Добро пожаловать на Игры, Энни Креста

      ФИННИК       Официанты, как муравьи, снуют из кухни в столовую, хлопая дверью и разнося ароматы праздничного завтрака. На столе появляется воздушный омлет, горка клубничных панкейков с пятью блюдцами различных топингов, булочки, жареный бекон, сыр, фруктовый салат, десерт из йогурта и печенья. Слишком много и разнообразно для детей из приюта, привыкших к пресному выверенному до каждой молекулы питанию. Их желудки могут попросту не выдержать, и ближайшие несколько дней мы проведём не в апартаментах, активно готовясь к знакомству с общественностью, а в лазарете с ведром для рвоты.       Мой желудок собрался в комок и заурчал. Я был последним человеком в этом поезде, который имел право рассуждать о здоровье. Было без малого десять утра, а кубики льда в моём стакане дрейфовали в виски.       — Милый, ты уверен, что не хочешь фреш? Я знаю, что ты нервничаешь, но рассуди сам: шпинат стимулирует умственную деятельность, апельсины содержат много витаминов, а в миндале много полезных жиров. А после выпитого утром виски ещё никому не было хорошо, только голова болит! — Мэгз отпила неаппетитную на вид зеленую бурду из своего стакана и подняла большой палец в одобрительном жесте.       В этом вся Мэгз — здоровое питание, зарядка, прогулки, солнечные ванны. Она даже никогда не злится, ну или просто не показывает этого. Говорит, что злость — сигнал бедствия для организма, который снижает иммунитет, что увеличивает риск простуды и опухолей.       — Нет, Мэгги. Пожалуй, сегодня мой организм требует подзарядки иного рода. Тяжёлая артиллерия, так сказать.       Мэгз не стала настаивать и, покачав головой, подлила себе из графина ещё немного этой болотной тины. Хотя я и был среднестатистическим избалованным трутнем с сомнительным послужным списком, алкоголь с утра даже для меня был чем-то вроде символа окончательного разложения личности. Сначала ты входишь в тусовку, дальше работаешь на Сноу, потом используешь средство для рвоты и стимуляторы, чтобы веселее отдыхать на вечеринках, вскоре пробуешь лабораторные эйфоретики, а в конце начинаешь пить с утра. Я застрял на втором шаге и вот уже три года балансировал на границе с третьим, изредка докасаясь до остальных кончиками пальцев, быстро отдергивая ногу.       — Так что ты хотела со мной обсудить?       — Птичка принесла на хвосте, что ты уже успел познакомиться с нашей второй подопечной. Хочу, чтобы ты и со мной поделился наблюдениями.       — У этой птички что, глаза в стенах?       — Разумеется, родной, помощнику машиниста ещё и не такое под силу! — Мэгги хитро подмигнула и еле заметно мотнула головой в сторону барной стойки. Разумеется, камеры. Наверняка, одна воткнута в кружева фрески.       — Кто бы сомневался! — я отсалютовал бокалом в сторону предполагаемой камеры и осушил его, сморщившись, когда лёд стукнулся о передние зубы.       Одно из преимуществ покровительства Мэгз — её всеобъемлющее и необъяснимое искреннее дружелюбие. Она могла найти общий язык со всеми, включая капитолийских богачей и бешеных собак. Клянусь, будь она не победительницей, а обычной четвёркой, её уровень жизни никак от этого не изменился бы, ведь любой пекарь или швея были бы рады уступить и помочь добродушной Мэгз, аура которой источала спокойствие и благоговейный оптимизм. Месяц работы на Играх бок о бок с Мэгги демотивировал даже меня, и на несколько недель я превращался в размоченную в молоке гренку, не способную подло крутить хитросплетения жизни.       — Когда она успела, эта твоя птичка? Мы с Энни встретились всего часов 7 назад, а ты проснулась… Когда ты проснулась?       — В четыре утра. Это вам, молодым и энергичным, нужны страсти, идеи и активность без повода, а нам, старикам, тело не прощает ночных посиделок и стрессов. К тому же это единственное время за два дня пути, когда я могу провести полный комплекс своих гимнастических упражнений. Эти поезда чудо как хороши, не то, что развалюхи, курсирующие от моей родной деревни до центра дистрикта, но даже в них я не могу безопасно стоять на голове.       В этом была Мэгз. Однажды я тоже запланировал проснуться в четыре утра. Это оказалось весьма проблематично, потому что лёг я в пять.       Я наполнил стакан заново и произнёс:       — Жаль, что я был первым, кого она встретила. Ты бы лучше смогла понять, что творится у неё в голове. Да и у меня тоже. Я зачем-то пытался подвести к тому, что у неё нет шансов на победу. Я такой тупой — только в купе понял, что не нужно было быть откровенным и вываливать ей на голову столько информации. Она вроде бы не глупая, всё понимает, но её срыв на Жатве — дрянной звоночек. Если у Энни слабая психика, то и воина из неё не слепить, не хватит ни стержня, ни силы. Я так устал. Сезон начался всего день назад, но я чувствую себя как мокрый сахар на каёмке бокала с коктейлем. Такой же бесполезный, но красивый. Скажи мне — это ужасно и эгоистично, если я готов с радостью обменять неё на любую девушку из академии?       Мэгз накрыла мою руку своей ладонью и улыбнулась:       — Финник, ты просто человек. С трезубцем, короной, фанатами и победой, но лишь человек. Не нужно пытаться напяливать на себя образ бескорыстного и справедливого мудреца, как из старого капитолийского фильма, где люди всё ещё верили в достоинства личности, а не победителя. Эти костюмчики и им самим не по размеру, если не смазать попу маслом, что уж о нас говорить?       Я усмехнулся, представив, как смазываю задницу оливковым маслом из большой бутыли и натягиваю кожаные штаны.       — Знаю, Мэгги, всё знаю. Все мы люди, всем нам свойственно и ошибаться, и под себя грести, и топтать чужие ноги на пути к своей цели, всё понимаю — я же не ребёнок. Но менее дерьмово мне от этого не становится.       — Не станет, да и не должно. Но держи в голове одно — мы действуем согласно миру, в котором существуем, не важно, нравится нам это или нет. Не находишь сил и возможностей что-то менять? Значит, подстройся по собственным условиям, но не теряй веры в свои убеждения и своего видения ситуации.       Я едва заметно покачал головой — не сейчас и не здесь. Мэгги кивнула, сжала мою руку, убрала ладонь и заговорщицки улыбнулась, сменяя вектор диалога:       — Мы тебя вылечим. Знаешь, а ведь ещё неизвестно, кто кому нужен больше — мы этим ребятам или они нам. Страдания расширяют эмоциональный диапазон, а душу и чувствительность, словно мышцы, можно тренировать и развивать. К тому же незнакомые ситуации создают нейронные связи в мозгу. В старости это полезно, можешь мне поверить, дружок! — Мэгз постучала пальцами по вискам.       — А тебе-то откуда об этом знать в твои двадцать три?       Мэгги закатила глаза и шутливо возвела руки к небу:       — Не ломай комедию, всё серьёзно! Сильно помочь этим детям мы им не сможем, было бы у нас больше времени…       — Но у нас его нет.       — Нет. Но это не их проблема, а наша. Нужно приложить больше, гораздо больше усилий, чем мы привыкли. Чем ты привык, я-то ещё помню времена, когда мы тащили в Капитолий испуганных ребятишек, которые тяжелее кухонного ножа ничего в руках не держали. До открытия твоей академии, когда Игры были не так популярны, нам приходилось за несколько недель лепить жизнеспособного воина, и мы справлялись, помогали им своими силами.       Мэгги не знала настоящей причины, почему мы везли в поезде не прирождённых убийц, а двух субтильных школьников, но кажется, это её нисколько не беспокоило. Она была вполне довольна и, вероятно, даже рада побыть для кого-то действительно помощницей, а не немощной матушкой, которую нужно уважать лишь за возраст и былые заслуги. В особенности её интересовала Энни:       — Расскажи же мне всё! Как прошло первое знакомство? Она показалась мне похожей на утёночка, не заметил? А какого цвета у неё глаза?       — Ну, глаза как глаза. Серые, вроде… Или серо-зелёные. Потом разберёмся. И про каких утят ты говоришь? Знаешь, у неё очень забавные веснушки. По всему лицу, как и у меня, только едва заметные — напоминают посыпку из смеси коричневого и белого сахара на булочке, и…       Мэгз улыбалась и кивала, внимая каждому моему слову. На столе появились салфетки и букет цветов. За окнами поезда мелькал какой-то водоём.