струны души

Блестящий снег медленно садится на крыши домов. Минджон закидывает голову назад. Уже совсем темно. Морозные снежинки остаются на лице и особенно во рту. Вкуса у них нет, они холодные. Минджон поправляет шапку, которая обещает скатиться вниз, если она продолжит вглядываться сквозь блеск снега в беззвездное ночное небо. Она оглядывается по сторонам — улицы совсем опустели. Многие спрятались в своих теплых домах. Мозаика желтых квадратиков меняла свой рисунок каждый раз, когда кто-то включал и выключал свет в своем окошке. Вид перед глазами уже замылился, став привычно снежным, но кое-что интересное Минджон все же смогла разглядеть. Она сощурилась, всматриваясь в одно из верхних окон. Девушка играла на своей виолончели, драматично покачивая головой, согласно мелодии. Конечно, Минджон не могла услышать глубокого перебора струн, но такая картина завораживала и замораживала кончики пальцев. Когда та закончила, Минджон даже тихонько похлопала. Виолончель не самый простой инструмент. Девушка встала и выключила свет, отчего окошко затерялась среди других темных. Минджон поняла, что ей пора идти. *** Плавно передвигая пальцы, создавая волну, Джимин разогревалась перед игрой. Она почти согрелась, но легкая краснота на щеках напоминала о недавнем морозном путешествии до театра. Шапка почти не испортила прическу, а спускавшиеся вниз локоны держали завитую волну. Наконец, Джимин подцепила хрупкими пальцами натертую ручку футляра, в котором бережно хранился ее инструмент. Когда она смогла найти свободный холл на одном из пустующих этажей, то раскрыла его и достала свою виолончель. Потянув шею в одну сторону, а потом в другую, Джимин присела на шаткий черный стульчик, принявшись репетировать. Струна потянула от себя глубокую певучую ноту, раздавшуюся по этажу, но она тут же сменилась другой. Брови Джимин тяжело поднимались и медленно опускались, согласно движениям смычка. Бурная мелодия разразилась ураганом, штормом охватив натяжным звуком. И через стену еле слышно доносился сквозь томность виолончели лёгкий перезвон колокольчика. И рука была также легка и элегантна, словно эта фея готовится оторваться от земли. Минджон сдула пряди белой короткой челки и расправила светло-голубое платье. Оно приглянулось ей сегодня, потому что небо было такого же оттенка, а воздушные рукава напоминали пушистые облака. Но тёмно-синий пиджак сверху все же вносил четкости в этот образ, делая Минджон более строгой. Может показаться странным, но девушка, способная исполнять в балете танец феи-драже, собирается играть на ударных в этом концерте. Минджон нравится рассказывать людям этот забавный факт о себе. Не у каждого есть образование, чтобы профессионально схлопывать тарелки, издавая на редкостного любителя звук. *** — Привет, — подходит Минджон, когда замечает, что та закончила с процедурой закапывания капель в глаза. Ей неловко разговаривать с незнакомцами, но ей нужно попросить немного мелочи, иначе дорога домой займет три пеших часа. — У тебя не будет монет на проезд? Я смогу вернуть на следующей репетиции. Джимин снисходительно смотрит, обдумывая несколько секунд. Когда она узнает адрес, то довольно улыбается. — Я живу совсем рядом. Можешь поехать на такси со мной, а потом дойти пешком. Минджон слегка подпрыгивает от счастья от хлопает в ладоши. — Спасибо! — она хочет обратиться, но не знает эту девушку. — Как я могу обращаться?... — Ю Джимин. — она медленно кивнула. — Джимин. А ты Ким… — Ким Минджон, — подсказывает та, когда замечает замешательство. Она следует за Джимин, которая крепко схватилась за ручку футляра. — Тебе очень идет эта багровая блузка, — тихо говорит Минджон в спину, ведь не успела сказать это в лицо. — Что? — Джимин разворачивается с таким налетом, что футляр виолончели чуть не сбивает ту, что Минджон отскакивает. — А, спасибо. Извини. Она кивает, что все порядке и Джимин снова восстанавливает свой быстрый шаг. Минджон слегка побаивается ее, ведь резкие движения, строгий взгляд и особая отчужденность не складываются в голове в пазл с хорошей картинкой. Но так или иначе, Минджон беззаботно пожимает плечами, ведь Джимин доставит ее домой в ближайший час. Джимин кажется довольно подготовленным к строгой тишине человеком. В случае чего, Минджон попросит водителя увеличить звук радио… *** Дружба через репетиции превратилась во что-то более плотное, надежное и уверенное. Лёгкое колебание Минджон перед встречей с Джимин исчезло. Её томный взгляд стался привычным, а внезапные решения и действия уже кажутся Минджон правильными. Она свыклась с тем, как быстро живёт Джимин и приучила себя к тому же. — Сегодня день кабачка, — вдруг говорит Джимин, когда они прогуливаются вблизи ее дома. Минджон смутилась и промолчала. Та захотела повторить свой факт, но Минджон ее опередила. — Что? — Четверг — день, когда я готовлю что-то из кабачка. — Ого. Четкость и спланированность любого действия Джимин всё ещё продолжало поражать её. Когда она поймала на себе её острый взгляд, то постаралась догадаться быстрее, к чему может привести день кабачка. — Хочешь прийти поужинать ко мне? «Ах… — думает Минджон. Да, ей стоило догадаться. — я не могу отказаться. Может, я спрошу её об этом сегодня…» Она поднимает голову и мелко кивает. — Да-да, хочу. Она даже по-детски захлопала в ладоши. Джимин ухмыльнулась, найдя ее милой. Это странно, что люди бывают такие, думала она. Несобранные, растерянные, нуждающиеся в заботе. Ведь ее настройки словно работают по будильникам. — Я думаю, мы хорошо проведем время. Так и случилось. Пока Джимин готовила что-то, что шипело в сковородке, Минджон то рассматривала расставленные по полкам вещи, то металась к телевизору, ведь там начинался какой-то интересный эпизод фильма. Этот вечер стал таким уютным и согревающим, несмотря на то что Джимин была как обычно молчалива и отстранена. — Прошу к столу, — говорит та и ретируется с кухни. — Куда ты? — удивляется Минджон. — Закапаю капли в глаза. Она кивает и выключает телевизор. Может, в такой тишине Джимин всё же захочет поговорить с ней за ужином и тогда получится складный разговор, в ходе которого Минджон ей расскажет кое-что… На столе уже стояли две полные тарелки прямо друг напротив друга. По середине стола блестели яркий апельсин и фольга, в которую была обернута плитка шоколада. — Это действительно очень вкусно, — говорит Минджон, ведь не дождалась и попробовала аппетитное блюдо. — Четверг мой любимый день, — улыбается краем губ Джимин и приступает к трапезе. Горячий вкус быстро растомил язык Минджон, отчего хотелось только наслаждаться едой в приятной обстановке, но не говорить. — Если хочешь, — все же начинает Джимин, — можешь остаться у меня на ночь. Мне кажется, тебе здесь понравилось, — она чуть не скрывает свое удовлетворение. Несколько раз поморгав, Минджон удивлённо раскрыла глаза и ладонью прикрыла рот. Она либо сходит с ума, либо смотрит свой самый лучший сон. — Правда? — А я что только что сказала? — и кладет кусочек в рот, чтобы не иметь возможности отвечать на ближайшие вопросы. — Да, я останусь, — смущённо кивает Минджон и тоже закусывает. *** Когда Джимин тушит свет, Минджон крохотно залезает под одеяло, оставляя лишь линию глаз, спрятанную под распределившй. имися прядями челки. — Знаешь, я как-то не думала, что смогу познакомиться с кем-то из оркестра, — шепчет Минджон как сказку на ночь. — Ну, для меня это трудно — новые знакомства. А так случилось, что я могла не попасть домой. Я благодарна тебе. Она выдерживает паузу, раздумывая, стоит ли ей говорить дальше. Воображение Минджон рисовало на белом потолке закорючки и цветочки в темноте, пока в голове творилось что-то шумное, аляпистое и неразборчивое. Ей нужно немного времени, чтобы распутать этот клубок. Она подстраивается под мирное дыхание рядом и продолжает говорить как ни в чем не бывало. — Эта нелепая ситуация сблизила нас…я думаю. С тех пор я больше не забывала деньги, но ты продолжала заботиться обо мне. Это мило, — она хихикает и жмурится. Ей хотелось бы сжать руку Джимин прямо сейчас, ведь эмоции переполняют, но та это явно не воспримет. — И еще я хотела бы сказать, что мне очень нравится твоя игра. Виолончель такая… массивная. Конечно, не контрабас, но твои руки словно прозрачные и хрустальные, когда нежны со смычком. Минджон готова провалиться и затеряться в простынях и одеяле, ведь сказаного не вернешь. И это все правда так. Образ, долго порхающий в мыслях Минджон. Рано или поздно, она бы призналась в этом себе и Джимин. — Наверное, я говорю глупые вещи и тебе это не нравится, — ее бросает в жар, поэтому она старается отказаться от того, что только что сказала. Она нервно вздохнула и перевела взгляд с потолка на Джимин. — Спасибо, что пригласила сегодня. Мне очень понравился этот вечер. — решает подытожить она, так и не сказав самого главного. Джимин перевернулась на другой бок и подмяла под себя край одеяла. Минджон шмыгнула носом и сделала то же самое. Она не была столь откровенной и честной, показывая картины своей души, если бы знала, что Джимин уснула сразу же, как они легли в кровать. И совершенно ничего не услышала. А может это и к лучшему. *** Минджон похлопала себя по лицу, чтобы выглядеть бодро, но в отражении все еще стояла сонная Минджон. Она сурово и быстро почистила зубы. Мятная паста дала охлаждающим порывом и взбодрила ее еще сильней. Минджон умылась и пустым взглядом посмотрела в зеркало, вглядываясь сквозь себя. — Что это было вчера? — разносится по голове ее собственный голос, но более уверенный и требовательный. Будет ужасно, если сегодня ночью она будет припоминать себе каждое слово, стыдится сказанного, бить подушку и окончательно оторвется от сна. Может, она просто запуталась в себе? Или сказала, не подумав. Эти мысли зародились в ней слишком давно, чтобы быть первыми попавшимися в голове, но ощущается именно так. Минджон дала себе легкую пощечину. Ей нужно быть скромнее, пока она здесь. В доме у человека, который должен был услышать и узнать о себе намного больше, если бы стыд все же не одолел Минджон. Взгляд прояснился и с освежающей легкостью пробежался по баночкам уходовых средств Джимин. И капли, которыми она пользуется тоже здесь. Минджон присела, чтобы быть на уровне полки и присмотрелась. Она бы из вежливости не спросила, какие капли и почему Джимин использует, но ей все же любопытно. Но они почему-то оказались с глубоким оттенком ультрамарина. Минджон еще не встречала такие, но и каплями для глаз она пользовалась нечасто. — Доброе утро, — в ванную заходит Джимин. Её черные волосы собраны в раскидистый пучок, а на лице есть заминка от одеяла. — Написали, что сегодня тоже репетиция. — Да? Хорошо, — Минджон кивает и поспешно выходит. Она подождет ту на диванчике в кухне. *** Настраиваемые софиты внезапно бросают лучи в кулисы, обнаруживая там Минджон. Нога мелко-мелко часто подрагивает. Она потирает ладонью коленку, чтобы успокоить себя. И она даже не знает, откуда такое волнение. Это генеральная репетиция, на которой не будет права на ошибку (как и на любой другой, честно говоря), и ей вот-вот будет нужно спуститься в оркестровую яму, но отчего-то совсем не хочется. Там ведь будет Джимин. Джимин, которая наверняка услышала вчера перед сном весь неосторожный поток мыслей, но ничего так и не сказала утром. Оставила Минджон в этом трепете и неопределенности. Словно не обратила внимание. И может быть Минджон было легче, и дыхание было бы ровное, если б весь этот засевший в голове бред не казался вполне правдивым. Сердце беспокойно стучит, когда происходит что-то с упоминанием Джимин. — Ты чего тут сидишь? — издалека спрашивает Джимин, выходя из глубины. — Я?... Ах, да… я скоро спущусь. — Можешь не торопится, там какие-то проблемы. Минджон прячет взгляд, путая его в проводах и многочисленной технике, которая мешается вместе с цветастым реквизитом. — Хорошо спалось, да? — неловко вставляет Минджон, потому что ей нужно знать, какое теперь у Джимин к ней отношение. — Просто замечательно. Прям как на зло. — Ты готова? Я немного волнуюсь, — признается она. — ну, знаешь, приятное волнение. Скоро сыграем это на премьере. — Да. Я усердно работала, чтобы показать лучшее, что я могу. Ни капли волнения, — ухмыляется она. Минджон разворачивается, чтобы взглянуть на нее ещё раз. Слишком притягательная. — Все в порядке? — вдруг спрашивать она, заметив что-то неладное. — Я могу быть не в порядке? Минджон приближается, чтобы посмотреть, не показалось ли ей. Несмотря на то, что в кулисах господствует тьма, чтобы артистов не было видно раньше времени, кое-что Минджон все же встревожило. — Твои глаза жёлтые. — Жёлтые? — с прищуром уточняет Джимин. — Да. Я думаю, ты немного больна. Минджон выглядывает из-за кулис. К оркестровой яме подтягиваются люди, поэтому из стоит спуститься туда, а Джимин взять свой футляр. — Тебе кажется, — отбрасывает Джимин и спустив челку на глаза убегает за виолончелью.