Тень орлиного крыла

      Кап-кап…              Кап-кап…       Капли циклично, уже не первый час сочились сквозь отсырелые каменные блоки и без звука падали вниз, на пыльный пол темницы. Одно единственное решётчатое окошко почти у потолка одаряло пространство тусклым лунным светом.       — Надо же было попасть на ночное дежурство в канун Второго сева. — недовольно прохрипел усатый стражник имперской внешности, эхом грохоча своими латными доспехами на весь коридор.       — Редкостное невезение, Олдрин.       Тот, что помладше, с неухоженной щетиной, круглым бретонским лицом и глупо длинным носом вёл себя непринуждённо, будто ночное дежурство в день одного из самых ожидаемых ежегодных праздников для него только в радость. Усача настрой его товарища по дежурству раздражал.       — Ты хоть с эльфами в бой ринешься в первых рядах, лишь бы свою жёнушку не видеть. Редкостный ты идиот, Хатус — фыркнул имперец и переложил алебарду в левую руку, давая правой отдохнуть.       — Ты хоть день с ней поживи и увидишь, что это за бестия в человеческой плоти! Ни эля выпить, ни покемарить уже не даёт, вечно о деньгах говорит, да ещё метлой колотит, да права качает — не сдерживая эмоции в очередной попытке доказать товарищу дурной нрав своей жёнушки, мужчина начал разводить руками из стороны в сторону.       Второй лишь закатил глаза и выстроил недовольную мину, отодвигая голову в сторону, да бы широкая рука товарища случайно не задела его. Стражники остановились у одной из решётчатых дверей. Местами, чёрные прутья на ней были окислены и покрыты налётом ржавчины, некоторые были еле заметно погнуты, но всё ещё хорошо держались, сопротивляясь неминуемому ходу времени.       — Напомни, зачем нам в 14 камеру? — вдруг спросил Хатус, от чего имперец, шагающий рядом, выстроил недовольную мину.       — Выпустить какого-то заключённого.       — Но разве в ней кто-то есть? Она же пустая.       — Пустая-пустая, да только у нашего коменданта жопа постоянно чешется. —       проворчал усатый, поправляя сползающий шлем.       — Точно здесь? — сменив тон уже на что-то более серьёзное, спросил небритый. Усач лишь утвердительно кивнул, ни проронив ни слова в ответ, потому что на «тугоумость» своего напарника у мужчины уже не хватало нервов. Открепив от пояса увесистую связку почти одинаковых ключей с высеченными на них номерами, имперец вскоре нашёл нужный и провернул им замок. Послышался замочный хруст, и решётка отворилась.

***

       — Грег, не скромничай! — это я слышал, когда в мой бокал уже третий раз заполнялся смесью из пунша, виски и водки. Уже после первой всё вокруг начало плыть, а храбрость и безрассудство начинали расти вверх. Если об этом узнают родители…       Я только поднёс бокал ко рту, готовясь влить ещё порцию убийственной смеси, как вдруг почувствовал, как кто-то тянет меня за рукав. Я обернулся и увидел Алексию. Девушку с острыми чертами лица, с прямыми, тёмно-рыжими волосами и пронзительными изумрудными глазами. Мою девушку. После ста грамм, она была прекраснее чем когда-либо… Но её хмурый, недовольный и одновременно взволнованный вид смутил меня.       — Грегори, не надо. Ради меня, прекрати! — взмолилась она тоненьким голоском, пододвинув свои губы к моему уху, что я отчётливо слышал её голос даже в стоящем балагане не меньшим меня пьяных сверстников.       — Д-да ничего не будет! Б-будь увэ-рэна. — после с трудом связанных друг с другом слов в одно короткое предложение, последовал короткий «ик». Алексия ещё больше пала в отчаяние.       — Не нужен тебе этот спор! Я и без этого знаю, что ты у меня самый лучший! И я готова говорить это хоть всю обратную дорогу домой… — девушка положила свою мягкую, тёплую ладошку на мою руку, добро, но настойчиво опуская бокал обратно на стойку и прочь от моего рта. — только прекрати этот детский сад. Пожалуйста…       — Я му-му-мужик! А вот этот… — я пальцем ткнул в раскумаренного выпивкой соседа, от чего тот покачнулся, но идиотское выражение лица всё так же осталось при нём — Сказал, что я не му-мужик! По-то-му что нэ пил… А я докажу, что я у тебя мужик!       — Во-во! Пэй, Грег. Пэй до дна и не слушай эту… ну эту, как тебя там, Алексию! Бабы ничего не понимают в выпивке, дружище! — пьяный сосед положил руку мне на плечо.       — Эндрю, ты конченый придурок! — рыкнула рыжеволосая. Её нервы уже были на пределе. И когда она увидела, как содержимое третьего бокала бойко теряется во мне, её терпение окончательно лопнуло. Девушка резко отстранилась от меня, и так же резко поднялась.       — Эй, ку-куда ты? — промямлил я, опуская пустой бокал.       — Я тебя не узнаю. Когда мы познакомились… и за эти три месяца я была убеждена, что ты нормальный, а на деле… — Алексия сделала короткую паузу, потому что продолжение, видимо, из неё вырывалось с трудом — Такая же мразь, как и остальные! Только и умеете, что херами меряться!       Она стремительно удалялась от меня и вскоре я потерял её силуэт из виду в толпе. Неуклюже, я попытался встать из-за барной стойки, но запутавшись в ногах, случайно со шлепком свалился на пол. Пьяный в стельку Эндрю начал разрываться в хохоте, держась за живот. Мне же было не до него. С трудом, я поднялся. Всё вокруг плыло, ходило ходуном, будто весь мир — это желе. Ранее знакомые лица сейчас были для меня лишь какими-то размытыми изображениями, словно передо мной бездушные манекены. Наверное, для них и я таковым являлся. Покачиваясь, я всё же сумел добраться до выхода из паба и наконец выйти на улицу. Тут же моё лицо одарил прохладный ветерок. Алкоголь грел, поэтому я не мёрз, хоть и на улице и было от силы градусов пятнадцать.       Я прошёл дальше и вышел на пустую улицу, освещаемую тусклым оранжевым светом фонарей. Качаясь, как кленовый лист в ветряную погоду, то и дело находясь на грани того, чтобы свалиться мордой в асфальт, я шёл и кричал. Шёл и кричал одно и тоже:       — Алексия!       — Алексия, ты где?       — Лекс, вернись ты уже!       — Леееееекс! Ответь, блядь!       Холод делал своё дело и потихоньку, я начинал трезветь. Как только сознание потихоньку начало возвращаться ко мне, я первым же делом начал нащупывать телефон в своих карманах. В толстовке, штанах, я ощупал всё и не один раз, но найти мобильник так и не смог. Неужели потерял?       Проходя мимо очередного переулка, я неожиданно остановился. Боковым зрением, я заметил что-то знакомое. Что-то тёмно-рыжего цвета с еле заметным бардовым оттенком. Что-то, тут же напомнившее мне об Алексии. Может, это она и есть? Завернула за угол в тёмный переулок, чтобы срезать путь? Она же злая, значит и домой захочет вернуться быстрее! Поэтому, мой пьяный по самые гипоталамусы мозг решил пройти в этот тёмный проход в надежде встретить любимую и попытаться извиниться за совершённое. Тепля надежды, я двигался всё дальше и дальше, пока впереди не завиднелось расширение коридора. В нём отчётливо виднелись формы до отказа заполненных мусорных баков и мелкого мусора поблизости них, старые доски и ржавый металл. Но кроме хлама и мусора, прям по центру площадки стояла тройка фигур. Приглядевшись, я заметил на одном из них бардовую толстовку. Неужели, её я и перепутал с волосами своей Лекс? Да не может быть. На всякий случай… на всякий случай, стоит проверить.       — Лееекс, ты ли это?       Я не знаю, почему я выкрикнул именно это, именно в этой ситуации. Мой мозг был уже достаточно трезв, чтобы понять, что среди них нет Лекс и даже больше, что лучше с ними вовсе не связываться. Но тот не большой процент «дебила» во мне решил наконец выйти на сцену. Как всегда, в самый неудачный момент. Фигуры синхронно повернулись ко мне. Только сейчас я заметил, насколько они широкоплечи. Их ноги немного расступились, от чего мне удалось увидеть, что ранее было скрыто. Стоп. Лицом в асфальт за ними лежал человек в костюме и со здоровенным красным пятном в районе правой лопатки. Он мёртв? Это они его убили? Мои ноги бросило в дрожь. На этот раз, ни сказав ни слова, я бросился бежать обратно. Ноги двигались сами по себе и всё было бы хорошо, если бы не последствия выпитого алкоголя. Мои ноги запутались в самих себе, от чего я споткнулся и в мгновение ока соприкоснулся лицом с шершавой поверхностью асфальта. В районе носа разразилась острая боль и я почувствовал, как под ним что-то начинаем меня греть. Кровь? В придачу, я слышал приближающиеся в мою сторону шаги. Я попытался встать, но голова закружилась с двойной силой, от чего я был не в состоянии подняться хоть на сантиметр. Я мёртвой хваткой приник к земле.       — Этот ублюдок всё видел. — писклявый, но мужской голос раздался где-то в паре метров от меня. Кто-то сплюнул и почувствовал, как что-то соприкоснулось с моей одеждой.       — И что ты предлагаешь? — этот голос звучал напротив, очень грубо. В нём отчётливо слышался болезненный хрип.       — Ну что-что? Сделать так, чтобы он больше ничего в своей жизни не увидел.       — Он Пьян, Джек. — на сцену вышел третий голос, являющийся золотой серединой между двумя предыдущими, но хрип был ещё выражение, чем у второго.       — Ииии? Нужно перестраховаться! — пискнул писклявый голос.       — Я с ним полностью согласен. Нам нужно как можно меньше проблем, поэтому стоит избавляться от них заранее — прохрапел грубый голос, согласившись.       Повисла тишина, и только гул далёких машин с трудом разбавлял её и безысходную обстановку, в которую я попал. В глазах всё не только начало плыть с двойной силой, будто мне этого мало, так ещё и подбирающаяся комом к горлу тошнота…       — Я осмотрю нашего «пана» — наконец прервал молчание средний голос. — А вы… займитесь им.       Кровь в жилах замёрзла в ту же секунду, а тело пробрала сначала дрожь, а затем и неприятный холодок. В голове была лишь Алексия и желание жить. «Я не хочу умирать» — так я себе и сказал, перед тем, как скорчится от боли в боку и продолжать чувствовать её вновь и вновь… Они смеялись, смеялись громко, садистки, испытывая удовольствие, словно проблемный ребёнок, вымещающий свою злобу на беспомощного щенка, которым я себя и чувствовал. От боли, тошнота лишь усилилась. И я не выдержал. Всё, что я съел этим вечером вырвалось наружу и обрызгало одного из обидчиков.       — Вот у@бок, облевал меня, ху@сос! Получай, п@др! Получай! — я на мгновение увидел лицо одно из избивающих. Худой, болезненно бледный, со сморщенной кожей. Наркоман? Только мысли тут же улетучились в никуда, когда тяжёлый удар сапог прилетел прямо мне в лицо. Резкая, невыносимая боль пронзила всю мою голову и отдалось вглубь черепа. Удар был достаточной силы, чтобы мозг ударился об стенки черепа. В глазах резко потемнело и я перестал видеть. Вскоре, и все звуки стали неразборчивыми, а речь невнятной. Я чувствовал только боль в совершенно разных местах.       Удары ногами в основном, приходили в торс. В какой-то момент я почувствовал, как что-то внутри меня, в районе грудной клетки, щёлкнуло. Новая волна невыносимой боли раздалась на этот раз уже по всему телу. Следующий удар пришёлся точно в пах. Я отчётливо услышал свой звонкий вскрик и последующий ему смех. Но последний удар был нанесён в лицо, прямо кончиком сапог. Невыносимая боль прекратилась, звуки и голоса пропали, тепло обогревающей меня собственной крови так же исчезли. Я лишь мёрз. Или чувствовал что-то, похожее на это. Я что… умер? Нет, нет, я не хочу умирать, я хочу жить! Столько незаконченных дел, столько планов! Столько людей, ради которых я жил! Людей, которых я не готов отпустить и они не готовы отпустить меня! Я не могу умереть таким, не извинившись перед Алексией. Нет, не за что, я не хочу умирать такой глупой смертью!       Я хочу жить…

***

      Кап-кап…       Кап-кап…       Что-то холодное и влажное падало на моё лицо и в ту же секунду разбивалось, распластавшись по месту падения. Вода? Я чувствовал, что лежу на чём-то мягком, но не ровном, пыльном и неоднородном. Земля? Мне в нос ударил запах сырости, плесени и пыли. Я что, в каком-то погребе?       Мои глаза с трудом открылись. Они не сразу привыкли ко мраку, царящему вокруг меня. Помотав головой, я увидел тусклый свет, доносящийся откуда-то сверху. Он был белым, но с лёгким, голубым и одновременно красноватым оттенком. Глаза вскоре привыкли к темноте и я смог разглядеть кирпичные стены вокруг себя и пыльный пол без какого-либо покрытия. В углу было разбросанно сено, а на него постелено что-то, на первый взгляд напомнившее мне овечью шерсть. Источник странного света же, было решётчатое окно у потолка, до которого мне точно было не дотянуться. Но с трудом, я заставил свои ноги поднять меня на себя. Я выпрямился и обернулся. Впереди была решётчатая дверь. Пошатываясь, но не от опьянения, а уже от изнеможения, я подошёл к ней и взялся руками за прутья, ища опоры. Ничего, кроме кирпичной стены и факела в паре метров от двери дальше по коридору, которого я почти не видел, разглядеть мне не удалось.       Только сейчас мою голову посетила мысль, вогнавшая меня в ступор. Я не чувствую никакой боли, хотя меня только что били. Руки бросило в мороз, но я всё же нашёл силы их поднять и дрожа, дотронуться до лица и остановиться на носе, ощупывая его. Он был цел, будто никто меня и не избивал до смерти минутами ранее. Торс тоже был в полном порядке — никаких синяков и видно не было. Даже пах, и тот не болел. «Может, я сплю?» — подумал я и без раздумий ущипнул себя.       Только вот, боль от лёгкого щипа я почувствовал, как и всегда. Значит, это не предсмертный сон? Но что тогда происходит и главное, где я? И почему это место похоже на темницу? Поток мыслей прервали чьи-то шаги и громкие голоса, приближающееся к моей двери. Я прислонился к стенке напротив двери и от испуга замер, не сводя с решётки глаз. Когда незнакомцы подошли к решётке, я не смог их разглядеть и вместо этого, видел лишь их чёрные фигуры. Щелчок замка заставил меня вздрогнуть.       

***

      Хатос и Олдрин, отворив дверь в камеру, лениво вошли в неё, как в родной дом. В ней было достаточно темно, поэтому им пришлось зажечь светильники. Те своим светом прояснили всю камеру и перед стражниками предстал заключённый. Он был одет в странную, не характерную для Сиродила и Империи в целом одежду, что вогнало стражников в лёгкий ступор. Но не это удивило их по настоящему.       — Только вчера эта камера была пуста, разве нет? А теперь вона, тут мальчуган сидит. Эй, малой, за что ты тут? — вопрос усатого был адресован Грегори. Странный акцент резал уши юноши, но сам вопрос Грегу удалось понять.       — Я… я не знаю… — честно признался он, хоть сначала и растерялся — Я просто очнулся тут и всё! Что это вообще за место?       — Тюрьма, олух. Разве не понятно? Или ты не знал, куда тебя вообще садили? — промямлил небритый с надменным выражением лица.       — Я ничего не помню. Клянусь, я просто проснулся здесь и…       — Короче, неинтересно нам слушать твои россказни, да и смысла уже нет. У нас есть указ, гласящий, что мы должны отпустить сидящего тут человека на свободу немедленно. И им оказался ты. Поэтому, прошу пройти за нами. — прервал их усатый в латах. Небритый согласно кивнул, парадируя официальное выражение лица своего товарища по вахте, да только вышло это у него скверно, поэтому Грегори с трудом удержался от того, чтобы издать короткий смешок.       В сопровождении двух солдат, Грегори вышел из камеры и побрёл по узкому коридору, по сырости в котором уже было очевидно, что они находятся под землёй. Проходя мимо других камер, молодой человек то и дело ловил на себе недовольные взгляды других заключённых, которым не выпала удача так же быть освобождёнными. Но иногда всё же осмеливаясь глянуть на них, Грег был уверен, что, таким как они самое место именно что в тюрьме. Вскоре, компания из трёх человек прошла камеры и поднялась по лестнице, что вывело их в просторные, но пустующие казармы. При виде них, сердце усатого налилось кровью. Его ведь, не должно было быть тут… А он здесь. Долго на казармы парню поглядеть не удалось, потому что уже совсем скоро они вышли во двор и остановились прямо у медных ворот.       — Ну, повезло тебе, малый. — небритый шлёпнул парня по спине, явно по доброте душевной, но не привыкший Грегори вздрогнул и рефлекторно взялся за спину, почесав её. «Больно, блин» — подумал он.       — Ну а теперь, ты волен идти на все четыре стороны. В следующий раз постарайся не загреметь в тюрьму. Удача редко второй раз улыбается.        Усатый изобразил слабую, натянутую улыбку. Грег не был глупцом, а алкоголь больше не дурманил его. Было очевидно, что эти двое хотят его как можно быстрее выпарить отсюда. Так они и сделали. Пожелали лицемерной удачи и открыв ворота, выставили за них.

***

      Передать словами мои чувства от увиденного, просто невозможно. Удивление, шок, тревога, страх, неверие в происходящее, надежда — всё это перемешалось во мне, когда передо мной раскинулся город.       Тюрьма прилегала к огромному замку, который находился на небольшом холме. Отсюдапрекрасно виднелся город снизу: каменные домики в стиле немецкого ренессанса плотно прилегали друг другу, а пространство между ними пронизывали широкие улицы и узкие улочки, но все до единого покрытые брусчаткой. И это только то, что было видно отсюда. Я протёр глаза, не веря им. Я просто не мог им поверить. Я будто бы попал на съёмочную площадку какого-то голливудского фильма, будто вот-вот из-за угла выйдет съёмочная группа и скажет, что всё это розыгрыш! Но ничего подобного не случилось и в скором времени я убедился, что не случится. Больше десяти минут я шатался по улицам странного городка, по которому ходили не менее странно одетые люди, но всё внимание по какой-то причине всё равно было сконцентрировано на моём невзрачном спортивном костюме. Очень скоро, их взгляды уже начали меня напрягать, и только я хотел мысленно наорать на всю эту толпу, как вдруг, случилось то, что я никак не мог ожидать.       Из-за угла выбежала фигура в капюшоне, под которым её лицо было почти полностью скрыто. Вслед ей, я услышал громкие женские возгласы.       — Вор! Остановите вора!       Из-за этого же угла, следом за ней выбежала запыхавшаяся девушка. Её непослушные златовласые волосы, длиной чуть выше плеч были взбудоражены, а мантия, похожая на те, что носят боевые маги в ролевых играх была вся в пыли. Вдруг, её взгляд пал на меня.       — Чего рот раскрыл? Беги за ней!       Я попытался беглым взглядом найти вора, но тот уже успел скрыться среди ночной толпы и потеряться из виду. Я выругался про себя и уже было хотел повернуться обратно к незнакомке, но вдруг…       Меня неожиданно повалили на пол. Чьи-то небольшие ладони, скрытые перчатками мёртвой хваткой прижали мою голову к плитке.       — Ты дал ей уйти и я начинаю сомневаться, не сообщники ли вы!       — Эй, слезь с меня! — недовольно прорычал я. — И вообще, я её впервые вижу!       — Я не верю ни единому твоему слову.       — А придётся. — фыркнул я в тот же миг.       — Придётся проводить допрос.       — Что?!.. Н-не…       Я ничего не успел сделать, как вдруг меня резко начало клонить в сон. В глазах резко потемнело и последнее, что я видел, отчаянно пытаясь не сомкнуть век — это суровое лицо… эльфийки?..