Альмаденские монументы

Память имеет странное свойство испаряться как вода под солнцем. Ида берет вперед, сквозь ворон и неправильные, разрушенные монументы с одной мыслью: «Найти, найти, найти…» Память то сопротивляется, то обжигает как огонь… Ида бывала у нее тысячи раз вечером. Они смеялись как дети своему незнанию мира и исправляли его умными книгами и тихим шепотом обсуждений прочитанного. Она показала Иде звезды, океаны, музыку. Белый колпак — все, что осталось от этих времен. Она ей его подарила. Надела на голову и поцеловала в нос. Ида не знала, как дышать. Не знала, как реагировать. Вспышкой проскочила радость и умиротворение во взаимной симпатии. А сейчас это боль. Дочь главного хранителя знаний в Альмадене — это почетное звание. Она с ним не расстается даже во сне. Всегда предупредительна, внимательна и вежлива. И лишь Ида срывала эту маску. Ее полигональная ворона должна быть чисто белой, выделяющейся из общей толпы, размышляет Ида. Сердце замирает вновь. Каждый шаг вперед — иголка под кожу. Нельзя останавливаться, нужно спешить. Нигде нельзя задерживаться. В памяти — ее улыбка, ее смех, ее объятия. Она идеальна, почти как ангел. Ида с некоторого времени уверена, что у всех ангелов белые волосы. «Молись создателю», — проскальзывает мысль. Они это тоже обсуждали и запутались. Очередной монумент идет трещинами. Геометрические фигуры Альмадена — это пытка. Никогда не знаешь, какая у хранителей была ключевой. Столько вопросов и никаких проблесков. «Почему я? Почему ты?» — эта мысль не дает покоя… Она впервые поцеловала Иду на глазах у своего отца. Ида, черноволосая Ида, была смущена. Нельзя выходить за грани протокольных моментов. Хранители знаний отрицают подкуп и коррупцию, но мысль о падении этой семьи с должности преследовала Иду в те секунды. — Почему ты это сделала? — Мир познается эмпирически. Пусть знает этот завет. Она намного умнее. Знает такие вещи, о которых Ида может лишь гадать. А сердце все колотится о грудную клетку, не давая шанса на ошибку. «Веди меня, провидение…» Помнится только ее лицо. Самая нежная и ласковая с Идой. Она рассказывала о монументах. Она писала о них диссертацию… И вот сейчас все монументы вместе взятые на плечах Иды. Лестницу в воспоминаниях построить сложнее, чем на рельефе. Память сопротивляется, но плакать нельзя. Ида помнила, что она никогда не любила слезы и хитро обходила тех, кто поступал с Идой несправедливо. Вся память — в ней. В ее руках, в ее очаровательных глазах, в ее любви. Ида не знает, что вызвало катастрофу. Когда дочь хранителя была в заточении Повелителя Зла, то после смеялась над его изобретательностью, которая разложила весь мир Альмадена на простые загадки. Не очень умный повелитель был. Ида смеялась вместе с ней. А что же сейчас? Монументы сводят с ума. Вороны по-прежнему черны. Замки неправильны. Их тысячи. Шаги отдаются в голове. Черные волосы хочется срезать. Сердце вырывается из груди. Только не слезы. Только не сейчас. Она где-то здесь. Рядом с отцом, по-другому быть не может. Осталось только вспомнить — где. «Я люблю тебя и верю в тебя…» — проносится в голове, ее голосом и своим, но не откликается имя.