его подчинённым. - Если нет, то я всё расскажу мистеру Роллинсу. Или Андерсену. Тебе какой вариант больше нравится? – с напускным спокойствием спрашивает парень. Больше всего Казу нравится вариант, в котором он сбрасывает тело Филипа в канал. Но делиться этим не собирается, начиная опять касаться букв. Долго, но вынужденный собеседник всё равно никуда не спешит. ''Ты жалкий скив и врёшь своему боссу. А я тебе нужен.'' Парень снова хмурится, после чего кратко смеётся и качает головой. - Нужен, но я могу справиться и без тебя, пускай оно будет дольше. А ты без меня вряд ли справишься, Бреккер. И я не вру мистеру Роллинсу, я делаю свою работу, собираюсь предоставить важную информацию. А откуда я эту информацию беру – его никогда не волновало. Ты вообще спасибо сказать должен, что я собираюсь тебя покрывать для общего дела и рискую своей задницей, придурок. На последней фразе Филип кажется по-настоящему раздосадованным, но Бреккер не собирается ему верить. Как не собирается и благодарить, потому что выгоды от этого не получит, о чём спешит сообщить Филипу. ''Для вашего дела. Не моего.'' - О, я тебя удивлю, если сообщу о том, что ваши ''Отбросы'' тоже получат свою выгоду? Я не знаю чем мистер Роллинс вообще руководствуется, раз подрядил на твои поиски добрую половину Кеттердама, но Пятую гавань у тебя не отнимут, Бреккер. Это просто идеальная сделка: ваша гавань и наши каменоломни. Без дел с Ледовым двором, почти без рисков. Ты за пачку крюге удавишься и любая крыса это знает, какого чёрта ты упрямишься, тем более в своём положении? Филип явно злится, переходит на шипящий шепот, у него щеки и уши краснеют от гнева, однако, Бреккер всё ещё не верит. Это чистый блеф. И то, что парень не знает о причинах своего босса, и то, что Пятая гавань останется у самого юноши. Но блеф настолько хороший, что звучит невероятно правдоподобно, даже своеобразное перемирие между бандами. Ради выгоды можно иметь дело с ''Грошовыми Львами'', это логично, это даже ожидаемо, но Каз Бреккер, у которого начисто отсутствует совесть, мораль и принципы, не согласится на эту сделку хоть за все сокровища мира. Потому что дело в ненавистном Роллинсе, ему никогда нельзя доверять и нельзя заключать сделки с ним и с его людьми. Юноша яркий тому пример, мёртвый Джордан Ритвельд ещё ярче. Поэтому Каз угрожающе каркает и напрягается весь, что злит Филипа ещё больше. - Гезен, ну какой же ты твердолобый скив! Мне искренне жаль твою команду, раз им всем приходится терпеть сам факт твоего существования. О них хотя бы подумал, ты не единственный человек, кому по-настоящему нужны эти деньги. На самом деле он прав и Каз догадывается, что слова этот мерзавец подбирает специально. Эта сделка могла бы одним махом решить проблемы его Воронов. Инеж исполнила бы свою мечту найти потерянную семью и бороздить моря, наказывая работорговцев. Нина и Матиас могли бы вместе начать жизнь с чистого листа и где угодно. Джеспер выплатил бы свои долги окончательно, может быть согласился на изучение Малой науки. Уайлен мог бы быть в полной безопасности, ведь деньги в Кеттердаме вполне в силах сдвинуть с поста такого члена Торгового Совета, как его ублюдочный отец. Они все могли бы быть свободны и счастливы, наверное, сам Каз тоже. Он мало про это думал и мало планировал настолько далеко, ведь жителям Бочки невозможно предугадать свою собственную судьбу. И жителям Кеттердама в принципе, таков удел и таковы правила, будь ты хоть сыном купца, хоть беженцем из другого государства, хоть тривиальной бочковой крысой. Но, наверное, Бреккер мог хотя бы стать богаче. Осуществить свою месть с грандиозным размахом, сместить Пера Хаскеля, стать ещё большим кошмаром Кеттердама, боссом Бочки, живым ужасом. Продолжить жить в дрянной комнате в Клепке и в последующие годы видеть своих Воронов только иногда, только по делу, ведь у каждого из них есть мечты, цели и смысл жизни, которые не связывают их с этим проклятым местом. Местом, которое единственное, что у самого юноши имеется, как и его месть Пекке Роллинсу – смысл существования, после которого он так и не придумал, что делать дальше. Быть может сжечь всё дотла. А быть может смириться и жить дальше, даже не надеясь на подобие счастья. Такие вещи точно не для Каза Бреккера, с его особенностями, недугами, недостатками и характером, иного исхода не будет. Наверное, Каз думает слишком долго, замирая на месте и не пытаясь дать какой-либо ответ. Филип воспринимает молчание по-своему. Не радуется, не ухмыляется победно, не выглядит довольным чужим замешательством. Смотрит хмуро, будто для него эта сделка что-то личное. Наверняка так и есть, парнишка мог бы выплатить наконец долги покойного отца, вместе с заоблачными процентами. Мог быть свободен, но Бреккеру кажется, что Филип остался бы с ''Грошовыми Львами'' и Роллинсом в частности, который великодушно взял его под своё крыло. Была в этом некая злая ирония: восемь лет назад Пекка Роллинс обманул, обобрал и обрёк на смерть двух мальчишек, а три года спустя почти такого же мальчишку приютил в своей банде. И нет, Казу за этот факт нисколько не обидно, его это не гложет, ему плевать. Только хочется когда-нибудь рассказать бедняге, чего стоит великодушие его босса и не надо обманываться его улыбками и добрыми глазами. Когда-нибудь, но точно не сейчас. - Что, стыдно стало? Впервые в жизни о ком-то кроме себя подумал? Поздравляю, Бреккер, как видишь, это совсем не сложно, - хмуро ворчит Филип. Каз не согласен, совершенно не согласен, пытается клюнуть его за это, но парень ловко отмахивается, даже птицы при этом не касаясь. - Прекрати. Не только у тебя проблемы и какие-то травмы, придурок. Твоя команда вообще, как на подбор, золотая жила для любого психотерапевта, но никто из них почему-то не ведёт себя как мрачная заноза в заднице. Так что правда, подумай о них, пока я сам не передумал и не выкинул тебя где-нибудь на Гельдштрат. Его правоту Каз не признал бы даже под пытками, но… Филип действительно зол, раздражён, угрожает не столько всерьёз и, наверное, правда до дурного искренний и ему это важно. У Филипа тоже не самая лёгкая судьба, может где-то и повезло чуть больше, но факт остаётся фактом. А ещё Филип всё-таки старше, пускай всего на четыре года, пускай выглядит невинным мальчишкой, но что-то понимает. Каз не знает, зачем соглашается, но знает, что это заведомо выигрышный вариант. Дело только в выгоде, никак иначе или убеждать себя и не думать о причинах получается блестяще. ''Я согласен.'' Филип улыбается, но неуловимо вымученно, устало и говорит те слова, вариацию которых Бреккер когда-то уже слышал. - Ты не пожалеешь. Мы скоро будем сказочно богаты, Каз. До боли напоминает Джорди, всего лишь на короткий миг, но его достаточно, чтобы внутри что-то судорожно сжалось. Мёртвый брат сейчас молчит в его голове, зато проклятый Филип говорит почти такие же слова. Он точно не может такого знать, в этом Бреккер уверен, но хочет убедительно попросить не звать его по имени, больше никогда и ни за что. Хочет, но не успевает. Дверь распахивается, парень ловко прячет лист с алфавитом в ворох своих писем и поворачивается к Роллинсу с абсолютно невинным выражением лица. Даже будто не наигранным, будто правда рад своего босса видеть. Пекка всего пару секунд с прищуром и оценивающе смотрит на обстановку в своём кабинете, не находит совершенно ничего интересного и буднично расплывается в ответной улыбке. - Подружился с моей катастрофой, парень? – хмыкает мужчина, снимает вызывающе яркое пальто и кратко потягивается, разминая мышцы. Филип активно кивает, украдкой смотрит на Каза и тому этот взгляд совсем не нравится. Этот момент может стать роковым, парень всё ещё может раскрыть все карты перед своим боссом, потому что самому Бреккеру так же нельзя доверять. Его согласие было условным, даже не слова, а в голове Филипа, вероятно, целая неразбериха из странных планов, мыслей и мотивов. Каз не уверен, что сможет притворяться обычной птицей, если Филип всё расскажет, потому что в том, что Роллинс мальчишке поверит, как раз зачем-то уверен. Поэтому напрягается, втягивая птичью голову и хмуро смотрит на обоих, ожидая вот-вот грядущей катастрофы. Которой не происходит. - Ваш Ритвельд правда замечательный, мистер Роллинс. Кстати, я попросить кое-что хотел, – неуловимо робко говорит парень, на что Пекка по-доброму усмехается. - Никаких скидок в ''Сладком ателье'', я, в отличие от тебя, жалею чувства Герригана. Щёки Филипа снова вспыхивают, как маков цвет и это вызывает у Каза мрачное удовлетворение. Ненадолго, потому что очередное враньё мужчины перебивает любой смутный намёк на подобие хорошего настроения. Роллинс никогда никого не жалеет, тем более чужие чувства и его информатор точно будет идиотом, если в такое верит. - Я не об этом. Можно я принесу в ваш кабинет печатную машинку? Бреккер даже голову снова вытягивает от удивления. Точно, печатная машинка, совсем банальная вещь, которой кроме газет и местных литераторов никто не пользуется, но достать её проще простого. Способ, которым общаться с Филипом будет удобнее, эффективнее и намного быстрее. Такая простая идея и юноша невольно злится, что его мысли забиты другими тревогами и он сам не додумался до этого первым. - Зачем? – Пекка выглядит удивлённым не меньше, цепко разглядывая лицо парня, но тот этот взгляд выдерживает слишком спокойно. Заискивающе тянет губы в улыбке и ерошит свои лохматые волосы. - Время скоротать, пока я приглядываю за вашим вороном. Сейчас, кстати, стало модно и прибыльно сочинять стихи и рассылать рукописи в редакции, мне кажется, у меня хватит на это таланта, - Филип весь сияет, говорит с различимым самодовольством и смотрит на босса, будто ожидая от него похвалу. Такая очевидная глупость, но Роллинс щурится, подходит поближе и цокает языком: - Конечно хватит, радость моя. Я тебя именно за твои таланты и принял на работу. Так что признавайся, что ты уже задумал на самом деле. В голосе Пекки нет угрозы, только насмешка пополам с живым интересом. А Филип ни капли не теряется, когда мужчина подходит совсем близко и пытливо смотрит сверху вниз, только наивно хлопает своими глазищами и трёт шею. Казу это зачем-то совсем не нравится, но он смотрит молча, замирая подобно изваянию на письменном столе. - А я думал, что вы меня приняли, потому что я не только талантливый, но и красивый, - с наигранным вздохом произносит парень, игнорируя вопрос. У него лицо такое, как будто он не шутит, как будто он серьезно, но в глубине глаз пляшут озорные ребяческие искорки. Роллинс замечает, громко смеётся и треплет его по волосам, ненавязчиво, словно сотни раз так делал, почти в отеческом жесте. Бреккеру это не нравится ещё больше. - Ну вот, что и требовалось доказать, твоим невинным глазам даже я иногда готов поверить. Ладно, у меня хорошее настроение, можешь притащить сюда свои игрушки, - Пекка соглашается легко, а парнишка кратко смеётся в ответ, выглядя при этом невероятно довольным. Мужчина садится за свой стол, уже привычно гладит ворона, однако менее напряжённым Каз от этого не становится. Сердито щёлкает клювом, отпрыгивает в сторону, чтобы сейчас его не трогали. Роллинсу плевать, как плевать и на то, что на следующей попытке прикоснуться, его снова ощутимо больно клюют. Филип, который знает и понимает больше, смотрит на это со странным выражением лёгкого укора и непонятного веселья. Сам Пекка вздыхает: - Ритвельд, негодник, ну на что ты снова дуешься? Обычный и знакомый вопрос, что не требует ответа. Каз ни на что не дуется, просто хочет, чтобы его оставили сейчас в покое, хочет подумать о предстоящем шпионаже, о том, как всё это обернуть в свою пользу в его облике. А ещё хочет высказать мужчине много чего и не самого цензурного, но не может и не подаёт голос. У Филипа во взгляде читается странное понимание и от этого ещё хочется выклевать ему глаза. Просто так, чтобы неповадно было. - Ну, расскажешь мне что-нибудь интересное? – спрашивает Пекка, по дурной привычке дохлебывая свой чай, что стоит на столе с самого утра и выразительно смотрит на охапку писем своего подчинённого. - Есть зацепка. На острове Чёрной вуали обнаружили пять обезглавленных тел, неопознанных, но бедолаги явно не бедняки. Улик пока вроде нет, их тайно перевезут в Морг сегодня ночью. Доути подкупил сотрудников, Герриган прикрывает, я и Шэй завтра туда отправимся, - отчеканивает Филип, из-за чего мужчина вмиг становится серьёзным. ''Проклятый хитрый скив!'' Каз не понимает, раздражён он тем, что Филип ни слова не сказал ему или испытывает смутное восхищение, что парень действительно всё продумал. Пять обезглавленных тел могут быть жертвами Андерсена и крайне любопытно, что головы звериные, а тела человеческие. Но даже не это важно. Филип упоминает завтрашний вечер, время, когда собирается потащить самого Каза на Пятую гавань. А Морг находится в совсем противоположном конце Кеттердама, если Роллинс вдруг вызовется сам, то план просто идеальный, у них будет достаточно времени. - Нет, парень, твоё дело узнавать сплетни от живых людей, мертвецов оставь на дядюшек поопытнее. Я сам поеду, а ты можешь покрасоваться в Бочке, вдруг что-нибудь ещё узнаешь, - Пекка говорит вполне серьёзно и удивительно, зачем ему отправляться туда лично. Наверное Филип хорошо знает своего босса, предугадал эту реакцию. Поэтому сейчас мальчишка не спорит, пожимает плечами, соглашаясь. - Ты организовал мне встречу? – спрашивает Пекка и Филип уж слишком быстро начинает тараторить в ответ. - Да, сэр. Ваша гостья может и не прийти, вы же знаете, но я оставил записку с назначенным временем. Оно, кстати, вышло минут десять назад. А через час вас очень хочет видеть мисс Ван Хауден. Роллинс закатывает глаза и можно подумать, что этот факт его раздражает. Однако, Казу не до этого, ему интереснее знать про другую гостью, но никто не уточняет. От любопытства юноше снова неспокойно, но ответов он пока не узнает. - Зная Хелен, она сюда раньше явится. Ладно, можешь быть свободен, - говорит Пекка и Филип быстро уходит. В тишине они сидят совсем недолго. Роллинс о чём-то думает, постукивая пальцами по столешнице и другой рукой сжимает переносицу. Выглядит уставшим на самом деле, но Казу его ни капли не жаль. Просто всё ещё непривычно видеть его таким. Задумчивым, с ослабленным узлом цветастого галстука, каким-то серьёзным, с хмурой складкой на лбу, что совсем ему не идёт. Не то чтобы Бреккеру вообще есть дело, что идёт, а что не идёт этому ублюдку, просто он наблюдательный. Даже слишком, поэтому слышит до боли знакомый звук раньше мужчины. Звук, будто кто-то грациозно проникает в помещение через окно, что оказалось не до конца закрыто. Юноше не нужно оборачиваться и не нужно быть гением, чтобы знать, кого он сейчас увидит. Через окна в Кеттердаме входит только его Призрак, вероятно, именно та самая загадочная гостья и очень интересно, какого вообще чёрта. - Могу я побыть джентльменом и предложить тебе чай, прежде чем ты приставишь мне к горлу нож? – Пекка говорит это слишком спокойно и лениво, не оборачивается и чему-то коротко усмехается. Бреккер же не шевелится, ему не хватает дыхания и он зачем-то пугается того факта, что его рассекретят. Инеж невероятно проницательная, она может заподозрить нечто и без чутья гришей, но сейчас совсем не время. Однако, девушка окидывает ворона обычным взглядом, разве что любопытным и полностью переключает внимание на Роллинса. Может быть пронесло, хочется, чтобы оно так было и не хочется, чтобы Вороны его отсюда спасали. Бреккер в спасении не нуждается, особенно во всей этой ситуации, где ничего неизвестно и узнать можно лишь в таком облике. В конце концов так будет лучше для всех. - Зачем вы назначили мне встречу? – сухо спрашивает Инеж, подходит чуть ближе, но в каждом её движении чувствуется напряжение. Ей ничего не стоит напасть на Пекку и, наверное, ничего не стоит одержать победу, но она медлит и в её тёмных глазах читается любопытство и настороженность. Мужчина, наоборот, слишком расслаблен в её обществе, очень даже зря, как считает Каз. Роллинс поворачивается в своём кресле, лицом к девушке, закидывает нога на ногу и складывает руки на груди, привычно уже улыбаясь. - Ты же умная девочка, должна была уже всё пронюхать. Мне даже лестно, что ты не поделилась ни с кем секретом о том, что я ищу вашего мальчика, очень мило, - Пекка щурится до морщинок в уголках глаз и смотрит хитро, с интересом. Казу хочется взвыть. Ожидаемо, что Инеж в курсе того, что Роллинс его ищет. И не менее ожидаемо, что она не рассказала никому, она хранит тайны лучше всех на свете и знает, что для Каза Пекка Роллинс значит что-то очень личное, пускай не знает всех причин. Она бы никогда не стала. - Что вам нужно? – нетерпеливо спрашивает Инеж. Неуловимо морщится, видно, что присутствие мужчины и его пустая болтовня её утомляет. Бреккер как никто другой может это понять. - Хочу предложить выгодное сотрудничество, - заговорчески начинает Роллинс, но Инеж отвечает не задумываясь ни на миг. - Нет. В глазах Каза можно было бы прочитать благодарность, но на него никто сейчас не смотрит. У него нет сомнений в том, что его Призрак никогда и ни за что не согласится сотрудничать с Пеккой, но тот почему-то думает иначе. - Не будь такой категоричной, морщины раньше времени появятся. Посмотри на меня, яркий тому пример, - мужчина отпускает неуместную глупую шутку, внимательно изучая взглядом её лицо. ''Ты скорее со мной о чём-то договоришься, чем с ней, идиот, самый провальный ход, который только можно было придумать.'' Инеж подтверждает мысли юноши, хмурится и говорит, отчеканивая слова: - Хватит. Я не буду спрашивать, зачем вы ищете Каза, но уверяю, что не найдёте. Он в надёжном месте и не хочет, чтобы его нашли. Она блефует, из-за чего внутри у Бреккера что-то теплеет от подобия гордости. Его школа, однако проклятый Роллинс не верит и всё ещё ведёт себя так, будто он здесь и сейчас хозяин положения. - Да, поэтому даже ты не знаешь где он. По её беспристрастному лицу почти ничего нельзя сказать, разве что Каз замечает тень досады. Но стоит признать, что у Роллинса фора в возрасте, в опыте и чужие эмоции он считывает как хищник, который чувствует страх жертвы. В глубине его глаз загорается огонёк, он снова тянет губы в раздражающей улыбке и говорит обманчиво спокойно, почти ласково: - Брось. Если бы знала, то не пришла бы и ''Отбросы'' уже были бы на полпути во Фьерду, я прав? Конечно прав. Но Хаскель не спешит брать дело Ван Эка и даёт в награду за мальчика жалкие десять тысяч, в надежде урвать тридцать миллионов и готов продать вашу драгоценную гавань за эти же деньги. Так недальновидно, старина, видно, привык полагаться на своего лейтенанта и забыл как включать мозги. - Мы не отдадим Пятую гавань. А почему ваши люди скрыто с этим помогают – очень интересный вопрос, - Инеж неожиданно язвит и будто хочет уколоть Пекку этим фактом. Если этого толстокожего скива вообще уколоть возможно, ведь он всё улыбается, расслабленный, уверенный в себе и успехе, которого быть не должно. В чём уверен уже сам Каз и иначе быть просто не может. - Согласен. Считай это своеобразным дружеским жестом в честь нашего будущего сотрудничества, - Роллинс соглашается спокойно и опять возвращается к тому, с чего они вообще начали. - Никто из ''Отбросов'' не будет с вами сотрудничать, Роллинс, - говорит Инеж. Может не совсем правда, если не считать Воронов, многим из членов банды Каз откровенно не нравился и обязательно нашелся бы человек, что продаст его и всё что с ним связано за нужное количество крюге. Пекка приходит к такому же выводу. - Дорогая, здесь дело только в цене, уж поверь мне, я столько лет в этом болоте и правила одни и те же, - мужчина наигранно вздыхает. В чём-то и прав, но не настолько, чтобы убедить в этом Инеж. Её моральные принципы куда выше возможной награды и материальных ценностей. - Воронов вы всё равно не купите, - девушка отвечает спокойно. Рассматривает кабинет, но на ворона, что замер на столешнице, почти не дыша, внимание не обращает почти. Каз помнит, что ей нравятся эти птицы, конечно помнит, но питомец конкурента вряд ли вызывает у Инеж светлые чувства. - Знаю. И не буду пытаться. Видишь ли, так забавно вышло, что у меня с вами одна цель и касается она вашего очаровательного мальчика. Почему бы не помочь друг другу? Вы талантливые ребятишки, а у меня больше влияния в этом городе, идеальный тандем, согласись. ''Говоришь, что не будешь пытаться, а сам гнешь свою линию. Упрямый старый дурак.'' На самом деле мысль и всё происходящее злит, ведь Бреккер отчётливо понимает, что на этом моменте и сам бы задумался над чужим предложением. Конечно, подсчитывая в голове будущую прибыль и придумывая варианты, как Роллинса под конец ещё и оставить в дураках. Инеж не такая и её ответ не меняется: - Нет. - Ну вот, снова категорична. Знаю, у Бреккера паршивый вкус, раз я ему так не нравлюсь, но остальные? Ну, быть может ранил нежную психику вашего фьерданца, но Хеллшоу это бизнес, без обид. Нине Зеник я вообще предлагал работу, видишь, какой я предприимчивый и замечательный, - Пекка снова слишком много говорит. Беззаботно откидывается на спинку широкого кресла, как будто он уже одержал победу, вызывает нехорошее предчувствие. Юноша, который всё жадно слушает, наверняка уверен, что мерзавец просто путает Инеж и в конце концов сведёт беседу к тому, что заставит её сомневаться. - Это бессмысленный разговор. Мой ответ не изменится, - твёрдо произносит девушка. Бреккер почти успевает порадоваться, что, вероятно, ошибся и у Роллинса нет никаких козырей в рукаве и доводов, что могут на неё повлиять. Почти, ведь мужчина смотрит на неё доверительно и говорит то, что действительно может заставить её передумать. - Понимаю, ты думаешь, что это потом расценят как предательство, Бреккер у вас впечатлительный мальчик. Но что если он в опасности, а мы сейчас с тобой теряем драгоценное время? Вдруг он мёртв? Найти его не помогли даже твои таланты и мои связи, весомый аргумент для того, чтобы задуматься, Инеж, - Пекка говорит серьёзно, без какой-либо насмешки и за это сейчас Каз ненавидит его сильнее, чем прежде. Мерзавец находит правильные слова и давит на то, что по-настоящему имеет значение для Инеж и всех его Воронов в принципе. Никто из них не даст другого в обиду, всеми силами не допустит смертей, траура и похорон. Особенно своего лидера, которого никто не видел две недели и, по хорошему счёту, в Кеттердаме за этот срок никто не будет считать человека живым. Кроме его команды, они никогда не прекращают верить и бороться. - Я не стану вам помогать, - Инеж отвечает ровно, но в её голосе слышно сомнение. Она уже не так уверена, зная, что стоит на кону. На лице Роллинса почему-то даже не читается триумф. Он спокоен, по-своему насмешлив и лукаво улыбается, спрашивая: - Но ты над этим подумаешь, не так ли? Инеж не нужно отвечать, потому что все присутствующие в кабинете знают ответ, особенно Каз. Она не просто подумает, вероятно, что она согласится, если дело касается его жизни. Даже если согласие идёт наперекор её морали и принципам. Бреккеру снова хочется взвыть, хочется прямо сейчас позорно себя выдать, чтобы не ставить её перед таким выбором, где девушка даже не выбирает и всё решено за неё. Пускай это откровенная глупость, но хочется. Юноша не думает про это долго. Дверь в кабинет распахивается и туда входит самая отвратительная женщина, которую только можно представить. Танте Хелен действительно явилась раньше, он неё за километр несёт тяжёлыми слащавыми духами и улыбается она не менее слащаво. При виде Инеж на её губах появляется хищный оскал, а сама сулийка заметно напрягается. В помещении только Роллинс кажется спокойным, но и он украдкой успевает закатить глаза, на что никто, кроме ворона, внимание не обращает. - Ох, кого я вижу, моя… - Ван Хауден начинает говорить, обращаясь к Инеж, явно хочет болезненно её уколоть воспоминаниями про ''Зверинец''. - Хелен, встреча с тобой назначена через полчаса, сейчас я принимаю мисс Гафа, - женщину перебивает Пекка. Говорит он строго, тоном не терпящим никаких возражений и Каз думает, что это очередная его уловка и не более. Хитрецу нужно расположить к себе Инеж, поэтому он заметно груб со своей давней знакомой. Вариант, что Танте Хелен действительно не нравится Роллинсу по каким-то причинам, Бреккер даже не рассматривает. Это фальшь и дурной обман, иначе быть не может. Хелен кривится от его тона лишь на краткое мгновение. После чего улыбается слащавее, чем до этого и кокетливо поправляет светлый локон волос в высокой причёске. Она действительно похожа на павлина, сейчас сходство бросается в глаза пуще прежнего и её присутствие раздражает в разы больше, чем раздражает Роллинс. Конечно, они стоят друг друга, но к рыжему прохвосту почему-то можно хотя бы привыкнуть, а к мерзкой женщине нет. - Я думала, ты будешь рад, если я приду раньше, - Хелен фальшиво изображает обиду, но неубедительно и выдерживает чужие взгляды, что не самые тёплые. Инеж смотрит откровенно хмуро, а Пекка всё-таки пытается оставаться вежливым. - Я очень рад, но попрошу тебя подождать в приёмной, хорошо? – спокойно говорит мужчина, но понятно, что это совсем не вопрос, не просьба, а приказ, которому Танте Хелен придётся подчиниться. В те мгновения, что она медлит, уже Каз, разозленный её присутствием, громко и угрожающе каркает. Женщина вздрагивает и всё же уходит из кабинета, а на самого Бреккера смотрят две пары глаз. Взгляд Инеж скользит по нему задумчиво, в нём нет понимания, только некое тепло. Во взгляде Роллинса можно прочесть нотки непонятного удивления, но они быстро пропадают. Девушка уже не кажется такой напряжённой, какой была в обществе Хелен и весь диалог накануне. Можно подумать, что она даже благодарна Пекке за то, что он почти бесцеремонно женщину отсюда выставил. Каз очень хорошо знает своего Призрака, чтобы прийти к таким выводам и от этого неприятно. Роллинс не заслуживает ничего, кроме изощрённой мести и бесславной гибели, особенно не заслуживает благодарность, особенно от Инеж. Она этого не показывает, лишь смотрит на ворона ещё мягче и тихо говорит: - У вас очень красивый ворон. Пекка оживляется, снова сверкает белозубой улыбкой и ненавязчиво проводит ладонью по птичьей голове. Бреккер остаётся на месте и не выражает никакого недовольства лишь благодаря хваленой выдержке, но и она почти на пределе. - О, я знаю, самое прекрасное и сердитое создание в мире. Хочешь погладить? – как будто всерьёз предлагает мужчина. Ещё одна его уловка вдобавок к предыдущим и кажется, что они работают. Определённо работают, ведь тёмные глаза Инеж смотрят на Роллинса порядком мягче и говорит она с присущей ей проницательностью: - Вы этого не хотите. Права, безусловно права, ведь к питомцу Пекка относится ревностно. Всё ещё крайне заботливый хозяин, что не оставляет капризную птицу без внимания даже в своё отсутствие, наказывая Филипу ошиваться в этом кабинете. Но это всё ещё не делает его лучше в глазах юноши. Несколько мгновений стоит тишина и понятно, что переговоры окончены. Инеж опять направляется к окну, грациозно взбираясь на подоконник, но зачем-то медлит перед тем, как уйти окончательно. - Ты можешь воспользоваться дверью, а не окном, скользко, знаешь ли, зима всё-таки, - резонно отмечает Роллинс. Девушка кратко пожимает плечами, задумавшись, а после отвечает в тон ему: - Не для меня. - Ну, как знаешь. До свидания, Инеж, - Пекка произносит эти слова буквально за секунду до того, как она исчезает, но Каз уверен, что она слышит. Они снова остаются вдвоём, а Роллинс снова кажется порядком человечнее, чем есть на самом деле. Из его позы уходит вся расслабленность, он опять ровно садится за стол и думает о чём-то, глядя перед собой. По привычке тянет к ворону руку, но тот не даётся. Каз раздражён едва ли не до пелены перед глазами и клюёт с такой силой, что на тыльной стороне ладони сразу же проступает кровь. Мужчина лишь глаза на это закатывает, взгляд становится внимательным, строгим и говорит он почти ворчливо: - Ритвельд, ну и ты туда же. Несносное создание. ''Радуйся, что это всего лишь ладонь, а не твои отвратительные лживые глаза.'' Не то чтобы Бреккер собирается наносить такие повреждения, будучи вороном, но мелочная мысль ему нравится. А яркие зелёные глаза, напротив, совершенно и ни капли не нравятся, будь они хоть миллион раз обманчиво добрыми, юноша знает, что это жалкий фокус, которым Роллинс пользуется. Однако, не время рассуждать о чём-то подобном, но чтобы немного отвести душу, Каз ещё раз больно цапает его за палец, ведь мужчина опрометчиво не убрал руку. Тот шипит, качает головой и говорит снова: - Тц. Вот вернётся Хелен – её и калечь сколько хочешь, я ни слова тебе не скажу. Договорились? Вообще-то нет, не договорились и эта дурная привычка торговаться с птицами делает настроение ещё отвратительнее, чем прежде. Хотя предложение заманчивое, Ван Хауден более чем заслуживает того, чтобы ей изувечили надушенные сухие ладони или дурацкую прическу. Не смотря на совсем недавнюю мысль, сейчас думается, что Роллинсу она, наверное, правда не нравится. Он не любит упоминать женщину в своих монологах, а если упоминает, то в плохом ключе и на его лице постоянно появляется кислая мина. Это логично и юноша с досадой осознаёт, что и он сам слишком быстро меняет своё мнение в обществе этого прохвоста. Каз как будто уже сам не знает, зачем и почему зол, на кого зол, что ему больше не нравится и не остаётся ничего лучше, чем просто списать это на птичью натуру. Руководствуясь этим, Бреккер и пытается клюнуть снова, но Роллинс, уже несколько дней как усвоивший урок и знающий запретные приёмы, именно их и использует. Ловко уводит кисть от массивного острого клюва и под ним же чешет, приговаривая не самые приятные слова, но невероятно ласковым тоном: - Вредная невоспитанная птица. Каз даже не вырывается, смотрит только сурово, но в глазах птицы вряд ли можно угадать эмоции, присущие человеку. Пекка точно не угадает и быстро переводит внимание на Хелен, что возвращается в кабинет быстрее, чем нужно. Хотелось, чтобы вообще никогда не возвращалась, ни сюда, ни в Кеттердам в принципе, особенно, когда она открывает рот. - О, Пекка, ты заставляешь меня ждать слишком долго, - почти капризно произносит Хелен. Она нехарактерно дуется, видимо, изображая кокетство и фривольно зовёт мужчину по имени. В их обществе, конечно, это вполне себе к месту и нисколько не нагло, но почему-то звучит тошнотворно неправильно. Наверное, Роллинсу это тоже не особо нравится, Каз успевает заметить мимолетную складку на лбу и раздражённо дернувшийся уголок рта. Однако, он изображает добрую улыбку и играет галантность вполне убедительно для того, чтобы женщина поверила. - Прости, моя дорогая, мы оба занятые люди. Постараюсь оправдать всё твоё томительное ожидание, - учтиво говорит он, складывает перед собой руки. Вот теперь по нему видно, что взгляд наигранный, видно, что данная встреча далеко не приятная. Пекка даже не предлагает ей сесть, а Хелен не спешит усаживаться без приглашения, что ей вряд ли нужно. Она становится напротив, по другую сторону стола, смотрит на мужчину игриво, почти жадно и это ещё одна вещь, что Казу не нравится. Возникает сумасшедшее и неуместное желание вновь оказаться на широком плече или где-нибудь ближе к Роллинсу, а не сидеть на самой середине стола. Ведь её близость, пускай на вполне безопасном расстоянии, всё равно чувствуется гадкой до тошноты и из двух зол Бреккер всего-навсего выбрал бы меньшее. - Хитрый прохвост. Вообще-то я по делу, - тянет Ван Хауден, опираясь ладонями о столешницу. - Ты всегда по делу, я знаю, но не смогу согласиться провести с тобой время, увы. Я безумно этого хочу, ведь общество такой прекрасной женщины заставляет мою душу петь, но дела, моя милая Хелен, дела. Мы что-нибудь придумаем в следующем месяце, я обещаю, - Роллинс заливается соловьём в ответ, нагло врёт, но Хелен, кажется, ему верит. Каз бы не сказал, что она откровенная дура, стоит признать, что женщина деловая и с прибыльным бизнесом. Но всё-таки женщина, падкая на лесть и фальшивые комплименты, особенно от Роллинса, который умеет очаровывать дам всех возрастов и любого положения в обществе. Бреккер недовольно втягивает голову, сверлит взглядом нежеланную гостью, а Пекка в очередной раз касается его меж крыльев. Совсем коротко, в успокаивающем жесте и на мгновение становится легче. - Каков льстец. Ты постоянно откладываешь, Пекка, а на девчонку время нашёл. И я не только про ужин, я про сотрудничество ''Зверинца'' со ''Сладким ателье''. У меня связи с работорговцами, ты же знаешь, они везут в Керчию богатый улов со всего мира. Я могла бы поделиться, для тебя мне ничего не жалко. Представь, какое это будет фееричное воссоединение, всё дома удовольствий померкнут на нашем фоне. Хелен говорит это лукавым многообещающим тоном, понижая голос почти до интимного шёпота. Недовольство угадывается лишь при упоминании Инеж, но это так себе повод для злорадства. Роллинс почему-то молчит и его улыбка кажется приклеенной к лицу, ненатуральной, глянцевой, а в воздухе висит такое напряжение, что кажется осязаемым. Вообще-то щедрое и прибыльное предложение, проклятое рабство всё ещё процветает, пусть в своих делах мужчина почему-то этим не грешит. Как будто непонятный принцип и Каз задумывается о причинах, невольно, но с любопытством. В итоге думает, что жадный Роллинс просто не хочет делить прибыль и место под солнцем с конкуренткой и работать вместе. Но когда мужчина начинает говорить, в его глазах мелькает что-то тёмное, нехорошее, почти личное, пускай голос звучит беззаботно: - Великолепная идея, но воздержусь. У меня немного другая политика касательно этого бизнеса, моя милая, я как-нибудь по старинке. - Пекка, ну какой же ты упрямец. Столько лет в Кеттердаме, а так предвзято относишься к рабству, - фыркает Ван Хауден, всё ещё упорно не обращает внимание на мелочи, что выдают Пекку с потрохами. - Каэльские корни, - легко отвечает Роллинс, переводя тему, но ответ исчерпывающий. Каз зачем-то вспоминает государственный строй на Блуждающем острове, их диктатуру, дурные строгие законы и легализированное рабство, в которое мог попасть каждый гражданин. Будь то простой рыбак из Лефлина или привилегированный военный из Марох Глена – идиотский бесчеловечный закон един для всех каэльцев. Быть может для Роллинса это что-то личное, пускай он гордится своим происхождением. Быть может у него тоже есть какие-то свои принципы. Бреккер не хочет знать, но всё равно про это думает, ведь в данный момент больше не о чем. Нельзя сказать, что женщину устраивает его ответ, но цель её визита явно в другом, не смотря на сказанное ранее. Хелен хитро щурит глаза и медленно, с грацией, обходит письменный стол, неумолимо подбираясь совсем близко. Пекка даже бровью не ведёт, смотрит на неё спокойно, хотя сейчас даже Каз, далёкий от вещей такого рода, понимает, что ей нужно. Ван Хауден эту догадку подтверждает, вздыхает томно, приторно сладко и оказывается почти что вплотную к сидящему в кресле мужчине. От её хищного пошлого взгляда неприятные мурашки возникают не только у Бреккера. Но женщину совсем ничего не смущает, даже присутствие птицы и говорит она с ноткой вызова, с предложением, что самой ей кажется невероятно заманчивым: - Ну, раз ты не хочешь совмещать приятное с полезным, мы можем перейти сразу к приятному. Наверное, так не кажется самому Роллинсу. Он не напрягается, выглядит спокойно и говорит ровным тоном, с наигранным сожалением и как-то неестественно официально и пафосно даже для него: - Хелен, душа моя, я не посмею порочить твою честь и брать тебя здесь, я же джентльмен. Бреккер не выдерживает и переминается на месте. С этого мерзавца отвратительный джентльмен, а чести у Хелен ещё меньше, чем у самого юноши. Сцена, что разворачивается перед ним настолько ужасная, что действительно хочется выблевать свои же внутренности и никогда больше не видеть ничего подобного. Юноша злится опять и пуще прежнего, не понимает, что больше распаляет в нём клокочущую ядовитую ярость. Бесцеремонная Танте Хелен с её заигрываниями? Проклятый Роллинс, который до последнего корчит из себя воспитанного человека, вместо того, чтобы выставить дамочку вон? Своя собственная реакция на этот идиотский спектакль? Всё и сразу? Каз не знает и не уверен, что вообще хочет знать. - Ты за все эти годы не взял меня абсолютно нигде, только и можешь что смотреть и облизываться. Я сама этого хочу, ну же! – фыркает Хелен и становится нетерпеливой. Она одной рукой упирается в столешницу, а другую кладёт на спинку кресла, склоняясь над мужчиной так, что их лица почти соприкасаются. - Хелен… - Пекка вздыхает в ответ, но всё ещё невозмутимый и наверняка придумывает в голове какой-то стоящий ответ, что прекратит всё это. Роллинс эту близость выдерживает, очень хорошо выдерживает, как не в первый раз и не выдаёт недовольства и раздражения, что отголосками мелькают на дне его глаз. Не выдерживает сам Каз, всё ещё не понимая почему, но, если быть до конца откровенным, то ему плевать. Хелен очень опрометчиво вздумала упираться в эту столешницу, тут грех этим не воспользоваться и не напакостить. В конце концов Роллинс сам разрешил. Поэтому Бреккер в два прыжка оказывается близко и клюёт её руку с такой силой, что вполне может остаться шрам. Наверное, он с такой агрессией и самого мужчину не клевал, ведь тонкая кожа женщины трескается подобно бумаге и начинает течь кровь. Танте Хелен визжит, тут же отшатывается назад и почти на крик срывается: - Пекка! Её голос неприятно бьёт по острому слуху, но Каз удовлетворён и с явным удовольствием смотрит на то, как женщина прижимает к себе изувеченную ладонь, зажимает кровотечение платком и смотрит с обидой, с яростью и ещё кучей негативных эмоций. Юноша думает, что она заслужила и мелочная шалость ощутимо греет внутри. - Ох, родная, прости, он у меня очень дикий и непредсказуемый. Мне тоже руку вон как изувечил, видишь? Мне так жаль, может, вызвать целителя? – с сочувствием говорит мужчина, демонстрируя ей собственную кисть, которую Каз от души цапнул до этого. Но в глазах у него далеко не сочувствие, а привычное искреннее веселье. Может Хелен наконец-то это замечает, потому что в ответ она почти шипит, отчеканивая каждое слово: - Не стоит. Я лучше пойду. Даже не прощается, вздергивает подбородок и гордо удаляется, нарочито громко хлопая дверью. И чёрт с ней, Бреккер искренне рад, что она ушла и лучше бы никогда сюда больше не возвращалась. Пекка не может молчать долго. Ему хватает всего нескольких секунд, прежде чем разразиться громогласным хохотом. Искренним, долгим, у него глаза чуть ли от смеха не слезятся, что окончательно и бесповоротно сбивает Каза с толку. Только поэтому он не сопротивляется, когда Роллинс, всё ещё смеясь, склоняется над столом и предельно бережно обхватывает тёплыми ладонями птичье тело, прямо по крыльям. Там, где повязка, касается едва ощутимо, робко, а по здоровому крылу ведёт уверенно, приглаживает вздыбленные перья и улыбается так, что Каз неожиданно понимает, что дышит через раз. Бреккер разбирается в красивом ровно настолько, насколько разбирается любой хороший вор. И какого-то чёрта эта улыбка: знакомая ещё с прошлой жизни, раздражающая, ненавистная и вряд ли настоящая – оказывается невероятно красивой вещью, на которую не получается не засматриваться. - Моя же ты катастрофа, я тебя просто обожаю, - ласково произносит Роллинс, гладит, чешет, улыбается и Бреккер теряется ещё больше, не понимает, куда девается вся его злость и почему он замирает в его ладонях, расслабляется и поддаётся ласке. Каз просто думает в который раз, что Роллинс тот ещё идиот, а потом не думает вовсе.