Лепестки Красного Лотоса

Газан вышел из помещения, пропахшего красителями, на тенистую немноголюдную улочку и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Его мешочек с монетами значительно потерял в весе, зато теперь у него появились первые татуировки — две узкие и две широкие полосы, подобно наручам, практически полностью покрывали предплечья от кисти до сгиба локтя. Кожу под бинтами нещадно щипало, руки горели, словно Газан искупал их в кипящей лаве, однако полученным результатом он остался доволен. «Долгие часы ″иглоукалывания″ того стоили», — ухмыльнулся Газан и повернул в сторону городских ворот. Мастер настоятельно предупредил, что в течение нескольких недель после снятия повязок татуировки следовало промывать чистой тёплой водой до полного заживления, и Газан уже знал, к кому обратится за помощью в этом деле.

***

Друзья встретили Газана ещё на подходе к лагерю. Счастливо продемонстрировав им забинтованные предплечья, он получил в ответ глубокомысленный хмык Захира, ободряющую улыбку Пи’Ли и заинтригованный взгляд Минг-Хуа, который она тотчас же увела в сторону. После их невероятно смущающего разговора у водопада Газан заметил некоторые перемены в поведении девушки: она всё реже вступала с ним в словесные баталии и всё чаще впадала в угрюмую задумчивость; ложилась спать раньше всех, однако приходила завтракать самой последней; во время общих тренировок предпочитала вставать в пару с Пи’Ли или с Захиром, а то и вовсе практиковалась в магии в одиночку. При этом каждый день в волосах Минг-Хуа поблёскивали новые палочки, иногда даже с цепочками или подвесками в виде полумесяцев. На все эти причуды и странности плотно наслаивались изменения в душе самого Газана. Его дружба с Минг-Хуа, которую он искренне считал подлинной и нерушимой, начала постепенно обрастать новыми чувствами и желаниями. Поначалу Газан не воспринимал их всерьёз, поскольку не до конца осознавал их природу, однако, когда полное понимание пришло к нему, он впервые столкнулся с собственной растерянностью. Вот и сейчас подготовленные по дороге слова застряли у Газана булыжником в горле. На выручку ему очень кстати пришла Пи’Ли: — Мы тут надумали прогуляться до местного храма, — объявила она, мягко приобняв возлюбленного. — Захир хочет там помедитировать и встретиться с Мудрецами Огня, а меня интересуют статуи драконов и пещера с целебным источником. Храм находится далеко, в густых джунглях, поэтому вернёмся поздно, — в этот момент подруга незаметно подмигнула Газану. — Не скучайте, ребята. Захир только молча похлопал Газана по плечу и зашагал вперёд. От того не укрылось, что приятель упорно пытался стереть с лица чересчур проницательную улыбку. Минг-Хуа проводила удаляющихся друзей прищуренным взглядом и, фыркнув, уже собиралась пойти к реке, но Газан торопливо окликнул её: — Эй, подожди! Ты не могла бы помочь мне с этим? Он, широко улыбаясь, протянул к ней руки ладонями вверх. Она снисходительно воззрилась на него, как на шута на деревенской ярмарке. Газан смекнул, что выразился недостаточно ясно, и, дабы не сломать свой превосходный план, поспешил объяснить: — Видишь ли, не хотел говорить при ребятах, но на самом деле татуировки — это очень больно, — он состроил жалостливую гримасу и для пущего эффекта даже зашипел сквозь зубы. — Всё щиплет, ноет, горит — ощущения, мягко говоря, не из приятных. Мастер сказал, что вода поможет мне ускорить процесс заживления. — Ты же знаешь, у меня нет дара исцеления, — Минг-Хуа, вздёрнув бровь, показательно качнула водяными «протезами». — Да, но охлаждающий компресс ты же сможешь устроить? — Газан послал ей самую обаятельную улыбку из его арсенала. Он предполагал, что Минг-Хуа, возможно, не сразу ответит на просьбу согласием, однако, к его удивлению, она отрывисто выдала: — Ладно. Идём. — Правда? Ты не шутишь? — обрадовался Газан, на миг позабыв о роли страдальца, и двинулся к реке вслед с девушкой. — Конечно правда, или ты хочешь, чтобы я днями и ночами выслушивала твоё жалкое нытьё? Хоть Минг-Хуа и бросалась в него резкими словами, Газан уже приспособился вовремя их отсеивать. Вместо этого он старался обращать внимание на то, что не лежало на поверхности, на то, что не бросалось в глаза, а открывалось только при должной внимательности: например, на адресованный ему короткий взгляд из-под ресниц, в котором не было ни единого намёка на сердитость. Или на поджатые губы, которое чуть позже всё-таки сложились в едва заметную улыбку.

***

Остановившись возле кромки реки, среди раскидистых вековых деревьев и колыхавшейся на ветру высокой травы, Газан с помощью магии создал две плоских возвышенности на небольшом расстоянии друг от друга, занял одну из них и жестом предложил Минг-Хуа сесть на соседнюю. Расположившись напротив, та не без интереса следила за тем, как Газан с осторожностью разматывал тугие повязки. Наконец, отложив бинты в сторону, он приблизился к девушке и позволил ей рассмотреть татуировки. Глупая радость охватывала его изнутри при мысли о том, что Минг-Хуа увидит их первой. — И что они символизируют? — негромко спросила она. По правде говоря, несмотря на рассказы Пи’Ли и Захира, над сакральным значением рисунков на теле Газан предпочёл не заморачиваться. А в данную минуту обдумать это как следует становилось на порядок сложнее: он и Минг-Хуа сидели рядом, лицом к лицу, совершенно одни. Так, будто никого, кроме них двоих, во всём мире больше не существовало. — Землю и лаву, — проронил Газан, заворожённо глядя, как водяные хлысты Минг-Хуа медленно обволакивали его предплечья, приятно охлаждая кожу. — Бьюсь об заклад, ты только что это придумал, — она усмехнулась. — Я не настолько беспечен, — парировал Газан, подняв на неё глаза. — Чтобы ты знала, я собираюсь сделать ещё несколько татуировок. — Ещё синие полосы? — Минг-Хуа выразительно вскинула брови. — Хочешь стать похожим на тигрового тюленя? Парень хохотнул, оценив её шутку. — Поверь, это будет более сложный рисунок. Тебе понравится. Последнюю фразу Газан брякнул неумышленно, почти бессознательно, однако возникшая в ответ пауза заставила его замереть. Ещё большее напряжение сковало его, когда он заметил, как щёки девушки слегка порозовели. О собственной вспыхнувшей, как факел, физиономии он старался не думать совсем. Необыкновенные чувства, лишь недавно принятые им и осознанные, закипели, забурлили в Газане с удвоенной силой. Он не раз размышлял: когда же всё изменилось? Было ли это в тот день, когда он увидел Минг-Хуа в новом платье? Или это случилось тогда, когда он разгадал, что тот парнишка-рыбак поглядывал на неё неспроста? Или, быть может, всё произошло ещё раньше, в палатке гадалки, которая предсказала Газану переплетение его судьбы с судьбой мага воды? Масса вопросов, посыпавшаяся на голову Газана каменной крошкой, грозила превратиться в разрушительный оползень, и он усилием воли отбросил нарастающее волнение. Слегка оттолкнувшись ногой, Газан придвинулся к Минг-Хуа вплотную. Смелость ухнула куда-то в желудок, а сердце, наоборот, подскочило к горлу, мешая сказать хоть что-нибудь внятное, и парень решил не тратить времени на слова. Его руки скользнули сквозь потоки воды к тонкой девичьей талии, а затем надёжно и одновременно бережно сомкнулись на ней. Минг-Хуа взглянула на него удивлённо, но не оттолкнула и, кажется, не собиралась топить в реке. Этот факт придал Газану решимости. Он наклонился к Минг-Хуа и легко коснулся губами её щеки. Её кожа была гладкой, нежной, как лунный цветок, а ещё очень тёплой. Не удержавшись, Газан тихо вдохнул тонкий аромат иссиня-чёрных волос, что манили к ним прикоснуться, но всё же заставил себя ненадолго отстраниться, чтобы не упустить реакцию девушки. Чёрные глаза смотрели в его лицо пронзительно, неотрывно, и в них плескалось столько смешанных, противоречивых эмоций, что на острове впору было объявлять штормовое предупреждение. Какая удача, что Газан не страшился этой бури. Он мечтал увидеть именно её. — Боль уже отступила? — полушёпот Минг-Хуа опалил его шею. — Да, полегчало, — улыбнулся Газан и поцеловал её в губы.