и твою черепашку тоже

Вообще, по сложившимся вековым традициям дуэлей, Чонхо как вызываемая сторона имел право на выбор оружия, то есть места и времени свидания, однако он благородно оставил решение на совести Юнхо. Который, разумеется, выбрал для встречи боковую прогулочную галерею, вплотную примыкавшую к капитанскому мостику. Тому самому мостику, на который предстояло, воспользовавшись отбоем человеческого экипажа и отсутствием самого адмирала, проникнуть Уёну с его весьма скромным набором инструментов — и сотворить нехитрые технические действия с этими самыми инструментами, коммуникациями корабля и собственным наручным коммуникатором, вернее, тем, что из него получилось после определенного апдейта. Желательно — как можно быстрее и незаметнее, уложившись во время, пока Юнхо предстояло провести в компании Чонхо на упомянутом свидании. Если бы не обстоятельства, возможно Юнхо, не на шутку заинтересовавшийся адмиральским флагманом, запросил бы экскурсию в машинный отсек, но, учитывая удаленность от оживленных маршрутов корабля, темноту и уединенность помещения, а также хищные взгляды Чонхо, которые Юнхо пару раз на себе поймал, пока решил отложить внеплановый блуд до лучших времен. Флагманский корабль, отлично оснащенный, разумеется, представлял интерес не только с точки зрения механики — но Юнхо пока не собирался привлекать к себе внимание повышенным интересом к ходовой и управляющей частям адмиральского гиганта. Насколько он успел заметить, отношения у Чонхо с его посудиной были весьма деловыми, однако кто знает, как поведет себя корабль, если ему взбредет в электронную голову приревновать… А погода благоприятствовала любви — корабль как раз перестроил курс, отдаляясь от яркого центра галактики, поэтому галерея оказалась в приятном полумраке, рассеянном более или менее яркими далекими суперновами. Юнхо, долговязый и сногсшибательно красивый — со слов Уёна — в одолженном в офицерской гардеробной кителе, поначалу не слишком себе представлял, как именно разговаривать с Чонхо, если тот надумает вновь атаковать его вопросами про неблагородную миссию «Фиговины». Однако душевное смятение его разрешилось тем, что разговаривать особенно и не пришлось — Чонхо вопросами не докучал и вообще вел себя на удивление тихо и ненастойчиво, усевшись рядом с Юнхо на скамью и наблюдая в гигантские окна галереи на мелкий жемчуг мерцающих вдалеке звезд. Опешив и засомневавшись в собственной привлекательности — словам Уёна пока что подтверждений не нашлось, — Юнхо тоже замолчал, но на сей раз не в попытке отвертеться от профессионального любопытства ищейки. А ведь он не на шутку настроился быть обаятельным демоном любого искушения — только бы Чонхо не понесла нелегкая на мостик. Звезды подмигивали из пронзительной черноты космоса, и молчание не казалось неловким. Пожалуй, наоборот — очень уместным, даже необходимым. Своеобразным универсальным языком, который оба понимали. Без слов. Происходящее казалось странным и волнующим одновременно, что-то абсолютно точно шло не по плану — у обоих сразу, но как-то так сложилось в этом черно-звездном моменте, что нарушить его ни один не решился. Виной ли тому пресловутая профессиональное чутье Чонхо или интуиция навигатора Юнхо — не ясно, однако вместе с тем, как густела эта взаимно понятная тишина, устанавливалось все более осязаемое перемирие. Взглянув на Юнхо искоса, испытующе, Чонхо расстегнул верхнюю пуговицу мундира, словно ему не хватало воздуха — но это совершенно точно было не так. Извлекая на свет какое-то крохотное устройство, Чонхо пристально взглянул на Юнхо, испытующе. Так, словно оценивал, достоин ли его спутник того, что он собирается сделать. Секундное напряжение спало — в руках у Чонхо находился крохотный синтезатор-аккомпаниатор, совсем простенький. Не успел Юнхо удивиться появлению загадочного предмета на свет, как Чонхо, повернувшись к панорамным окнам, тихо запел что-то совершенно незнакомое — по галактическим станциям такого не крутили. Юнхо не мог поверить ушам — этот застегнутый на все пуговицы имперский служака в своем неизменном черном кителе с воротником под упрямый подбородок пел. Пел негромко, чувственно, так, словно его слушал не какой-то Юнхо и парочка звезд неподалеку — а зрительный зал императорской столицы. А Юнхо слушал. Слушал и ушам не верил, себе не верил — что это вот сейчас — для него, него одного. Минги ему никогда не пел, матерные стишки не в счет. Юнхо слышал этот глубокий, богатый нюансами голос, которым Чонхо явно умел пользоваться — и делал это с блеском. Песня оборвалась, напоровшись на откровенный удивленный взгляд Юнхо — Чонхо повернулся и замолчал. — Простите, я… — Это очень старая вещь, — извиняющимся тоном произнес Чонхо. — Я не слишком хорошо ее помню. — Но… — волшебство, мерцающее звездами, понемногу таяло, и Юнхо не смог не признаться. — Мне еще никто не пел так. — Откровенно говоря, и я еще никому в своей жизни не пел серенад. Юнхо чуть не хлопнул себя по лбу — ах вот как эти песни называются! Чонхо, вновь непроницаемо-невозмутимый, спрятал музыкальный инструмент во внутренний карман. Это было даже слегка обидно, так, словно Юнхо стал случайным свидетелем какого-нибудь порочащего адмиральскую честь эпизода. Юнхо нахмурился. Маленький и упертый адмирал вызывал в нем слишком много непрошенной симпатии, и это настораживало. В конце концов — разве он тут не по делу? С чего бы это вдруг ему, Юнхо, начали вдруг грезиться какие-то там дружеские посиделки… Почему вдруг он подумал, что «Фиговине» бы Чонхо пришелся по нраву? Мерцали звезды, чернел космос. Сияли глаза Юнхо — он смотрел на Чонхо самым черным из допустимых взглядом. — Господин Чонхо… Тот чуть повернулся на зов, поводя плечом, словно спрашивая, что Юнхо нужно. — Господин Чонхо, вы целуетесь на первых свиданиях? Вскинувший бровь, но отнюдь не утративший самообладания Чонхо ответил: — Я… Пока не знаю. Это мое первое свидание. — В жизни? — не поверил Юнхо. — В жизни, — подтвердил Чонхо, и Юнхо почему-то почувствовал пьянящую радость, затапливающую его по самую макушку. Он улыбнулся, смущенно отворачиваясь — но только для того, чтобы не схватить этого вот невозмутимого Чонхо в объятие. Юнхо и сам не понимал — зачем. Особенно если учитывать, что для Чонхо это было свиданием, а для Юнхо — ответственной миссией. Но факт. Тревожный звон, раздавшийся от шлюза-двери, ведшей на мостик, нарушил хрупкое звездно-магическое уединение. Из клубов дыма, сопровождавшего локальные возгорания вследствие перегрева коммуникаций, вывалился Чон Уён собственной неугомонной персоной. — Ну вы блин даете! Что вы тут делаете, извращенцы? На этом моменте до Юнхо начало доходить, что схватить Чонхо он-таки успел, а вот сделать… Но Уёну было все равно, все, что надо было, его воображение уже себе нарисовало. — Тебя вообще-то здесь быть не должно, — сердито и до боли правдиво ответил Юнхо, убирая руки и осознавая с неотвратимостью несущегося прямо на них метеорита, что Уёна здесь быть не должно было ни в коем разе, вообще, совсем, отнюдь, нисколечко, а если он все-таки явился — значит, что-то радикально пошло не так, и не только потому что кто-то умудрился втрескаться по уши в имперского адмирала. — Знаю, — огрызнулся Уён, откашливаясь забавным дымком и запуская на ближайшей панели датчиков программу тушения пожаров и устранения поломок. Откуда-то извне, из коридоров и отсеков-казарм неслись пока беспорядочные шаги и даже отдельные залпы — искали нарушителей. — Какого хрена? — внушительно поинтересовался Чонхо у главного нарушителя спокойствия. Уёна вопрос не заинтересовал, он только раздраженно хмыкнул через плечо. — Бля… — негромко простонал Юнхо — весь план шел прахом по милости этого болтливого и вертлявого субъекта. — Согласен, — подтвердил Уён, проигнорировав Чонхо — несколько комбинаций — и пожарная сирена стихла, оставляя легкое шипение химсостава и тихий шорох армии роботов-уборщиков, направлявшихся на место аварии. — Может, скажешь, что случилось? — Мне довольно легко удалось одолеть местную защиту, подпаялись гладенько, никто бы нашу врезку в жизнь не сыскал, — похвалился Уён, а Юнхо с ужасом уловил выдох Чонхо — злой, прерывистый, сквозь зубы. — Так вот. Я подрубился сразу, все сделал на высшем уровне… Ну вот, ударился в самовосхваления, от гордости даже грудь вперед колесом выкатил. Юнхо от вида такой отчаянной то ли глупости, то ли храбрости, только глаза закатил — а Чонхо рядом напрягся до каменного. Вполне вероятно, что это был последний сеанс бахвальства в жизни Чон Уёна. — А весь этот шум зачем? Система самоуничтожения сработала? — съехидничал Юнхо и подумал, что он от Уёна недалеко ушел — сейчас подоспеют люди Чонхо, и… — Нет, конечно, там все в порядке, правда, флагман теперь принадлежит нам — паяльник и простая комбинация кодов, я сам у Сан-и научился… Чонхо прикрыл глаза, и Юнхо в красках себе представил, что именно и как собирался Чонхо сделать с этим вот самым Уёном и паяльником. — Ну да! Сам знаешь, что упало — то пропало. теперь только если Чонхо у нас свой флагман выкрадет… Ну или в честной схватке. У Юнхо зачесался язык донести до Уёна простую мысль, что в мародеры его никто не принимал, а на самоназначенных кодекс не работает, но сдержался — под тяжелым взглядом Чонхо. — Дымище этот — потому что я к вам дверь ломал, заперлись тут, голубки в своей голубятне. Не доорешься! — Излагайте, — бросил Чонхо, исподлобья глядя на покрытого сажей Уёна, и до Юнхо наконец дошло, что Чонхо своим оперативным мозгом гораздо быстрее охватил и весь их нехитрый план, и что могло не сложиться. — Я тут же поймал сигнал — с «Фиговины», дубина! — заорал Уён так, что сажа посыпалась на пол, а опалубка дрогнула. — Сигнал бедствия! Вот это были самые плохие новости вечера — для Юнхо и Чонхо, разумеется, по-разному, однако обе стороны, одинаково бледнеющие и покрывающиеся ледяной испариной, переглянулись. Уён нетерпеливо пританцовывал, посыпая сажей чистый пол прогулочной галереи. Звезды морзянкой подсказывали, что приключений не миновать. — Чего встали? За мной, на мостик! — скомандовал Уён, разворачиваясь на пятках и скрываясь в воняющем горелым пластиком жидком тумане, все еще висевшим в коридоре. Не сговариваясь, голубки выпорхнули за ним следом. — Простите меня, — зачем-то сказал Юнхо, задыхаясь, оборачиваясь на Чонхо, впрочем, отставшего от него всего на полкорпуса. — Простите, пожалуйста. Кажется, мы угнали ваш корабль. — Черт с ним, с кораблем. Вы разбили мне сердце — вот что заслуживает порицания, — Чонхо застегнул китель прямо на бегу, отводя взгляд от Юнхо. Как показалось Юнхо — обиженно. Уши его запылали, и совсем не сгоревшие коммуникации были тому виной. Уже давно Юнхо не чувствовал себя таким первостатейным мерзавцем.

***

— Сюда, к пульту… — Уён, встревоженный и деятельный, расставлял их, как фигуры на доске, подталкивая к нужным позициям. Ввиду большего доверия к Чонхо, Уён оставил его за командным — а Юнхо усадил за вспомогательный. Обретший вновь спокойствие и силу духа, Чонхо скомандовал личному составу, готовому к штурму мостика, отбой, ответил коротко на вопросы штабных офицеров, проснувшихся на звуки выстрелов и запах горелого. — Зачем ты сказал, что у меня сгорела жопа? — возмутился Уён, краем уха уловивший суть беседы. — А нет разве? — процедил Юнхо, больше жизни желающий, чтобы самозваный мародер уже заткнулся. — Ты к нам вломился на тяге маршевых! — Слушай, красавчик, я не знаю, что у тебя с этим медвежонком, — Уён кивнул на крепкий затылок Чонхо, — но ты уж прости, «Фиговина» твоя радирует на всех частотах, давай пока дела поделаем, а потенцию свою потом восстанавливать будешь… Юнхо с лязгом захлопнул отвисшую челюсть. Вообще маленьких он не обижал, но сейчас хотелось до ужаса. Да, мелкий засранец прав — надо делать дела и уже сдавать негодяя на руки его драгоценному Сан-и, и как только этот тип без успокоительного живет с этой болтливой катастрофой?.. — Все у него в порядке с потенцией, — весомо отчеканил Чонхо со своего места, даже не думая удостаивать Уёна поворотом в его сторону. Уён даже бросил микропаяльник, выпучив глаза от любопытства. Юнхо покраснел и не возразил. — Полную информацию о точке выхода из гиперпространства, модификацию борта «Фиговина» с палубными планами, полные данные о составе экипажа и пассажиров, вид, принадлежность, вооружение… — отдавал приказы Чонхо, более не обращая на Уёна внимания. — А я и не знал, что у вас так далеко зашло… И давно? — зашептал Уён оглушительно — так, словно речь шла о мыльной опере. — Экипажу приготовиться к гиперпрыжку! — голос Чонхо, решительный и спокойный, перекрыл все посторонние шумы на мостике. — Процедура запуска — готовность десять минут. — Есть десять минут! — мелодично отозвался бортовой компьютер. — Данные по конечной цели загружены полностью. Прикажете перевести на интерфейс главного навигатора? Уён перегнулся через перила вниз, к месту вспомогательного навигатора, где пристегивался к креслу в преддверии гиперпрыжка Юнхо. — Слушай, а я это… Думал, у тебя с «Фиговиной»… Ну это самое. Знаешь, там всякие модифицированные интерфейсы… — Данные на интерфейс немедленно. К гиперпрыжку приготовиться, — повторил Чонхо прямо в спину Уёна, от неожиданности вытянувшегося по струнке. — Ты у меня корабль спионерил? Ну и бери теперь ответственность! — Ладно, потом расскажешь, — с неудовольствием прервал допрос с пристрастием Уён, тоже усаживаясь и пристегиваясь. На Чонхо он наседать побаивался, но рассчитывал, что Юнхо «расколется», когда заварушка закончится. Тем более, что в лице Чонхо переменился разительно. — Что это с ним? — поинтересовался Уён у Юнхо. — Не знаю. Я его таким еще не видел. Чонхо взглянул на обоих по очереди, совершенно неподвижным, потемневшим взглядом. — Его императорское величество в смертельной опасности — на вашей сраной «Фиговине». Бортовые системы одна за другой рапортовали о готовности. Наконец Чонхо, получив финальный отчет, поднес руку ко лбу, активируя нейропространственную карту. Корабль, завибрировав маневровыми гипердвигателями, формировал «воронку» — открывая перед собой пространственно-временной туннель. «Маршрут построен», — оповестил адмиральский искин в повисшей на мостике тишине. — Поехали, — одними губами произнес Чонхо, и Юнхо отчего-то стало не по себе.