Хрустальная статуэтка no. 26

«Они никогда не понимали меня! Никогда и не пытались, черт возьми! К чему эти люди, когда я... Точно, я же могу сам создать себе собеседника!» Кончики пальцев осторожно касаются фигурки, ходят по ней, ощущая текстуру. Взгляд оценивающе скользит по каждой детали, придирчиво осматривая. Ему нужна была идеальная фигурка, та, что сможет заменить любого человека в этом жалком, по его скромному мнению, городе. Именно поэтому он был строг к каждой, осматривал все фигурки, таким образом задерживая очередь. Недовольные крики, колкие фразы... Он так часто слышал их в свой адрес, что больше не беспокоился, ведь все эти ремесленники, крестьяне и дворяне могли бы подождать, пока великий алхимик закончит своё дело! Тем более когда осталась последняя фигурка, которую беловолосый житель сейчас осматривал, публично оставляя критику и подмечая все детали, что ему понравились. Наконец, они перевели взгляд на странствующего торговца и задали вопрос, который сейчас его волновал больше, чем детали: – Хрусталь? – Натуральный хрусталь, добытый, очищенный и отполированный! Всё ради вашей коллекции, Мистер... Или Мисс... – Медисон. Просто Медисон. Алхимик, сверливший взглядом купца, снова посмотрел на хрустальную фигурку, что они держали в руке. Парень в длинной рубашке, что словно была ему не по размеру, обычных штанах и не менее обычных галошах. Но не одежда привлекала взор алхимика, а волосы и глаза. Только при виде них он мог сказать, что в реальности парнишка выглядел бы не хуже самого принца! Недолго постояв в раздумиях, Медисон поставил статуэтку на стол, полез в карман и положил рядом несколько золотых монет и один драгоценный камень, что переливался при солнечном свете. – Покупаю. Хватит ли столько? Ошарашенный торговец с удивлением открыл рот. Дрожащими руками он взял камень в руки и, осмотрев его, промолвил в ответ: – Хватит. Товар ваш... Хватит этого камня, можете забрать монеты. Большое спасибо за покупку. Ухмыльнувшись, алхимик забрал статуэтку с монетами и ушёл в лес, даже не попрощавшись. На эту статуэтку у него были большие планы.

***

«Мои чувства были вложены в тебя! Так почему бы тебе не полюбить меня за это? Люби меня с самого рождения. Люби меня, хрустальное сердце!» С оживления прошло несколько дней. Он больше не считал даты, не считал это нужным. Ничего больше не нужно, ведь он, ожившая статуэтка, подарила алхимику новую жизнь. Данное ему имя X превосходно ему подходило и дополняло его и без того идеальный образ: волосы неизвестного Мэдисону оттенка серого, что серебром переливались в лунном свете, эта одежда, что была дана ему алхимиком, вечная улыбка, что освещала Мэдисону жизнь... И глаза. Глаза, что могли пленить любого. Глаза, в которых хотелось утонуть, окунуться в них, потонуть в их выразительности и красоте. Они цепляли, очаровывали, подавляли все желания, отставляя лишь самое главное и сокровенное: Любить вечно. И он любил! Он заботился, ухаживал. Он опекал и не отпускал! Мэдисон не представлял, как могла бы повернуться жизнь, не будь сейчас этой статуэтки рядом с ним. — «Да у него таких навалом, целых двадцать пять!» – скажете вы. Но... Они не удовлетворяют его: в них слишком много недостатков. Они не заменят Икса. Они не заменят эту улыбку, эти хрустальные пальцы, этот взгляд. Они не заменят ничего из того, что имел Икс. И алхимик понимал это. Он не отпускал статуэтку ни на шаг от себя, беспокоясь по всяким мелочам. «Вдруг разобьётся?» «Вдруг уйдет?» «Вдруг бросит, оставив меня наедине с собой?» Мысли об этом сводили Мэдисона с ума не хуже бывалого одиночества. Накрученный страхами и тревогами, алхимик перестал спать: мысли напрочь забиты Иксом, его существованием. Казалось, одно его присутствие было сравнимо с даром самой судьбы! Однако появление одержимости ожившей статуэткой оскверняло желание защищать и заботиться осквернялось. Теперь он желал держать его около себя всегда и не отпускать никогда. Он хотел контролировать свою любовь, что вскружила ему голову своим появлением. А для этого надо подчинить.

***

Солнечные лучи только проникли в комнату через окно, намечая рассвет. Но их утро началось давно, а ночь закончилась недавно. Они и не считали, ведь оба не спали. У них были дела поважнее. Руки Мэдисона обхватили бедра Икса, удерживая его на столе и не позволяя встать. Он старался держать крепко, при этом не впиваться костлявыми пальцами в чужие ноги, дабы не портить идеальность статуэтки и не причинять ей боль. На щеках пылал румянец, в голове туман... Нет, все было словно в тумане, в тумане забвения. Они смотрели друг другу в глаза, не решаясь, но чрезмерно желая это сделать. Не позволяли лишь стойкая гордость, смущение и понимание, что соприкосновение человеческих губ с губами статуэтки звучит так же, как и целование каждой из двадцати пяти статуэток по утрам, чем Медисон промышлял до появления Икса. – Разве не привычное занятие для тебя? - поддразнил Икс с ухмылкой на лице. Он уперся руками об стол, дабы не потерять равновесие и не распластаться из-за одного неудачного падения. – Ты тоже привыкнешь, - огрызнулся алхимик, больше не скрывая свой румянец, выделившийся на бледной коже, подобно розовое пятно на белоснежной ткани Сделав глубокий вдох, Медисон взял пальцами подбородок Икса и заглянул в его глаза. При одном взгляде в них чувствовался странный и непривычный холод, будто бы прежняя его жизненная сила угасла. Но обратит ли внимание на это тот, кто был напрочь поглощён моментом? Тот, кто при первой же возможности пожелал бы прожить это мгновение ещё раз? Колеблясь, алхимик прильнул своими губами к чужим. Это было так непривычно, так необычно для его угрюмой жизни. Неумело, но так восхитительно, словно по другому и быть не могло бы. Чувства, что ощущал Медисон в этот долгожданный момент, бушевали в его голове, в сердце, в руках, в каждой части тела. Он не мог сопротивляться им, он не хотел прерывать момент. Хотел, чтобы он длился вечность. А ведь Икс отвечал: целовал создателя так, словно скоро потеряет жизнь! Будто бы хватался за тепло, пытаясь держать его при себе и оставаться тем, кем является. Это подливало масла в огонь горящего котла, до краёв наполненного чувствами алхимика. Он чувствовал прилив желания... Которое никогда не будет выполнено, ведь самая важная вещь была забыта.

***

Он не знал, сколько сидел возле застывшей фигурки. Он потерял всё: любовь, чувства, тепло... И Икса. Того, кто беспрекословно был с ним, того, кто непременно любил его! Но сейчас он застыл с улыбкой на лице, сидел на столе пред алхимиком и, черт возьми, улыбался! Он покинул его, он предал его самым ужасным способом! Медисон чувствовал, как отчаяние медленно охватывало его разум, как наравне с кровью текла по венам ярость. Он был зол, он даже не мог подозревать, что Икс, словно пришедший на землю ангел, встретит его на столе с товарами и предательски покинет в момент поцелуя... Нет, Мэдисон не мог этого простить. Он не мог справиться с яростью и отчаянием, что охватили его. Он не мог контролировать себя. Удар. – Я был к тебе добр, я любил тебя больше, чем других! Ты был моим светом, черт возьми, был светом! Ты погас, как и все! Ты... Ты не отличаешься от других! Я доверял тебе! Ты просто бросил меня... Бросил после такого волнительного момента... Ты такой же, как и все! Удар. – Ты должен был любить меня, ты... Я - тот, кто дал тебе, идиотине, жизнь! Я - тот, кто вселил чертову душу в твое хрустальное и никчемное тело, сделав его человеческим! Ты отплатил мне предательством! Ты... Удар. – ...ты... Ты не любил меня, не чувствовал тепла, ты не был тем, кто мне нужен! Но ты заставил меня поверить твоей улыбке, твоим глупым словам! Они были прекрасны, словно пение соловья весенним днем, они заставили меня поверить... Почему ты соврал?! Удар. – Почему... Удар. И он разбился. Части хрустальной статуэтки полетели на пол, разбиваясь на осколки. И тогда до Медисона дошло, что тогда он ещё мог оживить Икса, но теперь... Всё кончено. Ярость стихла, сменившись осознанием. Глаза слезились, затрудняя зрение, а голову окутали мысли, которые ни разу не посещали алхимика со времени покупки. Всё было кончено, ничего нельзя было вернуть. Дрожащими руками алхимик закрыл лицо. Он упал на колени перед осколками и, дав волю чувствам, заплакал, приговаривая: – Прости меня, моя любовь... Прости меня, кристальное сердце.

***

Лопата вонзилась в грунт, собрала часть земли и выбросила его в яму. Эта яма, выкопанная на заднем дворе, стала могилой для осколков двадцать шестой статуэтки по имени X из коллекции хрустальных фигурок, что Медисон когда-то бережно заботливо хранил. Теперь осколки этих статуэток лежали в уже засыпанной землёй куче. Алхимик хотел отдать уважение Иксу как "единственному и любимому", поэтому в тот же трагичный из-за потери вечер разбил все статуэтки из хрусталя, что у него были, похоронив перед тем, как начать провожать Икса в мир иной. Медисон был истощён: он не ел, не пил с момента его смерти... Однако это несильно мешало ему. Яма была успешно засыпана землёй Вонзив лопату в землю, алхимик устало выдохнул. Он не знал, чем будет заниматься теперь, и что будет дальше. Да и не хотелось знать. Обернувшись, дабы пойти домой, Медисон замер в смятении, удивлении и страхе. У окна дома, улыбаясь, стоял X.