Течение вечности

Водопад тихо шептал, как будто ночь клала палец на его бурные губы. Волны, хоть и разбивались о камни, падая с высоты, с наступлением темноты словно замедлялись. Они утрачивали свою ярость, становясь задумчивыми под серебристым светом луны. Казалось, само её присутствие смущало их, заставляя слушаться и покорно следовать течению. Но, быть может, дело было не только в луне. У самого края воды сидел молодой мужчина, обнажённый, как древнее божество, забывшее свои одежды. Его кожа светилась в лунном свете — бледная и холодная, как снег в морозный вечер. Голос его, нежный и обворожительный, завораживал настолько, что даже непокорный поток воды замирал, будто пытался слушать, задерживая дыхание. Только длинные тёмные волосы спадали на плечи, лениво прикрывая наготу, но даже они не могли скрыть его странной, нечеловеческой красоты. Он был хозяином этого места. Властелином тишины, которой подчинялись даже звуки природы. Леонард сидел на гладком камне, слегка наклонившись к своей арфе. Его длинные пальцы перебирали струны с небрежной лёгкостью, рождая звуки, которые словно плыли вместе с водами водопада. Песни удавались ему лучше всего: каждая нота касалась чего-то сокровенного в сердцах путников, увлекая их ближе, заставляя забыть обо всём, кроме мелодии. Ещё до того, как они оказывались у воды, он уже знал, чем всё закончится. Сначала лёгкая дрожь от страха, затем полное подчинение, а после... вечный покой в холодной глубине. — Спи, закрой глаза, в зеркале вода, — напевал он, почти шёпотом, едва заметно покачиваясь в такт. Сегодня он выбрал что-то меланхоличное, полное тонкой тоски и горького укора. — Тайны глубины манят в никуда... И всё же внутри была пустота. Его голос пел, струны отзывались, волны танцевали, а сам он чувствовал только скуку. Всё повторялось снова и снова: люди приходили, тонули в его песнях, исчезали. А он оставался. Всегда. Ради чего? Ради развлечения? Ради того, чтобы защищать эти воды, как велела его сущность? Он вздохнул, прислушиваясь к отголоскам собственной мелодии. — Лунный свет ласкает тихий берег твой... В близи послышались шаги. Тихие, осторожные, будто кто-то крался, надеясь остаться незамеченным. Леонард поднял взгляд, прищурившись. Темнота тропинки, ведущей к берегу, разрывалась на части человеческой фигурой. Незнакомец. Ну, наконец-то! Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: это будет очередной пленник его голоса, его жертва, его... — Забери покой — стань волной со мной... Он запел громче, добавив в мелодию мягкие, убаюкивающие ноты. Деревья вокруг зашептали, листья зашуршали, подчиняясь ритму его голоса. Но человек не замедлил шаг, как обычно бывало с другими. Он даже не выглядел зачарованным или напуганным. Незнакомец остановился и, нахмурив брови, пробормотал что-то себе под нос. Леонард замер, ожидая эффекта, но странный путник лишь пристально оглядел водопад и затем чуть поморщился, словно ему что-то не понравилось. "Что ж," — подумал Леонард, придавая своему голосу ещё больше мягкости, как шелест волны о берег, — "пожалуй, сегодня будет что-то интересное." Человек стоял на месте, словно прислушиваясь, но не в том, чтобы поддаться волшебству. На вид ему было чуть за двадцать: худощавый, растрёпанные тёмные волосы, неряшливо повязанный шарф и лёгкая небритость придавали его облику оттенок усталой хаотичности. Словно он сбежал от какого-то хаоса, а теперь, наконец, нашёл тихое место, чтобы перевести дух. Это было странно. Люди сторонились этого места, обходя его за версту. Но этот молодой человек просто стоял и наслаждался мелодией. Леонард был уверен в том, что сейчас его слова наполнены магическим влиянием, но это совершенно не влияло на путника. Тот просто стоял и разглядывал водопад, совершенно не обращая внимания на несчастную никсу. Леонард немного приподнял брови, не прекращая играть. Он выпрямился, добавив в тонкую мелодию лёгкую иронию: — Подойди ко мне, добрый путник мой… — голос его звучал мягко, почти кокетливо. Он знал, как привлекать внимание, но никогда не встречался с такими удивительно упрямыми личностями. — Дам тебе я твой покой. Человек наконец поднял голову и, с лёгким усмешкой, оглядел Леонарда. Его, казалось, совершенно не смущал его внешний вид. Многие, готовы были свалиться в водопад, лишь от одного вида мужчины, а этот… Крепкий орешек. Даже бровью не повёл от удивления. — А, вот ты где. Я-то думал, тут водопад — достопримечательность, а ты, так, для антуража. Ну, по крайней мере, в моём списке "Странных встреч" теперь точно занимаешь почётное место. Леонард выдохнул, затушив в себе раздражение. Никсы не могли показывать эмоций. Это было бы против их натуры. И тем более, показывать негативных эмоций. Их главной задачей было влюбить в себя человека, но уж точно не вступить с ним в конфликт. — Странные встречи, говоришь? — насмешливо, но при этом с какой-то едва уловимой нежностью произнёс Леонард, приподнимая бровь и делая паузу, чтобы получше рассмотреть выражение лица своего собеседника. — Да, я тут в списке действительно первый. Тебе, знаешь ли, повезло, что ты всё ещё стоишь тут. Раздался лёгкий смешок и глаза человека сверкнули интересом. Он разглядывал Леонарда с выражением чистого любопытства, словно перед ним был не мифический дух воды, способный утянуть его в глубины, а редкий природный феномен, достойный внимания. Этот взгляд... Леонард никак не мог привыкнуть к тому, что кто-то не боится его. — А что, обычно от тебя убегают, сверкая пятками? — спросил человек с откровенным смешком. — А я-то думал, ты какой-то романтичный тип, а не убийца с довольно странным чувством юмора. Леонард с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Это было бы слишком по-человечески. Ему пришлось напомнить себе, что он обязан держаться в рамках своей роли, иначе этот странный смертный так и останется у берега, полностью неподвластный чарам. Но всё равно раздражение накатывало: уж очень хотелось просто смахнуть его в воду. Однако правила были непреложны — никса может только манить, лишь песня и транс имеют силу. Прямое физическое воздействие разрушает магию и делает её бесполезной. Он вздохнул, собравшись с терпением. — Я не похож на романтика? Ты оскорбляешь мою натуру, невежественный человек. Юноша усмехнулся, но его вниманием вновь был удостоен лишь водопад. Его взгляд скользнул по серебряным струям, которые с шёпотом каскадов обрушивались вниз. Лунный свет играл на поверхности воды, создавая узоры, которые, казалось, могли рассказать древние истории, если вслушаться достаточно внимательно. Юноша выглядел так, словно решил отдать предпочтение этой безмолвной красоте, нежели общению с обнажённым духом, который явно считал себя центром вселенной. — Водопад... вот это завораживает, — задумчиво сказал он. — А сидеть голым у воды и играть на арфе — ну, это, знаешь, тебя романтиком точно не делает. Ты вроде мудрое и древнее существо, а такую околесицу несёшь. Леонард замер, его пальцы чуть сжались на арфе. Он мог вынести многое, но терпеть пренебрежение к своему искусству — это было слишком. Его голос звучал уже немного холоднее, но всё ещё сдержанно: — Может, тебе стоит прислушаться внимательнее. Моя музыка — это не просто мелодия. Это зов. Это начало истории и её конец. Юноша лишь фыркнул, снова взглянув на Леонарда, словно этот ответ был для него чем-то ожидаемым. — Ну, если это зов, то, видимо, он работает не на всех. Я всё ещё здесь, — подмигнул он и, повернувшись обратно к водопаду, добавил, почти с вызовом: — Может, тебе стоит поупражняться. Или, знаешь, надеть хотя бы плащ. Может чуть себя прикрыв, ты выглядел бы более вызывающим. Существо резко выдохнуло, глядя на этого дерзкого смертного, который, кажется, наслаждался каждой секундой их странного разговора. Он чувствовал, как волны внутри него начинают тихо шептать: Заманивай его, пой, заставь его утонуть... или просто оставь, если он недостоин. Но вместе с этим он вдруг ощутил странное, непривычное тепло, медленно растекающееся по его сущности. Тепло, которое пугало и злило одновременно. Леонард убрал пальцы с арфы и взглянул на человека пристально, словно пытаясь разглядеть в нём что-то, что ускользало от понимания. Это чувство, странное тепло, заставляло его задуматься, не прокралось ли в него что-то чуждое, что-то от мира смертных. Никогда раньше он не испытывал подобного, глядя на свою жертву. — Ты странный, — наконец произнёс он, склонив голову набок. Его голос звучал скорее задумчиво, чем насмешливо. — Не боишься, не уходишь. И даже смеешься надо мной. Человек снова усмехнулся и повернулся к нему всем корпусом, засунув руки в карманы. — Странный? Это ты говоришь мне? Ты — водяной дух, который сидит здесь, голый, и пытается заманить меня в воду, но при этом жалуется, что его не воспринимают всерьёз. Это как минимум... забавно. Леонард чуть прищурился. — Ты даже не пытаешься понять, с кем говоришь, — его голос стал ниже, а в глазах блеснул ледяной свет. — Один шаг, одна нота, и ты можешь исчезнуть. Это не шутка, смертный. — Если бы ты мог это сделать, ты бы давно так сделал. Юноша качнул головой, словно хотел что-то сказать, но вместо этого вытащил из кармана какую-то маленькую вещицу и начал её вертеть в руках. Это был блестящий жетон, на котором играли отблески луны. — Знаешь, я давно слышал о таких, как ты, — сказал он, снова глядя на Леонарда с каким-то странным выражением. — Легенды, сказки... Все они говорят одно: лучше бежать подальше. Но ты пока не доставил мне никакой угрозы. Просто красивый юноша, просто играет на арфе. Даже боли причинить мне не можешь насильно. Несчастное ты существо. — Ты слишком много говоришь. И слишком мало знаешь. — его брови согнулись к переносице, но юноша лишь пожал плечами, полностью игнорируя его эмоции. — Возможно. Но знаешь, мне кажется, ты сам толком не знаешь, чего хочешь. Эти слова задели Леонарда сильнее, чем он ожидал. На мгновение он замер, его губы дрогнули, будто он хотел что-то возразить, но вместо этого он лишь отвёл взгляд к воде. — Тебя не касается, чего я хочу, — ответил он тихо, но в его голосе не было прежнего высокомерия. Юноша подошёл ближе, не показывая ни малейших признаков страха. Он опустился на корточки возле камня, на котором сидел Леонард, и, глядя прямо в его глаза, сказал: — Возможно, нет. Но я всё ещё здесь. Не из-за водопада и не из-за твоих угроз. Может, ты — не тот, за кого себя выдаёшь. Просто красивый эльф, нуждающийся во внимании и любви? Леонард смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Он не мог понять, что в этом человеке заставляло его сомневаться в себе, что пробуждало внутри него эмоции, которые он считал давно утонувшими в водах забвения, как и его человеческое тело, но что-то точно было не так. — Ты играешь с огнём, смертный, — сказал он наконец, но в его голосе больше не было той угрозы, что раньше. Раздался лёгкий, но искренний смех. Как будто угрозы никсы были самой забавной вещью, что юноше удалось услышать за жизнь. — Может быть, — пробормотал, продолжая смеяться. — Но мне кажется, что ты тоже. Он хотел возразить, но внезапно понял, что не может. Потому что где-то глубоко внутри он знал: этот человек был прав. Он попытался отвернуться, чтобы скрыть от человека свои мысли. Но тот продолжал смотреть на него так пристально, что это прожигало насквозь, словно его взгляд мог добраться до самых глубин души. Никса впервые за долгие века чувствовал, что его маска начинает давать трещину. Вокруг было слишком тихо. Водопад, который обычно шумел и убаюкивал своим ритмом, сейчас словно затаил дыхание. Даже деревья замерли, перестав шептаться между собой. Было только двое — Леонард и этот странный, бесстрашный человек. — Почему ты не боишься? — спросил Леонард, нарушая тишину. В его голосе была не та насмешка, что раньше, а скорее искреннее удивление и какая-то грусть. — Я ведь могу уничтожить тебя. — А ты не хочешь, — просто ответил человек, улыбаясь уголками губ. Очередной удар прямо в лицо. Он не ответил, вместо этого устремил взгляд в воду, но там мог найти ответы. Его пальцы снова коснулись струн арфы, и тихая мелодия начала переплетаться с ночным воздухом, но теперь она звучала не как заманчивый зов, а скорее как осторожное размышление, словно сам дух пытался разобраться в своих чувствах. Человек сел прямо на траву у подножия камня, удобно устроившись, как будто разговаривать с водяным духом посреди ночи было для него абсолютно нормальным. — Тебя не тянет к людям, да? — спросил он неожиданно. Его голос был мягким, как если бы он боялся потревожить что-то хрупкое. — Ты не можешь влюбиться, верно? Леонард замер. — Тянет? Влюбиться?— повторил он, будто эти слова были ему чужды. — Меня к ним привязывает. Я создан, чтобы их уводить. Чтобы забирать их жизни. Это моя природа. — Природа? А как насчёт того, чтобы делать то, чего ты сам хочешь? — парень фыркнул. — Или ты всю свою вечность просто выполняешь какие-то старые правила? Он поднял голову, его тёмно-зелёные глаза встретились со взглядом юноши. — У меня нет выбора, — сказал он тихо, но голос дрогнул. — А если я скажу, что он у тебя есть? — Человек наклонился чуть ближе, будто хотел убедиться, что Леонард его слышит. — Ты можешь перестать жить так, как тебе диктуют. Может, всё, что тебе нужно, — это перестать следовать этим древним законам? Взять и влюбиться в кого-нибудь. Леонард откинул голову назад, посмотрев на небо. Луна была яркой, её свет освещал каждую каплю воды, делая мир вокруг почти сказочным. — А ты, смертный, думаешь, что так просто изменить то, что заложено в твою суть? — спросил он, но теперь его голос звучал мягче, как если бы он ждал ответа, а не пытался уклониться от вопроса. — Не знаю. Может быть, и не просто, — он пожал плечами. — Но ты хотя бы попробуй. Влюбись в меня. Леонард вздрогнул и опустил на него ошарашенный взгляд. Что-то в этом человеке было таким... другим и неправильным. Так просто заявиться и приказать влюбиться, как будто это совершенно нормально? Это был не простой смертный. Нет, совсем нет. Его присутствие окутывало теплом, которое Леонард не мог игнорировать. Оно несло с собой странное ощущение — желание задержаться в этом моменте, просто чтобы видеть эту дерзкую улыбку и слышать его голос. Леонард потянулся к арфе, но внезапно остановился, осознав, что не хочет играть. Он хотел слушать. Слушать, как этот человек говорит, как он смеётся. — Ты странный, смертный, — снова повторил он, но теперь в его голосе звучало странное очарование. — Говорят, что странные привлекают странных, — отозвался юноша и снова улыбнулся. Губы никсы дрогнули, складываясь в едва заметную улыбку. Леонард не смог удержаться. Он никогда не позволял себе такого раньше. Ему всегда казалось, что эмоции делают его слабым. Но теперь он чувствовал, что это не слабость, а что-то большее. Что-то живое. Что-то, что могло заставить создать тепло изнутри. Леонард снова посмотрел на человека, чья дерзость и искренность продолжали его озадачивать. Но в глубине своего существа он почувствовал странное напряжение, что-то почти знакомое, как забытая мелодия, которая никак не могла сложиться в голове. Это было невозможно объяснить, но рядом с этим смертным он ощущал... присутствие чего-то большего. "Что это за чувство?" — подумал Леонард, его пальцы медленно скользнули по струнам арфы, создавая мягкий, печальный звук. Он попытался успокоить себя, заглушить странное тепло внутри. — Ты знаешь, что означает влюбиться для никсы? — Не-а, — незнакомец разочаровано покачал головой. — Поведаешь? — Влюбиться для никсы… — Леонард набрал по больше воздуха в грудь, хоть ему это и не было нужно. —- Влюбиться это смерть. Превратиться водную пену. Раствориться и стать частью природы. Люди умирают от старости, а никсы от любви. Повисла странная тишина. Рука юноши медленно перебирала траву, словно он совершенно не слышал последних слов парня. Леонард тяжело вздохнул и отвёл взгляд. Зря он этим поделился. Горе других мало кого волнует, а такие как он и подавно не заслуживают людского милосердия. — Получается, что любовь для вас хуже яда? — всё же подал голос юноша. — Иронично, ведь для многих людей тоже. Ты сам тому пример. Влюбляешь в себя людей и погружаешь их в воды… Тебе не кажется, что это карма? Может именно поэтому тебе нужно хоть раз влюбиться? Теперь уже Леонард не знал, что сказать. — Почему ты здесь? — спросил он наконец, его голос был едва слышным, почти шёпотом. — Ты ведь не просто пришёл посмотреть на водопад и пообсуждать с никсой любовь? Человек задумался, его глаза снова обратились к воде. — А может, и просто, — ответил он. — Знаешь, меня всегда тянет к таким местам. Тихим, странным. Как будто я ищу что-то... или кого-то. А нашёл тебя. Странно это всё. Эти слова заставили Леонарда напрячься. Они звучали слишком близко к тому, что он сам чувствовал. Но он отбросил это чувство, решив, что это просто совпадение. Он не мог знать правду, скрытую за этим путником. А правда была пугающе простой. Леонард был никсой, не потому что родился таким, а потому что его жизнь когда-то отнял другой никса. Тот, кто заманил его, поглотил его сущность, а потом оставил в водах как нового хранителя. Он помнил лишь обрывки — голос, похожий на шелест листьев, и глаза, которые были так похожи на глаза этого человека. И теперь ему удалось сложить пазл, что человек перед ним — это и есть тот самый никса, что когда-то обрёк его на вечность. Клейн. Этот смертный не знал и своей правды. Его душа переродилась, утеряв воспоминания о том, кем он был. Теперь он был лишь человеком, живым, смертным, свободным от чар. Однако, как бы то не было, теперь его мучал интерес к себе подобным. Леонард знал, что стать человеком он мог, только завершив старую легенду. Легенду, в которой никса, обративший его, должен был стать его жертвой. — Ты ищешь что-то... или кого-то? — задумчиво переспросил Леонард, не понимая, что его голос дрогнул. — Не знаю, — честно ответил Клейн. Он опустил руку в воду, наблюдая, как волны ласково обхватывают его пальцы. — Теперь кажется, что я уже нашёл. Леонард почувствовал, как у него перехватило дыхание. Эти слова пробудили в нём странную боль, словно что-то, что было утеряно давным-давно, вдруг ожило. Но он отвернулся, снова глядя на тёмную гладь воды. — Найти — это ещё не значит сохранить, — пробормотал он, скорее для себя. — Это да, — согласился юноша, его голос стал мягче. — Иногда сохранение зависит не от тебя. Леонард чуть сжал губы, чувствуя, как его терзают противоречия. Он знал, что может обрести свободу. Но это потребует от него жертвы, которую он теперь не мог сделать. С каждым взглядом, с каждым словом этого смертного, он всё больше понимал: он не может причинить ему вред. Но что, если это неизбежно? Что, если их судьбы уже связаны таким узлом, который невозможно разорвать? — Ты не боишься смерти? — вдруг спросил Леонард, снова поворачиваясь к человеку. Его глаза искали ответ на этот вопрос, пытаясь понять, что же делает этого смертного таким особенным. Человек улыбнулся, но в его улыбке была странная грусть. — Нет. Я думаю, смерть — это просто ещё один шаг. Может, не конец, а начало. Леонард почувствовал, как в груди у него что-то сжалось. Эти слова звучали так, будто они были отголоском его собственных мыслей. Только вот, даже скинув его с этого водопада он бы ничего не добился. Они бы вновь поменялись местами и кто знает, сколько ещё раз они будут чередоваться, убивая друг друга и занимая место друг друга вновь. Он не мог отвести взгляда от человека перед собой. Его дерзкая уверенность, смешанная с удивительной мягкостью, была такой... человечной. Никса чувствовал, как его вечный лёд трескается под тяжестью новых эмоций, которые он не мог объяснить. Желание стать человеком больше не казалось таким простым. Это уже не было стремлением к свободе, теперь это означало бы потерять кого-то, кто начинал становиться для него важным, по каким-то нелепым обстоятельствам. Обычное отсутствие страха и дружеское желание помочь, а Леонард уже тает в огне собственных чувств. “Я действительно сегодня стану морской пеной,” — с грустью раздаётся его собственный голос. Человек посмотрел на Леонарда, но в его взгляде уже не было прежней лёгкости. Он казался озадаченным, словно не мог понять, почему этот странный дух вызывал в нём чувство... чего-то знакомого. — Ты замолчал, — сказал он тихо, нарушая тишину. — Что-то не так? Леонард вздохнул. Ветер принёс лёгкий аромат воды и трав, но этот запах больше не утешал его, как раньше. — Всё так, смертный, — ответил он, но в его голосе звучала усталость. — Просто иногда жизнь ставит перед тобой такие вопросы, на которые не хочется отвечать. Клейн нахмурился. Он встал, стряхивая капли воды с ладони, и подошёл ближе. Теперь между ним и Леонардом не оставалось и шага. — А ты вообще живёшь? — спросил он, глядя прямо в глаза духу. — Или просто существуешь? "Живу ли я?" — Этот вопрос он никогда не задавал себе раньше. Никсы не задают таких вопросов. Они просто есть — вечные, неизменные, как сама вода, пытаясь своими жертвами вернуть себе человеческое тело. — Я... не знаю, — честно признался он, его голос звучал тихо, почти болезненно. Человек долго смотрел на него, а затем снова улыбнулся, но теперь его улыбка была тёплой, как солнечный луч, пробивающийся через густую листву. — Может, пора начать? — сказал он мягко. Леонард почувствовал, как что-то внутри него сломалось. Он опустил глаза, чтобы скрыть выражение своего лица, но его пальцы дрогнули на струнах арфы. Мелодия, которую он начал играть, была наполнена болью и тоской, но в ней звучала странная надежда, которую он сам не мог понять. "Стать человеком..." — Эта мысль снова всплыла в его сознании. Всё, что для этого нужно, — это утопить этого смертного, завершить цикл. Но как он мог сделать это сейчас? Человек, стоящий перед ним, больше не был просто жертвой. Он стал чем-то иным, чем жертвой. Он не был зачарован. Он не боялся смерти. Но при этом, наслаждался каждой секундой своей жизни. Разве был он достоин такой участи? Разве кто-то из них когда-то был достоин такой участи? Выбор был слишком жестоким. Стать человеком значило бы предать то, что он начал чувствовать, а эти чувства были единственным, что приближало его существо к человеческому. И даже если этот человек не помнил своей прошлой жизни, Леонард видел в его глазах отблеск той связи, что когда-то связала их судьбы. — Ты можешь уйти, — сказал Леонард внезапно. Его голос был тихим, но твёрдым. — Я не остановлю тебя. Человек удивился, но не двинулся с места. — Почему? Ты ведь хотел, чтобы я остался и... Нет, просто остался на всегда в этих водах, — перебил он сам себя. — Или я ошибся? Леонард поднял на него глаза. Впервые за долгие годы его взгляд был открытым, без маски насмешки или равнодушия. В нём было отчаяние и... что-то ещё. — Потому что если ты останешься, — произнёс он, с трудом подбирая слова, — я больше не смогу отпустить тебя. Клейн замер. Его улыбка исчезла. Этот дух, такой холодный и недосягаемый, сейчас говорил искренне, почти с мольбой. Умолял его уйти, чтобы он сам же не причинил ему вред. — А я и не собирался уходить, — тихо бормотал он. — Не зря же я искал тебя. Знаешь, столько мест обшарил в поисках такого чуда земного, а ты вот где прячешь. Боль? Радость? Леонард отвернулся, чувствуя, как его голос дрожит. Чтобы не говорил Клейн, но человек никогда не должен искать никсу, если он не ищет своей смерти от любовной стрелы. — Когда дают шанс уйти, — прошептал он. — Нужно уходить. — Гневно закончил Леонард. — Ты спрашивал, хочу ли я стать человеком? Мечтаю. Каждую секунду своего существования. И единственное, что приближает меня к этой цели это смерти людей. Как тебе такое? Нравится вести диалоги о человечности с существом, что вечно желает её заполучить? До сих пор не боишься? — Он огрызнулся, вновь пытаясь собраться с мыслями. Эмоции. Столь давно забытое чувство, что сейчас охватывало его слабое тело, совершенно не подготовленное для душевных терзаний. Юноша удивлённо похлопал ресницами, но в следующую же секунду пришёл в себя и снова подошёл ближе, сев рядом, так близко, что его тепло почти касалось Леонарда. — Если это так, то пусть, — сказал он с улыбкой, но в его глазах мелькнуло что-то серьёзное. — Я всё равно хочу узнать тебя. Никса не могла отвести удивлённый взгляд от человека, сидящего рядом с ним. В его присутствии даже холод воды казался тёплым, а тишина водопада — утешительной. Но в глубине души он знал, что это мгновение — лишь отголосок чего-то, что никогда не сможет стать реальным. Он почувствовал, как в сердце затеплилась надежда, но вместе с ней пришла и боль. Ведь он знал правду о своей природе. Никсы не могут просто существовать рядом с людьми. Их жизни — это разорванные узлы, судьбы, которые они ломают ради своей. Любой, кто приблизится слишком близко, обречён. И всё же... этот человек. Его смех, его дерзкие слова, его тёплая улыбка — всё это разрывает цепи, что держали Леонарда веками. Но он не может. Он не имеет права. — Знаешь, — вдруг заговорил он, его голос был тихим, едва слышным под шумом воды. Его голос сам стал водой… — Я давно думал, что люди для меня — просто прохожие. Их жизни заканчиваются, а я остаюсь. Вечно. Это похоже на тюрьму, из которой нет выхода. Клейн вниматель смотрел на него. Его глаза были полны сочувствия, но он молчал, позволяя Леонарду говорить. Это существо никогда не имело такого права, так пусть хоть теперь выговорится. — Но сейчас... сейчас я чувствую, что всё могло бы быть иначе, — продолжил никса. — Если бы я был человеком, я мог бы остаться с тобой. Узнать тебя. Жить. Леонард опустил голову, его длинные тёмные волосы скрыли лицо, словно волны лица падших в его объятия людей. — Но чтобы это случилось... — он не закончил. Его голос дрогнул, и он снова заставил себя посмотреть на своего гостя. — Ты не знаешь, сколько раз я хотел обрести свободу. А теперь я не могу. Потому что это значит лишить тебя твоей. Человек нахмурился, чувствуя, что за этими словами скрывается что-то большее. — О чём ты говоришь? — спросил он, его голос был мягким, но в нём слышалась тревога. Леонард усмехнулся, но в этой усмешке не было ни следа радости. Его слова всё же напугали Клейна. — Я могу стать человеком, — признался он. — Но для этого я должен забрать твою жизнь. Именно твою жизнь. Я могу утопить ещё сотни других, но так и не стать человеком. Или… просто утопить тебя. Слова повисли в воздухе, как тяжёлый груз. Человек замер, не в силах сразу понять, что услышал. — Мою жизнь? — переспросил он, его глаза расширились. Леонард кивнул, не отрывая взгляда от воды. — Да. Я должен утопить тебя. Если ты сам войдёшь в воду, если откажешься от всего, что у тебя есть, тогда я обрету то, чего всегда желал. Человек долго молчал. Он не смотрел на Леонарда, его взгляд был прикован к водопаду, но в его глазах мелькало осознание. — Значит, всё это время... ты пытался заманить меня сюда? — спросил он тихо. — Да. И нет. Я даже не подозревал о твоём существовании. Вернее, знал, конечно, что ты где-то есть, но что ты придёшь сюда… — Леонард горько усмехнулся. — Сначала это была просто игра. Ещё одна жертва, ещё один шаг к свободе. Но теперь... теперь я не могу. Потому что ты стал для меня чем-то большим, Клейн. Глаза юноши распахнулись услышив своё имя. Он хотел спросить как, но резко осознал, что Леонард, вероятнее всего, знает о его прошлом намного больше, чем он сам мог бы предположить. Клейн закрыл глаза, словно пытаясь переварить услышанное. А затем снова посмотрел на Леонарда. — Почему ты не сделаешь это? Ты ведь мог бы обрести то, чего хочешь. Леонард медленно покачал головой. — Потому что я хочу не просто свободы. Я хочу свободы с… — он оссёкся, не будучи уверенным, что хочет рассказать всю правду. — Другой свободы. Где мне не нужно лишать кого-то жизни для этого. И тем более, я не хочу лишать жизни тебя. Ты бы… Ты был бы интересным собеседником, если бы я стал человеком. Молчание длилось долго, пока наконец человек не улыбнулся — грустно, с болью. В его глазах блестело что-то, что никсе приходилось видеть ни раз, однако, в этот раз, эмоции были настоящие. Не навеянные дудкой, арфой, скрипкой или его речами. Нет. В этот раз, человек сам осознал свою судьбу. — Ты действительно дурак, знаешь? — сказал он, его голос был мягким, но с оттенком горечи. — Возможно, — тихо ответил Леонард. Они сидели рядом, молча. Мягкий свет луны ложился серебристой вуалью на поверхность воды, а водопад тихо нашёптывал свои древние истории. Леонард краем глаза смотрел на человека рядом с собой. Его дыхание было ровным, почти умиротворяющим, как будто он сам нашёл все ответы, которые сам Леонард так отчаянно пытался найти. Время текло, растягиваясь в безмолвной вечности, и с каждым мигом Леонард ощущал, как что-то внутри него меняется. Что-то ломалось, что-то рождалось. Он чувствовал, как их судьбы переплетаются всё сильнее, как будто сама вода соединяет их нитями, которых нельзя разорвать. Но он знал, что это неправильно. Это не может длиться вечно. Если Клейн останется здесь слишком долго, он сам станет причиной его гибели. И всё же, даже осознавая это, Леонард не мог заставить себя прогнать его. Никса вздрогнул, когда Клейн внезапно медленно поднялся. В его движениях была какая-то торжественная решимость, словно он сделал выбор, который давно знал, что придётся сделать. Леонард заметил, как его взгляд снова устремился к воде. Это было неправильно. Всё это было слишком неправильным. Он должен был бы убежать. Испугаться. Или остаться здесь, наивно сидя, пока сам Леонард не разобьётся о камни своих правил, своего проклятия. Но вместо этого он лишь смотрел на воду, тихо и сосредоточенно. — Ты сказал, что хочешь свободы, — произнёс Клейн, не поворачиваясь. Его голос звучал ровно, но в нём угадывалась скрытая боль, которую он не хотел показывать. — Если это правда, то я могу дать её тебе. Леонард замер, его дыхание перехватило. Сердце, этот странный орган, о котором он только слышал, сейчас будто бы билось у него в груди, гулко и беспокойно. — Нет, — выдохнул он, чувствуя, как его собственные слова рвутся наружу, словно могут предотвратить неизбежное. — Нет, нет и ещё раз нет! — Он говорил быстро, отчаянно, не заботясь о том, насколько это выглядело жалким. — Ты не понимаешь, о чём говоришь! Клейн медленно повернулся к нему, и на его лице, на первый взгляд, играла беззаботная улыбка. Однако, она была другой. Полной боли, тихой печали, которая прожигала Леонарда насквозь. — Я понимаю больше, чем ты думаешь, Леонард, — ответил он мягко. Глубоко в своей душе, он всё же нашёл ответы. И прежде чем Леонард успел что-либо сделать, Клейн шагнул в воду. Его движения были уверенными, почти грациозными, как у того, кто уже давно принял свою судьбу. Вода сомкнулась вокруг него, тихо, ласково, словно приветствуя возвращение давно потерянной части себя. — Нет! — Леонард вскочил на ноги, протянув руку, но его пальцы лишь коснулись воздуха. — Зачем?! — Его крик разорвал ночную тишину, эхом разлетевшись по берегам. Это был не просто звук — это была боль, пронзившая саму душу. Но ответа не последовало. Только тихий, вечный шёпот воды, которая казалась старше самого мира. Она пела древнюю песню, слова которой он не хотел слышать: «Сквозь века я падаю в холодный сон, Свет луны хранит мой вечный плен. Кто придёт, тот смоет грусть в омуты волн, Но уйдёт, оставив тишину взамен.» Леонард стоял на берегу, его тело словно застыло. Что-то внутри него ломалось, словно кости и плоть переплетались заново, превращая его в нечто другое. Холод воды покинул его. Теперь он ощущал тепло, которое раньше было ему чуждо. Он стал человеком. Он получил то, чего желал все эти годы. Но вместо радости он чувствовал только пустоту. Он опустился на колени, его пальцы вцепились в мокрую траву, словно это могло удержать его от разрыва. Его дыхание дрожало, а с глаз стекали горячие слёзы, такие новые, такие болезненные. — Почему? — прошептал он, его голос был хриплым, едва слышным. — Почему ты сделал это? Тишина переплетающаяся с шумом водопада была его единственным ответом. А вода всё так же пела свою песню, унося с собой Клейна. Только теперь Леонард понял, что значит быть человеком: это боль. Это потеря. И никакая свобода не стоила этой жертвы.