Солнце умирает в полдень

— Глядите, ребзя, придурок Обито опять в кровать нассал! — и дружный смех подростковых тембров тряхнул комнату.       Пытаясь прийти в себя после сна, мальчишка, сидя на кровати, вспыхнул стыдом, чувствуя лужу под собой. Несмело подняв глаза, он завидел своих трёх соседей, ржущих во всю глотку, и только мальчик по имени Какаши спокойно одевался и никак не поддерживал всеобщее веселье.       В открытую дверь влетела девушка в белом халате: — А ну-ка быстро успокоились! — прикрикнула она на сорванцов, а те вмиг закрыли рты. — Марш умываться, скоро выход на завтрак! — скомандовала воспитательница строгим тоном, а мальчишки вернулись к натягиванию свитеров. — Обито-кун, — подошла рыжеволосая девушка к растерянному подростку. — Собери постельное, его поменяют, матрац тоже заменят, — по-доброму заглянула она в его глаза и так же тепло улыбнулась: — Одевайся скорее, сегодня праздничный завтрак!       Мальчишка несмело кивнул и, стараясь не смотреть на соседей по комнате, принялся за сборы.       В этом детском доме он проживал уже больше полугода. Он не помнил себя до того, как попал сюда, даже свою фамилию не смог назвать, но едва затянувшиеся шрамы на голове тактично намекали на причину амнезии. Взрослые честно пытались найти его родителей. И было видно, как они стараются, как всё понимают и оказывают поддержку. Но спустя шесть месяцев безрезультатных поисков стало ясно: о мальчишке забыли. И никому больше был не нужен ребёнок по имени Обито…       Дождавшись, когда четверо соседствующих мальчишек покинут помещение, он выполнил задание воспитательницы и подошёл к заснеженному окну — на улице воцарилась настоящая зимняя сказка. Заворожённо глядя на шапки снега на елях, сугробы и белое полотно с редкими следами чьих-то сапог, Обито вдруг подумал о том, что было бы здорово поиграть в снежки с той красивой девочкой Рин — и стыдливый румянец тотчас подогрел его щёки. Отмахнувшись от всплывшего девичьего образа в своей голове, но воодушевившись перспективой совместной прогулки, он спустился к завтраку, где его уже поджидала новая порция издевательств от сокамерников. — Ссыкун! — брякнул толстый и веснушчатый Тайто, когда Обито нёс свой поднос по громадной столовой.       Конский смех окружил его, но мальчишка, стиснув челюсть, молча прошёл мимо и устроился за дальним столом, где в гордом одиночестве жевал свой шоколадный пудинг Какаши, с которым мало кто общался из-за его молчаливости и редкой странности — мальчик был седым с рождения, и его частичного альбинизма большинство чуралось.       Сев на другой край стола, Обито старался не смотреть на соседа, но глаза всё равно покосились на серебристые, взлохмаченные волосы, а после он словил взгляд Какаши с немым знаком вопроса. Фыркнув, Обито уставился в свой поднос — он также недолюбливал Какаши. То ли потому, что этому седому подростку слишком хорошо давалась учёба, и он без напряга осваивал любую программу, то ли от того, что многие красивые девчонки слишком пристально на этого зазнайку смотрели, но не так, как на Обито, а с восхищением, если не сказать, с благоговением. — Обито-кун! — услышал он знакомый девичий голос за спиной, от которого душа превратилась в мёд. — Я нашла её! — и мальчишка, затаив дыхание, обернулся на зов и встретился лицом к лицу с той самой, Необыкновенной.       Девчонка лет двенадцати с длинными каштановыми волосами и в колючем, бесформенном, как и у всех, свитере, уже протягивала ему найденное — зубную щётку, которую два дня назад стащили соседи по комнате в знак очередного издевательства. Её карие глаза излучали ласку и доброту, а сердце Обито облилось сладким сиропом, когда его пальцы коснулись девичьих рук, чтобы забрать находку. — Спасибо, но мне уже выдали новую, — искренне заулыбался он, а сердечный ритм неладно ускорился.       Девчонка же на улыбке выдала: — Мне приятно помогать тебе, Обито-кун!       Как вдруг в столовой раздался голос директора богадельни: — Дорогие ребята, сегодня важный государственный праздник. Сегодня — день основания нашей страны… — и Рин, заслышав речь, поспешила вглубь столовой.       А Обито, после того как с трепетом проводил взглядом Необыкновенную, уткнулся в свой поднос и схватился за алюминиевую кружку с остывшим чаем. Он честно пытался слушать слова пожилого мужчины, но в голове то и дело повторялись сладкие слова. «Мне приятно тебе помогать, Обито-кун!» — навсегда отпечаталась фраза в его памяти, вызывая странные ощущения в животе. А найденная зубная щетка теперь казалась реликвией, достойной золотой оправы и самого бережного обращения.       Тем временем каждому выдали по кусочку торта, затем заставили отслушать гимн страны, а еще огласили список тех, кто в честь праздника сегодня поедет в театр. Обито, услышав свое имя и Рин, мечтательно прикусил губу, вообразив совместное с девочкой времяпрепровождение, но поморщился, когда узнал, что Хатаке Какаши тоже вошел в состав группы на выезд — вундеркинд мог помешать планам Обито оказать хоть один малюсенький знак внимания Необыкновенной. Оттого мальчик грустно вздохнул: если Какаши в деле, то все лавры в конце концов достанутся ему. А Обито, как обычно, скинут на обочину жизни.       Раздосадованный перспективой вновь остаться без восхищенных девичьих взглядов, мальчишка встал из-за стола и, не глядя на флегматично жующего лепешку Какаши, забрал поднос и отнес его в мойку. С таким же дерьмовым настроением он поднялся в комнату и переоделся к выезду: в белую рубашку и чёрные брюки, которые были ему на размер больше. Решив не дожидаться соседей и новых издевательских шуток, Обито надел куртку и спустился ко входу — к сопровождающим взрослым и автобусу. А в уме просчитывал варианты, как схватить удачу за жало и сесть в театре рядом с обворожительной Рин.       Хрустя снегом под ботинками, кутаясь в шарф от колючего мороза, натянув шапку с пушистым помпоном до бровей, мальчишка сошёл со ступенек на вычищенную дорогу к воротам, после чего услышал: — Эй, пиздюк мелкий! — выглядывали из-за облупленного угла общежития «старшаки», без стеснения дымя сигаретами.       Обито обернулся и замер истуканом — связываться с этими парнями ему совсем не хотелось. Он с испугом озадаченно нахмурился. — Да-да, ты, чернявый, поди сюда! — рявкнул самый крупный из них и поманил рукой. Мальчишке нехотя пришлось дойти до четверых ребят: высоких, дерзких и по-взрослому опасных. Парень в синей дутой куртке, выкинув окурок в снег, закинул в рот дефицитную жвачку и с кривой ухмылкой брякнул: — Говорят, тебя в театр взяли… Ты в курсе, что делать нужно?       Обито сжал челюсть, чувствуя, как его окружают. — Я не буду стрелять сигареты… — робко проговорил он и инстинктивно вжал голову в плечи.       Пацан, громко чавкая жвачкой, сунул руки в куртку и с азартом оскалился: — Да неужели… Особенным себя возомнил? — он хлюпнул красным носом и хохотнул: — Вроде не похож на него.       Позади себя Обито почуял вес угрозы — струи сигаретного дыма от других парней начали шлифовать его шапку. Круг постепенно сжимался. — Я знаю, в какой комнате и на каком этаже ты живёшь, — донеслось сзади, а Обито ещё больше сгорбился от страха. — Не притащишь сегодня десяток сигарет — после этой ночи ходить не сможешь, понял? — дёрнули его за плечо, и мальчишка, обернувшись, увидел разгневанное лицо другого старшака. — Чё молчишь, тупой, что ли? — влепил он Обито подзатыльник. — Усёк или нет?       Обито от удара по инерции кивнул и с комом в горле проговорил: — Усёк.       Парни гадко заулыбались и отступили. — Давай, удачи там, — пятясь назад, проговорил один из них. — Вечером свидимся, — похрустели они ботинками по снегу и скрылись из глаз.       Злость и обида ошпарили Обито изнутри — он не намеревался подчиняться глупым приказаниям зазнавшихся подонков. Но неповиновение могло обернуться для него особой жестокостью — старшаки в отместку могут превратить его жизнь в девять кругов травли: будет как в аду, только не так жарко. А вот этого вообще не хотелось ни под каким предлогом…       Сглотнув эмоции, мальчишка побрёл к автобусу и, шоркая ботинками по снегу, раздумывал, как слинять со спектакля, чтоб настрелять сигарет у прохожих. Пребывая в своих мрачных мыслях, он поднялся в белый автобус, припаркованный прямо за воротами детдома. Дошёл до задних кресел и услышал жалобные всхлипы, доносящиеся сбоку — в знакомой пошарпанной куртке плакала Рин — сжавшись в комок, закрыв лицо руками. — Рин-чан! — бросился Обито к ней, а девчонка отвернулась к окну.       Она скрыла звуки плача, но помпон на вязаной шапке продолжил мелко трястись. Обито сел рядом и вздохнул: он совсем не понимал, что нужно делать в таких ситуациях, а влюблённое сердце подсказывало молчать и, чуть что, отгонять любопытных товарищей от немой истерики Рин. Чем Обито и занялся, сняв куртку и шапку.       Тем временем салон заполнялся детьми. Девочка успокоилась, вытерла слёзы со щек, отозвалась при перекличке, а Обито старательно делал вид, что ни капли не заинтересован в случившемся. И всякий раз, когда Рин заставала его пялящимся на её лицо, сконфуженно отводил взгляд на спинки кресел. Вскоре автобус тронулся, весёлый гомон заполнил салон автобуса, а включенная печка поджарила воздух в салоне. Обито с интересом уставился на объект воздыхания — будет Рин раздеваться или нет. А она несмело потянулась к шапке, стянула её, и вместо длинных каштановых волос показалось рваное каре. — Не смотри на меня, — опустила голову Рин и смяла в руках шапку. На её глаза снова навернулись слёзы.       Но Обито её не послушал — недоумённо разглядывал новую стрижку, пытаясь понять, что стряслось. — Это Шинаё так… — поведала ситуацию Рин, не поднимая глаз. — Старшие девочки сказали, что я слишком выделяюсь своей внешностью, что меня надо «уровнять»… И отстригли волосы, — судорожно вздохнула она, но вдруг вымученно улыбнулась: — Ничего, скоро меня заберут родители, и этот кошмар закончится. Они скоро, они просто много работают, и поэтому нет времени со мной возиться. Но они заберут меня отсюда. Скоро, очень скоро… — Да, они обязательно приедут, — обронил фразу Обито, хотя совсем ничего не знал о семье Рин.       «Ну же, скажи ей ещё что-нибудь, не будь таким придурком!» — заорал внутренний голос, но мальчишка только продолжил разглядывать грустную Рин и не посмел раскрыть рта для большей поддержки. «Размазня. Совсем не умеешь с девчонками общаться. Так и останешься один до конца жизни» — продолжился мысленный монолог, а мальчишка испуганно сглотнул.       Не в силах сдержать стыд за свою неопытность, Обито отвернулся к проходу. Долго смотрел в пол, вглядываясь в дыры старого линолеума и силился придумать фразу, что вызвала бы счастье на лице у Необыкновенной, но на ум ничего не приходило. «Да, реально придурок. Ещё и ссыкун…» — подытожил внутренний критик, а мальчик от неутешительного вывода заметно помрачнел. Обито возненавидел себя в тот момент. Это были идеальные минуты для личного разговора и самовосхваления — можно было распустить хвост павлина и рассказать о своих талантах и успехах. Однако вместо этого он выдавливал из себя лишь стыд, неловкость и молчание, как умственно отсталый и никчёмный подкидыш.       Пока Обито обсыпал голову пеплом, Рин успела привести себя в чувства, выпросила резинку для волос у подружек с задних рядов, разобралась с новой причёской. Слово за слово, приобщилась в девчачьему разговору, а на соседа даже не смотрела. Вскоре автобус вырулил к пригородному театру, и всех попросили собраться на выход.       Новую дозу напряжения Обито ощутил, когда ступил снова на снег. Он помнил про сигареты и угрозы, поэтому возле театра взглядом выискивал курильщиков, которые также приехали на спектакль. Запомнил пару мужчин, цвета и размеры их пальто. И начал продумывать план, как пробраться в гардеробную, пока все будут смотреть на сцену. Обито не знал, каким образом его амнезийный ум подсунул ему идею украсть пачку сигарет вместо того, чтобы унижаться и клянчить у кого-то. «К тому же, по запаху верхней одежды можно будет определить, кто курил, а кто — нет» — сообразил мальчишка и удивился своим же мыслям — почему совесть молчала? Почему решение о воровстве далось ему с таким лёгким сердцем?       Тем временем детей пригласили вовнутрь театра — солидного красного здания с колоннами и выразительной лепниной, обрамляющей высоченные окна. Громкий топот заполонил мраморный холл, Обито задержался, чтобы примкнуть к следу одного из курильщиков, толпа ребятни же направилась к гардеробной, где за стойкой две крупногабаритные женщины выдавали номерки в обмен на верхнюю одежду. Обито медлил, ждал свои цели. Почуяв рядом табачный шлейф, последовал за «помеченным» мужчиной. Сделал пару шагов, при обгоне толкнул плечом, резко упал на мрамор. — Ох, мальчик, ты не ушибся?! — склонился над Обито усатый незнакомец, а мальчишка тут же нырнул рукой в карман его пальто. — Больно… — изобразил страдания Обито, нащупал пачку сигарет и вытащил её. — Но всё в порядке, господин, пройдёт! — выдал он облегчение и начал подниматься. — Не переживайте, всё путём! — незаметно заныкал пачку сигарет в свою куртку и поторопился подняться на ноги. — Ну, хорошо… — растерялся мужчина. — Аккуратней будь! — дал он совет на прощание и, озираясь по сторонам, поспешил к гардеробу.       Обито же отошёл в сторону и, отвернувшись ото всех, достал трофей из кармана. «Почти полная, — посчитал он сигареты, — а значит, эти ублюдки заставят ещё воровать. Надо принести только десять — будто я действительно стрелял у прохожих, и далось мне это с тяжким трудом», — просчитал вариант Обито и сунул пачку обратно в карман.       Весь спектакль он продумывал будущий диалог со «старшаками». Не заботила его Рин, сидевшая на несколько рядов позади, не интересовала драма, разворачивающаяся на сцене. А вот перспектива стать «посыльным» маячила красным флагом в обозримом мрачном будущем. «Заставят же. Раз принес — значит, умею» — терялся в своих же мыслях Обито и грустно вздыхал. Не обратил он внимания и на Какаши, рядом с которым после спектакля образовалась толпа из незнакомых девчонок, наперебой расспрашивающая о его серебристых волосах. Не запомнил и дороги назад — как они ехали сквозь снегопад и лесополосу, как застряли в больших сугробах на пару часов. А всё крутил пластинку в голове: как отделаться малой кровью от старшей группы парней и при этом остаться в живых. Ведь те определённо начнут требовать куда больше, чем обычные сигареты…       На подъезде к детскому дому Обито совсем сбился с толку — слишком иррациональным казался ему страх перед зазнавшимися мразями, но зашёл на новый круг испуга, когда последовал на свой этаж.       Из маршрута его выцепило уже знакомое «Эй! Пиздюк мелкий!», и мальчишке пришлось добрести до угла, за которым старшаки, поддев за шкирку, потянули его в вонючий мужской туалет. Там затребовали сигареты, и один из них, самый чванливый и наглый, пересчитав десять протянутых папирос, расплылся в улыбке: — Какой молодец! — потеребил он макушку Обито. — Знаешь толк в табаке! — спрятал их в карман растянутой спортивной куртки, а затем обвел хитрым взглядом своих друзей. — Говорят ты с девчонкой одной дружишь… Рин, кажется, да? — посмотрел парень на запуганного Обито. — Интересно, она девственница? — Ещё нет, ха-ха-ха! — заржал один из подонков, смех заполонил комнату.       Обито же ощутил несносное напряжение… — Стоит на неё у тебя, да? — прогремело сверху, а издевательские смешки подтянулись эхом.       Обито молчал. Молчал в напряжении и знал: сейчас будет новое задание.       Вдруг его толкнули в плечо: — Отвечай, чего ссышь-то? — Мы не дружим с ней, — мотнул головой мальчик. — Но, вижу, нравится тебе тёлка, да? — опустил парень голову и лукаво посмотрел исподлобья. — Хочешь, чтоб её перестали задирать? — сделал паузу парень и громко шмыгнул носом. — Отрезанные волосы — херня по сравнению с тем, как Шинаё может с катушек слететь… Но мы можем дать твоей возлюбленной иммунитет. — «Ромео, о зачем же ты Ромео»! — заржали на заднем фоне.       Обито уставился в пол и тяжело вздохнул: его сейчас втянут в ещё одну авантюру… — Можешь сам её трахнуть, если нам поможешь, — приободрил голос сверху, и мальчик поднял голову и устало спросил: — Что делать нужно? — Тема есть одна. Директора видел нашего? Хорошая тачка у него. И он не ставит её на сигналку.       Мальчишка напрягся. Интуитивно ему было известно, чего хотят эти парни. — Сможешь магнитолу спиздить? — Нет, не смогу, — мотнул головой Обито. — Хочешь, чтоб твоя баба ковыляла по коридорам?.. — посыпались угрозы. — А переворачивать калеку очень неудобно! — насмешливо поддакнуло сзади. — Когда? — сглотнул Обито и зло посмотрел на парня. — Сегодня вечером. Директор трахает нашу воспиталку, так что задержится в кабинете после длинного рабочего дня. У тебя будет время после ужина, когда все разбредутся по своим углам. Главное, запрячь магнитолу подальше, шмон будет дикий. Через пару дней отдашь. План понятен, пиздюк мелкий? — Понятен. — Тогда иди на хуй отсюда! Не порть воздух своими взмокшими трусняками! — скомандовал парень, и ржач снова встряхнул воздух.       На ватных ногах Обито послушно двинулся прочь из туалета. Мысль о преступлении не казалась ему дикой, более того — вполне себе понятной вещью, но ведь после магнитолы аппетиты старшаков имели все шансы возрасти… И так от дешёвой электроники они могли перейти к реальным деньгам.       Проходя по коридору, тяжко вздыхая вслед суровым мыслям, мальчик вдруг подошёл к окнам: смеркалось. Валил снегопад, и белые хлопья сыпались стеной, озаряясь светом уличных фонарей. На парковке плотно припорошило красную «Мазду-тройку»… «Надеюсь, это недолго продлится», — засмотрелся мальчишка на машину, смутно представляя себе глобальную операцию, которую ему доверили провернуть. «Ещё и следы нужно заметать…» — проговорил в голос Обито и удивился своим же словам — он не знал, что за опыт ему подсказал эту мысль, но она показалась ему здравой — отметины на снегу быстро выведут на преступника, так что как минимум придётся изменить размер обуви… Вдруг тревога заняла собой всё мальчишеское нутро — слишком опасными были игры, на которые он согласился. И ради чего? Ради безопасности малознакомой девочки?.. А стоила ли она того?       Обито со злостью сжал пачку сигарет в кармане, а эрудиция подсказала ему затянуться пару раз табаком, ведь «никотин успокаивает нервную систему». «Да и влиться в маргинальный коллектив, будучи курильщиком, потом будет проще…» — согласился со своей участью Обито и подумал о том, где бы раздобыть для папиросы огня…       Со стола отсутствующей вахтерши на входе мальчишка ловко стащил зажигалку. До ужина оставалось всего четверть часа. Воспитатели уже сменялись, большинство детей сидели в своих комнатах, ожидая команды идти в столовую. Подвал, куда он спустился, оказался не таким уж мрачным, как он себе представлял. Заваленные снегом узкие окна под самым потолком ярко отсвечивали белым светом, озаряя тесную комнатушку, заваленную старой мебелью, ящиками, мешками и пылью. В углу зиял выход в чёрный коридор — лабиринт подземелья детского дома. Поговаривали, в этих тоннелях жил злой дух одного мальчика, который охранял подвал от любопытных. Но Обито слабо верил в эту детскую страшилку…       Он прошёлся сквозь плотно заставленную комнату, подкурил сигарету, затянулся и тут же громко закашлялся. Вдруг издали услышал знакомые всхлипы. Двинувшись на звук, Обито в тусклом свете разглядел за ящиками сжавшееся в ком тело, мелко трясущееся от тихого плача. — Рин?.. — узнал он девочку в потёмках. — Что случилось?       Та, вытирая слезы со щёк, громко хлюпая носом, еле слышно проговорила: — Девочки… Они порвали мою одежду. Даже трусы… — она поднялась на ноги.       Позади неё Обито увидел дверь. Странный запах привлёк его внимание, но был совсем ему не знаком. Опомнившись, мальчик хотел было погасить сигарету (ведь при дамах курить не принято), но Рин опередила словами: — Не туши! — вдруг перехватила она папиросу и, сглотнув, выискала взглядом глаза Обито: — Говорят, сигареты нервы успокаивают…       На что мальчишка прыснул: — Да я балуюсь, не нужно тебе пробовать! — попытался он отобрать у неё сигарету, но Рин попятилась: — А я хочу, — отрезала она и с любопытством рассмотрела дым от прогорающего табака.       Затем несмело затянулась и тихо закашлялась. Обито с жалостью посмотрел на неё: «Плохо дело. Придётся тащить магнитолу…» — подумалось ему, а рука нырнула в карман за пачкой сигарет и вытащила новую папиросу.       Вновь закурив, ощутив тяжесть в бронхах, Обито уставился на заплаканную девочку, чувствуя за собой странную вину. А ещё не менее странный запах…       Вдруг из темноты донеслось: — Если вы закурите ещё одну, дым учуят на первом этаже, — вышел на свет Какаши. — И тогда всех спалят и заставят мыть кастрюли на кухне.       Обито сдвинул брови: — Что ты здесь делаешь? Подслушиваешь? — Еду нормальную добываю, — показал Какаши яблоко и лёгким броском переправил его в свободную руку Обито. — В подвале склад с продовольствием. А ещё… — Что ещё? — передал Обито яблоко курившей Рин. — Кто-то чувствует этот запах?.. — принюхался Какаши и поморщился.       Обито нахмурился: — Какой запах?       Какаши подошёл к ребятам, по-деловому протиснулся между ними, приблизился к двери и снова принюхался. — Кажется, газ сифонит… — пробормотал он и потянулся носом к дверной щели. — Ага, отсюда… — Крыса! — взвигнула Рин и в испуге уронила сигарету. Папироса упала на пол и покатилась под дверь. Обито проорал: — Какаши, туши! Но тот не успел. Сигарета закатилась в щель, струйка дыма скрылась под дверью. Какаши отскочил в сторону и вскрикнул: — Бегите! Обито дёрнул Рин, оба бросились наутёк, но…       Взрыв и шкварчащее пламя на своём теле Обито помнил так остро, будто это было вчера. Языки огня до сих пор являлись ему во сне, как и крик Рин, оказавшейся под завалами и тщетно звавшей на помощь, пока её мучительные стоны не перешли в истошный кашель. Пожар той ночью, вызванный неисправными газовыми баллонами, спрятанными до приезда мастеров, был чудовищным. Но пожарные успели спасти ребят до того, как здание превратилось в крематорий, а затем и в дымящиеся руины.       С тех пор их пути разошлись: Мадара, узнав об Обито из СМИ, принял его в свою семью. Он рассказал, что настоящее имя мальчика — Тоби, поэтому его так долго не могли найти, но если новое имя ему больше нравится, то документы переделают. Также Мадара поведал, что Обито воспитывался бабушкой, промышлявшей эзотерическими гаданиями на картах. Однажды она нагадала одному авторитетному человеку совсем не то, что на самом деле сбылось. За это она получила карательный выезд в лес и смерть, а Обито прихватили с собой вдовесок — хотели тоже лишить жизни, но черепно-мозговая травма обернулась лишь амнезией.       Какаши ушел в Строевую школу защиты, а Рин забрали домой родители-алкаши, вставшие после инцидента на путь исправления. И так все трое и жили порознь, изредка вспоминая несчастное детство, клеймом которого остались шрамы и ожоги на телах. И продолжали бы параллельное существование, иногда содрогаясь в ночных кошмарах, видя пламя и слыша крики во сне, однако их пути вновь сошлись на городском кладбище…