Итоги вальса

Ночь опустилась на город, как могильная плита, затмив даже скудное сияние луны. Улицы, вымощенные булыжником, были скользкими от сырости и влаги, а узкие проулки, заваленные мусором и отбросами, казались бесконечными пропастями, готовыми поглотить любого, кто осмелится в них забрести. Тяжелый воздух был пропитан запахом сырости, гнили и тлена, а редкие огоньки свечей в окнах домов дрожали и мерцали, словно живые существа, боясь тьмы, которая их окружала. С каждым шорохом листвы, с каждым криком ночной птицы, казалось, город вздрагивал от страха, а гулкий стук собственных шагов эхом разносился по пустым переулкам. В тишине ночи раздался горький плач ребенка, тонкий и пронзительный, словно жало. Плач этот был похож на предвестие беды, на предупреждение о том, что даже в самой мрачной ночи может скрываться нечто ещё более ужасного. Он стояли на фоне старого, покосившегося дома, у которого стены были покрыты мхом и плесенью. Вокруг царил полумрак, освещенный лишь тусклым светом фонаря, висящего на кривой деревянной опоре. Сквозь щели в ветвях деревьев проглядывал лунный свет, освещая сквозь туман тени причудливых форм. В воздухе висел душный запах сырости и гнили. — Эй, красотка! — раздался громкий шепот откуда-то сверху. Герой поднял голову и увидел знакомое лицо, бледное, словно лист, алые глаза, как кровь только что убитого. Волосы были растрепаны, в них запутались листья, как в паутине. Он был одет в готические одеяния: длинный чёрный плащ, изнутри ярко-оранжевый, зацепился за ветки дерева в нескольких местах. Рубашка, похожая на ту, что носили дворецкие, с петельками и модными пуговками, выглядела небрежно. Подол брюк с высокой талией был изодран и испачкан, как и чёрные туфли. — Ты что тут делаешь, Джон? — голос героя был ровным и спокойным. На лице появилась легкая улыбка, адресованная парню на дереве, Джону. Юноша внешне ничем не отличался от него: такие же формы лица, прямой нос, миндальные глаза. Волосы были длиннее, но так же растрепаны. На нем была свободная рубашка с элегантными рюшами, не заправленная в штаны. Штанины были заправлены в длинные коричневые сапоги с золотой цепочкой. — Ничего, — парень лукаво улыбнулся и захихикал. Глаза его коварно блеснули, и кошачьи зрачки уставились прямо в душу нижнего. — Ты же знаешь, что город пропитан запахом чеснока и вони помоев, Ло? Хотя... чеснок на фоне грязи и блевотины затихает, — в мгновение ока вампир оказался на земле, сравнявшись ростом с Лололошкой. — Мне было интересно вернуться сюда. Город стал ещё ужаснее, — печально произнёс Ло, и такие же красные глаза посмотрели на ужасную дорогу. Дорога была вся грязная, неровная, в неё втёрся навоз лошадей... и не только лошадей. Столица! И такое безобразие. Даже не верится. — Ой, да кому сдалась эта параша? Власть давно ушла из тех, прекрасных, рук, чтобы когда-то люди стремились сюда вернуться, — Джон жестикулировал, презрительно закатывая глаза. Лололошка не успел ответить, его прервал резкий, пронзительный детский крик, внезапно оборвавшийся. Затем, словно по команде, один за другим вспыхнули факелы и фонари, освещая мрачную, пропитанную сыростью улицу. Из дома напротив вышла королевская стража. Один из стражников держал маленькое, безжизненное тельце, ещё недавно источавшее плач. За ним, волоча по булыжной мостовой, вытащили женщину. Она отчаянно билась, истошно крича: — Мой мальчик! Мой сын! — Мужчина, не колеблясь, грубо ударил её по лицу, чтобы заставить замолчать. Удар был настолько силён, что из носа хлынула кровь, выбив при этом зуб. Ло наблюдал за этой сценой, охваченный неописуемым ужасом. Кровь застыла у него на лбу, руки тряслись. Будь он смертным, рухнул бы без чувств. Джон… его лицо окаменело, лишь едва заметная гримаса исказила черты, выдавая скрываемое отвращение. Даже его безразличие казалось теперь ледяным и пугающим. Тень чего-то ужасного, незримого, повисла над ними. Из покореженных домов, словно крысы из норы, выползли люди. Их взгляды, полные ужаса и бессилия, были прикованы к стражникам, к безжизненному тельцу младенца, которому едва исполнилось три месяца, и к женщине, сломленной горем. — Кхм-кхм, — прокашлялся неприятный мужчина в грязных доспехах, из-под неряшливой бороды которого выползло какое-то насекомое. — Сегодня, этой ночью, по приказу Нашей Уважаемой Королевской семьи, это гнилое отродье будет казнено! Это порождение Дьявола, а не Бога, сгорит в пламени! Женщина, погруженная в отчаяние, смотрела только на стражника, сжимающего в руках её мёртвого ребенка. — Разойтись, червьё! — рявкнул мужчина. Толпа расступилась, освобождая путь. Он грубо схватил женщину за волосы и потащил к центру площади, где пылал огромный костёр, пропитанный запахом гари и человеческой плоти, оглашаемый криками ужаса и отчаяния. За ним следовали другие стражники, один нёс мёртвого ребенка, другой громко оглашал обвинение: — Эта тварь обвиняется в оскорблении Прекрасной Королевской семьи и Святой Церкви! Она ведьма! Варила свои ужасные зелья и травила ими бедный народ! Народ перешептывался, с ужасом наблюдая за происходящим. Ночное небо, обычно прекрасное, казалось теперь мрачным и зловещим фоном для этой ужасающей сцены. — Джон… это… это неправильно. Люди перестали верить в эту чушь! Они обещали, что больше не будут сжигать людей! — голос Ло дрожал от ужаса и бессильной ярости. Он хотел броситься к толпе, но Джон крепко сжал его руку: — Нас убьют, и наша смерть будет куда хуже, чем смерть этой женщины. Зря ты сюда пришёл, — прошипел Джон, впиваясь взглядом в глаза Ло. В его глазах читалось не просто беспокойство, а ледяной страх. — Ты… волнуешься обо мне? — ошеломлённо спросил Ло. — Пф, я несу за тебя ответственность. Вот и всё, — процедил Джон, стиснув руку Ло ещё сильнее. — Это тоже приятно, — парень немного успокоился. Хоть что-то остается неизменным в подобные моменты. — Боже храни Дьявола, вот это у тебя эмоции скачут, — Джон закатил глаза и, отпустив руку уже успокоившегося парня. — Не думаю, что упоминать Бога и Дьявола в одном предложении… хорошая идея, — неуверенно почесал шею Ло. — И что с того? Они у меня в равной степени вызывают… уважение, — Джон осклабился и, резко выпрямившись, сделал сальто назад. Лололошка давно заметил, что вампир прибегает к акробатическим упражнениям всякий раз, когда сомневается в своих словах. — Возможно… — коротко ответил Ло, отводя взгляд в сторону пылающей площади. Казнь продолжалась. Языки пламени взметнулись до второго этажа домов! Стражник, державший безжизненное тело младенца, швырнул его в костёр. В тот же миг обезумевшая женщина вырвалась из рук стражников и бросилась в пламя следом за ребенком. Её тело мгновенно охватил огонь. Жители, словно почувствовав чудовищную боль, съежились, отшатнувшись от костра. Ошарашенный стражник, словно трусливый зверёк, юркнул за спины толпы. Крик, пронзительный и бесконечный, разнесся по всему городу. -АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА… Крик, пронзительный и полный отчаяния, достиг и их. Оба пошатнулись, потрясенные до глубины души. — Эта женщина… она кричит! — Лололошка, не в силах сдержать себя, сделал шаг в сторону города, готовый броситься на помощь женщине, затерявшейся в кошмарном водовороте государственной машины. — Естественно, она кричит. Вот только я не ожидал, что настолько громко. Лололошка, стой! Ты что, решил умереть?! — Джон резко схватил его за локоть, притягивая к себе. — Ты же вампир. Тебя убьют, и убьют жестоко, заставят мучиться. И даже если бы ты был человеком, ты бы всё равно погиб на месте. Либо огонь бы тебя сжёг, либо Королевская семейка! — двойник говорил спокойно, но в его словах звучала стальная уверенность, пугающая Ло. Вампир, который не пьёт кровь, а спасает людей… это звучало как издевка, как анекдот, в который никто не поверит. Их боялись даже романтизировать, опасаясь, что какой-нибудь вампир прочитает и за это съест автора. — Хватит играть в героя, ты не сможешь спасти всех. — Я устал это слышать. Давай уйдём, — Лололошка отстранил руку Джона и направился в сторону леса, но тут же замер. Куда он идёт? В голове роились мысли, беспорядочно сталкиваясь друг с другом. — У меня делишки, сладкий, так что увидимся позже, — Джон осклабился и в мгновение ока исчез. Ло не переставал удивляться его скорости и способностям. В какой-то мере он даже гордился тем, что обращён в вампира этим странным… существом, своей абсолютной копией. Существование неродного человека, как две капли воды похожего на него, казалось невероятным. А может, он и родной, просто от него что-то скрывают? Знакомый незнакомец… Звучало до смешного парадоксально. Усмехнувшись своим мыслям, Ло углубился в лес. Здесь было куда спокойнее, чем в городе, пропитанном дымом и криками. — Пора возвращаться во дворец… — прошептал вампир, сворачивая на знакомую тропу, ведущую к "дому", где жили другие вампиры, ставшие ему семьей. Лес принял Ло в свои объятия, словно укрывая от кошмаров города. Здесь не было криков и смрада горящей плоти, только шелест листвы под ногами и тихий шепот ветра в кронах деревьев. Воздух, густой и влажный, был пропитан ароматом прелой листвы, земли и грибов, – резким контрастом зловонию города. Сумерки сгущались, ветви деревьев переплетались, образуя над головой Ло плотный полог, почти не пропускающий свет луны. В городе царил хаос огня и отчаяния, здесь же — холодное, но странно успокаивающее спокойствие. Мрак леса был иным, чем мрак городских трущоб. Там тьма была грязной, липкой, полной скрытых угроз. Здесь же она была первозданной, естественной, окутывающей мягкой прохладой. Стволы деревьев, покрытые мхом, казались безмолвными стражами, охраняющими покой этого места. Под ногами пружинил влажный мох, а где-то вдалеке ухал филин, его голос, в отличие от криков в городе, не вызывал ужаса, а лишь добавлял этому месту загадочности и мистической красоты. Этот лес, несмотря на свою мрачность, был убежищем, местом, где Лололошка мог найти покой и укрыться от жестокости внешнего мира.