Aurora Purpurea

Уилкинс никогда не имел тяги к спорту. Его щуплое тельце, отсутствие мышц и плохое зрение не прибавляли шансов на успех на этом поприще. А малый объем легких и страх публичных выступлений в свое время поставили крест даже на школьном хоре. «Дыхалка слабая, как у топеройки», — говаривала мадам Трюк еще в Хогвартсе. И в сущности была права. Но сегодня ни одышка, ни колючая боль в боку не помешали ему взлететь по черной лестнице министерства со скоростью молнии. Вся надежда была именно на боль, которая вытесняла все мысли из головы и чувства — из сердца. Перепрыгивая через две, а то и рекордные три ступени, Уилкинс должен был чувствовать себя лучше, легче и спокойнее. По крайней мере, внутренне, несмотря на неподъемные для его тела внезапные физические нагрузки. Уилкинс пошатнулся и повалился на перилла. В нос ударил грязный металлический запах, отчего желудок скрутил болезненный спазм. Не хватало еще попрощаться с завтраком, за который он отвалил два галлеона в Косом переулке. Воспоминание о еде, увы, лишь усугубило ситуацию, и в следующий момент в узкий колодец между лестничными пролетами отправились глазунья, тушеные бобы и колбаски, от которых глотку обожгло смесью желудочного сока и перца. Уилкинс повалился на ступени, вытирая одним рукавом рубашки рот, а другим — пот со лба. Поступая на стажировку в министерство, он на такое не подписывался. Сегодня его задача была проста, как мерлинов день: спуститься на девятый уровень, дойти до камер предварительного заключения, убедиться, что подсудимый в здравом уме и готов к предстоящему слушанию, задать список вопросов по стандартной форме, занести ответы в протокол, вернуться на второй уровень и доложить обо всем начальству. План простой, как щепка от метлы. Но сегодня все покатилось к чертям, начиная аж с третьего пункта. Подсудимый не был в здравом уме. Как не был и в повредившемся. Само понятие ума уже было не применимо к этому человеку, потому что его голова лежала отдельно от туловища. Пробитая, словно тыква перед Хэллоуином. Мозги вытекали кровавой кашицей, только семечек не хватало. Широко распахнутые глаза уставились в пустоту, а рот перекосило предсмертным криком ужаса; вставь в черепушку тлеющий уголек — точно получится фонарь. Уилкинс нервно хохотнул и подумал, что теперь в уме повредился, похоже, он сам. Бездумно пробежал глазами по бланку с вопросами в руках. «Какой сегодня день?» гласил первый вопрос. Очевидно, день, после которого его, Уилкинса, жизнь уже не будет прежней. — Эй, — крикнул сопровождавший его аврор, ударив носком ботинка по металлической двери камеры. Звук гулким эхом прокатился по бесконечно длинному коридору подземелья. — Чего завис, сахарный? Давай живее, мне смену сдавать. Уилкинс перевел взгляд повлажневших глаз на грудь аврора. На форменной рубашке было вышито «Л. О’Мэлли». Мелкая сошка, высшие чины не имели надобности клеймить себя, чтобы к ним обращались по имени. Уилкинс отступил и привалился спиной к стене, пропуская аврора вперед. Пускай полюбуется. — Мерлин, Моргана и святые основатели! — Л. О’Мэлли выхватил палочку и бездумно начал тыкать ей в крошечное пространство комнаты, залитой кровью. Его можно было понять — при взгляде на стены складывалось впечатление, что кто-то взял бутылку кетчупа и струей разбрызгал все содержимое. При воспоминании о еде к горлу снова подступила желчь. Уилкинс поднялся на ноги и шатко продолжил подъем на второй уровень. Кто-то оторвал подсудимому голову. Прямо в Министерстве магии. Под носом у авроров и Пожирателей смерти. Кто был способен на столь дерзкое и впечатляющее своей жестокостью убийство? Ну, это уже не его забота. Визенгамот — вот его сфера интересов. А дромарога нужно есть по кусочкам. Подсудимый не сможет явиться в зал суда, послеобеденное слушание придется отложить, дело закрыть, а камеру тщательно очистить. Хотя последнее можно вычеркнуть. Этим пускай занимается Аврорат, оплошность ведь с их стороны. Оплошность, именно так. Мелкое недоразумение, которое повлечет кучу бумажной волокиты, только и всего. Да. Уилкинс приободрился и поправил галстук дрожащими пальцами, шагая в залитый светом холл второго уровня. Возможно, еще стоило записаться к колдомедику, чтобы тот выписал курс успокаивающих зелий. Лишним не будет. Стремительным шагом он направился прямиком к кабинету верховной судьи. Игнорируя вскочившую на ноги и что-то шипящую ему вслед секретаршу, он на чистейшем адреналине без стука отворил дверь и влетел внутрь. — Мисс Амбридж! Слова застряли в горле, а сам Уилкинс резко остановился, врастая в пол. В спину следом с силой влетела секретарша, но ему уже было все равно. В первую секунду ему показалось, что судья спит. Он привык видеть Долорес Амбридж в полной боевой готовности, мечущей молнии и вершащей судьбы с легкой улыбочкой на лице одним росчерком пера. Это было волнительно. Сейчас же она безмятежно откинулась в пушистом белом кресле за рабочим столом. Будто устала от долгой и утомительной работы. Ее прикрытые веки с длинными ресницами подрагивали, а аккуратно накрашенные губы оказались слегка приоткрыты. Амбридж всегда выбирала нежные розовые оттенки, которые сочетались с её естественным румянцем. Стыдно признаться, но в Косом переулке Уилкинс захаживал в салон к мадам Примпернель, притворяясь, что выбирает подарок для своей девушки. С первого раза он безошибочно вычислил её цвет и жадно вдохнул пудровый сладковатый аромат. Провел подушечкой пальца по бархатистой поверхности и медленно растёр. Движение отозвалось где-то под поясом брюк. Он закрыл колпачок и густо покраснел, увидев на футляре название «Доставь мне удовольствие». О, он бы с радостью. Взгляд Уилкинса тут же упал с губ Амбридж на две верхние пуговки шелковой блузы, которые оказались расстёгнуты. Её редко можно было застать без белоснежной форменной мантии с вышитой тёмно-фиолетовой эмблемой Визенгамота и золотой змеиной брошью. А тут… Снитч сам сел ему на плечо. Джекпот! Бинго! Очко! Уилкинс сухо сглотнул и вознесся к самим небесам на фестрале своих необузданных фантазий. Кровавое месиво подвальных помещений оказалось быстренько свернуто и выброшено в мусорную корзину сознания, уступая место мечтам наяву, сладким, как аромат её духов, дразнящий обостренное обоняние. Но тут грезы внезапно прервал яростный тычок в плечо от назойливой секретарши. — Уилкинс, — выжидающе произнесла Амбридж. По-видимому, не в первый раз. Который по счету? Он совсем выпал из реальности. — Судья Амбридж, — получилось только промямлить. Определенно следовало собраться. — Ты врываешься в мой кабинет во время обеденного перерыва, — холодно заключила судья. — Без стука. Надеюсь, на то есть веская причина. Уилкинс сглотнул и опасливо огляделся в поисках её палочки. Жалкий трус. — Подозреваемый номер пятьсот восемьдесят не сможет явиться на послеобеденное слушание по вопросу незаконного оборота запрещенных к свободной продаже зелий, — наконец собравшись с мыслями, выдал он. — И почему же? — Взмахом руки Амбридж отпустила секретаршу. За спиной закрылась дверь. — Дело в том, что… — Уилкинс замялся, подбирая слова, но крохотная складка между бровей судьи говорила о том, что та начинала терять терпение. — Подсудимый мёртв. Уилкинс не ждал от Амбридж испуга. Как и шока. Скорее, предполагал волнение или удивление. Но никак не полное безразличие. — Подсудимый мертв? — просто переспросила она. — Да. — Ты уверен? На секунду Уилкинс даже задумался. В просторном кабинете судьи, среди света и мрамора, золота и бархата все произошедшее в подземельях казалось нереальным и далеким. Котёнок на портрете над диваном свернулся клубочком и едва слышно урчал. Но желудок, до сих пор скрученный в узел, и горечь на языке после рвоты давали ясно понять, что всё было взаправду. — Совершенно точно. Амбридж глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — Отмени слушание. Уилкинс яростно закивал, отчего очки едва не слетели с носа. — Спустись на третий, в «происшествия и катастрофы». Найди Курио, скажи, что расписание сдвигается и после обеда слушание по их делу будет первым. — Понял. — И зайди в кабинет триста девяносто девять дробь один. — Как, простите? Уилкинс ни разу не слышал о кабинете с подобным номером. — Триста девяносто девять дробь один. — Не уверен, что хотя бы раз бывал там. Это какое подразделение? — Может, тебя и за ручку отвести? — внезапно вспылила Амбридж. — Бери ноги в руки и делай, что говорят. Все объяснят на месте. — Да, мэм. Мисс Амбридж. Верховная судья! Уилкинс засуетился, сделав лишний оборот вокруг себя, и спешно покинул кабинет. Проклятье. Придется снова прибегать к помощи обливиаторов и искать нового стажёра. Уже третьего за квартал. Даже у Долохова в Отделе тайн текучка меньше. Хотя из его отдела никто не увольнялся. Сотрудники просто переезжали в Аврорат — на доску пропавших без вести. Понабрали в авроры садистов. Есть столько способов провести допрос безопасно, но эффективно. Где «безопасно» значит «с минимальными рисками срыва рабочей рутины, получения жалоб и лишней бумажной волокиты». А эффективно? Понятия об эффективности разнились, но для Долорес главным было признание вины. И раскаяние. Искреннее или не очень. Она добывала его болью, подобно стали, высекающей искры из камня. Кажется, прошли времена, когда допрос был искусством. Все заменила тупая сила и короткий набор заклинаний. Никакой фантазии. Никакого изящества. Никакого раскаяния. Только боль, животный страх и паника. И лишние трупы. Как же все осточертело, Мерлин его задери. Она всего лишь хотела расслабиться в свой обед, а в итоге… Долорес откатилась на стуле и свела колени, поправляя собравшуюся на бедрах юбку. Из-под стола на неё уставилась пара пронзительных голубых глаз. Кошачья оправа очков, украшенная россыпью блестящих камней, делала их обладательницу ещё более хитрой. В общем-то, не первый раз, когда Рита отдавала предпочтение кискам. Скитер ловко вылезла из-под стола и, отряхнув брюки, уселась на его краешек. — Дадите комментарий по поводу жестокого обращения с обвиняемыми на досудебном этапе, Верховная судья Амбридж? — Она поймала бесстрастный взгляд Долорес в маленькое зеркальце, поправляя макияж. — Сама как думаешь? Зеркальце захлопнулось, а алая помада вновь безукоризненно лежала на тонких губах, не выезжая за контур. — Думаю, что подсудимый пятьсот восемьдесят не поладил с соседями по камере. Или это было в прошлом месяце? — Рита на секунду задумалась. — Не хочу повторяться. Может отравление некачественной едой? Скитер бросила помаду и зеркало в сумочку. Оттуда, подобно птице, вылетело прытко пишущее перо и, внимая хозяйке, тут же принялось за работу: — Халатность домовых эльфов выходит на новый уровень. На сей раз их жертвой стал подсудимый номер… — Может, продолжишь где-нибудь в другом месте? — прервала её Амбридж. Головная боль разыгрывалась не на шутку. На то чтобы снять напряжение перед заседанием Совета, не оставалось даже смутной надежды. Она отправится туда ещё более взвинченной, чем до визита Скитер. — А как же мое эксклюзивное интервью? — Когда я получу что-то эксклюзивное вперед, тогда и поговорим. — Это не так работает. — Будет работать так, как я скажу. И сейчас я говорю: освободи мой кабинет. Скитер схватила подрагивающее от нетерпения перо и сунула его в сумку. При всей напористости и изворотливости она прекрасно знала, когда прикусить свой — или чужой — язык и отступиться, оставив раунд за оппонентом. А Амбридж была крупной рыбкой в сложившейся министерской экосистеме. Приходилось играть по ее правилам. Да, здесь все подчинялись заведенному порядку. Как в министерстве, так и за его пределами. Люди работали слаженно, как винтики в едином механизме. И покуда каждый винтик считает, что он уникален и неповторим, что он работает на благо общества и без него вся конструкция рухнет, так и будет. Но правда в том, что большинство — лишь горсть расходного материала. Копии копий, взятые из одного бездонного мешка. Где покоятся и ждут своего часа сотни таких же винтиков. Чтобы иметь вес, нужно быть незаменимым. Или стать им. И тогда ты сможешь не просто быть частью машины, но и стоять у руля. И Том Реддл прекрасно с этим справляется. Пока в Уэльсе идут протесты и забастовки, пока банды и бастарды, как голодные звери, разрывают одну из четырех земель Британии на кусочки, министр может быть спокоен. У советника Маурмейда найдется с десяток дел важнее, чем планирование государственного магического переворота. Пока в Шотландии огневиски и сливочное пиво льются рекой, пока народ чествует и прославляет своего благородного правителя МакТавиша, исправно пополняя казну, министр может быть спокоен. Народ будет до последнего держаться за того, кто привел землю к сытой, безбедной жизни. Особенно имея под носом неблагополучный пример Уэльса. Пока Ирландию, не имеющую притязаний на власть, не тревожат пожирательские рейды, пока внутренние дела земли не покидают пределов острова, министр может быть спокоен. Советник Бору не пойдет против министерства, пока не нарушены его собственные границы. И, конечно, Англия. Люциус Малфой, получивший лучший кусок пирога, не смеет и шагу ступить без оглядки и одобрения Реддла. Здесь даже мнимых поводов для беспокойства при большом желании не наберётся — Люциус столь же хитёр и изворотлив, сколь и труслив. А страх потерять расположение и власть лишь усиливал его преданность. Долорес распахнула двустворчатые парадные двери и шагнула в просторный зал Совета, залитый солнечным светом. Тюль у высоких французских окон едва заметно колебался, будто подхватываемый ветерком из приоткрытых створок. Чего, конечно же, физически не могло происходить под землей. Несмотря на летний зной, в стенах министерства царила спасительная прохлада. Что позволяло советнику Мадогу Маурмейду круглогодично носить излюбленные шкуры собственноручно поверженных в бою животных. Долорес окинула его беглым взглядом. Глава Уэльса откинулся на спинку стула. Сегодня он был облачен лишь в жилет и брюки из кожи тибо. Шкуры, на счастье, остались дома. Из-за них от него вечно разило мокрой псиной — хлеще, чем от оборотня. Даже Фенрир исхитрился не вонять, получив метку. С этого же станется. Если Грейбэк был зверем по зову луны, то Мадог — настоящим животным в человечьем обличье. Заметив взгляд Долорес, Мадог широко развел колени и крепко обхватил рукоять меча, который всегда носил на поясе. Поигрывая оголенными бицепсами, он расплылся в косой улыбке. Его нахальный взгляд и вздернутый уголок брови подтвердили всю недвусмысленность этого жеста. Не в этой жизни, грязное животное. Долорес по обыкновению поспешила занять место подальше. За круглым столом пустовали всего несколько мест. Что, если расположиться рядом с советником Шотландии? Долорес с пребольшим удовольствием уселась бы не только рядом с МакТавишем, но и на него самого. Юный и полный жизненного света, он был ослепительно очарователен в своей праведной категоричности. Копне его золотистых кудрей не доставало лишь тернового венца. Можно подсесть и обсудить удивительно низкий уровень преступности в его земле и как бы невзначай спросить, действительно ли он обладает столь большим авторитетом, как говаривают в узких кругах. Хотя, учитывая прямоту, Айвор воспримет вопрос буквально, и беседа не вызовет у Долорес никаких душевных волнений. Можно было бы и попробовать, если бы не его таинник, похожий на вялый член в мантии. Вездесущий лысый старикашка до последнего шатается черт-те где на этажах, проворачивая свои мутные делишки. К его персоне у Долорес не было совершенно никакого доверия. Без соседа остались также глава Отдела тайн Долохов, который, как и все невыразимцы, разговаривал только по праздникам, вышеупомянутый варвар Мадог Маурмейд и Бартемиус Крауч-младший. Выбор оказался не велик и до боли очевиден. Устроившись поудобнее, Амбридж покосилась на оказавшегося по левую руку Барти Крауча. Со свойственным ему скучающим выражением лица он мог думать как о прошедшем квиддичном матче, так и о пленных, томящихся в темницах под девятым уровнем. И обе темы доставили бы ему истинное удовольствие. Казалось бы, круглый стол зала заседаний должен создавать иллюзию равенства: ни сторон, ни углов, одна бесконечная колея, подобная уроборосу, кусающему себя за хвост. Но даже здесь соблюдалась и поддерживалась четкая иерархия. Место Министра Реддла было неизменно и располагалось у стены с портретами всех Министров магии, занимавших пост до него — от выдающегося Улика Гампа до бестолкового Игнатия Тафта. По правую руку сидела его заместитель — Нагайна Абисс. Их места все еще пустовали. Как и дополнительное кресло для приглашенных экспертов или министерских служащих, которые время от времени посещали заседания. Советники четырех земель старались занимать места на равном удалении друг от друга. Чтобы, подобно игрокам в покер, контролировать мимику и каждый мимолетный жест друг друга. Самые что ни на есть стервятники, готовые разорвать труп государства на куски, как только перестанет биться его сердце — Министерство Магии. Как ни старалась, Долорес не могла представить исход, при котором оно падет. Не при правлении Реддла. Вторя её мрачным мыслям, в зал вошел Контиус Нотт — преданный цепной пес министра и глава Аврората. Шумно проехавшись ножками стула по полу, он несколько утихомирил всполошившихся братьев Лестрейндж, которые шумно обсуждали свою очередную разработку. До начала собрания оставалась всего пара минут, и Долорес, недолго думая, решила убить сразу двух зайцев. — Что твои головорезы сделали с моим подсудимым? — не поворачивая головы, тихонько спросила Амбридж. Несмотря на это, Бартемиус прекрасно понял, что обращаются именно к нему. Послышался тихий смешок. — Какая интересная формулировка. Да, что-то такое припоминаю. Кажется, сегодня кто-то буквально потерял голову на допросе. Долорес почувствовала, как от неё ускользает какой-то скрытый подсмысл. — Так не может продолжаться. Наши официальные оправдания выходят до ужаса нелепыми, а родственники атакуют Визенгамот жалобами, письмами с угрозами и даже… — Так поставь на рабочую почту воспламеняйку. Любое письмо мгновенно уничтожится, — Барти посмотрел по сторонам, якобы убеждаясь, что никто их не слушает. Прикрыл рот рукой и склонился к Долорес, чтобы продолжить тем же громким голосом. — Я всегда так делаю. Он игриво подмигнул и распрямился. — Что… Мне не нужно уничтожать любое письмо. Мне нужно, чтобы подсудимые являлись на слушания. Крауч с улыбкой отмахнулся, будто она сделала комплимент цвету его безумных глаз. Уму непостижимо. И это глава Отдела магического правопорядка. Можно было и не пытаться. — Приветствую всех на ежемесячном собрании Магического Совета. Глубокий бархатистый баритон заполнил зал, как благородное вино — пустующий сосуд. Министр появился, как всегда, минута в минуту, полностью затмив двух следовавших за ним дам. В белоснежном костюме-тройке, с развевающейся за широкими плечами мантией, он размашистым шагом проследовал к своему месту. Всем своим видом этот мужчина излучал уверенность и силу. Даже у Долорес то и дело захватывало дух, когда во время публичных выступлений с призывной пламенной речью на высоких скулах Реддла появлялся едва заметный румянец или когда он поправлял аккуратно уложенные темные волосы длинными пальцами. Министр умел привлекать и удерживать на себе внимание. Очаровывая и пугая в равной степени. — Сегодня своим присутствием нас почтила сама директор Хогвартса — госпожа Блэк. Долорес скривила мышцы лица в улыбке под нестройное бормотание собравшихся. Вот уж поистине небывалое удовольствие. Мало того что в Косом переулке не протолкнуться из-за толп мелюзги, отлынивающей от учебы, так теперь еще все лето терпеть эту мурену в Министерстве. — Спасибо, господин министр. Мой Лорд. Белла почтительно кивнула и пустилась в нудный и долгий рассказ о тяжелом, но плодотворном для каждого ученика учебном годе. Рабастан вовсю орудовал локтем, безуспешно пытаясь привлечь внимание брата, который пускал слюни на соловьем заливавшуюся Беллатрикс. — А что насчет новичков из нашей новой программы? — удовлетворенный рассказом, спросил министр. — Кандидатура следующего года еще на рассмотрении. Справляются ли предшественники с нагрузкой? Тому, как Беллатрикс держала лицо, можно было аплодировать. Будто учителя не делали ставки на то, как скоро очередной новичок окажется ночью один в Запретном лесу или в больничном крыле под воздействием не смертельного, но жутко неприятного зелья или заклинания. — Их стойкости и упорству можно позавидовать, — выдержав паузу, ответила Беллатрикс. — Вам удается отобрать уникальные экземпляры для своей программы, мой Лорд. Они быстро схватывают и готовы работать не покладая рук, чтобы удержать свое место. И их усердие приносит свои плоды. — Уверен, все благодаря столь прекрасным учителям вроде вас, — Родольфус расплылся в улыбке, крутя в руках перо. Его брат прикрыл глаза рукой и протяжно выдохнул с полустоном. — Спасибо, Рабастан, — холодно поблагодарила Блэк. — Все наши учителя — мастера своего дела. Белла уже отвернулась, желая продолжить, но ее внезапно прервали. — Родольфус, — озвучил Лестрейндж свое имя. — Что, прости? — Я Родольфус, — более жестко повторил он. — Не Рабастан. Белла уставилась на него немигающим взглядом, который Родольфус, к его чести, выдержал. Похоже, кое-кто решил перейти к более решительным действиям, чем унылая дрочка на помятую карточку из шоколадной лягушки. — Да не смущай ты ее, что прикопался? — нарушил затянувшееся молчание Мадог. — Для меня вы вообще на одно лицо, и что? Белла ядовито ухмыльнулась, прежде чем Родольфус перевел гневный взгляд на советника Уэльса. Напряжение за столом стало практически осязаемым. Казалось, в воздухе разливался яд и любая искра была способна привести к взрыву. Само собой, с необратимыми последствиями. Прежде чем что-либо подобное произошло, в дверь постучали и внутрь, словно угорь, скользнул правая рука МакТавиша. — Прошу прощения, министр. Имел несчастье встретить давнего знакомого, — как всегда нараспев протянул тот, низко поклонившись. Реддл повел рукой, разрешая войти. — Теперь, когда все в сборе, можем перейти к главному. — Министр был так же спокоен, но атмосфера тут же переменилась. Казалось, даже температура воздуха упала на градус всеобщего замешательства. — Половина моего очередного семилетнего срока на посту министра уже позади. Пора задуматься о предвыборной стратегии. Кто-то шумно выдохнул. Пробежали облегченные шепотки. Лестрейнджи заерзали на местах. — При всем уважении, мой Лорд. Британия процветает, народ доволен. У вас нет конкурентов, к чему такая спешка? — подобострастно заверил Малфой. Министр шумно вдохнул и перевел взгляд куда-то под потолок. Будто хотел оказаться как можно дальше отсюда, хотя бы мысленно. — Это мы думаем, что конкурентов нет, — уловив его настроение, возразил Барти. — Или должны так думать. Уголки губ министра дрогнули. — Закон не запрещает выдвигать кандидатов при поддержке достаточного количества голосов от населения, — поддержала его Долорес. — Неужели кто-то из нашего круга будет голосовать против вас? Это же абсурд, — Люциус с улыбкой озирался по сторонам в поисках поддержки, но на этот раз никто не смел вставить и слова. Реддл продолжал молчать. — Разве я говорил про наш круг? — сложив руки в замок, министр наконец посмотрел на Малфоя. — Бросьте, переулки кишат необразованными отбросами, они даже свое имя не напишут без ошибок, куда уж им до изучения правовых документов, — Люциус скривился, будто перед ним стояла шеренга домовиков в оборванных лохмотьях. — Зато могут найтись те, кто в силах провернуть подобное. Выбрать себе лидера, пустить пыль в глаза, пообещать перемены. Стоит накормить голодных, раз или два раздать лекарства и зелья в самых неблагополучных районах — и дело в шляпе. Эти как вы выразились отбросы, все еще в состоянии поставить галочку там, где им укажут. Люциус потер подбородок и переменился в лице. Видимо, наконец позволил себе допустить подобную абсурдную вероятность. — Что заставляет вас думать о самовыдвиженце? — аккуратно подбирая слова, спросил он. — Никто не рискнёт схлестнуться с текущей властью. Этот бой будет коротким и кровопролитным. Для их стороны. — Иногда самоуверенность хуже глупости, Малфой. Мы должны предусмотреть все возможные сценарии, быть на два шага впереди, — безапелляционно заявил Реддл. Что означало конец обсуждениям и переход к действиям. — Мне нужна сводка лояльности к текущей власти по всем социальным классам. Чистокровные, полукровки, маглорождённые. Составьте рейтинг и спрогнозируйте ожидаемый процент участия в выборах. Выясните, какие настроения среди населения. Я должен знать, о чем думает каждая крыса в Переулках. — С каждым словом министр глухо стучал указательным пальцем по столу, ещё больше нагнетая атмосферу. — Чтобы использовать эти знания нам на руку. И своевременно принять меры. Долорес сглотнула и только сейчас поняла, что непроизвольно задержала дыхание. Каждая мышца тела будто налилась свинцом. Реддл буквально парализовал. Накинул на каждого из присутствующих ошейник и медленно тянул поводок на себя. Министр откинулся на спинку стула, и морок спал. Все одновременно пришли в движение, меняя позы, как после долгого сна на неудобном диване. Конечно, кроме Контиуса Нотта. Казалось, даже если прогремит взрыв, он так и останется сидеть ровно, будто в заднице застрял черенок от метлы. Тихушников стоило опасаться не меньше непредсказуемого Крауча. Это Долорес знала по опыту. Кто-то делал пометки. Или, скорее, делал вид, что делает. — Хорошо, с этим разобрались. Перейдем к исследовательскому отделу. Родольфус, Рабастан, что у вас? Братья одновременно вцепились в пачку листов, над которыми еще недавно бурно спорили. Родольфус отпустил первым, зная упрямый нрав брата — тот скорее порвет их наработки, чем уступит. — Мой Лорд, мы работаем над совершенной сенсацией! — поправив мантию, сообщил Рабастан. Он взял длинную паузу для усиления драматического эффекта. — Антрацит. Горечавка. Опаловоглазый антипод, — начал невпопад перечислять Барти. — Что? Он так долго молчал, я думал мы начали играть в шарады. Рабастан явно растерялся. — Мистер Крауч хотел выразить озадаченность вашим стилем повествования, Рабастан, — спокойно пояснил Реддл. — Нельзя ли ближе к делу? — Да, мой Лорд, — Лестрейндж прочистил горло и разгладил пергаменты, лежащие перед собой. — Мы с братом исследовали аппарационный след. Понимаете, перемещения не проходят бесследно для окружающего пространства. Всему в мире требуется баланс. В одной точке убывает, в другой прибывает. Сгустки магии, заряженные частицы, энергетический спектр, поляризация света… Мадог шумно шмыгнул носом и харкнул себе под ноги. Благо не на стол. Рабастан выждал мгновение и, уверившись, что его не собираются перебивать, продолжил: — Исследуя эти и многие другие явления и показатели по отдельности и в совокупности, мы пришли к выводу… — Копаетесь с братцем в магловском грязном белье и теперь пытаетесь заразить нас их безумием? — презрительно скривился Маурмейд и взялся за пряжку ремня. На его бритом виске нервно пульсировала жилка. — Тише, Мадог, — примирительно сказал Реддл. — Лестрейнджам так же неприятен процесс, как и нам, но они добровольно вникают в науку магловского мира ради всех нас. Проявим уважение, выслушав, какие же открытия они сделали посредством этого, уверен, воистину тяжкого испытания? Мадог с силой сжал губы пальцами — настолько был не согласен, но вместе с тем не смел сказать слова поперек министру. Татуировки, начинающиеся от уголков его рта черными дорожками змеились по подбородку и вниз вдоль шеи, частично перекрывая изуродованное шрамами горло. Реддл жестом велел продолжать, отчего Рабастан раскланялся чуть ли не в пояс. — Мы пришли к выводу, что в ближайшем будущем станет возможным отследить аппарацию, — твердо закончил он. Повисла тишина. Лестрейндж дал собравшимся время переварить услышанное. И в следующее мгновение со всех сторон на братьев обрушился шквал вопросов: — Что вы имеете ввиду? — Отследить аппарацию? — Как? — Более того, — пытаясь перекричать гомон, Рабастан повысил голос, — след каждого человека уникален. Следующим этапом мы сможем отследить перемещения, даже если это будет серия прыжков. А если пойти ещё дальше… — Рабастан вновь взял паузу. — То мы сможем найти способ обойти антиаппарационный барьер. — И каким же образом? — И что для этого нужно? Рабастан довольно улыбнулся, наконец услышав нужные ему вопросы. — О, сущая мелочь, — он взмахнул рукой, будто собирался стрельнуть сигаретку во время обеденного перерыва. — Разрешение работать с домовыми эльфами. Зал вновь загудел. Долорес заметила, как взволнованно бегают глаза Нагайны. Даже она явно оказалась не в курсе происходящего. Уставившись куда-то в висок неподвижного Реддла, она не сводила с него взгляда, очевидно, ведя один из их обычных безмолвных диалогов. Долорес ненавидела присутствие Нагайны в своей голове. Это было, наверное, единственное свойство метки, которое она могла уверенно причислить к минусам. Голос Нагайны был тихим и вкрадчивым. Спокойным, но твердым. Его нельзя было описать словами или воспроизвести. Он был будто бы знаком и в то же время редок и неповторим. Высокий и в то же время глубокий. Мелодичный и жесткий. И никто не мог сказать, повторял ли он в точности ранее принадлежавший ей голос, потому что никто, кроме Реддла, не слышал его вживую. Кто-то пустил слух, что у Нагайны вовсе нет языка, но Долорес лично убедилась в обратном, когда застала их с министром, разговаривающими на парселтанге. И зачем им только сдалось это умение, давно ставшее каким-то магическим атавизмом? Во всем министерстве разве что Крауч владел змеиным языком — больше умельцев не находилось. Но до настоящего змееуста и ему было далеко. — О какого рода работе идет речь? — поразмыслив, уточнил министр. — Понимаете, ваша светлость, эльфы имеют способность аппарировать не только через границу антиаппарационного барьера, но и перемещаться внутри него. Мы бы хотели исследовать эту их особенность. — Вы собираетесь ставить опыты над эльфами! — Ко всеобщему изумлению Айвор МакТавиш вскочил на ноги и обвинительно ткнул в Рабастана пальцем, будто то была палочка, которой он готовился наложить проклятие. — Это нарушение не только магических законов, но и прав живых существ, самой неприкосновенности жизни! Вы ведь собираетесь мучить их, не так ли? Долорес искренне умилилась этому порыву. Ах, милый юный Айвор. Такими темпами, ты не доживешь до своего тридцатипятилетия. — Мы будем проводить ряд исследований, — уклончиво ответил Рабастан. — Мой господин, — проскрипел таинник со своего места, обращаясь к МакТавишу, — во все времена люди жертвовали чем-то или кем-то во имя великой цели. Взять тех же кентавров или оборотней. — Я был против тогда, против и сейчас. И не собираюсь молчать об этом. Будь моя воля и если бы решало не большинство голосов, эти законы никогда бы не оказались на бумаге. — Не рубите с плеча, сир, — пожевав морщинистые губы, дипломатично сказал старик. — Уверен, полученные знания послужат нам благом. Айвор взглянул на него с высоты своего роста. Запал советника стих так же резко и внезапно, как и появился. Так вот благодаря кому нога такого непоколебимого идеалиста все еще ступает по мирской земле. Может, и доживет. — Лично мне всё равно, сколько эльфийских тушек пойдет в расход. Ради того, чтобы пересечь вражеские барьеры, я готов и на большие жертвы. Но отслеживание аппарации? Здесь я соглашусь с нашим голосом совести. Не люблю, когда кто-то лезет в мои дела. — Мадог шмыгнул носом и, освободив из ножен огромный зазубренный рыбий клык с рукоятью, яростно припечатал его к столу. Люциус, казалось, растерялся. Он переводил взгляд с Мадога на Реддла, будто следил за снитчем на квиддичном поле. Советник Ирландии Брэннан Бору невозмутимо почесывал гладкую щеку. Все это время он напоминал странника, отправившегося в долгий путь и, за неимением лучших вариантов времяпровождения, решившего понаблюдать, что тут происходит. Широкие поля федоры, которую он не снимал даже в помещении, скрывали верхнюю треть лица, так что понять, кто стал объектом его пристального внимания, было практически невозможно. — Предлагаю голосование, — сказал министр. — Кто еще «против»? Первым, подобно воину без раздумий бросающемуся на врага, вскинул руку МакТавиш. Его примеру нехотя последовал Маурмейд, затем Бору и Крауч. Долорес, которой нечего было скрывать, с осуждением следила за голосующими. Пускай с пеной у рта сколько угодно талдычат про права и свободы — она знала, что у каждого поднявшего сейчас руку рыльце в пушку. Конечно, кроме Айвора, у которого тот пушок ещё по возрасту не сошел. Рабастан начал нервно кусать губы, когда руку подняла Нагайна, а вслед за ней и Долохов. Люциус исподтишка поглядывал на Реддла. Наступил переломный момент — голосующие «против» оказались в меньшинстве. И Малфой ой как не хотел оказаться тем, кто разочарует министра неправильным выбором. — Семь голосов, — произнес Реддл, ко всеобщему удивлению, поднимая собственную руку в счет противников исследования. — Кто «за»? Шестеро оставшихся членов собрания неторопливо проголосовали. Воздержавшиеся отсутствовали. — Итак, — громогласно резюмировал Реддл. — Большинством принято решение отклонить инициативу по отслеживанию аппарационного следа. — Но… — слабо запротестовал Родольфус. Брат коснулся его плеча, останавливая и усаживая на место. Долорес даже стало его немного жаль. Столько сил потрачено впустую. — Тогда за неимением тем для дальнейшего обсуждения… — Может, обсудим протесты в Уэльсе? — резво начал Мадог, но тут же осекся под суровым взглядом министра. — Мой Лорд. Реддл улыбнулся, но от этой улыбки внутри все похолодело. — Вы обещали выслать отряд Пожирателей в помощь нашим аврорам, но мы все ждем, — продолжал наседать Мадог. Видимо, вопрос был срочным. Иначе зачем так опрометчиво рисковать собственной головой. — Кардифф уже в их власти, и, если вы не слышали, они вовсю хозяйничают в ваших прибрежных городах Портисхеде и Кливдоне. Не ровен час, мабиноги замахнутся на сам Бристоль, — Мадог выразительно вздернул брови. — В ваших же интересах… — Мои интересы исключительно мое дело, — отрезал Реддл. — Или вы думаете, что вам удастся так топорно манипулировать мной, Мадог? Маурмейд прикусил щеку. — Вы не можете справиться с горсткой головорезов, возомнивших себя «истинными хозяевами запада», и считаете, что Пожиратели должны бежать по первому вашему зову? Хоть завтра они войдут в Уэльс, но если начнут зачищать каждое крысиное гнездо, каждый неблагополучный район, то от вашей драгоценной земли камня на камне не останется. Вы будете править пепелищем. Мадог погладил губу подушечкой большого пальца, уставившись в стол. Казалось, что он всерьез задумался: а не будет ли это самым лучшим вариантом? — Где они сейчас базируются? — заинтересованно произнес Крауч. Его вмешательство слегка разрядило атмосферу. — В доках, — коротко ответил Мадог, бросив тревожный взгляд на Реддла. — Доки — это замечательно, — Барти подался вперед, поигрывая пальцами по столешнице. — Давайте запрем их. И подожжём. В зале повисла гробовая тишина, и все взгляды устремились на Крауча. — Или нет… — Он откинулся на спинку стула и поднес пальцы к губам, сдерживая улыбку. Кто-то облегченно вздохнул. Барти отклонился сильнее, слегка покачиваясь на задних ножках стула, и внезапно продолжил: — Зато даже тушить не надо, это же доки, а? Не получив ни грамма поддержки даже от заинтересованного Мадога, он мигом изменился в лице. Если бы не формальная обстановка зала совета, он точно закатил бы глаза. — Ладно, проехали. — Вы пробовали не гасить протесты силой, а предупреждать их? — в очередной раз не выдержал МакТавиш. — Людям важно знать, что их слышат. — Ты был бы очень удивлен тому, что услышал, мой маленький динго, — с улыбкой ответил Мадог. — Не называй меня так, это просто нелепо! Никто не мог взять в толк, почему именно Айвора Мадог называл в честь австралийского магического животного. Да, оба золотистые, миловидные и пушистые с виду. Но динго был машиной-убийцей, способной одолеть противника в несколько раз крупнее себя, а Айвор… Впрочем, вызывало не меньше вопросов и то, что Мадог в курсе существования Австралии. — Предприми попытку переговоров с мабиногами, и последним, что ты услышишь, станут твои же предсмертные крики. — Ты просто варвар! — горячо перебил Айвор. — Если бы не ваша порода, восстание гоблинов никогда бы не произошло. — При чем здесь эти твари? — При том, что такие, как ты, ни одно живое существо в кнат не ставят. Плюетесь своим ядом, грызетесь и оскорбляете кого попало, не думая о последствиях. А тогда все началось с пустого оскорбления, ставшего последней каплей. Том Реддл, по-видимому пресытившийся словесной перепалкой, поднялся с места и прошел к стене с портретами, остановившись у единственного в комнате бюста. — Помните старину Нобби? — Реддл говорил так, будто на прошлой неделе ходил с ним на дружеский ланч. Долорес читала про Нобби Лича. Выдающийся беспристрастный судья Визенгамота. Первый маглорождённый волшебник на посту советника Англии. Его честь, решительность и упорство восхваляла не одна биография, а далеко идущие планы и реформы обсуждались в каждой столовой и кухне магической Британии. Все прочили Нобби кресло министра магии, и оно бы перешло к нему, если бы не внезапная хворь, за несколько месяцев сведшая его в могилу. Долорес тогда едва исполнилось пять. — Как там он любил говорить: «Министерство для волшебника, а не волшебник для министерства»? Реддл говорил тепло, в его голосе чувствовалась улыбка. — Я дам две группы. Полдюжины лучших Пожирателей. Сутки. Распоряжайся этим временем с умом, Мадог. — Благодарю, — запоздало спохватился Маурмейд, расплывшись в хищном оскале. Густо подведенные черным глаза зажглись недобрым огнем. — Собрание окончено, — не оборачиваясь, бросил Реддл. За спиной послышался шорох мантий, затем — скрежет мебельных ножек и удаляющиеся неторопливые шаги. Звуки покидали зал, как жизненные силы — обреченное на смерть тело. Старина Нобби. Том всматривался в до боли знакомое лицо. В его рыхлую кожу, в черты, лишенные утонченности, в чересчур большой нос с горбинкой — совсем не аристократическая наружность. Лицо работяги, выходца из народа. Как много планов для одного человека и как хорошо, что мир никогда не узнает, какой могла бы стать магическая Британия под его рукой. Нобби Лич так и не занял кабинет министра при жизни, но никто не задавался вопросом, почему его бюст стоит в Зале Совета. Может, не придавали значения или думали, что то сентиментальная прихоть Тома в знак былой дружбы. Но для Реддла кусок мрамора стал напоминанием. О том, ради чего он делает свою работу. Ведь стоит зазеваться и ослабить бдительность, как маглорождённые вновь пустят корни в министерстве. «Мне остаться?» — раздался в голове голос Нагайны. Том никогда грубо не отсылал её. К тому же Нагайна всегда чересчур тонко чувствовала его намерение. «Отправь кого-нибудь из авроров к Сивилле. Она мне нужна». Со спины подошла Беллатрикс, коснувшись Тома плечом. Буйные кудри, уложенные в пышную косу, уже стремились на свободу. Короткие черные пружинки у висков обрамляли лицо, оттеняя его благородную бледность. Позади с тихим щелчком закрылась дверь. — Как так вышло, что МакТавиш все еще жив? — насмешливо поинтересовалась Беллатрикс. — Он ведь святая наивность. — Потому что, моя дорогая Белла, иметь под рукой ярого, прямолинейного и бесхитростного Айвора много лучше, чем кого-то вроде его таинника. Тот подобен шее, которой удобно крутить ничего не подозревающую голову. — Если бы старые ритуалы все ещё имели силу, МакТавиш определенно стал бы избранником цилиня. Том, как и МакТавиш, не хотел зла, но, в отличие от шотландца, порой причинял его во имя всеобщего блага. Люди не всегда осознавали мотивы собственных поступков, как за них это могло сделать какое-то животное? Хоть и с даром предвидения. Сомнения и страхи отравляли людскую решимость и волю. Одно он знал точно — ни одному существу не под силу постичь его — Тома Реддла — суть. — Как хорошо, что те времена давно позади. Беллатрикс молча разглядывала бескровное лицо несостоявшегося министра. Меж её темных бровей наметились две глубокие складки, а взгляд мгновенно посуровел. — Тебя что-то гнетёт? — проницательно подметил Том. — Макгонагалл действует мне на нервы, — Белла без предисловий перешла прямо к сути. — Куда бы я ни пошла, драная кошка следует за мной по пятам и везде сует свой любопытный нос. Боюсь, летняя передышка не пойдёт нам на пользу. От неё нужно избавиться и как можно скорее. Том знал, что к тому всё идёт. Минерва ещё долго продержалась, прежде чем её действия стали слишком очевидны. — Что ей известно? — Ничего конкретного, я об этом позаботилась. Но она все сильнее окучивает Поттера. Носится с ним, как с мандрагорой в горшке. Расспрашивала о наших внеклассных занятиях. Я видела это в его воспоминаниях. — А он? — Соврал старухе прямо в лицо, — Беллатрикс лукаво усмехнулась. — Сказал, что нервничает из-за ЖАБА и вступительных в Аврорат, а я оказываю ему поддержку. Можешь представить? Тут она открыто рассмеялась. Неудивительно, учитывая в каком состоянии волшебники выползали после её тренировок. Окклюменция и легилименция были под силу не каждому, но, по словам Беллы, у Поттера была врождённая способность к магии разума. — Как его успехи? — Смышлёный парень. Он мне нравится, — неожиданно призналась Белла. Что это? Теплота во взгляде Беллатрикс Блэк? — Не привязывайся слишком сильно, — Том попытался грубо задушить этот мерзкий росток. — Сама знаешь, в любой момент все может измениться. — Ты прав. Знаю. Беллатрикс метнула суровый взгляд, который ярче слов говорил о её нежелании развивать тему. При всей неприязни к пророчествам и личным счетам с Сивиллой, ей удалось наладить отношения с Гарри и проникнуться к мальчику доселе незнакомыми отеческими чувствами. От этих мыслей по коже Тома пробежал мерзкий холодок. — Мы разберемся с Макгонагалл. Можешь искать себе нового заместителя и кандидатуру на должность профессора трансфигурации — осенью она не вернётся в Хогвартс. — Значит ли это..? — окончание фразы повисло в воздухе, как пустая петля на голгофе. Беллатрикс жаждала кровавых подробностей. — Побойся Мерлина, дадим пожилой женщине спокойно дожить свои годы. Есть и другие способы убрать её с дороги. Которые не сработали в твоем случае, да, старина Нобби? Не упокой Салазар твою мерзкую душонку. Вместо того чтобы крутиться в неудобном гробу, наблюдай за моим триумфом из первого ряда. Министры на портретах двигались, причитали, пили бренди и лениво перемывали всем кости, и только один Нобби Лич, заточенный во мрамор, был навечно обречён безмолвно следить за происходящим. То был изощрённый прощальный подарок, о котором не знала ни одна живая душа, кроме его создателя. Даже после разговора с Беллатрикс размышления о загробной жизни Нобби и его муках еще долго не шли из головы Тома. Дверь открылась бесшумно, но он сразу уловил раболепное присутствие за спиной и, обернувшись, застал на пороге Рабастана Лестрейнджа. — Вы просили зайти, мой Лорд? Ах да, он совсем забыл о своем безмолвном поручении. — Начинайте работу, — распорядился Том, приближаясь к Лестрейнджу. Тот облегченно выдохнул и просиял. — Составьте список всего необходимого для исследования, я посмотрю, что можно сделать. — Понял, господин министр. Приступим сегодня же. Том улыбнулся и разгладил мантию на плечах вытянувшегося по струнке Рабастана. — Вы с Родольфусом мои верные соратники и выдающиеся изобретатели, — мягко и доверительно произнес он. — Я на вас рассчитываю. Реддл почувствовал, как под ладонями расслабляются плечи подчиненного. — Но также я хочу, чтобы ты помнил, — он сжал пальцы и впитал страх, который начал сочиться из каждой поры Лестрейнджа, — поставишь под удар меня — и я не премину воспользоваться тобой как щитом. Или твоим братом. Улыбка медленно сползла с лица Рабастана, и он громко сглотнул. Реддл, удовлетворенный реакцией, похлопал того по щеке. — Ну, ступай. У нас впереди ещё много работы. Не стоило отпускать их в состоянии ликования от победы. Том предпочитал оставлять после бесед небольшой налет страха. Для профилактики. Чтобы не думали, что его можно переиграть или обвести вокруг пальца. Даже идя на уступки, он всегда выходил из ситуации победителем.