Зарисовки Иккстрид II

***

      «Раньше эта планета называлась иначе… Почему?»       Она знает почему. Сама её так назвала когда-то… Столетия два назад, может быть… Когда её лишили света всей (тогда ещё юной) жизни. Когда всё потеряло смысл, когда близкие стали врагами… Когда заморозила эту проклятую планету и выгнала с неё всех, кто напоминал о Нём.       Ныне это планета, полная ледяных пустынь и перетёртого стекла. Ядро замёрзло, мантия и кора земли покрылись инеем и тоже промёрзли насквозь. Здесь никогда не видно светил дня и ночи. Бесконечная метель накрыла большой шар в пространстве бесконечного чёрного космоса.       «Что именно здесь случилось?..»       Размыкает свинцовые веки. И как он вообще тут оказался, на её вершине, в её тюрьме?.. Этого мальчика не должно быть здесь. И тем не менее вот он. В искусственной шкуре на пухе, в капюшоне, обрамляющем худое, узкое лицо с большими зелёными глазами. Лицо смугловатое, с веснушками и свежей царапиной на подбородке. Волосы под цвет меха капюшона. Варежки, плотные штаны, валенки. Он подготовился.       «Вы спали… Простите, но я по этой планете уже день хожу… И я наконец-то нашёл кого-то живого здесь!»       И вряд ли найдёшь ещё кого живого… Ладонь в кулаке. Сколько времени она провела вот так, сидя на своём ледяном троне с закрытыми глазами?.. Вдох, выдох… Какой сейчас год, век? В руках мальчика какое-то странное устройство, которое проходится тоненькими лучиками света по лицу, телу, рукам.       «Как вы вообще выжили в такую метель?..»       — Какой сейчас год? — голос чужой, не её. Тень той, прежней жизни.       — Три тысячи восьмой… Катаклизм на Сакромунде произошёл ровно две тысячи лет назад, — сообщает мальчик. Недолго молчит, — Я не представился, простите. Иксэлион Карасиус Третий, археолог-первопроходец… Коллеги зовут меня Иккингом, для краткости.       — Милое имя, — кое-как выдавливает из себя слова, чтобы не показаться грубой молчуньей. Хочется разрыдаться. Две тысячи лет прошло без Него. И по-прежнему больно. — Зови меня Астрид… Сколько тебе лет, Иккинг?       — Шестнадцать.       — Совсем кроха… — зёрнышко по сравнению с огромным деревом. — Ты тут один?       — Да, так получилось, — мальчик пожимает плечами, снова молчит недолго. — Я сбежал.       — Почему?       — Не хотели пускать сюда… Мои предки родом отсюда. На старым картах эта планета называлась «Олух», а теперь — Сакромунда. И я хочу узнать почему.       — Тебе повезло, Иккинг. — слабая улыбка на бледном, чистом как кристалл, лице. — Я знаю, в чём причина.       — Правда?.. — зелёные глаза стали ещё больше от искреннего удивления. Мальчик подходит к Астрид ближе и садится перед ней на колени. Щупает варежками её ноги, бормочет, — Закостенели… Вас надо обогреть.       — Дай мне ещё минутку, я сама встану, — мягко шепчет Астрид, жмурясь и приподнимаясь через великую силу. Она не просто закостенела, а стала подобно стали. Иккинг тут же встаёт и отряхивает колени от снежной пыли.       — Пойдёмте со мной, я оборудовал лагерь.       — Веди, — кивает Астрид, внимательнее разглядывая Иккинга: его глаза, лицо, фигуру.       Они выходят из пещеры на вершине небольшого снежного холма и спускаются на равнину. Неподалёку от её пристанища стоит какое-то большое шаровидное сооружение. Должно быть, тот самый лагерь мальчика. Шар укрыт странной тканью и опутан светящимися верёвками. Иккинг показывает Астрид рукой на щель в этом шаре — проход внутрь.       Внутри шара есть костёр с котелком, несколько искусственных лежанок с меховыми подушками. В разных сторонах шара стоят сумки и рюкзаки с провизией. Особенно во всём быте лагеря выделяется непонятное квадратное устройство чёрного цвета с кучей цветных верёвок.       — Что это?.. — Астрид показывает пальцем на устройство.       — Это компьютер. Через эту штуку я могу связываться с другими планетами.       — И много их, других планет?..       — Я лично был на трёх. А так их больше сотни… Известных человечеству, в смысле… Учёные говорят, что есть и другие, но путь к ним закрыт.       — Иккинг, я… могу доверять тебе?       Мальчик испугался: он весь вздрогнул, глядя на Астрид. Нервно покивал и снял капюшон с головы. Дрожащей левой рукой предлагает присесть на лежанки около костра.       — Даже не знаю, с чего начать, — она слабо улыбается, разглядывая под куполом шара светящиеся верёвки синего и белого цвета. — Ты слышал когда-нибудь об иннари?       — Эльфийские боги нашей системы, — тихо говорит Иккинг.       — Я принадлежу к ним. Астрид, воплощение зимы и хранительница Вальгаллы.       — Поэтому я не смог определить ваш возраст, — бормочет мальчик скорее для себя, глядя на компьютер.       — Как-то на Олух явилась экспедиция с людьми… Сначала не приняли, но потом привыкли… Среди них мне понравился один мужчина… — Астрид грустно вздыхает, — И я ему тоже… Как-то быстро всё завертелось, и мы поженились… Меня осуждали за брак с человеком, тем более обычным смертным. Но мне было плевать… Я родила ему двоих деток… А потом на нашу систему напали некроны.       — Они до сих пор нападают, — почти неслышно говорит Иккинг.       — Я умоляла своих близких защитить моего мужа, он же мог погибнуть… А в итоге мой собственный отец отправил его на смерть. Потом мать забрала моих детей и сбежала, пока я оплакивала любимого… Я выгнала всех богов и заморозила планету… Сакромунда — «священная жертва».       — Я слышал об этой легенде, а это, оказывается, правда было, — мальчик багровеет всем лицом, — И куда же вы изгнали других богов?       — Думаю, мои близкие осели около Ноктюрна… Друзья присылали мне письма из Алларика, но потом связь прервалась.       — Я родился на Ноктюрне, — сообщает Иккинг.       — И как там?.. — Астрид аккуратно стирает кончиками ледяных пальцев проступившие слёзы.       — Не курорт, — он улыбается. Зубы белые, с щербинкой меж передних зубов. — Зимой холодно, летом тоже… Много лесов, морей… И драконов.       — Здесь тоже раньше жили драконы… Мой муж их приручал.       — О как… В моей семье все, кроме меня, занимаются приручением драконов.       — Решил идти своим путём?..       — Ну, я люблю драконов… Больше меня тянет куда-то вдаль, понимаете. Исследовать новые горизонты… — он красиво разводит руками, — Знакомиться с другими народами, узнавать их историю.       Он продолжает щебетать о своих маленьких открытиях и планах на будущее: дальше он собирается посетить соседнюю планету, как раз-таки Алларик, где тоже был катаклизм, но сотни лет назад. Астрид всё не может оторвать глаз от царапины на подбородке мальчика, на которой так и застыли росинки крови. Они не хотят становиться угольками…       — Позволь я… — ледяным пальцем стирает алые кровинки с царапины, — Вот так… Где поцарапался?       — Да падал пару раз, что-то и не заметил, — Иккинг пожимает плечами, — Я не чую боль.       — От холода?       — Я… от рождения не чувствую боль, — он поджимает губы, — Как и вся моя родня. Поэтому нас зовут бессмертными карасиками, — и чуть смеётся. — Я чую холод и тепло, но вот боль… У меня десять трещин в костях левой руки, но я этого просто не ощущаю.       — Невероятно, — шёпотом приговаривает Астрид, размазывая круговыми движениями кровинки на указательном пальцем кончиком большого.       — Не хотите покушать?.. Я вот очень, — Иккинг встаёт с места и отворачивается, роется в сумках с едой.       Астрид всё разглядывает следы крови на своих пальцах… И вдруг слизывает их языком. Это какое-то инстинктивное, первобытное чувство. Ей нужно узнать, проверить… В голову врезается клином осознание: эта кровь не принадлежит простому смертному. Скорее… О нет.       Мальчик всё копошится в сумке, бормочет себе под нос что-то. Астрид медленно встаёт, механически разворачивается и выходит из палатки наружу. Метель снаружи стихает. Божественная иннари тихой поступью идёт куда-то вслепую, прижимая кулаки к груди. Тело одолевает крупная дрожь. А вдруг?..       — Куда же вы?! — вопит Иккинг сзади, — Не уходите, пожалуйста!       — Я… мне просто душно, — тихо говорит Астрид, когда мальчик догоняет её. Он напуган, лицо его стало алым.       — Я бы проветрил… Напугали, — тяжело выдыхает и прикрывает глаза на долю секунд, — Мы можем поесть снаружи, раз метель стихла.       — Хорошая идея, — соглашается кивком и слабо улыбается. Слёзы застыли в уголках глаз.       Иккинг перетаскивает из своего шара портативный костерок наружу, достаёт раскладные стулья. В котелке варятся одновременно картошка и мясо. Астрид садится на стул и кладёт руки на свои колени; глядит на свою левую ладонь — обручальное кольцо почернело за столько веков… Мальчик тоже обращает на него внимание.       — Медное… Я могу его почистить.       — Мне оно нравится и таким, — Астрид аккуратно вертит рукой, разглядывая кольцо, — Хоть палец не почернел, — и улыбается.       — А сколько лет было вашему мужу, когда?..       — Тридцать один год. Моей дочери было семь лет, а сыну четыре года. Мне было… Я не помню. — испуганно бормочет Астрид, — я отправила себя в кому, надеялась, что умру, но…       — Я разбудил вас, — Иккинг смотрит на огонь, как его языки облизывают дно и бока кастрюльки. Недолго молчит, — В детстве нам рассказывали о богах, спящих внутри планет… Один из мировых учёных предположил, что один из моих предков разбудил такого бога где-то на Алларике и поэтому там случился катаклизм.       — Твой род, наверное, знаменит… — шепчет Астрид, пытаясь совладать с дрожью в теле.       — Да, это так. Мы приручаем драконов, защищаем права людей, исследуем галактики. Нас очень много… Хотите я покажу вам наше генеалогическое древо?..       — Да-да, конечно хочу! — иннари нервно улыбается, сжимает ладони в кулаки. — Оно у тебя на компьютере?       — Ага, сейчас я всё включу.       Иккинг недолго возиться с коробом, обвитым проводами. Астрид невольно душит себя ладонью, чтобы ненароком вопль горя не вылетел из её тела. Сонная артерия бешено пульсирует под кожей… Открывается большое цифровое генеалогическое древо с кучей квадратов и линий. Много имён, дат, знаков вопроса. «Вот сюда можно нажимать. Это увеличить, это уменьшить, это в разные стороны двигаться… Всё уже сварилось, наверное!» — Иккинг убегает обратно на улицу и оставляет Астрид наедине с чудо-машиной.       Самый низ «Древа Карасиусов» — семь квадратов слева и ещё один маленький квадратик справа: Иксэлион Третий, 29.02.2992 год. Високосный; рождён аккурат на лишний день… «Как и Он», — Астрид до боли кусает нижнюю губу, и одинокая слеза катится по правой щеке. Стрелочка вверх… Много, много раз. Вниз плывут различные имена: Бьёрг, Таллэк, Торфрид, Альф, Фрея, Аксель, Ларрэ, и многие другие. У Карасиусов во всех поколениях много детей: по четверо-пятеро.       Астрид поднимается по ветке слева, где много имён и много дат. Указательный палец начинает болеть от постоянного нажатия кнопок. И вот добирается до самого верха, где написано имя: «Зефир, ?.?.????» Божественная иннари вытирает слёзы пальцами, часто моргает, всматриваясь в экран тщательнее. Палец скользнул на клавишу вправо. Раз, два, три, четыре. Ещё одно имя: «Наффинк, ?.?.????»       Иккинг слышит душераздирающий вопль, от которого кровь стынет в жилах, а сердце уходит в пятки. Мальчик забегает в свою палатку и видит Астрид, что лежит на полу и страшно трясётся в конвульсиях. Она рыдает, скрыв лицо в руках. Иккинг тихо подходит и присаживается перед иннари на колени, касается руками её спины, чтобы хоть как-то утешить. Смотрит на экран компьютера… Ветка его семьи идёт от Наффинка, затем от его сына Стоика Первого и дальше вниз; взрывая лёд, прорубая камень, убивая некронов, летая меж облаков и планет… Две тысячи лет канули в Небытие.       Астрид приподнимается на руках и глядит на Иккинга, его напряжённо-печальное лицо. Зелёные глаза спрашивают: «Вы моя… очень-много-раз-прабабушка?» Губы божественной иннари дрожат, и всё же тихо, чётко шепчут по слогам: «Кровиночка моя». Родные души крепко обнимаются.       В мире воцаряется тишина. Иккинг и Астрид сидят в объятьях друг друга неимоверно долго; вероятно, несколько суток.       Сакромунду наконец-то покидает непогода. Светило выглядывает из-за белых свинцовых туч. На синем небе маленькой точкой мигает Ноктюрн. Там пустили корни Карасиусы, Зефир и Наффинк. Много поколений прошло, и вот — самый юный Карасиус нашёл самую старую бабушку своего рода. Будучи в трауре по мужу, она всё же сумела сохранить себя и свой разум…

***

      «Здравствуй, наша дорогая матушка!»       Размыкает расслабленные веки. Как же быстро она оказалась тут, в новом мире, в новом свете. На неё смотрят родные дети: их больше двадцати. Маленькие, взрослые, пожилые. Бессмертные карасики.       «Может я и смертен, Ася, но наша с тобой любовь будет жить вечно».       Как же он был прав… И снова слёзы на глазах. Но не скорби, нет. Счастья.