Лимонные дольки

- Вот видишь. Теперь ты знаешь меня чуточку лучше. Сампо широко улыбнулся, кладя подбородок на крупное плечо собеседника. Гепард же отвёл взгляд, переваривая и запоминая полученную информацию. Хоть половина из них составляла "не знаю" "не помню" "это было так давно", но некоторые вещи и правда оказались достаточно интересными к прослушиванию. Может, Ландау этим даже как-то воспользуется в будущем. - И да, кстати о лимонах. Тарелочка на твоей тумбочке пуста уже второй день, а я жуть как хочу есть. Если не заполнишь её сегодня - я полакомлюсь тобой. От такого заявления Гепард аж поперхнулся, отстраняясь от Коски и недоверчиво скривив лицо. "Он все-таки собирается меня съесть?!". Завидев это, демон хихикнул, и поспешил успокоить блондина, снова прижимая его к себе. - Да чего ты паришься то. Не собираюсь я тебя есть! Только если слегка погрызу шею. До монаха только сейчас дошло, что мужчина имел ввиду, и моментально вспыхнул краской, поджимая колени к своей груди. "Во придурок". - Нельзя такое говорить, когда у человека траур. Коски перестал смеяться и замолчал, тут же сделав серьёзное лицо. Обняв юношу покрепче, тот тяжело вздохнул, тыкаясь носом в заднюю стенку шеи. Гепард тоже вздохнул, но ничего не сделал, лишь продолжал разглядывать мерцающие звезды. - Уже умерших можно воскресить? Внезапно спросил Ландау, и монстр задумался. - Думаю, что нет. Ещё никто так не делал, а если бы у кого-то получилось - этот человек наверняка бы рассказал кому-то о том, как устроен ад. А это категорически запрещено. Лично нам, попадшим туда, просто не даёт об этом рассказать сама система. Начинается несвязный бред, никак не относящийся к теме. Блондин протянул что-то в стиле короткого "А" и в очередной раз замолк. Ночь тянулась, звезды сменялись на небе одна за другой, а небо все так и не светлело. Завтра большой церковный праздник, поэтому, можно было не спать, но парня по привычке тянуло в сон. Голова ненароком облокотилась о чужую грудь, а глаза медленно закрылись. Черт был совершенно не против, приласкав Гепарда и пододвинув поближе к себе, дабы не мерзнуть обоим. - Можно задать последний вопрос? Сонно спросил иеромонах, оставив небольшую щелочку открытых глаз. - Для тебя - все что угодно. Сампо заулыбался, видя, каким хорошим становится Ландау, когда не соображает из-за усталости. - Как убить черта? Этот вопрос заставил сердце Сампо екнуть, и голубоглазый наверняка это заметил, но ничего не сказал. Черт же решил все же ответить. - Связать серебром и сжечь. Отгонять ладаном, - Коски совсем разнервничался, не зная, куда себя деть, - Я же надеюсь, ты не собираешься делать что-то из этого? Пожалуйста. Гепард лишь поджал губы, закрывая глаза. "Нет, я собираюсь защитить тебя от этого. Не дать чему-то погубить тебя, прикрыть от опасности. Я не хочу смотреть на твои страдания и муки, потому что ты и так достаточно настрадался, после чего несправедливо став дитем ада. Дай хотя бы мне заставить тебя почувствовать себя в умиротворении, позволь мне быть твоей семьёй. Я это делаю отчасти, потому что мне тебя искренне жаль, но настоящая причина, потому что я.... я... ". Гепард не позволял себе даже подумать об этом. Он все ещё иеромонах, хоть и с грехами. Ему и так будет трудно попасть в рай, но если он признается самому себе в том, что чувствует - это станет фактически невозможно. Почему он вообще допустил это? Почему хочет оберегать черта? Проще ведь избавить всех от проблем, просто убив его, или сдать другим монахам... Но простит ли сам себя Гепард потом? Он же его, все-таки... В горле образовался ком и снова захотелось плакать. Почему после встречи с этим существом он так часто плачет? Во избежании очередного плача, плечи Ландау вновь задрожали, и это не скрылось от взгляда Сампо. Коски нежно убрал выбившуюся светлую прядь за чужое ухо и грустно улыбнулся. - Если хочешь плакать - не сдерживай себя, прошу. Я приму тебя любым. Моментально, будто по команде слезы вырвались из глаз блондина, как бы он не старался держаться. Спрятавшись в бордовой рубашке, монах тихо захныкал, чувствуя, как его сердце само наполняется слезами, плача по смерти настоятеля, страданиям Сампо, собственной безысходности. Он так много об этом думает. Но как он может поступить, если так привязался к этому черту, который готов выслушать? Если бы Коски был хотя бы живой... он бы с смирился с тем, что он парень. Почему все так сложно? На правильном ли он вообще пути? Светлые ресницы уже прилипли к мокрым щекам, когда Гепард, не смотря на плач, провалился в сон. Монстр нежными, почти невесомыми движениями успокаивающе гладил иеромонаха по плечам, гарантируя ему благой сон. Коски и сам много задумывался над тем, верно ли он поступил, ворвавшись в жизнь святого благодетеля? Он мог все так же смотреть со стороны, тихо потешаясь над ним, проказничая. Стоило ли оно того? Правильно ли то, что его любовь оказалась сильнее стандартных рамок?