Рождественские каникулы

Я держу твою руку, Дыханье твоё собираю по каплям, Вдыхаю твой запах И каждый стук сердца запомню на долгие-долгие годы. Целуй меня в губы, никто не узнает, Чем мы заплатили за нашу свободу.

Дрожащей рукой ты снимаешь одежду

и солнце целует горячие плечи.

Черчу твоё имя на каменном сердце.

      

Мы вместе навечно.

      Вместе навечно.

             Утро в шале началось с тишины, нарушаемой лишь мягким потрескиванием дров в камине. Свет зимнего солнца, пробиваясь сквозь плотные шторы, озарял комнату тёплым, рассеянным светом. В этих солнечных лучах невесомо парили пылинки, словно золотые песчинки. Гуань Шань проснулся первым, светлые ресницы дрогнули, и он вяло открыл сонные глаза. Солнечные зайчики падали на мягкий ковёр, а от камина пахло костром. Ощущение уюта и приятной неги лизнуло кожу. Его рыжие короткие волосы слегка топорщились, а глаза ещё не до конца привыкли к мягкому свету. Он лениво потянулся, чувствуя тепло тела рядом, и медленно повернулся к Хэ Тяню. Шань сонно сморгнул, невольно вспоминая, как поздно вечером они заселились в домики, которые снял Тянь. Это были небольшие двухэтажные шале из дерева и камня. На первом этаже располагалась уютная гостиная с большим каменным камином и кухонькой со всем необходимым. Рядом с камином расположилась живая высокая ель в подставке, а напротив — мягкий диван с креслами в английском стиле. Паркетный пол в доме был устлан шерстяным ковром, а на второй этаж вела деревянная лестница. Наверху находилась спальня с ванной. Когда парни вошли в дом, Мо так устал, что у него даже не было сил осмотреть террасу домика, где находилась бочка-джакузи с подогревом. Они с Тянем бросили чемодан на первом этаже, разделись и обесточенные сразу завалились спать.              Рыжий сморгнул, оглядывая спящего Хэ Тяня. Его лицо было спокойным, почти безмятежным, а дыхание ровным. Чёрные волосы, обычно аккуратно уложенные, сейчас рассыпались по подушке, создавая контраст с белоснежным постельным бельем. Шань замер, наблюдая за ним. Он не мог оторвать взгляд от его скул, от слегка приоткрытых губ, от длинных ресниц. В этот момент Тянь казался ему почти нереальным, как будто сошедшим с обложки какого-то глянцевого журнала.              Не удержавшись, Шань осторожно протянул руку и коснулся его скулы. Кожа под его пальцами была тёплой и мягкой. Он провёл пальцем по линии челюсти, затем медленно погрузил пальцы в его волосы. Они были такими же шелковистыми, как всегда, и Шань не мог удержаться, чтобы не перебирать их, наслаждаясь их текстурой. Рыжий не мог отвести взгляд. Его обычно резкие черты стали мягче, взгляд наполнился чем-то нежным и тёплым.              «Какого чёрта, Гуань Шань, как ты вообще оказался рядом с таким?» — усмехнулся он про себя, чувствуя, как его сердце затапливает что-то непривычное и странно правильное.              Он вспомнил, как они познакомились, как Тянь с самого начала казался ему недосягаемым, как будто из другого мира. Богатый нахальный стервец… И вот теперь он здесь, рядом, спит в его постели, и Шань не мог поверить, что это реальность.              Тянь слегка поморщился, сонно приоткрыв глаза. Его взгляд, чуть мутный от сна, мгновенно сосредоточился на Шане. Рыжий замер, но не отдёрнул руки, как раньше. Он просто смотрел, спокойно и тепло.              — Ты всегда такой смелый только тогда, когда думаешь, что я сплю? — лениво протянул Тянь, уголки его губ приподнялись в привычной самоуверенной улыбке.              — Да иди ты, — беззлобно пробормотал Шань, но не убрал руку, продолжая перебирать тёмные пряди.              Серые глаза юноши скользили по любимому лицу, веснушки Рыжего, как россыпь звёздных созвездий ярко выделялись на бледной коже. Тяню хотелось поцеловать каждую. На мгновенье между ними повисла уютная тишина. На самом деле в сердце Тяня разливалась топкая, робкая нежность. Ему хотелось завернуть Шаня в тёплое одеяло, и обнимать его весь день, целуя везде, куда бы он мог дотянуться, шептать ему на ухо всякие глупые признания, и никуда не выходить.              — Ты что, любуешься мной, Малыш Мо? — прошептал Тянь, его голос был низким и хрипловатым спросонья.              Шань не отстранился, как обычно. Он не стал язвить или едко отшучиваться. Вместо этого он просто смотрел на него, его глаза были непривычно мягкими, почти нежными, и из-за солнечного света, радужки глаз Гуань Шаня блестели золотом, как застывший янтарь. Отчего его взгляд казался ещё более завораживающе особенным.              — Может быть, — тихо ответил он, продолжая нежно перебирать его волосы. — Ты просто… слишком красивый. Это несправедливо.              Тянь лучисто рассмеялся, его смех был тихим и тёплым. Он потянулся и обнял Шаня, притягивая его ближе. Мо уткнулся лицом в его тёмно-синюю пижамную рубашку из шёлка.              — Ну, если уж я такой красивый, то тебе повезло, что я твой, — шутливо сказал он, целуя его в макушку. — Хотя, если честно, я думаю, что это я выиграл в лотерею. Такое Солнце рядом со мной… да я самый счастливый на свете… — тише закончил он.              Шань фыркнул, но его щеки слегка покраснели. Он прижался к Тяню, чувствуя, как его тепло разливается по всему телу.              — Ты сегодня какой-то слишком сентиментальный, — пробормотал он, но в его голосе не было раздражения, только тепло. Выбираться из объятий Тяня не хотелось, наоборот ему хотелось продлить этот момент. И даже прилипчивая тактильность мажора не досаждала. Ладонь Хэ скользнула под белую футболку Шаня, и пальцы мягко огладили лопатку, вызывая приятную дрожь.              — Это потому, что я проснулся рядом с тобой, — ответил Тянь, его голос был тихим, почти шепотом. — И знаешь, что самое лучшее? У нас впереди целый день, чтобы наслаждаться этим.              Усмехнувшись, Шань отвёл взгляд, чтобы скрыть чуть вспыхнувший румянец. Тянь подтянулся ближе, опираясь на локоть, чтобы лучше видеть Мо.              — Что тебе хочется, Малыш Мо?              Рыжий на секунду задумался. Обычно Тянь всё заранее планировал, а сейчас предоставлял ему выбор. Хэ всегда прислушивался к желаниям Шаня, любил дарить небольшие презенты и делать сюрпризы. И сейчас юноша смотрел в его лицо таким открытым, доверчивым взглядом, в котором читалось: «Сделаю всё, как ты захочешь». Рыжий снова почувствовал, что щеки печёт, он до сих пор не мог привыкнуть к такому вниманию. Мо прочистил горло и хрипловато произнёс:              — Ну, для начала завтрак. Потом, может, возьмём сноуборды и поднимемся на канатной дороге. Здесь хорошие трассы.              Тянь улыбался, кивая на его предложения.              — А потом может быть, даже немного прогуляемся по деревне. Там классные кафе с ресторанами. Как думаешь, справишься?              Шань усмехнулся.              — С тобой? Всегда справлюсь, — ответил он, чувствуя, как его настроение поднимается. — Хотя, если честно, я больше всего жду, того о чём ты вчера говорил. Ты обещал что-то особенное, помнишь?              Тянь засмеялся, его глаза блестели.              — О, я помню. И поверь, ты не разочаруешься. Но сначала… — он потянулся к Шаню, его губы коснулись его шеи. — Может, ещё немного полежим?              Шань закрыл глаза, чувствуя, как его тело расслабляется. Он знал, что они должны вставать, что день уже начался, но в этот момент ему хотелось только одного — остаться здесь, в этом тепле, в этих объятиях.              — Ладно, — прошептал он, обнимая Тяня. — Но только на пять минут.              Тянь тепло усмехнулся.              — Пять минут, — согласился он, целуя его в макушку.              — Но только если ты обещаешь, что потом мы всё-таки встанем, — Мо приоткрыл один глаз, подозрительно прищурившись.              Тянь кивнул, но уже знал, что эти пять минут растянутся на гораздо большее время. И, честно говоря, его это совершенно не беспокоило. Рыжий так уютно пригрелся на широкой мерно вздымающейся груди парня, пока ладони Хэ мягко поглаживали его лопатки, немного задрав футболку. Одна рука мажора медленно спустилась вдоль позвонков к пояснице, удобно утроившись на ягодице. Глаза Шаня подозрительно сузились, и он слегка приподнял рыжую макушку, встретившись взглядом с хитрым лисом. Он с лёгкой иронией пробубнил:              — Что это ты делаешь?              Губы хитреца расплылись в знакомой наглой ухмылке.              — Собираюсь готовить «завтрак».              Нахмуренные брови Мо насмешливо поползли вверх, и он фыркнул:              — Это как же?              Тянь приблизился к нему так близко, что Шань ярко чувствовал его тёплое влажное дыхание на своей коже.              — Обычный процесс готовки, ну… обмять, — на этом слове рука мажора ощутимо сжала упругую ягодицу парня, вызывая глухой смешок Мо, — отжарить… — заговорщически закончил Хэ Тянь в поцелуй.              Тянь мягко притянул Шаня к себе, позволив их лбам соприкоснуться. Дыхание Шаня было тёплым и немного неровным, его напряжение всё ещё чувствовалось, но постепенно уступало место приятному возбуждению. Пальцы Хэ чуть сильнее сжались на заднице Рыжего, когда он целовал его. По спине Шаня яркой волной пробежали мурашки, и дыхание участилось.              Он провёл носом по скуле Тяня, шумно втягивая воздух. «Как ты можешь пахнуть настолько притягательно?» — подумал Рыжий, быстро облизывая губы. «Что в нём? Лекарство или смертельный яд?» — лихорадочно размышлял Шань, пока Тянь нежно ласкал его губами. Поцелуи тёплыми прикосновениями последовательно падали на скулу, в висок, в нежную впадинку за ухом. Рыжий вздрогнул, шумно выдыхая, Хэ всосал проколотую мочку, вместе с серёжкой-колечком. Мокро, втягивал её своими мягкими горячими губами. Шань тихо простонал, когда Тянь зацепил зубами колечко и потянул его. В затуманенных похотью мыслях промелькнуло выразительное: «Блядь! Хэ Тянь, чтоб тебя, знаешь же, что у меня чувствительные уши!»              — … Агх! — едва всхлипнул Мо, чувствуя почти болезненное напряжение в боксёрах.              Хэ мокро причмокнул, отпуская серёжку и сразу размашисто лизнув кожу за ухом, прикусывая ушной хрящик. Шань глухо охнул, все места, которых касался мокрый горячий язык Тяня, горели жаром. Мо, наверно, уже красный, как помидор. Рвано выдохнув, Рыжий резко развернулся в объятиях, кусаче цепляя губы мажора, властно отнимая инициативу. С бархатных губ Тяня сорвался глубокий утробный стон. Больше всего Шань любил, когда он стонал так.              Он хотел Тяня уже сотни ночей подряд. После его возвращения Шань всё никак не мог насытиться им. Ему было мало, боже, чертовски мало. Ни что его не цепляло, так, как этот чёртов стервец. Он был горд и груб, а теперь его жизнь зависит от этих губ. Рыжий с усилием сдержал рвущийся стон удовольствия.              Тянь касался его с такой трепетной нежностью, вновь заставляя жить. С такой порывистой жадностью, не пытаясь скрыть, как сам в нём нуждается. Шань боялся, что больше не сможет его отпустить. И вдыхал его до самого исступления, будто дышать иначе теперь преступление. В нём всё теперь переполнено им в миллионы крат.              Шань цеплялся за шёлковую рубашку Тяня, думая про себя: «Каких-то полгода назад, просыпаясь утром один, я был просто парализован страстной тоской по тебе… а сейчас ты здесь, рядом, таешь в моих руках».              «Придурок, сколько мы уже действительно мы? Насколько сильно ты просочился в мою жизнь, если теперь ты — мои просмотры фильмов, внезапные сообщения, ты шрам на моём правом колене, синяки на моей груди, ты моя «чаща», потому что я теряюсь в тебе», — опьяневши думал Рыжий, чувствуя, как эмоции накатывают волной, отстранился немного, только чтобы притянуть Тяня к себе, заставляя сесть. Его пальцы скользнули к вороту пижамной рубашки Тяня, мягко, но решительно, расстёгивая пуговицы одну за другой. Он наслаждался каждой секундой, каждым моментом, когда чувствовал, как тот поддается.              Тянь наклонился ближе, его губы прошлись вдоль линии челюсти Шаня, оставляя лёгкие, но уверенные поцелуи. Он слышал, как Шань задержал дыхание, пытаясь сдержать отклик. Тянь улыбнулся уголками губ, ощущая, как тот сдаётся. Его пальцы скользнули под футболку Шаня, ощутив тепло его кожи, мышцы, напрягшиеся под его прикосновением. Хэ помог снять её, бросая куда-то за пределы постели.              Рыжий смотрел топким жаждущим взглядом в эти серые, прозрачные словно горные озёра, глаза. Нетерпеливо, вытаскивая последнюю пуговицу из петельки. «Каждый раз я теряюсь в твоих руках, в твоём теле, в твоём голосе», — лихорадочно думал Мо, с шумом снимая с него рубашку, скользкий шёлк приятно холодил кожу. Он откинул её куда подальше.              Тянь почувствовал, как Шань чуть сильнее притянул его за плечи, и в этом жесте было что-то трепетное, почти ранимое. Он знал, что для Малыша Мо — это не просто момент, а нечто большее — возможность быть собой, разбивая все стены, которые тот возводил годами.              Шань наконец позволил себе расслабиться, его руки, крепко обвивающие Тяня, заскользили вверх, проходя по его обнажённой спине, будто изучая каждый изгиб. Он откинул голову назад, позволяя Тяню целовать его шею, и это движение говорило больше, чем любые слова. Мо судорожно прикусил губы, сдерживая стон, когда Хэ влажно облизал его шею, пальцы Тяня оглаживали грудные мышцы Рыжего, ласкали полукружья сосков. Мысли как в дурмане, путались в разуме Шаня, медленно унося в нирвану: «Чёрт! Ты моё всё… ты пролитый ром на пол и неловкое «я уберу», подгоревшие тосты и пересоленная яичница. Ты смятые простыни, одеяло, забитое под кровать, разбросанные по моей каморке вещи…» Рыжий порывисто выдохнул, когда Тянь прикусил тонкую кожу на шее, тут же зализывая, словно извиняясь за порывистость. «С-с-сука… ты проник в меня настолько глубоко, как плейлист на моём телефоне», — Шань усмехается, по-собственнически притягивая его в объятия и толкая на спину. Тянь улыбнулся лёгкой удивлённой улыбкой. Рыжий, довольно скалясь, оседлал его, их кожа взмокла от пота и оба они часто дышали, словно запыхавшись после пробежки. Шань прижал его к матрасу и строго процедил:              — Не двигайся.              Тянь насмешливо глядел на своего командующего Малыша, как только его наглые губы дёрнулись, чтобы что-то сказать, указательный палец Рыжего властно надавил на них, заставляя замолчать.              — Захлопнись, — беззлобно произнёс Мо, довольно оглядывая раскинувшегося на белых простынях мажора, оставшегося в одних пижамных штанах. Он уселся прямиком на его промежности, так что чьё-то возбуждение уже недвусмысленно толкалось в его задницу. Шань торжествующе оскалился, убирая палец и немного поёрзав, сразу вызвав под собой нервное кряхтение Тяня. Мо самодовольно открыл рот, расплывшийся в ядовитой усмешке, — Ты, действительно, должен мне, мажорчик, за столь нервное вчерашнее утро. Так что будешь слушаться, как хороший мальчик.              В глазах Тяня отражался такой голод, что он нетерпеливо сглотнул и порывисто выпалил:              — Да!              — Пока расслабься и не касайся меня, — спокойно произнёс Шань. В его голосе слышалась улыбка.              Он склонился к Тяню, прогнувшись в спине, и облокотившись руками по бокам от лица мажора, медленно поцеловав его в губы. Хотелось подразнить этого хитрого лиса перед тем, как получить удовольствие. Их поцелуи становились тягучими и насыщенными, как будто в каждом они пытались сказать друг другу то, что словами выразить было невозможно.              Шань усмехнулся в поцелуй, думая про себя: «Блядь, ты вечные опоздания, извинения, вечные примирительные поцелуи, слишком крепкие объятья и слишком ласковые прикосновения. Из-за бессонницы ты — разговоры по ночам, «спокойной ночи заранее», еле слышное «люблю тебя, Малыш Мо» перед тем, как я проваливаюсь в сон…Ты то, что заставляет меня просыпаться каждый день…» Последний поцелуй вышел каким-то робким и нежным. Тянь, словно почувствовал перемену. Его плавящий взгляд стал серьёзнее.               Хэ Тянь поднял руку, чтобы аккуратно провести пальцами по щеке Шаня, чувствуя тепло его кожи. Он сделал это с той уверенностью, которая всегда вызывала у Шаня лёгкое раздражение, смешанное с восхищением. Но на этот раз Рыжий не отстранился. Вместо этого он внимательно посмотрел на него, его взгляд был наполнен тем, что он редко позволял себе показать — привязанностью, доверием и едва заметной улыбкой.              — Непослушный, опять делаешь всё по-своему, — Шань заговорил низким, слегка хриплым голосом, а затем добавил, словно сам удивился своим словам. — Почему ты всегда так делаешь?              — Как? — Тянь наклонился ближе, их губы разделяли всего несколько сантиметров.              — Заставляешь меня чувствовать… так… — он не успел договорить, но Тянь уже знал ответ.              Тянь не отвел взгляда от Шаня, его глаза, тёплые и глубокие, словно отражали всю нежность, которую он чувствовал. Пальцы свободной руки, скользнули по спине и сильнее сжались на пояснице Рыжего.              — Потому что ты позволил мне, — шепнул Тянь и, не дожидаясь ответа, нежно коснулся губами Шаня. Это не было порывистым движением; это был поцелуй, в котором ощущались годы, прожитые вместе, включая и те, что они провели в разлуке, все споры, примирения, моменты, которые сделали их теми, кто они есть.              Шань напрягся лишь на мгновение, как это всегда бывало, когда он открывался больше, чем хотел. Но затем его руки крепче обняли Тяня, и он ответил на поцелуй с тем самым рвением, которое скрывал за своей сдержанностью. Их дыхание стало глубже, и мир за окном словно исчез, оставив только тепло их прикосновений.              Руки Тяня соскользнули по пояснице Шаня ниже к упругой заднице, чувствуя тепло его тела сквозь тонкую ткань боксеров. Шань тяжело выдохнул, его губы приоткрылись, и в этом звуке было что-то, что заставило сердце Тяня пропустить удар. Он знал, как сложно Шаню отпустить контроль, но сейчас он это делал, доверяя, позволяя быть рядом.              Тянь остановился, отстранившись на секунду, чтобы взглянуть ему в глаза. — Ты прекрасен, когда так открываешься, — тихо произнёс он, едва заметно улыбнувшись.              — Умолкни и продолжай, — с едва заметной усмешкой ответил Шань, притягивая его ближе, словно, не желая больше медлить.              Тянь почувствовал, как пальцы Шаня сильнее сжались на его плечах, словно молчаливо прося не останавливаться. Его руки скользнули выше, обвивая талию Шаня, прижимая его к себе так близко, что между ними не оставалось ни капли расстояния. Их дыхание стало тяжелее, а воздух вокруг будто стал гуще, насыщеннее их близостью.              Шань приподнял голову, на мгновение оторвавшись от губ Тяня, и взглянул ему в глаза. Его взгляд был одновременно упрямым и жадным, наполненным эмоциями, которые он редко позволял себе показывать. Несмотря на годы, проведённые вместе, Тянь знал, что в такие моменты Шань чувствовал себя обнажённым не физически, а эмоционально. Становясь старше, Мо раскрывался перед Тянем, совершенно с разных сторон и он каждый раз воспринимал это, как огромный сложный шаг. Казалось, Шань боялся, что, открывшись полностью, потеряет себя. Но сейчас, здесь, в его руках, этот страх отступал. Его доверие опьяняло Тяня.              В такие моменты ледяное жёсткое сердце Тяня плавилось от переполнявших его приступов нежности к Шаню. Он прильнул к нему, горячечно шепча на ухо:               — А-Шань, ты сводишь меня с ума.              В лохматой смоляной голове роились глупые, милые мысли и он влюблённо их бормотал, прерываемый Шаневыми мелкими добродушными смешками в шею и губы:              — Малыш, если б мы съехались, знаешь, я бы ложился спать рядом с тобой, несколько часов ещё наблюдая за твоим сном и подрагивающими светлыми ресницами. Я бы обнимал тебя вечерами, читая какие-нибудь отрывки из книг, показывал бы тебя звёздам, мы танцевали бы в три часа ночи под музыку Вивальди, позже укладываясь спать на моей террасе или я бы чистил тебе мандарины хоть круглый год. Могу даже почистить лимон или абрикос. А может побреем киви? — Тянь подавился смешком от шутливого мягкого шлепка и глухого, неразборчивого: «дурак», а затем почувствовал поцелуй в плечо, и услышал смешливое ворчание Мо: «весь настрой сбиваешь!»              Не переставая обнимать склонившегося над ним Шаня, Тянь продолжал мечтательно бормотать бархатным глубоким голосом:              — Только представь. Мы выращивали бы у тебя на подоконнике мяту, гуляли бы по кладбищу и оставляли цветы совершенно незнакомым людям, к которым давно никто не приходит. Или ночами смотрели в потолок, размышляя о смерти и её объятиях, о внутренних демонах. О фантомах, о фобиях, о проблемах глобальных…              — Пф-ф, я не такой философ, как ты, пиздеть не научен, — беззлобно усмехнулся Рыжий, легонько ущипнув Тяня, за кожу под грудной мышцей.              — Ай-ай, Малыш Мо! — поперхнулся смешком Тянь, завозившись на простынях. Хэ притянул его, не успевшего запротестовать, к своей груди и шепнул:              — Если бы мы съехались, я бы не позволил тебе упасть. Протягивая руку, чтобы найти тебя на второй половине кровати. Готовил бы по утрам чай, ходил бы в кофейню рядом за пончиками с шоколадом. Пусть ты и не очень по сладкому, — хитро улыбнулся Тянь. — Будил бы тебя поцелуями в щеку, говорил не «доброе утро», а «золотко, нас ждут безумства», — его шутливый, игривый голос стал тише и доверительнее, улавливая как янтарные радужки дрогнули после следующих, сказанных им слов. — Касался бы губами каждого шрама… залечивал внутренние раны разговорами о чём-то важном, смотрел в глаза, улыбался… Жарил бы картошку, сжигая края. Ведь подгорелое — к счастью, — с мягкой улыбкой почти шёпотом произнёс Тянь, видя каким влажным мягким взглядом смотрит на него Малыш Мо, снова перебирая его волосы.              «Я обещаю, что сделаю тебя самым счастливым. Вылечу от грусти, боли, ненужности, страха, низкой самооценки, угрюмости, желания не просыпаться… Я заменю твои острые иглы на свои пальцы, что нежно касаются щеки и ловят твои слёзы. Слёзы радости», — подумал Хэ Тянь, касаясь большим пальцем нижнего века, стирая крохотную слезинку.              — Подумай, об этом, ладно?              Шань шумно шмыгнул носом, изломанно улыбаясь. Он молча утвердительно кивнул, утирая непрошенные слёзы и прячась за неразборчивым ворчанием. Тянь расслышал что-то про глупых сентиментальных мажоров, которые доводят своими признаниями до слёз.              «Почему ты всегда знаешь, что сказать…? Чтобы прямо в самое сердце, а?» — смущённо пронеслось в голове Гуань Шаня. Это было не раздражение, нет. Скорее удивление, как один человек может стать для него всем — точкой опоры, свободой, домом. «Прозвучало почти, как предложение, придурок…!» — взволнованно подумал Рыжий, шмыгнув носом, от этой мысли в сердце растекалось приятное тепло. И даже если он никогда не признается вслух, Шань был благодарен судьбе за то, что их пути пересеклись, что Тянь вернулся…              Собственное сердце Тяня бешено колотилось в груди.              — Малыш Мо такой красивый, — тихо, почти шепотом, произнёс Тянь, его голос дрожал от эмоций. Было заметно, что Тянь взволнован и чувствует лёгкую неловкость за порушенную атмосферу страсти, из-за своих откровений.              Этот робеющий вид мажора разрядил обстановку, и Шань, сдерживая непрошенную улыбку, подумал с иронией: «Да охереть теперь! Да ты же лис-искуситель! Настолько бесстыдно меня соблазнял, потом выдал все эти смущающие признания с предложением съехаться, растрогал до слёз, а теперь не знаешь, как вырулить обратно?! Нет… ну, выглядишь, правда, слишком мило, когда не знаешь, что делать… как обычно несёшь нелепую чушь, всрато шутишь и виновато оправдываешься».              Пока Тянь что-то щебетал, мягко поглаживая его по спине, врубив всё своё очарование на максимум. Шань ничего не ответил, но его руки остановились на лице Тяня, крепко удерживая его. Он наклонился, забирая поцелуй сам, с жадностью, с которой он редко позволял себе что-либо в жизни.              Поцелуй был долгим, поэтому, когда Мо разорвал его, они оба жадно глотали воздух и неловко кашлянув, Шань хрипловато произнёс, всё ещё держа в ладонях лицо Тяня и глядя ему прямо в глаза:              — Если честно… Я не могу представить себя без тебя, — пробормотал Шань, чувствуя, как сердце в груди стучит слишком быстро.              «Ты всегда был моим светом, даже если я притворялся, что могу обходиться без этого», — гулко отозвалось в разуме Рыжего.               Шань хотел что-то сказать, но слова потерялись в их поцелуях. Всё, что оставалось, — это прикосновения, взгляды и их общее понимание, что здесь, сейчас, ничего больше не имеет значения. Тянь почувствовал, как дыхание Шаня становится глубже, горячее. Его пальцы, которые до этого касались спины Шаня мягко, теперь начали медленно скользить вверх, ощущая каждое напряжение подрагивающих мышц и пупырышки от мурашек на коже. Он хотел ощутить его ближе, сильнее, полностью.              Мысли Тяня путались, но в этом было что-то невыразимо правильное. Он давно привык, к тому как обычно Шань закрывался от него, сопротивляясь любым поползновениям в его сторону, как жестко держал свои чувства за стеной. И постепенно, когда они стали сближаться, каждый такой момент, каждая трещина в этой стене была для Тяня подарком, который он никогда не воспринимал как должное. Он хотел, чтобы Шань чувствовал себя свободным, чтобы тот понимал: в этих руках он всегда в безопасности. Чтобы знал, что Хэ будет беречь его сердце, стараясь не задеть гордость, неосторожным словом, будет прислушиваться к его желаниям и просьбам.              Шань, почти бессознательно, подался вперед, прижавшись сильнее к Тяню. В его голове всё смешалось. Это утро, запах костра от камина, иголок рождественской ели и солнечного тепла, и эти прикосновения, которые были больше, чем просто физическими. Он ненавидел, как легко Тянь вскрывал его уязвимость, и одновременно не мог перестать желать этого.              — Тянь… — его голос прозвучал хрипло, будто из глубины самого себя. Он хотел что-то сказать, но слова терялись в жаре момента. Вместо этого его рука переместилась к затылку Тяня, пальцы запутались в его волосах. Это было почти отчаянно — не отпускать, держать крепче, как будто тот мог исчезнуть.              Тянь улыбнулся уголками губ, но в его глазах не было и намёка на насмешку. Он наклонился ближе, позволяя своим губам снова найти Шаня, но теперь это был совсем другой поцелуй — требовательный, глубокий, насыщенный той страстью, которая кипела внутри. Руки Шаня, словно сами собой, начали стягивать с Тяня пижамные шелковые штаны, обнажая кожу, горячую на ощупь. Хэ шумно выдохнул, помогая Шаню снять белье. Глаза слезились от возбуждения, но он нашёл в себе силы, мягко отстраниться, потянувшись к прикроватной тумбочке. Тянь быстро достал свой бумажник из верхнего ящика, длинные пальцы скользнули внутрь, доставая презерватив. Бежать на первый этаж к чемодану и вытряхивать из него смазку не было никакого желания.              Рыжий снова забрался на Тяня сверху, пока тот разрывал упаковку зубами и доставал резинку, передавая упаковку Шаню. Мо нетерпеливо вылил остатки смазки себе на пальцы, приподнялся на коленях, вставляя в себя пальцы. Они занимались любовью прошлым утром, так что подготовка не должна занять много времени.              Хэ приподнялся, приблизившись к его животу.              — Малыш, помочь тебе? — прошептал Тянь, скользнув губами по складочке кожи над лобком. Его голос был низким, почти с вибрацией, которая отдавалась в груди Шаня.              Шань на секунду прикрыл глаза, его тело напряжённо замерло. Но это было уже не сопротивление — скорее борьба с собственным желанием, с этим нарастающим чувством, которое больше невозможно было контролировать.              — Погоди, секунду, — скованно пробормотал Мо, тяжело дыша, и вставляя второй палец.              Член Шаня был болезненно напряжен, он приоткрыл один глаз и глянул на Тяня целующего ямочку между его грудными мышцами. Рыжий зашипел и требовательно выпалил:              — Оближи.              Тянь поднял глаза, они как две черных бездны, будто он был обдолбан чем-то, а не от возбуждения, губы кривит знакомая нахальная ухмылка, Хэ охотно потянулся исполнять приказ. Он проезжается влажным горячим языком по коже Рыжего, так с оттяжкой, получая от это не меньше удовольствия, чем сам Шань. Соски Рыжего затвердели и стали яркого розового оттенка, фарфоровая кожа парня покрылась пупырышками, а сам он весь подрагивал и сдерживал рвущиеся из него звуки возбуждения. Тянь покрывал его грудь поцелуями, посасывая и прикусывая соски. Пальцы Хэ скользили по спине и талии, требовательно сминая нежную кожу. В какой-то момент Рыжий громко и пошло простонал, болезненно поморщившись, он нахмурился.              — Ха-а-а, бля-я-дь, Тянь! — выругался Мо, но Хэ и не думал прекращать, увлечённый процессом.              Пальцы свободной ладони Шаня сжались сначала на плече Тяня, прежде чем он резко перевёл раздраженный взгляд на него, хватаясь за прядь волос на затылке и требовательно дёрнул на себя:              — Эй, алло! Ты вообще не понимаешь, когда надо остановиться? Ты, псина, или как?              Тянь, поморщившись, паскудно усмехнулся.              — Прости-прости…              — Настолько возбудился, что пересосал всё моё тело… — в полголоса проворчал Рыжий, отпуская его волосы и мягко толкая спиной на постель.       Кожа Шаня на груди, ключицах и шее покрылась отметинами засосов и укусов. Тянь, на самом деле, мало чем от него самого отличался, но Рыжий этот факт решил умолчать.              — Лежи смирно, — пробормотал он, но его слова потерялись в очередном поцелуе, который сам же и инициировал. Его руки уже скользнули к талии Тяня, притягивая его ближе, будто между ними не должно было остаться ни сантиметра пространства.              Осыпая Тяня поцелуями, Шань коснулся члена Тяня, чувствуя, как он вздрогнул, проглатывая вздох. Осторожно он направил головку ко входу. Рыжий зажмурился, прикусывая губы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не кончить прямо сейчас, пока насаживался на член Тяня. Мажор обнял его талию, прижимая к себе, едва сдерживая рвущийся стон. Его ладони прошли по бокам Шаня, ощущая, как тот вздрагивает от каждого касания. Он наслаждался каждым мгновением, каждым прикосновением, каждым вдохом, который они делили.              Тянь зажмурился шумно дыша и с трудом выдавил:              — Чёрт… Шань!              Шань наклонился ближе, его дыхание обожгло шею Тяня. Казалось, что теперь он готов взять контроль в свои руки. Его поцелуи становились увереннее, настойчивее, а руки, которые прежде только следовали за касаниями Тяня, теперь сами начали исследовать его тело. Он провёл ладонью вдоль, груди, спускаясь к животу, завел их за его спину, задержался на пояснице и притянул Тяня к себе так, будто между ними вообще не существовало границ.              Рыжий чувствовал, как пламя между ними становится всё ярче, сильнее. В этот момент он понял, что не хочет сдерживаться. Тянь почувствовал, как напряжение в теле Шаня окончательно растворяется. Его пальцы мягко скользнули по обнажённой коже, останавливаясь на ключицах, затем вдоль линии плеч. Он был сосредоточен на каждом движении, словно пытался запомнить каждый изгиб, каждый сантиметр этого момента. Хрипло шипя, Шань насаживался на член Тяня сначала медленно, постепенно ускоряя темп, привыкая к чувству наполненности внутри. В его животе свернулся болезненный узел от предвкушения скорой разрядки. Тянь первым застонал от удовольствия, с каждой фрикцией Рыжий насаживался глубже, по самые яйца. Тишину спальни нарушали пошлые шлепки бедер и всхлипывающие, чуть не скулящие звуки, которые он сам издавал от нарастающего ощущения кайфа. Оба они сильно вспотели, смоляные волосы Тяня разметались, и некоторые прядки налипли ко лбу и виску. Шань поцеловал его, зачёсывая влажные волосы брюнета назад, тут же шипя и впиваясь ногтями в спину юноши, от сильного толчка. Он видел, как покраснели скулы Тяня, как он тяжело дышал, выстанывая его имя, ласково зарывшись пальцами в короткий рыжий ежик, бережно придерживая его затылок. Тяню было так хорошо, что у него глаза слезились и реснички все склеились. Рыжий подозревал, что сам сейчас не лучше выглядит, постанывая от наслаждения. Он остро ощущал, как член Тяня входит в него полностью. А сам Хэ отдавался процессу целиком, сосредоточенный, на том, чтобы довести их обоих до нирваны. Смакуя, сука каждый момент.               Тянь закрыл глаза, когда губы Шаня скользнули к его шее, оставляя горячие, лёгкие укусы, словно он проверял, насколько далеко можно зайти.              — Шань… давай… вместе, — страстно прошептал он, его голос звучал чуть хрипло, но мягко. Он хотел сказать больше, но словно ему не хватало воздуха, вместо слов потянулся, чтобы снова захватить его губы. Их поцелуй был страстным, сбивающим дыхание, наполненным тем желанием, которое они копили годами.              Парень слегка усмехнулся в ответ, но это была не привычная ироничная насмешка — в этом было что-то более глубокое, личное. Его взгляд встретился с глазами Тяня, и в этих янтарных глазах читалось всё — благодарность, нежность и та редкая, едва уловимая искра уязвимости, которую он позволял видеть только ему. Ему было так хорошо, что он почти всхлипнул.              Их дыхания стали ещё более рваными, движения — более резкими. Шань, всё ещё держа Тяня близко, чувствовал, как внутри него растёт желание, но не то, что ослепляет разум, а то, что требует глубокого, осмысленного проявления. Его руки теперь двигались без промедления, словно он изучал партнёра заново, хотя знал его тело до мельчайших деталей.              Тянь, заметив это, не отстранился, наоборот, подался навстречу. Его пальцы прошлись по плечам Шаня, затем вниз по спине, словно следуя линиям напряжённых мышц. Они двигались в унисон, их дыхания слились, словно в этом моменте больше ничего не существовало кроме них двоих. Хэ наслаждался каждым порывистым прикосновением, каждым всхлипывающим звуком, который вырывался из губ Шаня, когда он не мог сдержать себя.              Хэ Тянь резкими ритмичными толчками вбивался в это разгорячённое, податливое тело. Шань впился ногтями в его спину, съезжая ногтями по лопаткам. Он, глухо срываясь, прохрипел ему куда-то в плечо:              — Мой, только мой — жадно, по-собственнически, по-детски эгоистично, но как же это чертовски заводило.              Пальцы Рыжего скользнули к чёрным волосам, путаясь в них, и сжимая их с силой. На последнем толчке, сквозь гортанный стон, в унисон, Шань максимально их оттянул, — так, что дыхание у Тяня на мгновение перехватило. Их тела, словно прошибло разрядом электричества, выжигая волной удовольствия все синопсисы в мозге. У Рыжего даже слюна в уголке рта потекла ниткой, на рваном всхлипывающем стоне. Их тела мелко подрагивали от остаточных всполохов экстаза.              Спустя пару мгновений, когда пустота в разуме рассеялась, и Тянь стал слышать звуки, он прижал его к себе, ощущая, как вздрагивало тело Рыжего после пережитого оргазма. Тянь медленно проводил ладонями по его спине, успокаивая, словно нежно убаюкивая. В этот момент, казалось, весь мир сузился только до них двоих, до этой спальни, залитой тёплым солнечным светом, подсвечивающим мелкодисперсные золотые пылинки. Стук сердца Шаня громко отдавался в ушах, заглушая всё остальное, даже хриплое дыхание Тяня, чуть горячее обычного.              — Малыш, ты в порядке? — прошептал Тянь, чуть отстранившись и заглядывая ему в глаза. В его взгляде нет ни капли насмешки, только тёплое участие и нежная забота. Он осторожно коснулся губами виска Шаня, прежде чем добавить с лукавой улыбкой. — Я отжарил тебя по высшему разряду, как считаешь?              Шань хмыкнул, хотя голос его дрожал. Он поднял на него свои всё ещё затуманенные от пережитого наслаждения глаза и, не выдержав, мягко усмехнулся.              — Блядь, ты, как всегда, слишком много болтаешь, — пробормотал Шань, его голос был тихим, но сдержанно тёплым. Он снова притянул Тяня ближе, коленями крепко обхватывая его бёдра, удерживая его так, будто он никогда не хотел отпускать.              Тянь усмехнулся, но не стал отвечать. Вместо этого его пальцы скользнули по шее Шаня, затем по груди, останавливаясь на его сердце. Оно билось быстро, так же, как и у него самого, как будто их тела синхронизировались. Хэ подтянул край простыни к своему животу, вытирая следы их близости. Медленно отстранился от возлюбленного, выходя из него, пока тот чуть приподнялся. Шань слегка поморщился, ощущая чувство опустошенности внутри себя. Качнувшись, Тянь встал с постели и быстро сбегал в ванну. Пока Мо обессиленно развалился на простынях. Хэ принес полотенце и обтёр им Рыжего, затем отбросил его на пол и забрался на матрас к Малышу Мо, он натянул на них воздушное мягкое одеяло, укутав ворчащего Шаня, как ролл, и заключив в объятия. Мо что-то беззлобно кряхтел, вяло отбиваясь, но вздрогнул, когда Тянь наклонился к его уху, оставив лёгкий поцелуй, прежде чем тихо прошептать:              — Ты знаешь, я никогда не тороплюсь, когда дело касается тебя.              Эти слова заставили Мо крепче прижать его к себе. Он чувствовал, как в нём поднимается волна, которую он больше не мог контролировать. Его пальцы снова коснулись кожи Тяня, медленно и требовательно.              — Даже так?              — Конечно, — прошептал Тянь, склонив голову чуть вбок, чтобы взглянуть в его глаза. В голосе был лёгкий оттенок дразнящей насмешки. — Правда, ты всё ещё слишком часто упрямишься.       — Угу, но ты ведь любишь меня таким, — уверенно ответил Шань, его губы дрогнули в едва заметной ухмылке, но его взгляд оставался серьёзным. Он провёл рукой по линии челюсти Тяня, затем остановился на его шее, пальцы задержались, ощущая тепло и биение пульса. — Так что не жалуйся.              Тянь тихо рассмеялся, этот звук прозвучал, как музыка в утренней тишине спальни. Он хотел что-то ответить, но Шань не дал ему шанса — он наклонился ближе, снова соединяя их губы в поцелуе, на этот раз жадном, требовательном. Мо, почувствовав, как тепло их близости наполняет всё его существо, наклонился, чтобы оставить дорожку горячих поцелуев вдоль шеи Тяня, затем на ключицах.              — Я… иногда всё ещё думаю, что не заслуживаю тебя, — неожиданно произнёс Шань, его голос звучал приглушённо, немного неуверенно, и это заставило Тяня отстраниться.              Он поднял голову, их глаза снова встретились, и в этот момент Тянь увидел что-то, что редко удавалось заметить — искреннюю, глубокую уязвимость Шаня, которую он так тщательно скрывал.              — Ты заслуживаешь гораздо больше, чем можешь себе представить, — ответил Тянь серьёзно, его взгляд стал мягче, а голос — глубже. Он провёл пальцем по щеке Шаня, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с его словами. — Но я рад, что ты выбрал меня.              Эти слова, казалось, сняли последний барьер. Шань улыбнулся робкой полуулыбкой. Тянь наклонился и нежно поцеловал его в лоб, задерживая губы чуть дольше, чем нужно. Рыжий, улыбнувшись уголками губ, немного наклонил голову, как бы соглашаясь, но не зная, что именно сказать. Его ладонь оказалась на груди Тяня, и он почувствовал биение его сердца, этот мерный стук действовал на него умиротворяюще. Глаза стали слипаться. Солнечный свет пробивался сквозь шторы, падая на их тела, расцвечивая белоснежные простыни и одеяла световыми пятнами — солнечными зайчиками. На них накатила слабость и мягкость, Шань, словно рыжий кот, свернувшийся калачиком, в полудреме лежал на боку, уткнувшись в грудь расслабленного Тяня, забыв обо всём на свете.