Велосипедики

      – Я тоже сдал в этом году квалификацию, – ответил Илья, выслушав сбивчивый и путанный рассказ Матвея о сегодняшних его мытарствах. – Только самым последним из группы, и поэтому на соревнования не попал.       Он сидел у Матвея на подоконнике, свесив босые ноги на пол, а тот буквально приплясывал перед ним посередине комнаты, пытаясь изобразить в лицах и красках, что с ним сегодня происходило. Временами Илья хмурился, временами улыбался, а порой озадаченно поглядывал на своего друга: «Ты что, с ума сошёл?»       – Ты ему правда так и сказал: «кататься до старости»? – будто не поверил он.       Матвей охотно закивал и опешил, когда Илья ровным голосом спросил:       – Тебе никто не говорил, что Игорь Иванович всю свою жизнь в этой секции провёл? Как пришёл сюда заниматься десятилетним пацаном, так и вернулся после физкультурного института обратно уже тренером… Он уже лет двадцать учит других ребят и девчонок. И вряд ли уйдёт отсюда до самой старости.       Матвей покраснел и пробормотал:       – Я не это имел в виду!       Илья вздохнул и согласился:       – Конечно, Матвей.       Он окинул взглядом комнату и быстро поинтересовался, заметив пианино:       – Ты играешь?       Матвей закусил губу и неуверенно кивнул. Сёл за инструмент, открыл крышку и пробежался по клавишам… Почему-то ему сразу вспомнился выпускной экзамен и лица родителей на нём, улыбчиво-нервные и ожидающие.       Прямо, и как у Ильи сейчас.       Матвей закрыл глаза и сыграл пятый номер Касино. С чувством и в меру быстро, легко и непринуждённо. Пальцы помнили сами, где надо на клавиши жать, а когда точно бить, рассыпаясь дождём по лужам… И не заметил, как увлёкся, и чуть ли не по-хулигански закончил коду, крутанувшись на винтовом стуле и развернувшись с улыбкой к Илье.       – Здорово, – похвалил тот, уставившись на Матвея широко распахнутыми глазами, будто в первый раз его увидел. – Ты давно учишься?       Матвей улыбнулся и признался:       – Закончил в прошлом году. Сдал экзамены и больше ни разу не садился за инструмент.       Глаза Ильи совсем округлились:       – Почему?       Матвей со вздохом признался:       – Меня ещё до школы в музыкалку отдали. А потом заставляли ходить всю дорогу, через сопли и слёзы… Я музыку лет в двенадцать просто ненавидел, понимаешь? Но потом уже жалко было бросать, чего там оставалось доучиться-то, пару годиков.       Илья кивнул и встал с подоконника. Молча подошёл к нему и положил руку ему на плечо:       – А я бросил, – уныло ответил он, заглядывая сверху вниз Матвею в глаза. – И теперь очень жалею об этом.       Матвей боднул его головой в бок и весело предложил:       – Давай я с тобой заниматься буду?       Илья с усмешкой помотал головой:       – Я на скрипке учился, но недолго, всего три года. У меня даже инструмента больше нет!       Матвей удивился:       – Как так?       Илья быстро отпустил его плечо и отвернулся:       – Подарил, – хрипло ответил он. – На память, одному мальчику.       Матвей подозрительно глянул на него и ревниво поинтересовался:       – Скучаешь по нему, да?       Илья посмотрел на него и кивнул:       – Да, – просто ответил он. – Сейчас уже меньше. А первое время просто выть хотелось. Но потом прошло.       Матвей зачем-то потрогал губу пальцем и спросил глухо, не поднимая глаз:       – Ты с ним тоже… дружил?       Илья усмехнулся и привлёк Матвея к себе, погладив по голове:       – Нет, мы просто учились вместе и занимались музыкой. А потом он уехал жить в другой город.       Илья помолчал, словно борясь с волной нахлынувших воспоминаний. И, тряхнув головой, будто прогоняя наваждение, закончил:       – Это давно было. Не бери в голову, Матвейка.       Тот выдохнул и, не вставая со стула, уткнулся ему лицом в живот, обхватив руками:       – А про меня ты что потом скажешь? – сипло прошептал он. – Что у тебя был ещё один друг, и всё?       Илья очень аккуратно приподнял его лицо ладонями и заглянул в глаза:       – Ну почему «был»? Ты есть, Матвей, даже когда сердишься на меня или злишься. Ты всё равно у меня есть. И будешь столько, сколько ты сам захочешь.       Матвей шмыгнул носом и скомканно попросил:       – Прости, – неуверенно просипел он. – Хочешь, я тебе ещё поиграю?       Илья кивнул, не отпуская его:       – Хочу, – проговорил он. И ещё крепче прижал к себе.       Матвей засмеялся и спросил:       – Как я играть буду, если ты меня держишь?       – Тебе не нравится? – быстро и спросил Илья и убрал руки. Матвей вздохнул и повернулся к клавишам.       – Что ты хочешь услышать? – спросил он. – Касино, Мемета или Гаску?       Илья вымученно улыбнулся и ответил:       – Гаску. Я все его прелюдии играл.       Матвей кивнул и предупредил:       – Я на память только вторую и пятую знаю. Но если подождёшь, я постараюсь любую найти… для тебя.       Илья кивнул:       – Давай вторую.       Матвей собрался, припоминая первые такты, и решительно ударил по нижней октаве. Мягко прошёл по второй, вернулся к басам и снова забрался на самый верх. А потом начал быстро и будто небрежно вести основную тему, как будто баловался в пустом классе, издеваясь над инструментом.       Илья дышал ему почти прямо в затылок, не говоря ни слова. Матвей скосил на него взгляд и тут же смущённо отвернулся, чуть не сбившись. Глаза у Ильи были полуприкрыты и блестели, как у куклы, ничего не замечая перед собой.       «Он там плачет, что ли?!» – пронеслось у Матвея в голове. Но это не помешало ему довести тему до конца, рассыпавшись пальцами по клавишам в последних аккордах.       – Спасибо, – после паузы сказал Илья. – Спасибо, Матвей.       Тот глянул на него снизу вверх, отвёл глаза и буркнул:       – Тебе самому играть надо! Ты же музыку любишь, не то, что я…       Илья деланно засмеялся:       – Да поздно уже, Матвей! Я через год уже школу закончу, поступлю куда-нибудь. Или в армию пойду, если не получится… А там начнётся совсем другая жизнь, и музыкой заниматься будет некогда.       Матвей покрутил головой и фыркнул:       – Ты что, уже распланировал всё на годы вперёд?       Илья кивнул:       – Да. А как же иначе? Всё нужно делать вовремя. И думать об этом заранее, разве нет?       Матвей вздохнул, мягко закрыл крышку пианино, встал и подошёл к окну.       – Не знаю, – проговорил он, отодвинув занавеску и глядя на двор. – Когда за меня другие думали и заставляли делать то, что надо, всё выходило не так. А самое лучшее в моей жизни случилось не по плану…       Он крутанулся на месте, уселся на подоконник и хитро глянул на Илью, который продолжал стоять у инструмента:       – Давай так, – лукаво предложил он. – Ты меня учишь плавать, а я с тобой весь год занимаюсь музыкой… Идёт?       Илья засмеялся:       – Ты чёрта уговоришь покреститься!       Матвей заулыбался, глядя на него:       – То есть ты согласен? – уточнил он.       Илья шагнул к нему и замер в полуметре от ехидной веснушчатой мордашки с распахнутыми зелёными глазами.       – Да, – пробормотал он. – Целый год с тобой, Матвейка… Конечно, да!       – Урра-а! – дурашливо заорал Матвей. И кинулся ему на шею, обхватив босыми ногами за бёдра и прижимаясь лицом к плечу. Илья покачнулся, но удержал лёгкого и тонконогого мальчишку на плечах.       – Держи меня! – быстро проговорил Матвей ему на ухо. – Крепко держи, как на крыше… А то я сам не знаю, что с тобой сделаю.