ход конём

***

Внутрь, пригибаясь из-за невысокого проёма, заходит Ян. Его брови тут же приподнимаются в удивлении. — Почему не спишь? Лэйн поднимает голову, заканчивая сверлить взглядом пустующий стол вагона-ресторана. Тянет неохотливо: — Не хочется. Ян понимающе хмыкает и, кажется, теряет к ней интерес. Он роется в шкафчиках, в вагоне сохраняется тишина, если не считать мерного постукивания колёс поезда и треск люминесцентных ламп. Девичий взгляд устремляется в окно. Мимо мелькают верхушки заснеженных ёлок, снаружи властвует ночь, а диск треснутой луны приветливо заглядывает через стекло. — Будешь? Его голос привлекает внимание, заставляя Лэйн снова обернуться. В больших руках с бинтованными пальцами зажата пачка пакетированного чая. — Буду, — даже не подумав, соглашается она. Ян кивает и подходит к переносной плите. Поставив на огонь небольшую кастрюльку, он льет в нее воду из бутылки и принимается ждать, тоже глядя в окно. Но молчит недолго, вновь руша тишину ночи: — Так это вы тот элитный отряд, приручивший бессмертных? — Да. А что, боишься их? Ян едва заметно качает головой и легко улыбается, как улыбаются маленьким наивным детям. Шрам, сцепленный медицинскими скобами, натягивается. — Ты забавная. Лэйн выгибает одну бровь, но он уже разворачивается, дабы снять закипевшую воду с плиты. С двумя кружками подходит к столику и опускается напротив. — Посмотрим, что за чай тут у них. И, так и не донеся кружку до губ, морщится: — Кипяток. Лэйн с ним не разговаривает, смотрит по-обыкновению равнодушно и несколько отчуждённо. Это ее любимая и самая простая тактика. Люди быстро теряют интерес, если ты не пытаешься поддержать беседу, не даешь повода прицепиться к твоей реакции. А особенно — если ничего не спрашиваешь в ответ. Люди существа болтливые, ничего не любят так же сильно, как поговорить о себе. Каждому в равной степени хочется поделиться собственными проблемами и переживаниями. Лэйн это давно поняла и настолько же давно наловчилась избегать пустой болтовни. Периодически, конечно, система дает сбой, и эта тактика перестаёт её спасать. Ян, очевидно, подобный случай. — Ты молчунья. — А ты очень наблюдательный. Улыбается, отпивая свой чай. Его забавляет попытка Лэйн оттолкнуть и возвести вокруг себя очередную непрошибаемую стену. — Что побудило тебя вступить в отряд? — спрашивает он, задумчиво постукивая длинными пальцами по каёмке кружки. — Хотелось быть полезной, — отвечает она выверенным, давно заготовленным и отрепетированным ответом. Как раз на случай, если кто-то станет интересоваться. Лэйн спешит перевести тему, — Ты знаешь что-то об охотнике на демонов? Пальцы Яна на мгновение останавливаются, а затем задумчиво обхватывают кружку. — А почему ты о нём спрашиваешь? Он тебе что-то сделал? — Нет. Просто все о нём говорят, я плакаты видела. Их разговор похож на игру в шахматы. Ход за ходом, вопрос за вопросом. Оба прекрасно это чувствуют и соблюдают безмолвную поочередность. — Почему луна треснула? — сейчас её очередь. — «Адам» мне не отчитывается. А я думаю, что и треснутой она выглядит мило. — Издеваешься? Это же повлияет на землю. — Еще одна мелочь в сравнении с тем, что уже повлияло. — Давно ты работаешь на базе? — Кажется, сейчас моя очередь спрашивать. — Это был ход конём. Ян тихо смеётся. Аналогия с шахматами верная и как никогда уместная. Он опирается локтями на стол, глядя на Лэйн с хитринкой. — Думаешь, мы равные на этой доске? — А что, нет? — Лэйн тоже облокачивается, подаваясь к нему поближе. Кажется даже, что в ее серых глазах мелькает красный отблеск, но, конечно, только кажется, — Или боишься, что не сможешь тягаться? Он снова тихо, бархатно смеётся. Очевидно, её ответы доставляют ему удовольствие. Эдакая схватка остроумия, приправленная нужной дозой иронии и сарказма, но надежно скрытая под толщей внешней недоступности и бесстрастности. Идеальное сочетание, которое сможет оценить далеко не каждый. На вопрос он не отвечает. Лэйн откидывается обратно на сиденье. В бессознательном жесте натягивает рукава серого бесформенного свитера на свои руки, то ли в тщетной попытке согреть извечно замерзшие пальцы, то ли защититься. Его зеленые глаза сосредотачиваются на этом мимолетном движении, и Ян чуть хмурится: — Замерзла? — Пустяк. — Интересное отношение к своему комфорту, — выгибает он бровь. — А что прикажешь поделать? Все теплые вещи остались в коробках, отправленных отдельно, а в купе не одеяла, а простынки. Не обращай внимания, это правда мелочь. Холод тянется за ней уже очень давно, в заснеженном Роткове никому не казалось это чем-то необычным, все таки в Сибири минусовая температура — норма. Некие метаморфозы Лэйн начала замечать, когда ходила в городские купальни, подолгу сидя в горячей воде и совершенно не согреваясь. А потому попросту привыкла. — Иди сюда, — говорит Ян и легко хлопает ладонью по своему сиденью. Впервые она больше не кажется безэмоциональной и равнодушной. Ее глаза забавно округляются в удивлении. Лэйн походит на недоверчивого, неприрученного зверька, ежика, свернувшегося в колючий клубок. — Что? Зачем? — Согрею тебя. В вагоне воцаряется тишина. Лэйн выглядит готовой отказаться. Мигает свет: люминесцентная лампа не выдерживает постоянной работы. Тишина затягивается, заставляя их прислушиваться к стуку колес и негромкому, но отчетливому похрапыванию солдатов, доносившемуся из купе. А затем раздается тихий шорох — это Лэйн поднимается со своего места и молча пересаживается к нему. Ян удивляется лишь на мгновение, а затем распахивает свое пальто, осторожно и аккуратно укутывая Лэйн, приобнимая её. Девичья ладонь механически упирается в крепкую грудь в неосознанной попытке сохранить дистанцию, непривыкшее тело сопротивляется вдруг образовавшейся близости. Яна это не смущает, борты пальто полностью закрывают девушку. Застыв в тишине, она прислушивается к собственным ощущениям. Привыкнув, ее ладони больше не пытаются отодвинуть Лэйн от Яна, а просто согреваются. Откуда-то изнутри поднимается волна умиротворения, изумляя ее. Она так и не смогла сблизиться ни с кем из отряда, желания возиться с криптографом, которая старательно выстраивала вокруг себя ледяные стены, ни у кого не возникло. Сама Лэйн тоже не думала, что нуждается в какой-либо близости. И сейчас, в его объятиях, вдруг расчувствовалась. И совсем не знала, как к этому отнестись. Ян понятливо молчит, позволяя ей все обдумать и разобраться самой. Его спокойный взгляд устремлен в окно. Мерное покачивание поезда даже убаюкивает. Лэйн двигается к нему ближе, ломая тщательно возведённые барьеры и разрушая стены. Метафорический лед идёт мелкими трещинками, подтаивает, пока не рассыпается вовсе. Ее голова ложится ему на плечо, а руки, соскользнув с груди, обнимают в ответ. Она тоже поворачивается, чтобы смотреть в окно. Из-под лацканов его пальто выглядывает темная макушка, её глаза и нос. Вдруг перестаёт волновать, что кто-то проснется и обнаружит криптографа в общем вагоне в объятиях незнакомца, которому отряд не спешит доверять. Настаёт момент единения. Временного перемирия, которое, кажется, бросает вызов мрачной реальности бушующего Апокалипсиса. Возможно, это всего лишь затишье. Эфемерный момент спокойствия перед тем, как буря разразится с новой силой. Может, завтра он всадит ей нож в спину, может, поезд вообще не доедет, застряв на неожиданно обрушившейся железной дороге. Но сейчас, когда он обнимает ее, укутывая, Лэйн ни до чего нет дела. Все отходит на второй план. Оба молча позволяют себе насладиться моментом. Тихим довольством и умиротворением. Скрип поезда, ритмичное постукивание колес, крупные хлопья снега, мельтешащего за окном, тихое девичье дыхание на ткани мужского пальто. Лэйн нарушает молчание своим спокойным бесстрастным голосом. Не поднимая головы с его плеча, она спрашивает несколько смирённым и безразличным тоном: — Как ты относишься к смерти? Ян хмыкает у нее над макушкой, бездумно поглаживая по спине. — Как к чему-то неизбежному. «Мгм» соглашается Лэйн. Двигается, зарываясь носом в сгиб его шеи, давно согретая. Совершенно сражённая теплом и уютом, она сдаётся. За прошедшие три года ей не приходится испытывать столько противоречивого и абсолютно нелогичного тепла. — Расскажи мне что-нибудь. Кажется, я сейчас усну, — её голос звучит приглушенно плотной тканью. — Что угодно или что-то конкретное? — Без разницы. Если честно, мне просто нравится твой голос. Признание слетает с губ само собой, и звучит так естественно, что Лэйн даже не пытается его скрыть. Ян задумчиво теребит прядь её волос в пальцах, пропуская иссиня-черный шелк меж забинтованных подушечек. Лэйн всё чувствует, но молчаливо позволяет. — Хорошо.