Лотти-Лотти

Когда мне исполнилось восемь, я во второй раз встретила своего странного и жуткого, но до одури милого брата (вернее, одного из), и, практически, первого в этой жизни человека, которого, с самого первого момента знакомства (которое было в мои неполные четыре года, и то — мимолётно, на эдаком семейном банкете, где всех, по традиции, знакомили со всеми — я тогда ещё с разбегу кому-то своим могучим лбом в колено съездила, а потом ещё и слишком радостного батю этого тела в варенье обмазала. Совершенно случайно, кстати!) хотелось и оберегать, и в одночасье огреть по голове кастрюлей, хорошенько так поколотить по ней деревянными ложками, чтобы мозги на место встали, ну а дальше, как по сценарию, обнять, холить, лелеять, и отдавать все самые лучшие кусочки с так полюбившегося мне малинового пирога, который я просто-напросто обожала тащить из-под носа нерасторопных нянечек. Четырнадцатилетний Дион был очень тихим, до ужаса красивым, и пиздец, каким жутким ребёнком с пустым взглядом многовековой хтони и нескладной фигурой только-только сформировавшегося подростка. А ещё сильным, что поначалу до усрачки пугало, когда нас ставили в пару на тренировках-спаррингах. Потому, что летала я только так — с чужой помощью. Чёртов старик отыгрывался на мне за испорченные нервы… Но всё-таки Дион был тёплым и мягким, чуть неловким (что неудивительно, при отсутствии нормального общения-то), а ещё капец, каким тактильным, так что это каким-то образом сводило на «нет» практически все его странные выкрутасы, швыряние бедной-несчастной меня о стену на тех же тренировках, и яндерские замашки в сторону, что ещё более неожиданно (хотя, знаючи канон и вообще семью Агриче в целом, вполне ожидаемо), меня же. Хоть я-Шарлотта даже отдалённо (даже с закрытыми глазами и повернутой лицом к стенке) не напоминала златовласую красавицу из манхвы, отзывающуюся на имя «Роксана Агриче», но братец ко мне даже чересчур сильно прикипел, и этой юной деве, увы, больше не оставалось иного выхода, как принять в свой близкий круг общения первого, в этом мире, человека. То, что дорогой братец ещё в манхве был тем ещё фруктом, от которого одни восторжённо и влюблённо пищали, другие заходились в истерическом припадке от ужаса, а третьи в усталости приподносили пальцы ко лбу в фэйспалме, эта Лотти предпочитала не вспоминать. Спустя время, вдоволь поистерив (исключительно в компании себя же — мало ли, родственник ненароком услышит, обидится, и ка-ак начнёт кошмарить!), пожаловавшись на несправедливость судьбы и несколько раз подумав о самоубийстве (обычное дело — это же Агриче!), затем с трудом успокоившись и со скрипом включив соображалку и здравый смысл, я наконец пришла к вполне логичному выводу, что ничего удивительного и странного в моей ситуации с родственником не было — у пацана жизнь и так не сахар, тот был ужасно воспитан помещанной на «куклах» и матери Роксаны (Сиерра, кажется? Всё больше замечаю себя за тем, что начала забывать сюжет и персонажей… Главное, не лохануться в ненужный момент) женщиной, которой, воздушно-капельным путём, не иначе, как передался семейный психоз и сумасшедствие. Ну, или она и до встречи с Рантом такой была — странный вкус отца в женщинах мне всё так же оставался неведом. В общем, понятно, почему будущий «наследник» отбитый такой — жизнь по причинному месту пошла уже тогда, когда тот родился. Плюс (хотя тут скорее минус) маман ещё и абьюзит на протяжении всей, не такой уж и длинной и радостной, жизни. А багажа знаний из прошлого, как у меня, например, у мелкого не имелось — вот и полетела кукуха… И вот тут на сцене появляюсь я — громкая, шумная, такая же отбитая, но более-менее адекватная и обнимабельная. Даже не травлю и не пытаюсь прикончить. Ну прям лапочка! Прямо как мягкая игрушка, которая неведомым образом научилась плохим словам и поведению! Ну, либо как эдакая рыжая и нервная чихуа-хуа, которая чуть что — укусит и облает, что более вероятно — Дион почему-то в последнее время завёл странную привычку лохматить мне волосы при встрече. Вроде бы таким образом успокаивался, или ему просто надо было над кем-нибудь поиздеваться, а драться — лень… Да, скорее всего, это так. Кстати, тот подарок на своё пятилетие — громадного плюшевого зайца совершенно безумной расцветки — я берегу и ношу с собой до сих пор, хоть и выглядит это ужасно нелепо. Хотя, кажется мне, не от братца он был — знаючи его вкусы, тот бы никогда не выбрал что-то настолько аляпистое, — а от маман его (как там её звали-то?.. тётушка Ма-что-то там. Мари, что ли? Или всё-таки Мариэн?..) — та, как только впервые меня увидела (всё в тот же банкет в четыре года, да), счастливо завищала что-то на умилённом ультразвуке, оглушив и так нервного батю и меня заодно (потому, что мелкую рыжую соплю тогда крепко держали на руках и собирались весело свернуть шею, не иначе, как из большой родительской любви, да-да), практически выдернув мою полуживую тушку из лап смерти и ахуевшего отца, и в приступе садистской радости закружив в медвежьих объятиях, приговаривая что-то о том, что у моих волос просто идеальный цвет, и что из меня же выйдет прекрасная «куколка». Ага. Ну да. Вспоминая, КАКИМИ были её «куклы» в манхве и новелле, меня каждый раз трясёт и начинает тошнить, а съеденый накануне завтрак/обед/ужин так и просится наружу… ну нет уж, спасибо. Никаких Аннабель с Пилой, приправленных Чаки — не в мою смену! Самое страшное было в том, что Рант даже посмеялся на это, и пообещал подумать. Вот же маньяки ненормальные… Решено! Вырасту — помогу Роксане, и сбегу подальше из этого места и семьи, а Диона прихвачу с собой! А то его здесь вообще никто, кроме меня, не ценит…