Разобратство

Антону новый парень Вани категорически не нравится. Весь какой-то тощий, хилый, с дебильной улыбкой и странной причёской — ну какой из него альфа? Тем более, альфа его брата. Ещё и пахнет жвачкой! Ну точно лохмач вонючий. Нет, выбор Вани Антон решительно осуждает. Ну не подходит ему этот пацан, не подходит! Брату бы кого-то посерьёзнее, посолиднее. Чёрт с ним, может быть, даже постарше — но не намного, а то тоже, знаете ли. Сколько этому Матвею вообще? Вроде Ваня сказал, что они одногруппники. Значит, тоже где-то девятнадцать. Самый дурацкий возраст! Этот ещё и в группе какой-то играет. Гитарист, фу-ты ну-ты. Знает Антон таких гитаристов! Небось пошёл туда, чтобы омег цеплять! В голове один ветер (под стать фамилии), спермотоксикоз в самом разгаре, а ума — хуй там плэвал, как говорит Арсений. И громкий слишком, раздражённо думает Антон, наблюдая за Матвеем. Тот как раз сгибается пополам, хохоча над какой-то шуткой Арсения. Тот по-лисьи улыбается, довольный собой, и подмигивает Ване, который расплывается в такой же хитрющей моське. Спелись! Ещё и развели Антона, как лоха! Сказали ему, что Ваня приедет один, а тот возьми и притащи своего дружка! Ну ничего, Антон потом с Арсением поговорит. И с Ваней. Оба у него получат! Сидящий рядом с ним на диване Арсений, будто почувствовав воинственные настроения мужа, бросает на него взгляд и незаметно толкает коленом. Антон пихается в ответ. Нечего его успокаивать! Раньше надо было думать! Но Арсений использует запрещённый приём: поворачивается к нему всем корпусом и смотрит прямо в душу своими невозможными глазами, которые околдовали Антона с самого первого дня, как он их увидел. — Любимый, — мягко говорит он, кладя руку на Антоново бедро. Сердце предательски вздрагивает. — Помнишь, ты мне показывал стихи, которые думал на музыку положить? Может быть, вы сможете… как это говорится — заколлабиться с Матвеем? С Матвеем они могут только заколебаться, но Антон этого не говорит: ладонь Арсения держит его, будто поводок. Раздражение, так старательно накопленное и заботливо взращённое, тает от её тепла, как зажатый в кулаке снежок. Антон пытается наскрести ещё какие-то остатки суровости, но Арсений улыбается ему уголками губ — и никакой суровости в душе не остаётся и в помине. — Может, — сдавшись, бурчит он, отводя глаза. — Ты писал стихи? — вклинивается Матвей. — Это круто! Я пытался, но у меня не вышло. Это ж рифмы ещё складывать… «Льстит», — подозрительно думает Антон. Но лицо Матвея не выражает ни капли притворства, а голос звучит уважительно и восторженно. Да и Арсений не дёргается — а он обычно неискренность распознаёт слёту. — Да чего там, просто баловался по юности, — бормочет Антон. — Ну сейчас-то ты стар, конечно, — закатывает глаза Ваня. На взгляд Антона, он слишком плотно прижимается бедром к Матвею. Молодёжь пошла! — Я не стар, я супер-стар, — отрезает он. — А ты не думай, что можешь всё что хочешь делать, только потому, что теперь студент! — Я и раньше делал, что хотел, — весело фыркает тот, абсолютно не испугавшись грозного тона. Совсем от рук отбился! — Смирись, братишка! — Чаю? — вовремя вмешивается Арсений. — Матвей, какой ты любишь? — Ой, а можно кофе? Я не очень люблю чай. Он не любит чай! Ну всё — теперь Антон точно уверен, что этот извращенец недостоин его брата. — Конечно, — ни на секунду не теряет мягкой улыбки Арсений и встаёт с дивана. — Антош, поможешь мне? Антону не очень хочется оставлять Ваню наедине с этим неблагонадёжным субъектом, но Арсений смотрит выжидающе, и он с мрачным видом всё-таки поднимается и следует за ним на кухню. Кофемашина у них появилась чуть ли не самой первой среди вещей, купленных в новую квартиру. Антон всегда скептически относился к Арсеньевой любви ко всяким кофешопам, — мало ли, что они там намешивают в своих стаканчиках! — и в конце концов решил, что уж лучше он будет варить Арсению кофе самостоятельно. Тот идею оценил и взял за привычку требовать завтрак в постель, и Антон каждый раз послушно его приносил. А попробуй тут не принеси, когда на тебя так смотрят красиво и голос делают такой ласковый, а потом ещё и благодарят всякими приятными способами… Он не удерживается и обнимает Арсения сзади, утыкаясь лицом ему в шею. Родной запах тут же наполняет лёгкие, успокаивая бурю в душе и сглаживая недовольство. Антон медленно вдыхает и выдыхает, дышит Арсением, прикрыв глаза. Тот издаёт умилённый звук и ласково ерошит ему волосы. — Ну что такое? — хихикает он. Антон ворчит что-то нечленораздельное. — Что ты бубнишь? — Не подходит он ему, говорю. — Это не тебе решать, — хмыкает Арсений, тыкая в кнопку на кофеварке. — Я его брат! — возмущённо вскидывается Антон. — Это его жизнь и его отношения. Ты можешь высказать своё мнение, но выбор всё равно за ним. Антон недовольно сопит ему в плечо. Арсений не пытается отстраниться, уверенно орудуя рожком и прессом. Смотрите-ка, а когда Антон его просит, так у него лапки! — Он мне не нравится. — Я Ване тоже сначала не нравился, — напоминает Арсений. — Это другое, — бормочет Антон, в глубине души понимая несправедливость этого заявления. — Как скажешь, — весело хмыкает его невыносимый муж, ни на секунду не отвлекаясь от своего дела. Машинка жужжит, шипит и булькает, и вскоре по кухне начинает разноситься чудесный аромат кофе. В сочетании с Арсеньевой корицей это просто божественно, и Антон в который раз горячо благодарит бога за то, что послал ему такого омегу. Хотя он бы любил Арсения, чем бы он ни пах. Даже мятой. — Тебе сделать? — спрашивает тот. Он вливает взбитое молоко в получившийся шот эспрессо и даже пытается изобразить на пене сердечко. Получается кривовато, но всё равно мило. — Я буду чай, — тем не менее, упрямо отказывается Антон. Он преданный чаевер! Он не поддастся на какие-то там сердечки! — Бу-бу-бу-бу, — передразнивает его Арсений и ставит чашку на столешницу, разворачиваясь в руках Антона и обнимая его за шею. — Бубнилка ты мой. — Если я бубнилка, то ты душнилка, — бурчит Антон, но лицом к лицу с мужем держать недовольный вид в сто раз сложнее, особенно когда тот поддевает его нос своим и чмокает родинку на кончике. — Хорошо, — соглашается Арсений, прижимаясь ближе к нему. — Я согласен, если вместе мы коазлиция. Антон фыркает. Этот прикол у них родился, когда он чересчур переволновался и опечатался, признаваясь Арсению в чувствах. Сообщение всё ещё висит одним из закреплённых у них в диалоге, наряду с «Рыбы друзья, а не еда» и «План поездки в Италию». Они пронесли эту шутку через годы студенчества, но в полной мере понимать, что для него значит это слово, Антон начал только в последнее время. Арсений смотрит на него своими бездонными голубыми глазами, в которых светится столько любви и столько понимания, что заходится сердце. С Арсением у Антона никогда не получалось долго притворяться, поэтому он шумно вздыхает и прижимается лбом к его лбу: — Я за него беспокоюсь, — тихо говорит он. Арсений обнимает его лицо ладонями. — Я знаю, любимый. Но он взрослый мальчик и сам знает, что ему нужно. — А если он его обидит? — Тогда мы с тобой разъебём его гитару. Антон фыркает от неожиданности, а после не выдерживает и разражается смехом. Арсений хихикает, страшно довольный собой, и жмётся к нему ближе. Его хочется съесть, так сладко он выглядит. Антон делает мысленную пометку позвонить на работу и сказать, что приедет к полудню. Как хорошо, что у Арсения выходной, можно будет утром продолжить… — Антон Шастун, — вклинивается в его мечты возмущённый голос. — Ты что там себе уже надумал, а? — Ничего, — делает он самый невинный вид. Арсений щурится. — Ничего? — переспрашивает он. Голубые глаза на секунду вспыхивают приглашением. Антону большего и не нужно. — Совсем ничего, — шепчет он, наклоняясь к мужу и накрывая его губы своими. — Совсем-совсем ничего… Где-то в гостиной целуются Ваня с Матвеем. Антон не видит, но знает наверняка — сам таким был. Да что там, он и сейчас такой. Поэтому возможно — возможно! — он даст этому пацану шанс. Так же, как Ваня когда-то дал им обоим.