Солнце умирает в полдень

— Что там с котом и пианино? Нужно забирать? — дымил сигаретой в окно Обито, а «Камри» выехала за город и уже четверть часа рассекала лужи по лесной местности. — Зайка на передержке, пианино в офисе… — робко подала голос Кайя. — А далеко мы едем? — всмотрелась она в сосновый бор, а облака тем временем мрачнели на глазах и наливались свинцом. — Скоро приедем, — кивнул Обито. — Это дом, в котором я провёл своё отрочество, — он вздохнул и с сарказмом добавил: — А ещё эталонный храм шовинизма, сексизма, эгоизма, консерватизма, солепсизма и хрен знает сколько там «–измов» ещё водится. А всё благодаря Мадаре Учихе, — выбросил он сигарету и поднял стекло. — Ты его родственник?       Учиха кивнул и протянул: — Какой-то внучатый племяш. Я так и не разобрался, — а затем притих и сбавил скорость.       Он доехал по мокрому асфальту к кованым воротам, обрамлённым грудой камер, рядом стоял небольшой домик-сторожка, в единственном окне которого замаячили два мужских тела. Сквозь стекло было видно, как один из охранников отчитывался кому-то по рации, второй исчез из виду. Обито кивнул говорящему в динамик охраннику, после чего проход медленно распахнулся, и «Камри» покатила дальше. — Часть леса входит во владения, но скоро он кончится, — начал Учиха, словно приглашая Кайю на экскурсию. — Мне тут нравилось бегать, — он улыбнулся и ударился в ностальгию, — целый верёвочный парк для меня когда-то построили.       Кайя же молчала, теребя платок в руках. Казалось, ей было совсем не до чужих воспоминаний, и Учиха, поняв это, прикусил язык.       Дорога пошла вверх, под острым углом завернула налево, и вскоре, сквозь едва зеленевшие ветви старых клёнов, раскрылся большой просвет. Минуя чащу, машина выехала на большое поле, покрытое свежим и выстриженным газоном, за которым, подобно живописному оазису, растянулся фруктовый сад. Даже издалека было видно, как пышно в этом году цвели персики, усыпав ветви нежными цветами. И как за зиму подросли сотни деревьев сакуры — их бело-розовые цветы создавали ощущение хрупкой красоты, контрастируя с глубокой серостью асфальта. В конце длинного пути высился едва ли не дворец с маленькими постройками вокруг себя, и Учиха, сбавив скорость, медленно добрался до конца цветущей аллеи. Он докатился до входа с высокими белыми ступенями, заглушил двигатель, оповестил грустную Кайю о конце поездки и вышел из авто. Снаружи их встретили двое слуг и дворецкий. В белых перчатках служивый мужчина открыл дверь со стороны девушки и помог ей выбраться из салона. — Ты здесь вырос? — окинула она взглядом величавую постройку. — Я тут прожил пять лет до армейского призыва, — подоспел он к дворецкому и отдал ему ключи. — Хорошие были времена… — вскинул Учиха голову и, глядя на большие окна, широко улыбнулся.       Что-то родное отозвалось в его душе: закругленные края крыши, низкорослые кустарники под окнами, плющ, поросший на северную часть постройки — всё откликнулось домом, а в груди разлилась канистра со сладким чаем. — Будут распоряжения, Обито-сама? — обратилась с поклоном одна из женщин в синей униформе, а Учиха, бросив взгляд на растерянную и запуганную Кайю, кивнул: — Окажите медицинскую помощь девушке. И следуйте дальше её указаниям. — Вас ждут… — поклонилась ему другая дама и Обито, дав поняв, что готов идти на встречу, поспешил за ней.       Его провели в большой зал с высокими потолками к Мадаре. Старик сидел в мягком кресле у камина, облачённый в халат. Его белые волосы были аккуратно подвязаны на затылке; белая арка камина с огнем и лепниной возвышалась над седой головой. В руке старик держал стакан с янтарной жидкостью — выдержанным рисовым вином. На дубовом столе возле кресла стоял стеклянный мини-холодильник с графинами — напиток был коллекционным и требовал строгого соблюдения температурного режима для поддержания дорогого вкуса.       На стенах красовались дорогие картины с портретами исторических деятелей; на тёмном, лакированном полу покоился красный ковёр с высоким и плотным ворсом. В воздухе витала тяжёлая смесь из ароматов дыма, лекарств и свежей розы. А ещё сигарет — кто-то курил в кресле по соседству с Мадарой, но курильщика за высокой спинкой не было видно. Обито пошёл на свет огня, за ним с грохотом захлопнулись створки тяжёлых дверей. — Долго едешь. Пробки? — зашипел гадкий голос рядом с Мадарой, и Учиха сразу же узнал по нему Зецу. — Хуёбки, — буркнул Обито и, сунув руки в брюки, прошаркал к креслу, на котором расположился мужчина в белоснежном костюме. — Мне нужно поговорить с хозяином дома, — навис он над ним и скривил от презрения рот — находиться в одной комнате с этим человеком неопределённого возраста ему было невыносимо.       Обито вдруг всмотрелся в русую шевелюру давнего знакомого — половина головы была залита зелёнкой, а значит, кого-то недавно жёстко били по затылку и, скорее всего, заслуженно.       Зецу хитро улыбнулся и продемонстрировал зубной скалодром. Его шрам, вертикально рассекающий щеку и лоб, неестественно изогнулся. — Да-а-а, тебе есть что поведать, — он многозначительно покосился на старика. Мадара же едва заметно кивнул. Зецу, нацепив мерзкую ухмылку, встал с кресла и, театрально поклонившись, приглашающим жестом указал на своё место. — Как закончите, зовите, — добавил он и, размахивая сигаретой, направился к выходу.       Обито нехотя сел в нагретое ушлой жопой кресло. Не зная, с чего начать, взглянул на старика — тот, поджав губы, смотрел на огонь и явно ожидал услышать очень интересный рассказ. Позади грохнули с гулким эхом двери, а Обито облокотился о колени и, глядя в камин, с тревогой начал: — Яхико кинул меня. Я знаю, как можно… — Я в курсе всей ситуации. Это ты украл ценные бумаги? —вдруг строго спросил Мадара и метнул взгляд на Обито. — Какие бумаги? — Очень дорогие, — процедил Мадара и прищурил глаза. — Сейф пуст. К нему был доступ только у определённых лиц…       Обито понял про себя, что дед опять запамятовал половину своей жизни, поэтому выдержал паузу, вздохнул и аккуратно начал: — Во-первых, все ценные бумаги переведены в электронный вид уже как двадцать лет. — Я не помню, чтобы обменивал облигации на электронные фантики. — Верно, не обменивали, — мягко, будто ребёнку, улыбнулся Обито. — Но однажды Каори-сан вам рассказывала, как прекрасно провела выходные со своей сестрой, а вы в это время её не слушали… — он умолк, рассматривая старика: тот понял о чём шла речь или нет? Но Мадара только сильнее впился взглядом в Обито. — Во время разговора вы тогда были очень заняты — перебирали документы, как раз пачку облигаций в руках держали, — добавил мужчина информации. — Уже догадались, что было дальше?       Во взгляде Мадары вдруг вспыхнуло озарение, и он отвернулся со вздохом: — Я вспомнил, не стоит подробностей. — Верно, она их выдернула из ваших рук и бросила в камин, — усмехнулся Обито и посмотрел в огонь. — Камин, кстати, знаменитый — там она много чего ещё спалила.       Дед тяжело вздохнул и, допив содержимое своего стакана, вдруг повернул голову на стену — там красовался большой портрет во весь рост, с которого гордо и высокомерно смотрела женщина-блондинка в пышном платье. Хмыкнув, Мадара постучал стаканом по деревянным вставкам подлокотника, а затем снова посмотрел в огонь, поджал губы и выдал: — Отныне ты под руководством Зецу. Будешь беспрекословно исполнять все его приказы.       Обито тотчас вспыхнул: — Мы с ним не сработаемся. — У тебя нет другого выбора, — отрезал старик и зло посмотрел исподлобья. — Есть, — еле заметно улыбнулся мужчина. — Я уеду из страны, и больше вы обо мне никогда не услышите.       Острый звон разбитого стекла разнёсся по комнате — в руке Мадары вдруг треснул стакан.       Обито же твёрдо продолжил: — Вы знаете, что я готов выполнить любую вашу прихоть. Я вам глубоко благодарен за спасение и воспитание, и потому считаю своим долгом ненадолго стать инструментом в ваших руках, — он вздохнул, а затем понизил тон и чётко произнёс: — В ваших руках, но не Зецу.       Треск поленьев в камине ненадолго заполнил тишину, в которой Мадара пристально смотрел на своего воспитанника. Тяжко вздыхая и жуя челюстью, он медленно поставил на столик треснутый стакан. Затем взял колокольчик в руку — и веселая трель разлилась в воздухе.       В помещение вошли. Немолодой мужчина подоспел к столу и, выудив из-под столешницы новый стакан, наполнил его рисовым вином и поставил рядом с Мадарой. Затем нагнулся к старику и что-то прошептал на ухо.       Мадара нахмурился и, глядя в камин, скомандовал: — Позови её сюда.       «Сейчас прикопается…» — почесал Обито затылок и стал ждать, когда приведут в зал Кайю.       Вскоре дверь позади снова открылась и захлопнулась, а лёгкие шаги поспешили к Мадаре. Кайя не обратила внимания на Обито, а с глазами, полными слёз, упала на колени рядом со стариком и, вцепившись в его халат, заплакала: — Простите, Мадара-сама. Простите, я не справилась, — судорожно прошептала она, а Обито опешил от этих слов.       Старец переменился в лице. Тепло, жалость и доброта заполнили его морщины, он погладил по волосам девушку и тихо вздохнул: — Полно тебе, дитя моё. Ничего страшного не случилось.       Обито, раскрыв от увиденного рот, вдруг ляпнул: — С чем не справилась? — Не твоего скудного ума дело, — получил он злой ответ. — Но вы знакомы и, судя по происходящему, очень близко, — констатировал факт Обито, глядя как Кайя плачет в кашемировую подкладку тёплого халата, а Мадара с тихой грустью гладит её по голове. — Выйди, — строго проговорил дед, и мужчина покорно встав с кресла и ещё раз бросив взгляд на душещипательную сцену, с мерзким чувством обманутости быстро покинул зал.       Едва вышел в уже ярко освещенный коридор, обшитый красным деревом и кое-где позолоченным молдингом, как услышал слева два коротких свистка. Он покосился сначала на служащего, верно стоящего рядом с дверью, готового в любой момент действовать по зову колокольчика, но молчаливый мужчина указал на стоящего в конце коридора Зецу, курящего рядом с громадным фикусом.       Обито взял себя в руки и приказал себе не грубить отморозку, а затем прогулочным шагом подошёл к новому напарнику. Вдруг в кармане брюк завибрировал телефон. Не дойдя пары метров до вазона, Учиха поднял трубку. — Здравствуй, дорогой мой Шмулик, — игриво промурлыкало из динамика. — Я наконец-то заставила своего старичка вылезти из семейного гнезда и поехать на тот адрес, что ты выслал. Там всё готово? Можно развлекаться?       Обито напрягся, глядя на мраморный бюст первого сёгуна Японии. — Сегодня? — уточнил он. — Да, папик в последний момент согласился. Так что? — Я перезвоню… — в задумчивости проговорил Учиха — вся эта часть программы была под большим вопросом. Он скинул звонок и обернулся на Зецу — тот с улыбкой стряхнул пепел в фикус и, будто на умалишённого, посмотрел на нового подопечного. — Во-первых, я решу твою основную проблему, — хитро проговорил Зецу и осклабился.       Затем взял сигарету в зубы и достал из белого пиджака свой телефон. Потыкав в сенсор, он выпустил клубок дыма изо рта и поднёс трубку к уху. Куря и мозоля взглядом Обито, начал разговор: — Это Пейн, я верно дозвонился? Я новенький, из Министерства взрывоопасных дел. Меня Обито направил.       Пока Зецу слушал наставления Яхико, Учиха подошёл к фикусу и попытался расслышать голос в динамике, но было ничего не понятно. Зецу же поблагодарил за будущее сотрудничество, спрятал смартфон и, неторопливо затянувшись, проговорил, выдыхая дым: — Теперь у тебя есть крот. Помни, что нам нужен «Рестарт», который сделал Нагато, без него чудо не свершится. Во-вторых, не нервничай, парень, — он улыбнулся и попытался похлопать Обито по плечу, но тот сделал шаг назад. — Ты, конечно, опытный боец, но многих правил не знаешь… — затушил Зецу сигарету в грунте высокого вазона. — Ну раз такой умный, может, знаешь, что за личные дела у Яхико в Нагойя? — сжал свой телефон в брюках Учиха. — Знаю. Но тебе это знать ни к чему, — пожал Зецу плечами и развернулся к лестнице. — И каким образом Кайя связана с Мадарой тоже знаешь, верно? — спросил в спину Обито, но мужчина только хохотнул и, спускаясь по массивным, деревянным ступенькам, воскликнул: — На связи, боец!       Обито хотел было догнать слегка придурочного напарника, но новый телефонный звонок остановил его перед самым спуском по лестнице. — Теперь я могу продолжить с тобой разговор, — проговорил Яхико на том конце, а Учиха с облегчением вздохнул. — Мне нужно сопровождение на устранение фигуры Б. Предупреди Орочимару, сегодня вечером всё должно пройти как по маслу. — Принял, готовлю сопровождение и замену. Курьером отправлю технику для связи.       Окончив разговор, Обито расслабился окончательно — план был снова в деле. А значит, настала пора доставать своё старое и недавно начищенное оружие — снайперскую винтовку, которая через несколько часов ещё больше приблизит госпереворот к логичному завершению.       Яхико не обманул: курьер доставил на дом уже настроенный на нужную частоту наушник с микрофоном. Параллельно под подъезд подъехал минивен с узнаваемым логотипом службы доставки крупногабаритных грузов. Обито не стал медлить. Быстро облачившись в чёрную, удобную одежду, натянув на обожжённое лицо такую же тёмную балаклаву, он вытащил из-под кровати давно подготовленный походный рюкзак с разобранной винтовкой. Оставшаяся часть плана была проста: добраться на минивене до масштабной стройки жилого комплекса, которую некогда запустил в самом центре города могущественный Мадара Учиха. Затем незаметно проникнуть на котлован будущего многоквартирного дома и приступить к реализации задуманного. План был давно подготовлен, осечки быть не могло.       Ночь плотно осела на крыши токийских зданий, когда Обито протиснулся в щели металлического забора и по мокрому песку пропетлял к башенному крану. Освещение здесь заблаговременно отключили, но луна, скрытая за тучами, давала неплохой рассеянный свет. Ветер был едва уловимым, и по расчётам Обито не должен был помешать траектории выстрела. В округе стояла тишина, не лаяли даже собаки.       «Мы уже приступаем» — пришла смс-ка от проститутки, и Обито, ткнув наушник в ухе, отчитался: «Переходим на вторую стадию, ждите команды».       Подойдя к бетонным блокам, служащим опорой для крана, Обито затянул перчатки потуже и, проскользнув сквозь белые и влажные балки, вцепился в железную лестницу. Стуча подошвой, ступенька за ступенькой он поднимался вверх, давая себе передышку только на секциях-перекрытиях. А преодолев высоту в сорок пять метров, наконец-то скинул рюкзак на металлическую решётку и посмотрел вверх — до кабины оставалось всего десять метров, но опорный пункт для снайпера уже был достигнут: секция равнялась с этажом новостройки, которая располагалась в двухстах метрах от крана. На одной высоте с Обито мерцал светом балкон, который в плане числился будущим местом преступления.       Учиха достал небольшой бинокль и взглянул в далёкие окна — в уютной спальне кто-то возвратно-поступательно кувыркался на кровати, а голые тела светились жёлтым цветом в тепловизоре. Закинув бинокль обратно в рюкзак, Учиха сжал плотно челюсть, сел на корточки и принялся доставать части длинного ствола винтовки. Обито знал все щелчки своего оружия наизусть: тихие, ровные, мелодичные и последовательные. Магазин, наполненный патронами, легко вошёл в пазы, оптика аккуратно села в крепления и зафиксировалась. Собрав родную «Ашку», Обито лёг на холодную решетку, установил дуло на двуногую опору, подтянул рюкзак к подбородку и, водрузив приклад на сумку, прильнул к нему щекой.       В оптическом прицеле все ещё трахалось два голых тела, так что мужчина, ткнув палец в ухо, тихо проговорил: — Алеф на позиции, объект в зоне поражения. — Группа готова, ждём команды, — раздалось в ответ, а Обито глубоко вздохнул и приготовился ждать конца чужих развлечений — похоже, страсти обещали быть долгими.       Через десять минут внимательного наблюдения Учиха ощутил, как замёрзли неподвижные ноги, как стало тяжело дышать. Спина была уже не та что прежде — заныла от однообразной позы, и тупая боль постепенно начала сковывать поясницу. Ещё через пять минут ночной ветер стал холодить пальцы — хоть те и были в тканевых перчатках, но быстро замёрзли, как и ладони, как и кисти, но Обито стойко продолжать глядеть в прицел, ожидая определённых действий в квартире напротив.       Спустя две минуты тела разъединились. Женщина легко надела халат и быстро покинула комнату, престарелый и обрюзгший мужчина встал с постели и, натянув на себя покрывало, побрёл к балконной двери.       Учиха живо ткнул в ухо: — Внимание! Все на позиции! Начинаем! — скомандовал он.       И, как по щелчку, внизу послышались вопли шпаны и дикий хохот — отвлекающий манёвр для охраны снизу. И пока на земле начинался замес и шумиха с травматами, на балкон, кутаясь в покрывало, вышло тело для снайпера. Закурило, сплюнуло вниз, и Обито наконец-то смог рассмотреть лицо своей жертвы — премьер-министра Японии, светящегося безмятежным счастьем и умиротворением.       Обито затаил дыхание. Прицелился в грудь мужчины и расслабил мышцы в теле. На выдохе нажал на курок — и громкий хлопок встряхнул ночную высоту. Внизу послышались звуки стрельбы из травмата, крики. На балконную плитку упало тело. — Готово, нужна замена, — отчитался Обито.       А затем всмотрелся в прицел — в спальне после команды вдруг объявился мужчина, очень похожий на убитого премьер-министра. Он вышел на балкон, укрыл труп, под которым уже растеклась лужа крови, затем захлопнул балконную дверь и зашторил комнату. Обито удовлетворительно выдохнул — подмена первого лица страны завершилась успехом. Оставалось только дождаться запуска «Рестарта» и спокойно улететь в долгожданный отпуск.       С чувством выполненного долга мужчина поднялся на затёкшие ноги и слегка размялся. Сев на корточки, принялся раскручивать длинный ствол, мечтая поскорее добраться до холодильника и душа, а потом, быть может, поиграть в приставку или с уставшим видом залипнуть в глупое кино — это было не так уж и важно. Главное, что премьер-министра ликвидировали, а на его место поставили во всём послушного и глупого клона.       Это Орочимару так постарался — целый год делал пластические операции одному актёру, жаждущему кучи денег за сыгранную роль политической фигуры. И хорошо ведь сделал — клон был очень похож на оригинал, даже голосовые связки прооперировали, чтобы уж совсем было не отличить от голоса родного правителя страны.       Пока Обито паковал оружие обратно, в ухе проговорило: «Сопровождение приняло замену, всё по плану», — отчего Учиха тихонько хохотнул: даже охрана премьер-министра не поняла, что произошло — внизу им показали цирк с заносчивыми малолетками, палящими из травматического оружия, так что выстрела снайпера никто и не заметил. Рядом с дверью в квартиру лаяли собаки одной соседки, так что и там телохранители ничего толком не поняли. Из апартаментов вышли всё те же двое: жрица любви и премьер-министр. А хладный труп настоящего главы страны скоро уберут и вывезут — и никто ни о чём не догадается.       Упаковав винтовку обратно в рюкзак, Обито поднялся на ноги и вдруг от внезапного грохота и резких вспышек присел снова на корточки — серия взрывов прогремела в радиусе километра, яркие пятна огня озарили темное небо. Взрывная волна быстро добралась до крана и тряхнула балки, от чего Учиха крепко вцепился в ближайшие опоры и выждал время, пока вибрации в металле устаканятся.       Поднявшись на ноги, он всмотрелся в оранжевое зарево после взрывов: плотный дым пополз к тучам, многие районы потухли и больше не подавали признаков жизни — будто бомбардировщик пролетел над городом, рассеяв хаос и смерть над равниной. Взглянув на чудовищные разрушения: подорванную станцию железнодорожного вокзала, упавшую телевышку и горящий стадион, Учиха вздохнул, нацепил на спину рюкзак и приступил к спуску.       Это были последние теракты и шаги до финишной прямой — завтра утром начнутся погромы и пикеты. Завтра утром премьер-министр объявит военное положение. И с завтрашним рассветом жизнь каждого японца кардинально изменится. Страна вступала в новую, нестабильную реальность, где привычные устои разрушатся и обратятся в прах. Назад пути не будет. Каждый шаг станет новым испытанием, а будущее — загадкой, ответ на которую знал только Мадара Учиха.