03.04.2017

      

[Саша]       Погода 3 апреля 2017 года в Москве выдалась отвратительной. Мелкий дожди мерзкой моросью опускался с неба, оседая каплями на одежде и телефонах, мешая их использованию. Но переживать такую слякоть в стенах офиса было гораздо комфортнее, особенно под боком у любимого человека.       Александр Петрович, но для своих просто Саша, готовился к собранию столиц округов, сидя на своём месте справа от кресла Московского, погрузившись в поток сознания. Липкое чувство нарастающей тревоги не давало сосредоточиться ни на одной мысли в должной мере, поэтому они одна за одной пролетали в голове иногда повторяясь несколько раз, словно заевшая пластинка.       — Саш? — раздался над ухом знакомый голос, возвращая на землю. — Ты чего?       — Константин? — дёрнулся от неожиданности Саша. — Что-то не так? — Но сам он быстро осознал, что было не так. Видимо пустой взгляд в стол не придавал ему очков вдумчивости, а скорее даже наоборот вызывал вопросы. Вечно спокойная и собранная столица СЗФО выглядела потерянной в пространстве, что было ей абсолютно несвойственно.       — Что с тобой? — Быстро смягчил тон Костя с еле уловимым сочувствием в глазах, что лишь близкие заметили бы, а Саша был таковым и отведя глаза в сторону продолжал слушать — Собрание через 3 минуты, — он кивнул на наручные часы, показывающие 13:57 — А ты в облаках витаешь. Случилось чего?       — Не беспокойся, всё хорошо. — Неуверенно кивнул он — Однако меня что-то тяготит. Даже не знаю, как сказать. Вроде хорошо всё, а чувствую себя больно тревожно.             — Может по работе что? — Но договорить Константин не успел, ибо следом за вопросом в кабинет резко открылась дверь, в которую широкими шагами прошёл Михаил Юрьевич.       — Добрый день, россияне! — сказал тот, направляясь к своему рабочему месту, по пути успев пересечься с Санкт-Петербургом глазами.       О, этот взгляд. Оба успели за долгое прибывание вместе досконально изучить друг друга в любых ситуациях и проявлениях. Ещё с девятнадцатого века, когда они стали особенно часто находиться в компании друг друга, совмещая отношения, работу и светскую жизнь. В любой ситуации они могли подать какой-нибудь незначительный знак: язык цветов, уловки дворцового этикета, банальный взгляд или жест в некоторых случаях могли сказать гораздо больше, чем красноречивый набор слов, приправленный эпитетами, сравнениями и заимствованными из других языков словами.       На светском мероприятии или собрании мимолётный взгляд, внешне не примечательный, но значащий для них так много, способен был подарить уверенное спокойствие, позволяющее не сойти с ума не зависимо от положения.       И даже сейчас живые голубые глаза, преисполненные нежности, зажигали глубоко в груди светлое чувство защищённости и надёжности. Хотя тревога в итоге стала побеждать в этой внутренней борьбе. В кабинете как-то резко стало душно, а внутренности словно бы облили горячей водой.       За поочерёдным кратким обсуждением отчётов от разных городов прошло около получаса, за которые Петербург практически ничего не услышал, находясь как будто за толстым стеклом и лишь когда настала его очередь — попытался собраться с мыслями, раскрывая страницы отчёта       — Во-первых, в экономической выкладке за первый квартал… — но договорить он не успел, резко согнувшись над столом в сильном кашле. На стеклянной поверхности стола мгновенно образовалась небольшая лужица тёмно-красного цвета, которая растекалась и пачкала документы.       Сашу невыносимо затрясло. Руки цеплялись за рубашку на груди то ли стремясь облегчить невыносимую жгучую боль в рёбрах и лёгких, то ли стремясь открыть себе больше пространства для дыхания. В глазах начало сильно темнеть от чего голова тяжёлым грузом опустилась на ребро столешницы в попытках найти хоть какую-то точку опоры.       На грани сознания Саша услышал встревоженные крики отовсюду, но мысли и постепенно покидали его. Чьи-то руки стремительно подхватили трясущееся от сильных спазмов тело, перенося в неизвестном направлении       Дышать с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее. Каждый вдох отдавался острой болью в лёгких, словно каждый раз их надрезали тупым лезвием, от чего дышать приходилось часто и поверхностно. На тонких губах, на ладонях, на рубашке виднелись кровяные разводы, вгоняющие ослабевшее сознание в сильную панику. Сердце бешено колотилось, отзываясь мощной пульсацией в шее.       Невыносимая боль, словно от удара чем-то тяжёлым, в сочетании с нарастающей паникой давили на горло, грудь и голову. Наконец, руки, которые он сжимал на рубашке, ослабли и повисли по бокам, а тяжёлая голова опустилась на что-то твёрдое.       3 марта 2017 года в 14:33 произошёл взрыв в Петербуржском метрополитене в вагоне поезда на перегоне между станциями «Сенная площадь» и «Технологический институт».       [Миша]       Утро понедельника обещало быть спокойным и размеренным, что было удивительно для этого дня.       У Московского было плотное расписание до трёх часов дня, после чего он планировал уединиться в своём кабинете и заняться бумажной работой до вечера. Это была редкая возможность поработать в тишине, без разговоров с множеством людей.       Последней встречей в этот день было ежеквартальное собрание столиц федеральных округов, на которое, к всеобщему удивлению, их непосредственный руководитель явился вовремя.       Всё проходило гладко. На встрече царила атмосфера умиротворения и непринуждённости. Пятигорск не развлекал присутствующих своими анекдотами, Ростов-на-Дону и Екатеринбург не устраивали бессмысленные споры. Всё было хорошо, но одна деталь вызывала некоторое беспокойство. Этой деталью был Санкт-Петербург. Он вёл себя… спокойно? Отсутствие язвительных замечаний и косых взглядов можно было бы считать преимуществом, но в таком поведении была странность. Взгляд из-под очков был направлен в стол, а тонкие брови иногда сдвигались к переносице, словно в замешательстве. — Санкт-Петербург, что у вас? — спросил Москва, наконец переводя взгляд на любимого человека. — Во-первых, в экономической выкладке за первый квартал… — лишь донёсся хрипловатый голос Северной столицы, как резко прервался болезненным кашлем. Романов с трудом открыл глаза и, казалось, пытался что-то сказать, но лишь издал сдавленный звук.       В этот момент мир в глазах Михаила словно замер. Его тело словно онемело, застыв на месте, а мысли метались в голове, подобно рою пчёл, не давая возможности ухватиться за что-либо конкретное. Белый шум заполнил сознание, окутывая глаза плотным туманом.       Но через секунду мир снова ожил, и Михаил бросился к Романову, который содрогался от боли и кашля. Москва знал, что произошло что-то невероятно серьёзное и не мог отвести взгляд от его бледного лица. Уралов, пытаясь помочь, стянул с шеи друга тугой галстук. Другие столицы, в беспокойстве и искреннем любопытстве, перешёптывались между собой, строя различные предположения о том, что могло произойти в Санкт-Петербурге, чтобы вызвать такую реакцию. — Я посмотрю новости! — раздался голос из-за дальнего края стола от Владивостока. Его руки быстро печатали что-то в телефоне, очевидно, ища новостные заголовки. Внезапно его брови поползли вверх, а глаза округлились от испуга. — Так… В официальных новостях пока ничего не сказано, но в соцсетях пишут о взрыве в метро, — осипшим голосом произнёс он, обращаясь к Москве. Голоса в кабинете возобновились с удвоенной силой. В это время Владивосток продолжал просматривать ленты новостей, его пальцы метались по экрану. — Люди выкладывают видео с места происшествия, — сказал он, показывая на экран всем сидящим за столом. — Всем спасибо, собрание окончено. Уралов, останься здесь, — отчеканила столица, намекая на то, что остальным следует покинуть помещение. Через минуту кабинет практически опустел, оставляя только Екатеринбург, Москву и Санкт-Петербург.       Всё произошло менее чем за 5 минут, но за это время Московский нервно поглядывал на Романова, чей цвет лица постепенно менялся с бледного на болезненно красное. Он вспомнил, как всего несколько минут назад все казалось привычным: планирование, обсуждение, рутинные дела. А теперь сидит перед полубессознательным Сашей на коленях, у которого наверняка сейчас внутри организма творится что то ужасное. Миша поглаживал разметавшиеся по полу, на который уложили Александра, кудри тихонько обращаясь к нему: — Сашенька, не отключайся. Смотри на меня, родной, только не теряй сознание… — только и успевал бормотать он, слыша на фоне то, как Константин вызывает скорую — Я встречу медиков. Буду через пару минут — проговорил тот, вылетая из кабинета. Московский чувствовал, как его сердце сжимается от страха и беспомощности. В его голове проносились мысли о том, что его любимый сейчас страдает. Он старался не показывать своих эмоций, но его руки дрожали, когда он гладил волосы Саши, надеясь, что это поможет ему оставаться в сознании. Романов, несмотря на своё состояние, всё ещё мог слышать голос Миши. Он чувствовал его тепло и заботу, и это немного успокаивало его. В его сознании мелькали обрывки воспоминаний о том, как они вместе прошли через многое, как помогал восстанавливаться после наводнений, блокады и он понимал, что Миша сделает всё возможное, чтобы облегчить его участь. Скоро в кабинет ворвались медики, их шаги раздавались громко ещё с коридора. Москва отступил в сторону, позволяя профессионалам занять своё место. Он чувствовал, как его руки продолжают дрожать, а сердце стучит всё быстрее, когда врачи начали действовать. Саша лежал на полу, и его состояние продолжало вызывать всё большее беспокойство. — Как он? — едва слышно произнес Костя, стараясь вложить в вопрос все свои надежды и страхи. Врачи сконцентрировались на Романове, быстро проверяя его давление и пульс, ощупывая грудную клетку. Их лица были сосредоточенными, и этот холодный профессионализм наполнял Москву новым трепетом. — Похоже на перелом рёбер, но без ренгена, увы, ничего точно сказать мы не можем. Нужно вести его в больницу, а там посмотрим — уверенно сказал один из медиков, глядя на Михаила. Это облегчило его душу, но не смогло полностью развеять страх. Он вновь склонился над Романовым, его сердце тянулось к нему, жаждая, чтобы его любимый очнулся. Чтобы всё сегодня было просто очередным кошмаром. Но ему оставалось лишь ждать, надеясь на лучшее и молиться.