Мы одни на целой земле

      Наконец наступил день съёмок шоу «Истории» и привычный мандраж окутал каждого. Серёжа как обычно заливал стресс энергетиком без сахара, надеясь хоть немного взбодриться и продержаться огурцом все предстоящие моторы. Дима буквально пару минут назад вернулся с улицы, выкурив сигарету, и теперь завис в телефоне, переписываясь с женой. Арсений был как всегда заряжен: он успел появится во всех объективах, несколько раз выходил в зал к зрителям и танцевал в такт музыки, и даже получилось помаячить в истории для инстаграма.       Антону же сегодня поручили снимать закадровый процесс: с его приезда на площадку, до прощания со зрителями. Закончив очередное видео и отправив его админу их аккаунта, он тяжело вздохнул.       — Тебе серьезно так и не принесли кофе? — решил спросить Антон, посмеиваясь. Гримёры вышли, оставив их наедине.       — Прикинь. Вообще с ума посходили. Я не могу, — вымученно простонал Арсений, жмурясь и закидывая голову назад. Оставлять его без кофе — недопустимо, и это знает каждый, кто когда-либо работал с Арсением. Шаст усмехнулся, рассматривая мужчину.       — Пойду попробую добыть тебе кофе, — решительно сказал он, поднимаясь и направляясь к двери. — Что-то ещё хочется?       Попов приоткрыл один глаз, задумчиво смотря на Антона, который тепло улыбался ему.       — Батончик, — Шаст поднял брови, шире улыбаясь. — Который с изюмом.       — Хорошо, — кивнул он, бегая взглядом по любимым чертам лица. — Точно всё? — получив уверенный кивок и благодарный воздушный поцелуй, Антон вышел из комнаты, прикрывая дверь. У них было ещё минут сорок свободного времени, поэтому он решил самостоятельно сходить в ближайшую кофейню и не ждать никакую доставку. Накинул куртку, капюшон и вышел на улицу, глубоко вдыхая прохладный воздух. Мелкие, но частые капли дождя отрезвляюще касались щёк, пробегая легкими мурашками по коже.       — Добрый день, — поздоровался мужчина, зайдя в небольшое уютное помещение. Приятный запах кофейных напитков и свежей выпечки сразу окутал в тёплые объятия, согревая изнутри. — Можно, пожалуйста, капучино и… вон тот батончик с изюмом.       Девушка кивнула, мило улыбнувшись. Она тут же приступила к приготовлению кофе, тихо гремя посудой. Через несколько минут, когда всё было готово, бариста передала бумажный стаканчик Антону и взяла с витрины батончик, после этого выписав чек.       — Хорошего дня, — бросил он, покидая кофейню. Времени было ещё достаточно, поэтому Антон не спеша шёл в сторону зала.       С каждым шагом, Антон чувствовал как внезапная тревога приходит, словно густой, незримый туман, подкрадывается и охватывает изнутри. Сердце замирает на короткое мгновение, а потом бьется с резкими, неритмичными ударами, будто что-то не дает ему дышать ровно. Воздух вокруг кажется плотным, как вода, и каждое движение дается с трудом, как если бы в теле поселилась непреодолимая слабость.       Холодная волна катится по спине, щекочет кожу, и от этого поднимается легкая дрожь. В груди, где-то под ребрами, разрастается пустота, которая все сильнее давит изнутри. Мир вокруг будто на мгновение тускнеет, привычные звуки становятся отдаленными, глухими, как в плохом сне. Возникает дикое желание убежать, спрятаться — хоть на минуту, лишь бы скрыться от этого ледяного ощущения, пробирающего до самых костей.       Мысли мечутся, сплетаются в тугие узлы. Всё кажется чужим и угрожающим, и кажется, что что-то важное, неуловимо скользящее, уходит от тебя навсегда. Руки неконтролируемо задрожали и Антон судорожно сглотнул. Сколько времени? Разве уже пора? Он постарался крепче схватить стаканчик с кофе, молясь всем богам, чтобы его не разлить, и полез в карман за телефоном. Увидев время на циферблате, Шастун тяжело выдохнул, поднимая взор к небу, надеясь что холодные капли дождя помогут прийти в себя.       Но легче не становилось.       Он ускорил шаг, стараясь быть внимательным на дороге, но получалось это с трудом. Зрение поплыло, а сердце стало биться все громче и громче с каждой секундой. Кончики пальцев закололо, будто по ним прошелся разряд тока. Антон не понял как оказался в помещении, а затем на нужном этаже. Ноги сами несли его в ту же гримёрку, где последний раз видел Арсения, которого там уже не было. Он наконец положил на столик кофе и батончик, после чего кинулся к своему рюкзаку.       — Да где же они… — пробурчал он себе под нос, никак не находя заветную баночку. Руки предательски подрагивали, что усугубляло ситуацию. И когда пальцы всё таки нащупывают нужный предмет, Шаст слышит голоса, что с каждым мгновеньем становиться ближе и громче.       — Шаст должен скоро вернуться и тогда сможем делать саундчек, — доноситься голос Попова и в ту же секунду он входит в комнату. Арсений широко и тепло улыбается, увидев мужчину, но улыбка медленно сползает, а брови сводятся к переносице. — Антон? Все в порядке?       Он выпрямляется и нервно сглатывает, оглядывая друзей испуганным взглядом. Пытается что-то сказать, но выходят лишь невнятные звуки, чем ещё сильнее настораживает остальных. Арсений делает шаг вперёд, тянется к нему, но Антон отстраняется и мотает головой. Он отворачивается и глазами ищет бутылку с водой, которая удачно стоит на тумбе. Хватает ее, открывает баночку, что всё это время держал в потных ладонях и достает две капсулы, тут же запивая их под пристальными и удивленными взглядами парней. Хриплый вздох вырывается из груди и Антон оседает на пол, обессилено опуская голову на колени, а баночку с лекарством роняя рядом.       — Шаст?… — уже зовёт Серёжа, подходя ближе, садясь рядом на корточки и пытаясь взглянуть в глаза. — Тебе плохо? Что болит?       Дима наклоняется, подхватывает препарат и читает составляющие, с каждой секундой хмурясь все сильнее. Он поднимает непонимающий взгляд на Арсения, который весь себя извёл, ничего не понимая, а затем смотрит на Антона, что потихоньку успокаивает дыхание.       — Что это, Поз? — Попов читает название, но это ему ничего не даёт, поэтому он спрашивает в лоб.       — Антидепрессанты, — отчеканивает мужчина, не сводя внимательного взгляда с Антона. — Шаст? Их прописывают только по рецепту. Откуда они у тебя? — Матвиенко, что всё это время поглаживал его по спине, также замер. Все находились будто в оцепенении, из которого с трудом можно было выйти.       — Мне… прописали, — тихо бубнит он, да так, что даже Серёжа, сидящий рядом, не расслышал.       — Что? Серёг, что он сказал? — первым откликается Арсений, всё же не выдерживая и падая рядом с Антоном и поглаживая его по волосам. — Антош, громче скажи.       — Мне врач прописал, — повторяет он, сильнее утыкаясь носом в колени и чуть покачиваясь. Липкий нерациональный страх понемногу отступал и дышать становилось легче. Руки перестали дрожать, прекратились резкие перепады температуры.       — Какой такой врач? Зачем? — словно ребёнок искренне удивился Попов, широко распахнув глаза.       — Антон, как давно ты их принимаешь? — не сдается Дима, прекрасно всё понимая.       — Полтора месяца, — отзывается он, наконец поднимая голову и его взгляд тут же встречается со взволнованными голубыми глазами. Арсений смотрел так, будто что-то внутри него разрушилось и от этого в груди снова тревожно заныло. Губы приоткрылись, а слова застряли где-то в горле.       — Почему… почему ты ничего не сказал нам? — он нашёл в себе силы и прошептал, всё ещё не в силах оторвать взгляд от любимых глаз.       Мир будто сузился до них двоих. Всё остальное просто перестало существовать, оставляя лишь две пары глаз, две влюблённые души, одна из которых как никогда нуждалась во второй. Просто кричала о помощи, пыталась ухватиться за протянутую веточку.       Оба упустили момент, когда остались одни, не услышали как друзья, тихо перешептываясь, решили отложить серьёзный с Антоном. Они также не знали, что мотор задержали.       Арсений мягко взял ладонь Шаста и невесомо коснулся губами костяшек. Он стал ласково поглаживать их большим пальцем, с трепетом и никуда не исчезнувшим волнением смотря на мужчину.       — Антон…       — Мне было трудно признаться самому себе, что уж говорить о том, чтобы делиться с кем-то, — виновато произнес он, поджимая губы.       — А мне, родной? — тут же спрашивает Арс на грани слышимости, этим тоном просто добивая.       Внутри что-то обрывается.       Антон шевелит губами и это всё на что он сейчас способен, потому что больно.       Невыносимо больно и стыдно.       Стыдно за то, что никому ничего не сказав, обратился к специалисту, который обрушил на него диагноз «депрессия». Стыдно, что не поделился с друзьями, с самым близким и любимым человеком, оставив в неведении. Стыдно, что приходилось изображать своё хорошее настроение и самочувствие, строить из себя клоуна даже перед Арсением. Стыдно… что сейчас из-за него, Попов чувствовал себя ужасно.       — Арс… — ком встает поперёк горла и Шаст резко замолкает, отворачиваясь. Но мужчина тут же ловит его подбородок, заставляя взглянуть на себя. Кончиком пальца он проводит по щеке, чуть наклоняя голову вбок.       — Не держи в себе, — просит Арсений, медленно кивая. — Я рядом, слышишь?       И это становится точкой невозврата.       Несмотря на принятые препараты, которые должны были успокоить, заземлить и помочь прийти в себя, на глаза наворачиваются слёзы. Арсений грустно и понимающе улыбается, снова кивает и гладит по щеке, размазывая мокрую дорожку. Вроде бы столько лет живут бок о бок, прошли огонь и воду, но каждый раз при виде слёз Антона, обычно всегда сильного и сдерживающего, сердце сжималось.       — Прости меня… прости, Арс, я… — Шаст громко всхлипывает, поддаваясь навстречу аккуратным прикосновениям. — Мне было страшно. И я не хотел… не хотел, чтобы тебе из-за меня было плохо… — заикаясь лепечет он, поджимая губы в попытках сдержать новую волну слёз.       Арсений, не говоря ни слова, прижимается губами к его лбу, запечатлевая долгий поцелуй. Он слышит как собственное сердце забилось в груди, просто было готово вырваться и убежать далеко-далеко.       Потому что невыносимо.       Испытывать такое количество искренних эмоций и глубоких чувств к одному человеку просто невозможно!       Потому что чувствуешь это каждой клеточкой.       Попов медленно выдыхает через нос, чуть вороша отросшую чёлку Антона тёплым дыханием, и старается взять себя в руки. Обычно это он тот, кого Шастун может успокаивать часами, но сегодня всё иначе и именно ему нужно быть сильным. Ладони скользят вниз по спине, поглаживают лопатки, поясницу… всё до чего дотягиваются.       — Прости… — снова шепчет Антон, сквозь всхлипы. — Я ужасен…       — Ты прекрасен.       — Я слабый… — бормочет он, будто совсем не слыша мужчину, который теперь спустился тёплыми губами к его уху, коротко целуя мочку.       — Ты очень сильный.       — Не смог справиться сам…       — Я рядом.       — Арс… я не заслуживаю тебя…       — Я люблю тебя.       — Зачем тебе такой как я?...       — Я тебя очень сильно люблю, — вновь повторяет Попов, ладони положив ему на щёки и ласково поглаживая.       Ловит поплывший от слёз взгляд и пытается проникнуть в самую душу, достучаться, сделать так, чтобы эти слова были услышанными. И когда Антон наконец фокусируется у Арсения срывают тормоза.       — Ты для меня — как воздух. Как свет, как спокойствие, которого мне так не хватало. С тобой всё становится проще и яснее, как будто мир вдруг обретает смысл. Иногда просто смотрю на тебя и не верю, что так бывает, — Арс не в силах даже моргнуть, заметив загорающуюся искорку в зелёных глазах. — Со мной рядом человек, с которым хочется быть настоящим, без лишних слов и притворства. — Попов замолкает на мгновение, утирая большим пальцем одинокую слезу, и нежно улыбается. — Ты наполняешь каждый мой день теплом, поддержкой и уверенностью. С тобой я чувствую себя по-настоящему живым, — будто в подтверждение своих слов Арс целует любимую родинку на кончике носа. — Я люблю тебя — каждую твою мысль, — ещё один короткий поцелуй ложится уже на скулу, — каждую твою рану, — теперь мягко касается века, — каждый твой страх, — второго, — Ты нужен мне, — губ. — И я сделаю всё, чтобы ты увидел себя моими глазами — сильным, храбрым и достойным любви.       Антон прикрывает глаза и подаётся вперёд, соприкасаясь лбом с Арсом, который сейчас приводил в норму сбившееся дыхание. На душе стало так легко, так спокойно, что он снова почувствовал себя живым. В этот миг мир вокруг словно растворился. Связывающая их невидимая нить стала ещё крепче. А внутри Антона разлилось тепло, и он почувствовал, как тяжесть, сковывающая его душу, начинает отпускать.       — Я здесь, — тихо произнес Арсений, его голос был как нежный шёпот, который проникает в самое сердце. — Ты не один. Никогда не был.       Антон медленно открыл глаза и встретил взгляд мужчины— в нём не было осуждения, только забота, поддержка и безграничная любовь.       — Я так устал, — произнёс он, а голос дрогнул. — Устал бороться с собой.       — Мы справимся вместе, — часто кивает Попов, веря каждому своему слову. — Но мне нужно будет твоя искренность, родной. Если тебе плохо, я хочу быть с тобой. Может я ничего не смогу сделать, но я просто разделю с тобой этот момент.       Шаст смотрит в голубые омуты и понимает одну очень важную вещь: Арсений — его жизнь.

***

      Они не собирались подслушивать, честное слово, им двигало беспокойство за друга. Поэтому пока Дима быстро сообщил кому-то из команды ситуацию, о которой нужно предупредить Стаса, Серёжа стоял почти вплотную к двери. Простояв достаточно долгое время, они то сильно хмурились, когда Антон особенно громко всхлипывал, то обменивались взволнованными взглядами, уловив обрывки фраз.       — Ему нужно было это услышать, — заключает Позов, поджимая губы. — И только Арс был способен это сделать.       — Определенно, — без раздумий согласился Серёжа и тяжело вздохнул, проводя ладонью по лицу. — Пойдем, пока они не вышли.       Поз кивнул и, последний раз взглянув на дверь, последовал за другом на сцену. Отношения отношениями, но работу никто не отменял.

***

      Арсений заваривал Антону травянной чай, когда почувствовал как его талию обвивают чужие руки, а на шею ложаться неспешные, мягкие поцелуи. Он расплылся в улыбке, а в груди разлилось приятное тепло, охватывающее всё тело и вызывающее мелкие мурашки. Шаст, казалось, не собирался упускать ни миллиметра кожи, бережно сцеловывая каждую, даже самую крохотную родинку. И это было то, от чего Арсений всегда плавился, тихо выдыхая и закатывая глаза. Одной рукой он ухватился за столешницу на случай, если ноги всё же решат подкоситься (хотя Антон всегда его удержит и, если это необходимо, даже на руках понесёт), а вторую запустил в волосы мужчины. Пальцы умело массировали кожу головы, затем оттягивали шелковистые пряди, создавая некий контраст, от которого Шастун тихо зашипел.       — А как же чай? — скорее в шутку спросил Арс, тут же несдержанно простонав, когда Антон прикусил мочку уха, а после обвел ее языком.       — Потом, — прошептал и резко развернул Арсения к себе лицом, хитро улыбаясь. Он руками сжимает его бёдра, прижимает ближе и ловит губами очередной тихий стон, увлекая в долгий поцелуй. Попов обвивает руками его шею, продолжая играть с волосами Антона, делая всё именно так, как тот любил.       Антон углубил поцелуй, не позволяя ни на миг оторваться, полностью захватывая его внимание. Пальцы на талии Арсения сжались чуть сильнее, и тот прижался ближе, чувствуя тепло тела сквозь ткань одежды. Это было как музыка, знакомая и любимая, к которой возвращаешься вновь и вновь, зная, что она никогда не разочарует.       Попов почувствовал, как поцелуй Антона становится глубже, их дыхание смешивается, и всё вокруг словно исчезает. Его сердце билось быстрее, а руки, обвившие шею, сжались крепче, словно боясь отпустить этот момент.       — Я уже говорил, что люблю тебя? — прошептал Арс, когда их губы наконец разомкнулись, и их взгляды встретились. Это было обещание, скрытая клятва, которую он произносил каждый раз, оставляя Антону не только тело, но и душу.       — Да, кажется я где-то это слышал.       — Ах ты козёл, — на это Антон рассмеялся, провел пальцами по щеке Арсения, нежно поглаживая, и снова притянул его к себе, но на этот раз — спокойнее, словно собирался насладиться каждым мгновением.       Одной рукой он поддерживал мужчину за поясницу, второй пробежался пальцами по позвоночнику, заставляя тело отзываться дрожью на каждое движение. Арсений тихо выдохнул.       — Арс… — со сбитым дыханием едва слышно произнёс Антон, виновато заглядывая в голубые глаза.       — Нет. Я запрещаю произносить это слово на “П”, — словно прочитав его мысли, шикнул Арсений, наигранно грозно смотря на Антона. — Иначе у меня просто разовьется аллергия на него.       Шастун смущенно прикусил губу, но несмотря на это невинное выражение лица, его руки вновь плавно скользнули по бёдрам Арсения, прижимая его к себе, заставляя сердце забиться в бешеном ритме. Он снова впился в его губы чувственным поцелуем и каждый следующий становился более настойчивым, а дыхание всё более прерывистым.       Арсений почувствовал, как его тело откликается на прикосновения, заставляя щёки и уши гореть. Губы Шаста скользнули от шеи к ключицам, оставляя за собой уютное тепло. Арс зажмурился от удовольствия, чувствуя, как по спине пробегает дрожь. Каждый поцелуй, каждый нежный укус были наполнены страстью, которая накрывала их с головой. Антон, как будто чувствовал это, ещё сильнее прижимал его к себе, хотя казалось, что ближе некуда, изучая каждый изгиб.       Он уже не пытался сдерживать стоны, которые срывали с его уст всё чаще, когда Шастун начал целовать его чуть ниже, медленно и нежно, словно не желая пропустить ни одного мгновения.       Почувствовав, как дыхание Попова стало горячее, его руки вновь нашли путь к бёдрам, подхватывая под ягодицы. Ноги мужчины обвились вокруг талии Антона, когда тот, не прерывая поцелуй, медленно стал двигаться к спальне, оставляя позади кухонный стол и чай, который так и остался стынуть.       Они упали на мягкую постель, когда Антон наклонился над ним, а его губы вновь скользнули по излюбленной шее, вызывая новую волну мурашек по всему телу. Он оставлял не сильные укусы, которые позже превратятся в красные отметины, тут же широко зализывая языком. Руки его забрались под футболку Арсения, нежно проводя пальцами по коже, а затем, потянули ткань вверх и откинули в сторону.       — Ты такой красивый, — прошептал Антон. Его голос был низким и хриплым, от чего в жилах закипала кровь. Арс с нетерпением подался навстречу, его ладони нашли плечи Антона, притягивая его к себе, требуя большего.       Шастун, уловив этот знак, склонился ещё ниже. Его язык начал медленно исследовать торс, оставляя за собой влажные следы, которые сильнее будоражили и заставляли чуть втянуть живот, когда губы спустились к пупку. Арсений закрыл глаза, потерявшись в ощущениях, позволяя своему телу говорить за него.       Тепло, охватывающее его от каждого прикосновения, постепенно становилось невыносимым. Он чувствовал, как в груди нарастает желание, и с каждым движением Антона это желание лишь усиливалось. Шаст продолжал исследовать тело Арсения, на этот раз освобождая его от домашних спортивок вместе с бельем и оставляя нагим. Губы прошлись по внутренней стороне бедра, заставляя дрожать от наслаждения. Ощущение тёплой и сильной ладони под коленкой и вовсе срывало тормоза. А когда он почувствовал влажный язык на своих тазовых косточках, не сдержался и проскулил. Его рука вновь запуталась в волосах Антона, притягивая его ближе.       — Пожалуйста... — выдохнул он, посмотрев на мужчину затуманенным взглядом. Он хотел больше, хотел, чтобы Антон не останавливался.       Тот поднял взгляд, и в его глазах читалось желание, смешанное с игривостью. Он, словно нарочно медленно оставлял дорожку из мокрых поцелуев, ведущую к паху. Каждое движение наполняло воздух электричеством. Арсений нетерпеливо захныкал, выгибаясь навстречу и ощущая, как его сердце колотится в ожидании.       Антон поднялся, вновь уделяя особое внимание припухшим и покрасневшим губам, а его руки исследовали податливое тело, находя самые уязвимые точки, о которых позволено знать только Шастуну. Всё было безумно правильным, и с каждым новым поцелуем, каждым нежным прикосновением, Арсений терял счёт времени, погружаясь в мир, где существовали только они вдвоём.       — Ты, — вдруг произнёс Антон и ласково чмокнул любимый кнопочный нос, — лучшее, — теперь щёку, — что есть, — веко, — в моей, — второе, — жизни, — шепчет он в самые губы, смешивая их дыхания и запечатляя на них новый обжигающий поцелуй.       Арсений замер. Мгновенно всплыло воспоминание о сегодняшним инциденте, где он сидел на полу гримёрки, точно также целуя мужчину. К горлу подкатил ком, а в глазах защипало от нахлынувших чувств. Заметив это, Шаст широко улыбнулся, бегая взглядом по любимым чертам лица.       — Спасибо за то, что ты у меня есть, — этим же тоном говорит он, окончательно добивая и заставляя почувствовать себя таким нужным, что внутри всё загорелось жарким пламенем от этого ощущения. — Люблю тебя.       Он попытался вымолвить хоть слово, но понял что ловит воздух губами и не в силах выдавить из себя ни звука. Зажмурившись, Арс слегка надавливает на его затылок, чтобы соприкоснуться лбами.       В каждом движении скрыто гораздо больше чувств, чем когда-либо можно было бы выразить словами.