Кредит доверия

      Время до выходных тянулось медленно. Но в ночь на субботу оно и вовсе будто застыло. Акира повернулась набок, натянула одеяло повыше и глубоко вздохнула. В темноте тикали часы — слишком громко для такой пронзительной тишины. Наутро они отправятся в приют, чтобы ознакомиться с первыми делами детей. Предстоит еще много работы: переоборудовать комнату под ребёнка, пройти школу приемных родителей, собрать документы, — но волнительно уже сейчас.       Видимо, Акира слишком громко дышала, потому что Кёя за спиной завозился, повернулся на спину и закинул руку на её подушку. Она затылком чувствовала пристальный взгляд. Наконец Кёя хриплым голосом сказал:       — Не спится?       Хотя Акира и ждала его слов, все равно вздрогнула. Она приподнялась на локте, подхватила маленький детский ночник-фонарик и переключила тумблер. Ореол вокруг неё озарился мутным жёлтым светом; сквозь него ничего не разглядишь, но фонарик дарил спокойствие и уверенность, что спасёт от подкроватных монстров. Или монстров на кровати — кто знал.       Акира перевернулась на спину и покосилась на мужа. Тот лежал спокойно, широко раскинув руки. Волосы его встрепались от подушки, но в глазах не было ни капли сна.       — Знаешь, я... — неловко начала Акира. Голос её показался сиплым, словно чужим, от волнения. Акира кашлянула, проглатывая тревожный ком в горле, и продолжила: — Я все-таки волнуюсь. Моя мама замечательная, но я всё равно даже не представляю, как воспитывать детей.       — Мы для этого и записались в школу приёмных родителей, — хмыкнул Кёя.       — Они научат общим правилам. Но даже в одной семье дети воспитываются по-разному, они же сами разные. — Покачала головой Акира и откинула одеяло до пояса. — Вспомни нас с Цуной.       — Но в итоге даже этот неудачник счастлив, — усмехнулся Кёя, — а ты нет.       — Не говори так о моем брате! Он простодушен, но не дурак.       — А ты не простодушна, но, выходит, дура.       Акира отвернулась и несколько минут молчала. Кёя, чувствуя себя неловко, протянул к ней руку и потрепал по волосам, а затем и вовсе повернулся набок, прилаживаясь плотнее к её спине.       — Разве есть что-то, с чем мы раньше не справлялись? — неожиданно мягко сказал он.       — Я знаю, как твоя семья против… — ответила совсем тихо Акира и шмыгнула носом. Её голос подрагивал; кажется, она плакала.       Кёя прижался носом к её макушке. Тепло его тела медленно расползалось по коже, клоня в сон.       — Мы будем правильными и внимательными. Успокойся.

***

      По субботам чета Хибари всегда наносила визиты в гости: обычно они заезжали к родителям; даже если тем не нужны были продукты и помощь по дому, старикам всё равно хотелось общения. Но в этот раз у них запланирована встреча с директором детского дома.       Акира суетливо собиралась, металась из одной комнаты в другую, будто могла что-то забыть. Кёя флегматично наблюдал за ней, развалившись в кресле.       — Мы собрались на вечеринку в честь премьеры «Барби»? — хмыкнул наконец он.       — Почему? — замерла Акира, недоумённо взглянув на мужа.       — А это я что ли весь в розовом?       Акира взглянула на себя в зеркало. И правда, вырядилась словно Барби: насыщенно-розовый брючный костюм и белая майка. Вкупе с её длинными светлыми волосами и магией азиатского макияжа и правда выглядело по-кукольному. Акира расхохоталась, но сквозь этот смех всё равно слышались нервные нотки.       — Переодеваться не буду, — подмигнула она и взялась за расческу.       — Иначе я иссохну в скелет в этом кресле, — осклабился в подобии улыбки Кёя.       — Скорее, ты меня в скелет превратишь! — возразила Акира через плечо, расчёсываюсь медленно, по локону.       Её волосы были для неё настоящим богатством. Притом и в денежном эквиваленте тоже. Акира — натуральная шатенка, гены матери у них с братом невероятно сильны, но так хотела быть блондинкой, что мужественно перенесла процедуру осветления и ежемесячно тратила кучу денег на поддержание качества волос. Кёя честно пытался возразить, но в чем Акира была непреклонна — так это в своей внешности и работе; спорить бесполезно.       — Я готова, — бросила на ходу она и причмокнула. Губы расцвели матовым алым, и Кёя невольно залюбовался, как они растягиваются в улыбке и отражают красные блики от солнечных лучей, падающих Акире на лицо.       В руках завибрировал телефон, и Кёя вздрогнул.       — Это Цуна, — протянули алые губы. И он медленно снял трубку.       На том конце провода завозились, закричали, а после наконец начали говорить в динамик.       — Привет! — голос Цуны был как обычно усталым. — Еще не съездили?       — Конечно, нет, — хмыкнул Кёя.       — Лицо попроще сделай, — он так и представил, как Цуна недовольно поморщился. — Киоко узнавала, там много хороших ребятах. Вы главное... это... выбирайте беспроблемных.       — Что значит «беспроблемных»? — вмешалась Акира.       — У кого... — Цуна на том конце провода, конечно, неловко почесал затылок. Он так делал всегда, когда не мог объясниться. — У кого нет проблем с родителями, генетикой или здоровьем. Ну, дети алкоголиков, например...       — А чем они виноваты, что родились не у тех родителей? — возмутилась Акира. Её гладкий лоб вдруг нахмурился, вдоль залегла глубокая морщина. Алые губы сложились в тонкую полоску, и нижний их край чуть смазался. Все говорило о том, что Акира медленно начала злиться.       — Не кипятись, — тронул её за руку Кея. — Обязательно возьмём. И перевоспитаем.       Цуна замолчал, но трубку не положил. Ему не привыкать получать отпор от этой семейки — но, пожалуй, всё же обидно на искренние пожелания получить злость и иронию.       Всё же Цуна тихо цокнул и ответил:       — Как знаете. Моё дело — передать, что попросила Киоко. — И отключился.       Акира заглянула в глаза Кёи. Хотелось увидеть в них хоть какие-то эмоции, но надежда рухнула быстро. Он не препятствовал, но и не поддерживал энтузиазма.       — Нам пора, — сказала Акира, отступая от мужа.

***

      Детский дом располагался в гуще собственноручно возделанного сада. Он явно не страдал от недостатка спонсоров. Витиеватый кованый забор с пиками огораживал территорию; они въехали через ворота и остановились у входа. Паркинг и уж тем более гараж здесь не предусматривались. Дальше только пешком.       Они шли по асфальтированной дорожке не спеша, наслаждаясь свежим осенним воздухом. День сегодня стоял ясный: над головой голубело высокое небо, солнце заглядывало сквозь цветастые кроны деревьев. Под ногами хрустели опавшие листья.       На детской площадке визжали дети. Акира легко улыбнулась при виде их, и это не ускользнуло от внимания Кёи.       Под крытой крышей, на скамейке сидела девочка. Маленькая, щуплая, с неровно обстриженными фиолетовыми волосами и медицинской повязкой на глазу. Она наверняка уже школьница, но болезненная худоба и бледность делали из неё ребёнка ещё младше. Всё от девочки веяло больницей.       При взгляде на неё у Акиры с лица спозла улыбка. Она встретилась с глазами девочки — точнее, глазом: серьёзными, полными печали и какой-то необъяснимой боли. В горле словно образовался комок, мешающий сглотнуть. Акира сильнее сжала рукав Кёи и отвернулась.       — Здесь так много несчастных детей, — глухо сказала она.       — Мы ещё ни с кем не общались, — возразил Кёя. Казалось, он даже не заметил девочку.       На крыльце их встретила директриса. Седая женщина в годах приветливо им улыбнулась и распростёрла руки, будто принимала в объятия старых знакомых.       — В наших стенах редко появляются такие… люди, — сказала она и жестом пригласила внутрь.       Здание, внешне похожее на современное, изнутри чем-то напоминало старый бабушкин дом. Деревянные полы тихо поскрипывали под ногами, стены были выкрашены рыжей краской и украшены фотографиями, рисунками, плакатами в самодельных застеклённых рамках — символами памяти, оставшимися после переезда. Пахло деревом и пирожками с капустой.       — Скоро обед, поэтому повар уже готовит, — пояснила директриса. — Наши воспитанники имеют полноценное трёхразовое питание. Обед у них всегда состоит из первого, второго и десерта. Сегодня в меню куриный бульон и ржаной хлеб, варёный рис с куриным филе и фасолью и пирожки с капустой, в качестве напитка — чай с лимоном.       Акира машинально кивала, глазея по сторонам.       Наконец они дошли до кабинета. Даже он пестрел зеленью. К длинной стене прислонили сложную многоэтажную подставку; цветы разных мастей расположились на её этажах, поверх её окутывала лиана, тянущаяся к горшку на полу. У противоположной стены стоял рабочий стол, с неловко возвышающимися стопками картонных папок. К боку стола гордо примкнуло денежное дерево.       Директриса села за стол и жестом пригласила их в соседние кресла. Низкие мягкие кресла с темно-зеленой обивкой смотрелись гармонично в антураже этой комнаты. Акира то и дело цеплялась взглядом за бесконечные зеленые детали, но все же присела на край кресла, поглядывая то на директрису, то на мужа.       — Вы, конечно, знаете, что просто так детей никто не отдаёт, — натужно улыбнулась женщина. Это неприятно кольнуло Акиру, хотя она прекрасно понимала её реакцию: изо дня в день директрисе приходится повторять одни и те же слова, бегать в поисках нужного малыша для капризных родителей, принимать отказы и подтирать сопли детям. Но ведь их семья не такая!       Но прежде чем Акира открыла рот для возражений, Кёя наклонился вперёд и исподлобья взглянул на женщину.       — Мы знаем, — холодно отрезал он. — Мы уже записаны в школу приёмных родителей, начало занятий в понедельник.       — Отлично! — глаза директрисы сверкнули. — Я не сомневаюсь, что вы успешно завершите занятия и что у вас не будет проблем с документами…       Она осеклась, заискивающим взглядом скользнув по цветочной подставке за их спинами.       — Но всё же обязана вам напомнить. Для оформления опеки вам понадобятся ксерокопии документов, справки о доходах, выписка о браке, справка об оборудованном месте для ребенка...       — Нам нужна не опека, а усыновление, — перебил её Кёя.       — То есть рассматриваем детей-сирот, хорошо, — кивнула директриса.       — Скажите, а что это за девочка сидит отдельно от всех? — вмешалась в разговор Акира, подавшись вперед. — У неё еще повязка на глазу.       Директриса на мгновение застыла, глядя на Акиру взглядом, полным непонимания, а затем выдохнула и откинулась на спинку своего компьютерного кресла. То под ней тихо скрипнуло.       — Ах, это... Наги Рокудо. — Женщина заглянула Акире в глаза, установив продолжительный зрительный контакт. — Она несчастная девочка. Я думаю, вам нужен менее проблемный ребенок.       — Что у неё с глазом? — настояла Акира.       Директриса сцепила руки в замок и положила их на стол, перевела взгляд на свои большие пальцы.       — Наги попала в автомобильную аварию вместе с родителями и старшим братом. К сожалению, она сильно пострадала. Когда Наги доставили в больницу, врачи были в ужасе. Внутреннее кровотечение в животе, сломанные рёбра, осколок которых пробил насквозь лёгкое, поврежденный глаз. Наги спасли, но ей требуется регулярное лечение.       — У неё пустая глазница? — поджала губы Акира. Где-то в животе неприятно захолодило от поступающего страха. Кёя бросил на неё тревожный взгляд.       — Нет, глаз сумели сохранить. Но он слеп.       — Она одна так пострадала? — нахмурился Кёя.       — Нет, у её старшего брата были сломаны обе ноги. Но он быстрее пошел на поправку. И сейчас быстро бегает, но... хулиганит.       — Хулиганит? — заинтересованно поднял бровь Кёя.       Директриса прикусила нижнюю губу и отвела взгляд. Рассказывать о проблемах воспитания человеку, связанному с полицией, точно не входило в её планы, но выбора не оставалось.       — Он несколько раз сбегал от нас. Патруль возвращал. К тому же... прямо скажем — Мукуро подворовывает во время этих побегов. — Она отвернулась к окну и продолжила, её голос звучал глухо и расстроенно: — Когда-нибудь этот несносный мальчишка сядет за грабеж.       Кёя постучал пальцами по деревянному подлокотнику и откинулся на спинку кресла, разочарованно вздохнул.       — Трудный подросток? — хмыкнул он.       — Еще бы, — отозвалась директриса.       Акира и Кёя переглянулись.       — Отправляйте его к нам в участок на помощь, — на его лице заиграла нехорошая, хитрая улыбка, — быстро перевоспитаем.       — Детей-родственников можно забрать только всех вместе, — проигнорировала слова директриса. — Их нельзя разделять.       Акира встревоженно приподнялась, внимательно оглядывая просветлевшее лицо мужа; Кёю будто охватил непонятный ей азарт. Кажется, он уже всё решил. Без неё. Снова.