Колесо

Сочельник принёс с собой неожиданный холод и огромные горы снега, во вторую середину декабря буквально валившего с небес и закрывшего пейзажи плотной белой стеной. Подавляющее большинство школьников, сдав экзамены, поспешили вернуться домой, пока «Ворота Хогвартса еще можно было открыть», как шутил Хагрид. Оставшиеся же гнездились в спальнях, радуясь отсутствию уроков и возможности бывать в комнатах других факультетов — после долгих уговоров директор Макгонаголл разрешила друзьям с разного факультета проводить совместные ночёвки. Разумеется, не без условий соблюдаемых чистоты и тишины. Наказание назначала соответствующее и напрочь отбивающее любую охоту мусорить или портить школьное имущество: виноватый должен был помогать Хагриду или Мадам Стебль (зависело от возраста и уровня физической силы) с уборкой и ухаживанием за растениями в теплицах. Так что коридоры по большей части всегда были пусты, и Клэр могла со спокойной душой приводить в исполнение свой очередной нехитрый план, который прямо сейчас заключался в желании сварить простой, магловский глинтвейн. Раздобыв на кухне, куда обычно не было хода простому смертному, корицу, апельсин и яблоко. Более того, она уже сделала это, вежливо попрощавшись с немногими находящимися там домовыми эльфами, и теперь шла обратно в свои покои, предвкушая терпкость горячего напитка на своём языке. В руках — корзинка с фруктами и ароматной корицей, на лице — радостная улыбка. Коридоры Хогвартса казались не такими уж длинными, и минуты, проведённые в них, скорее были растягиваемым предвкушением, чем вынужденной необходимостью. Клэр только что преодолела последний поворот и уже шла в конец коридора к своей комнате, когда увидела высокую фигуру в чёрном, двигавшуюся навстречу. Мысленно пожала плечами, абсолютно уверенная, что два преподавателя спокойно могут попасться друг другу на глаза даже в огромном замке, который казался таким лишь на вид или пока не заучишь повороты и самые частые маршруты. — Мистер Снейп. — Мисс Лэндон. Произнесла с должной безразличной вежливостью, кинув взгляд. Также как и внимательный профессор Снейп. — Вновь решили расслабиться? Спросил с усмешкой в голосе, приподнял бровь. Клэр на мгновение вспыхнула — нравственно ли заглядывать в корзинки других и поддевать из-за содержимого. Но тут же взяла себя в руки. — Приготовить глинтвейн. Горячее вино с прянностями. Укрепляет иммунитет. Кроме того, и на вкус неплохо. По-удобнее перехватила корзинку, в которой бутылка красного вина и правда выглядела несколько вызывающе, и улыбнулась. — Могу научить рецепту. Ммм… Прогревает не хуже настоек мадам Помфри. Клэр едва не прикусила язык от собственного предложения и его необоснованности, как таковой. Они со Снейпом — не друзья или хотя бы приятели, а всего лишь коллеги, между которыми, к тому же, явно существовала некая холодность. — Вы выглядите так, мисс Лэндон, будто готовитесь варить не вино с пряностями, а, по меньшей мере, оборотное зелье. — О, уверяю вас, сегодня — только вино.

***

Он не может перестать видеть девочку, поразительно похожую на другую. Ту, которая не любила зельеварение, несмотря на предрасположенность к этому предмету. Какая ирония.

***

— Вот, держите. Клэр аккуратно передала кружку с горячим глинтвейном Северусу и взяла свою, цепляясь в теплые бока всеми пальцами. Повернулась к зельевару, опёршись на маленький участок кухонного гарнитура — раковину и шкафчик для посуды, сделанные по собственной инициативе. Посмотрела, как он, принюхавшись, осторожно попробовал. Так картинно, словно какой-нибудь сомелье. Не смогла ничего с собой поделать и улыбнулась, спрятав улыбку за посудой. — Я кажусь вам смешным, мисс Лэндон? — Самую малость. Клэр пожала плечами, не нервничая так, как нервничала прежде. Играют ли роль ставшие родными стены или же приятное тепло где-то в грудной клетке и винная горечь на языке, она не знает. — Но не вы сами, а ваше выражение лица. Такое серьёзное. Будто я вас отравить пытаюсь. Клэр усмехнулась, сделав сразу несколько глотков глинтвейна, чувствуя, как согрелось всё внутри. Чёрная фигура Снейпа в декорациях её покоев не казалась такой уж устрашающей и отстранённой, смотрясь на удивление органично. На мгновение голову посетил вопрос о том, всегда ли мужчина носит чёрное и бывают ли в его гардеробе, например, белые рубашки, но Клэр быстро отмела её, как не очень-то тактичную. Впрочем, как и шутку про отравление, не знавшая, как Снейп реагирует на шутки вообще и на подобные в частности. После того, что было. После того, что вновь всплыло в памяти. — Наверное, всё ещё саднит иногда. Сказала она вместо очередных неловких извинений, внезапно зацепившив взглядом за открытые бордовые линии на бледной коже. Продольные и длинные, они ничем не напоминали укус змеи, и от этого становится ещё более неудобно — боль, должно быть, была адской. — Да. Ответил Снейп тихо, удивляя её подробностями своей жизни и подобием дружелюбия в голосе. Сделал уже уверенный глоток и замер, как настоящий сомелье смакуя вкус и ощущения. — Неплохо. — А как согревает. Ухмыльнулась Клэр и после очередной порции глинтвейна потянулась рукой к чужой коже, думая только о том, каковы шрамы на ощупь. Гладкие и на несколько градусов холоднее всей кожи. — Мисс Лэндон? Снейп никак не отреагировал физически, позволив Клэр делать непристойную чушь, воспринимая ее, очивидно, неразумным ребенком, для которого не нужно использовать привычные для взрослого, адекватного человека методы. По крайней мере, так казалось Клэр, которая наконец поняла, что и с кем сотворила. Закрыла глаза, сложив губы в короткое, но ёмкое «блять» и спешно отстранилась, ещё ощущая на пальцах тепло чужой кожи. — О, господи, простите, сэр, я задумалась и…и… Не знаю, что на меня нашло. Простите. Клэр страшно смотреть на него, но она подняла взгляд, собирая крупицы храбрости. Снейп не отрывал от её лица внимательных тёмных глаз, хмурый, задумчивый. Ей не хотелось думать, о чём именно — итак ясно. Как бы четвертовать ее за такую наглость. Тем более, когда мысли заняты своим собственным поведением. Да, присутствовал интерес, притягательный интерес исследователя и вдохновленного познаниями человека, имеющий — очевидно — очень плотное сотрудничество с посттравматическим расстройством, но Клэр должна была держать себя в руках, потому, черт подери, так и поступают взрослые люди, понимающие все последствия своих безотчетных действий. Тем более, что мужчина не был ни её отцом, ни её другом, ни её мужем, о чём Клэр сама говорила несколько месяцев назад, когда Северус Снейп вполне справедливо указывал на её недостатки. Он даже не был тем, на кого можно было обратить внимание. По крайней мере для Клэр, обращающей внимание на одногодок или максимум мужчин на три-четыре года старше себя. Более высоких и эмоциональных. Кроме того, она всё ещё помнила и воспринимала зельевара как профессора, которого надо в первую очередь бояться и мысленно ругать за необоснованное замечание. И только лишь в пятую, а то и вообще в шестую, обращать внимание на гордый профиль, черты лица, в некой гармонии сочетающиеся между собой. На то, что, в общем-то, Северус Снейп достаточно симпатичный и привлекательный мужчина. — Вам так нравится влезать в моё личное пространство, мисс Лэндон, что вы не в состоянии сдерживаться? Или же так на вас повлиял глинтвейн? — Я… если честно, не знаю. Просто, я много думала… о…о… — О следах укуса на моей шее? — Да. Нет! Просто о следах укуса и о том, мучает ли вас боль. Всё-таки Нагайна была непростой змеёй. Кто знает, что именно содержалось в её яде. Простите ещё раз. Мне всё-таки стоило научиться держать себя в руках… И я пойму, если вы уйдёте и больше не захотите со мной общаться. Но Северус Снейп остался с ней, но не говорил больше ничего, обратив приятное времяпровождение в подобие пытки.

***

На первом в её жизни уроке зельеварения Снейпу хочется назвать Клэр Лэндон другим именем, более благозвучным для него, более прекрасным и привычным. Лили. Ведь она смотрит на него такими же зелёными глазами, так же не любит заплететь яркие, как огонь, волосы. Но не садится на последние ряды, в компании дружелюбных сокурсников, успевших удивительно быстро отлечь её от друга детства. Нет. Клэр Лэндон, юная мисс, совершенно случайно, до россыпи каштановых крапинок в зелёной радужке, похожая на Лили Эванс, занимает место во втором ряду, рядом с неуклюжим мальчишкой, и в её пронзительных широко открытых глазах Северус видит искры интереса к его предмету, любопытство, с каким смотрят на мир только маленькие дети. Это лстит и радует что-то в глубине его души, потому что каждый год его работы здесь, на этой должности, приходят первокурсники, и на самом первом занятии по зельеварению горят глаза даже у самых скептиков, рождённых в чистокровных семьях и с самого детства приквыкших к сложным наукам.

*****

Зима почти заканчивалась, уступая под жизнерадостным напором удивительно солнечной весны. Снег стремительно таял, как дымка предрассветного тумана, оставляя после себя полусонную землю и повсеместную грязь, в которой каждый, будь то ученик или преподаватель, хоть раз, но марал свежевычищенную обувь. Вместе с природой, казалось, оживали и ученики, смеясь громче обычного, активнее ведя себя во время уроков и на переменах, играя в квиддич и поднимая приятный гул на разные голоса в Большом зале во время приёмов пищи. Клэр нравились эти перемены, нравилось это незримое, но ощутимое всеообщее воодушевление, коснувшееся даже самых замкнутых и молчаливых. Она находила в этом необъяснимую прелесть и всё чаще улыбалась, не предавая значения тихим переговорам на своих уроках и редкому фривольному обращению учеников, временами забывающих, что Клэр — их преподаватель. Тем более, что близились экзамены. Для кого-то — выпускные, для кого-то первые в их жизни. И наблюдать за этим, невольно сравнивая эмоции, было непередаваемо увлекательно и забавно. Клэр старалась помочь и выпускникам, и первокурсникам, давая справки по учебным материалам и объясняя, что сами экзамены не так страшны, какими их выставляют. Если, конечно, это не экзамен у тех храбрецов, кто решился сдавать ЗОТИ. Потому что тогда все россказни, все предупреждения и легенды вполне реальны. Ведь влияющая на всех весенняя пора, повлияла и на Северуса Снейпа. Превратив его в ещё более невыносимое и требовательные существо, как шутили некоторые семикурсники, а Клэр не прерывала их способы выражения страха и раздражения, понимая, что пусть лучше они займутся этим на перемене в её кабинете, чем не сдержатся на уроке ЗОТИ. Вообще, перебирая домашние задания учеников, Клэр невольно улыбнулась, отметив про себя, что её кабинет стал чем-то типа тихой гавани, где ученики могли спокойно говорить на неодобряемые многими преподавателями темы и расслабиться, избавившись от давления предстоящих экзаменов, и давления со стороны профессора Снейпа в частности, соединяющего его с почти откровенными оскорблениями способностей некоторых школьников. Это сближало их, но нередко и ставило в ситуации, когда Клэр была готова сменить милость на гнев и взять пример с зельевара. Слава Мерлину, ситуации всё чаще исчезали сами по себе, решенные понимающими или весьма впечатлительными подростками. И в том, и в другом случае всё упиралось в сопоставление её и Северуса Снейпа, и Клэр изрядно веселило это. И радовало. Ведь, не будь у них такого преподавателя, её излишнее дружелюбие, как сказала мадам Стебль как-то раз за чашечкой травяного чая, ценилось бы куда хуже. Как бы то ни было, излишнее дружелюбие действовало и вне преподавательской деятельности. После того «вечера пыток», когда Клэр была рада тому, что зельевар ушёл, их отношения приобрели более… тёплый характер, иногда выводили на беседы о погоде, согревающих напитках, или на извечные споры о том, нужно ли тактично и мягко говорить школьникам, что у них нет способностей к той или иной области магии. Споры не приводили ни к чему, ведь каждый оставался при своём мнении, а разговоры порой заканчивались приятной тишиной, которую не хотелось нарушать. В такие моменты, сидя с зельеваром в одном кабинете или стоя рядом на территории школьного двора, Клэр невольно думала, насколько Северус Снейп, гроза всех лентяев, скромных и не особо старательных учеников, на самом деле одинок. И что она могла бы стать для него кем-то близким. Другом, приятельницей. Подругой. И это напрягало в той же степени, в какой пугало. Клэр списывала подобные мысли на нынешний образ жизни без возможности сходить на прогулки с друзьями-одногодками и без шанса повстречать на этих самых прогулках какого-нибудь парня или молодого мужчину, с которым можно было завести отношения. Также Клэр не отрицает того факта, что в свои неполные двадцать пять она бы не отказалась от лёгкого романа или романа как такового. Проведшая свой подростковый возраст под влиянием навязанных коплексов, Клэр пропустила большу часть присущих ему радостей и открытий, не посещая вечеринок, не начиная отношений, и всё ещё находилась в стадии «навёрстывания упущенного», сильно затянутой из-за рабочей занятости. За все двадцать четыре года своей жизни она никогда не думала, что будет не против завести роман со взрослым мужчиной и — более того — своим бывшим преподавателем. Зато в последний год подобные мысли приходили в голову всё чаще, подстрекаемые ещё и письмами от подруг, не знающих о магическом мире, но осведомлённых о её работе в «удалённой школе». «Есть ли там симпатичные преподаватели?» «Ученики?» «Если есть — действуй. Специалисты в таких школах будут уж точно куда лучше Стива из того занюханного бара. Помнишь, как он к тебе подкатывал?..» Больше напоминающими смс-ки без особого смысла и содержания. Помимо всего прочего Северус Снейп был человеком холодным и крайне неприятным по характеру, и представить себя рядом с ним Клэр всё никак не могла, но, тем не менее, начала чувствовать что-то тёплое от подобного рода размышлений. Но «действовать» не решалась, искоса наблюдая за зельеваром и отмечая, что он не заинтересован в романтическом общении с ней. Не решалась, пока внезапно не наступила патовая ситуация и эмоции не взяли верх над рассудительностью и здравым смыслом.

***

Это была середина апреля. Время, когда таяли все снега и потихоньку высыхала под ногами грязь, когда проснувшаяся природа вставала на ноги, отбросив ненужным одеялом наметённый зимней стужей покров. Близился конец учебного года и всеобщее возбуждение почти осязаемо витало в воздухе. Клэр как обычно готовилась закрыть кабинет и направиться в свои покои, чтобы там провести заслуженный отдых, как, после быстрого громкого стука, в классную комнату вбежал пятиклассник с Гриффиндора, Каледон Абрамс, и замер на пороге, тяжело дыша, обыскивая комнату ошалелым взглядом. — Что случилось? Спросила Клэр, отставляя в сторону стопку обычных магловких тетрадей, в которых ученики обычно писали на факультативах. — Эрнест и…и… МакАдамс… они…они… — Что? Ну же? — С-сразу после ужина они сказали, что отойдут кое-куда до отбоя… на полчаса… а потом вернутся. Я с-согласился прикрыть их. Но… но… их нет уже почти два часа. Клэр напряглась. Нарушение школьных правил строго наказывалось директором Макгонаголл, и не каждый теперь решался на такое. Тем более за несколько часов до отбоя. Кроме того, она знала Эрнеста и МакАдамса, которые не были прогульщиками или бунтарями, а, следовательно, не могли просто так взять и сбежать поздним вечером. С ними наверняка что-то случилось, из-за чего выходка с «получасовой отлучкой» вышла им боком. На ум пришли мысли о Запретном лесе, чуть более обезопасенном, но всё равно страшном месте. — Почему ты пришёл ко мне, а не к профессору Снейпу или директору? Каледон потупил взгляд, и Клэр невольно вздохнула, тут же спрятав эмоции за улыбкой. По крайней мере, доверие некоторых учеников она заслужила. — Хорошо. Ты знаешь куда они пошли? Они говорили о чём-то? — Я…я… видел, в какую сторону. М-могу отвести. Только не Снейпа. Или директора. Пожалуйста. Каледон привёл её к темнеющей вдали кромке Запретного леса и поделился, потупив взгляд, что МакАдамс и Эрнест говорили что-то про «их берлогу». Клэр, по коже которой под теплым кардиганом бежали мурашки, прикрыла глаза и сжала волшебную палочку, прикрепленную к поясу. — Ты же понимаешь, что в случае чего тебе придётся бежать или за профессором Снейпом или за директором? Хагрид на несколько дней улетел в командировку и в хижине ты найдёшь разве что пауков. — Д-да!

***

Сделать первый шаг не так уж и сложно, когда за спиной ждёт замерший от напряжения испуганный ребёнок, а под рукой легко находится волшебная палочка. Кроме того, темнота Запретного леса ещё не проступает у его края, позволяя яркой луне освещать кромку земли и стволы старых деревьев. Она не поглащает и при преодолении десятка шагов вглубь, присматривается, словно дикий хитрый зверь, со всех сторон, со всех ракурсов, ожидая, когда и пятикурсник, и Хогвартс с его величественно-высокими башнями скроются из виду. И уже потом, когда позади лишь деревья, и лунный свет лишь бросает короткую тень на землю перед ступившим, не в состоянии прорваться сквозь кривые ветви, темнота сомкнёт вокруг плотное кольцо, напомнит про все страхи, заберётся по ним в самую глубь сознания и подчерпнёт оттуда самое потаённое, самое сокровенное, что может быть. Потому что Клэр — не лесник Хагрид, знающий этот лес как свои пять пальцев, и может ориентироваться во тьме лишь в знакомых коридорах магической школы. Она зажигает палочку, шепнув еле слышное «Люмос» и сразу же жмурится от того, как ярко свет ударяет по глазам. Немного приглушает его, поскольку тихие звуки Запретного леса — стрекот сверчков, шорох упавших на землю веток — совокупность звуков жизни, становятся громче, становятся будто бы ближе. Клэр знает, что лес полон множества существ, и боится за свою безопасность. В голове проносятся мысли о полной луне на небе и тщательно скрываемой лекантропии у Эрнеста или МакАдамса. О том, что в этот раз что-то пошло не так, и она найдёт труп подростка и ведомого инстинктами оборотня над телом. Но Клэр старательно отгоняет их, хоть и не исключает такой возможности развития событий. Ни к чему пугать себя ещё больше, раньше времени переживая разные формы неизвестного. Сперва надо найти их, в сущности простых детей, наверняка напуганных и не рискующих сделать и шага. Найти, наверняка заблудших, и отвести обратно в Хогвартс. Клэр вздыхает полной грудью и морщится — хоть на дворе и был почти май, температура в Запретном лесу казалась почти февральской. И из-за этого ко всему прочему ученики могли замёрзнуть или быть настигнутыми дикими зверьми. Ситуация осложнялась с каждой секундой, с каждой новой мыслью, и нужно было как можно быстрее что-нибудь предпринять. Но Клэр наступает на какую-то старую корягу и слышит хруст, кажущийся оглушительным в напряжённой тишине тёмного леса. На звук реагирует где-то вдали животное, издавая прекрасно слышимый рык и вынуждая ускорить шаг и идти, не разбирая и не запоминая дороги, скорее, как можно скорее, но не бегом, чтобы не издать никаких других звуков, кроме звуков участившегося дыхания. В страхе, сковавшем тело, есть что-то первобытное, что-то, что во сто крат усиливается непроглядной тьмой, развеять которую до конца не способно, кажется, ни одно световое заклинание. Пробирающее на уровне инстинктов, заглядывающее в самую глубь существа множеством внимательных глаз. Клэр, как и многие другие, боится того, что может скрывать темнота, но ей надо найти напуганных школьников, чья «безобидная» шутка грозила обернуться ужасными последствиями. И она идёт вперёд, не следя, не оборачиваясь. Убеждая себя, что нет той опасности, с которой она бы не справилась. Сейчас, когда Воландеморт побежден, и нет больше той смертельной угрозы, что нависла над магическим миром. И не будет, наверное, долгое время. Убеждая себя, что всё будет хорошо. Она сделает всё, как должна, и выведет этих двух горе-шутников из этого мрачного, зловещего места. Обязательно, обязательно, обязательно. — Э-эй! Кто это там?! Стой! Клэр останавливается, услышав высокий голос подростка. Голос с плохоскрываемыми истерическими нотками. Кончик её волшебной палочки тускло светится, почти не разгоняющий тьму, но, должно быть, достаточно яркий, чтобы обратить на себя внимание двух напуганных старшекурсников. — Профессор Клэр Лэндон. — Профессор! На неё, как на мессию, смотрят три пары напряжённых глаз, и Клэр с удивлением узнаёт в третьем ученике слизеринца Фрацуэллу, хоть и не до конца уверена в своём узнавании — Габриэль Француэлла ещё в начале ученого года заявил о том, что не будет посещать ни уроков Магловедения, ни уж тем более «ненужных ему» факультативов, и своё слово держал, изучая вместо её предмета «руны». — Полагаю, я могу спросить, что заставило вас нарушать школьные правила и покинуть стены Хогвартса в такое позднее время? Подростки почти синхронно опускают взгляды. Они на небольшой поляне, под толстым раскидистым деревом, чьи тяжелые ветви кое-где надломились, опустившись к земле и образовав затемненное подобие шалаша. Клэр замечает растеленный в центре «убежища» плед и лист бумаги с чем-то продолговатым сверху. Продолговатый предмет походит на нож или палочку. — Это… — Габриэль хотел попрактиковать гадание на рунах! Выпаливает МакАдамс, игнорируя брошенный на него взгляд Француэллы. Быстрый и острый, как лезвие. — Здесь, посреди Запретного леса? Что же такого вы расчитывали узнать, мистер Француэлла, что пошли сюда поздним вечером? — Не ваше дело! — Мистер Француэлла! Клэр качает головой, отмечая в самой тени сломанных ветвей ящик и множество развешанных цветных нитей. Смотрит на всех троих и вздыхает, немного театрально, но, в общем-то, весьма искренне. — Если я ещё раз услышу подобный тон, буду вынуждена сообщить об этом профессору Снейпу, имейте в виду. Упоминание зельевара действует на подростка волшебным образом — в его глазах исчезает злоба и раздражение, заменяясь… Растерянностью? Неверием? — Вы не сказали ему? — О том, что ученик его факультета исчез на ночь глядя в компании гриффиндорцев? Нет. Никто не знает, что вы здесь. Пока что. Но узнают, если мы с вами не уйдём отсюда в ближайший час. И, да, мистер Француэлла, вы полностью правы — то, за чем вы пришли сюда, не моё дело. Клэр старается держать тон ровным и официальным, не показывать своего раздражения напряжённым школьникам. Педагог должен быть серьёзен и собран, потому что старше и на нём лежит ответственность за жизни и здоровье учеников. — Вы выведете нас отсюда? Спрашивает Эрнест с надеждой в голосе. Клэр в непонимании хмурится. Разве они не сами пришли сюда обустраивать «логово»? И, должно быть, её замешательство отражается на лице, потому что МакАдамс отводит взгляд в сторону и говорит едва слышно: — Это было… до нас. Мы просто потерялись и нашли это место. Клэр верит ему, ведь даже Француэлла не протестует словам сокурсника, предпочитая в молчании смотреть по сторонам. И одновременно с этим не понимает, как ей выбраться из этой ситуации. Она не помнит, как сама вышла на крохотную полянку, не помнит даже, в каких направлениях поворачивала, видя только воспроизводимые памятью панорамы. Напуганная, Клэр думала о возможном преследовании и только о нём. — Так вы выведите нас? Спрашивают школьники, и Клэр не знает, что ей делать. С одной стороны не хочется упасть перед ними в грязь лицом, но с другой — что толку скрывать очевидную ошибку. Да, она педагог, ей положено быть рассудительной и быть опорой для подростков. И как преподаватель она справляется прекрасно — дети любят её предмет и ходят на факультативы. А то, что она плохо ориентируется в тёмном лесу, к её профессии явно не относится. — Да, конечно. И стоит ей проговорить эти слова, эту спокойную ложь, как где-то начинает выть зверь. Волк или оборотень, и в тон вою слышится чёткое чавканье лап по грязи. Частое и не такое уж далёкое. — Великий Мерлин, что это? — Профессор?! — Вы слышали? — Да. Да, я слышала. Оставайтесь здесь, я… посмотрю. Никуда не уходите. — Но профессор!.. Однако Клэр спешит скрыться за ближайшими деревьями. Спешит спрятаться от трёх напуганных детей и позволить секунду страха самой себе. Она поступила глупо, когда пошла искать их в одиночку. Поступила глупо, не зная Запретного леса, посещая только протоптанные тропки во время своих школьных лет и уроков УЗМС. Простой профессор Магловедения, приобщающий юных волшебников к жизни людей, не владеющих магией, прививающий им любовь к архитектуре и достопримечательностям, областям науки и искусству, так близкому к искусству волшебников. Достаточно пугливый человек, добровольно никогда бы не пошедший протаптывать новые тропинки. И там, прижавшись спиной к шершавой коре, Клэр выдыхает и достаёт палочку.

***

Нехорошее, отвратительное предчувствие преследует его с ужина. Северус Снейп прекрасно умеет разбираться в собственных чувствах и различает два следующих момента: предчувствие походит на страх и прочно связано с Клэр Лэндон. Он не знает точно, с чем именно это связано, ведь в Большом зале мисс Лэндон спокойно сидела за пару мест от него, переговариваясь с Флитвиком, но догадывается, что невыросшая из подротковых эмоций и желаний мисс вполне могла попасть в неприятности после. Северус отвлекается от проверки домашних заданий, когда к нему в кабинет, никем не замеченная, проникает грациозная лань. Такая же, как у Лили. Такая же, как у него самого. Первые пару секунд просто смотрит на неё, замерший, удивленный, с остановившимся на мгновение сердцем, но потом поднимается на ноги, определяя принадлежность патронуса, прислушиваясь к своему чутью. Заскочивший после быстрого дробного стука школьник подтверждает все его догадки и развеивает все сомнения, точно также, как развеялась перед этим лань Клэр Лэндон.

***

Она надеется, что это поможет. Что патронус доберётся до адресата, и адресат явится, чтобы спасти их из темноты леса. Явится, чтобы назвать её глупой идиоткой, в такой ситуации не имея никаких оснований сдерживаться. Наверное, думает Клэр, она и правда глупая идиотка, раз послала зов именно профессору Снейпу. Раз на её уме был только он, холодный и безэмоциональный, тот, кто спасёт от любой беды и обернётся после бедой сам, но всё-таки спасёт. Придёт на помощь. Скажет, что она инфантильная идиотка. Скажет хоть что-нибудь, и Клэр впервые промолчит в ответ, кивая, потому что всё будет в порядке, в его сильных и надёжных руках. Может, даже прислушается и больше не совершит опромедчивых поступков, касающихся её жизни и жизней других людей. Ну, а пока Клэр лишь замечает хлопок аппарации, лишь видит знакомую фигуру, лишь прижимается крепко-крепко, лишь затыкает губы, ракрытые в явной критике, необдуманным поцелуем.

***

Мягкость губ, по толщине и форме напоминающих губы Лили, тепло прижавшегося к нему тела, такого же по контитуции, как и у Лили. Учащенное, быстрое дыхание, тихие-тихие фразы — голосом, как две капли воды похожим на голос Лили, только более хриплым и испуганным. Стремительный бег собственного сердца, не замеченный кем-то другим, должно быть, из-за накрывшего всё существо облегчения. Давно забытый страх за кого-то, пробравший после понимания слов напуганного, заикающегося школьника. Страх не успеть, страх найти мёртвой… мертвыми. Как тогда, но немногим меньше, потому что тогда знал, тогда чувствовал, но пошёл на поводу у собственного сердца, у собственной надежды. Немногим меньше, потому что Клэр Лэндон не могла столкнуться с Воландемортом, не могла подвергнуться опасности, с которой бы не справилась. Как бы глупа и импульсивна не была. Невозможное облегчение, когда она сама вышла к нему, живая, целая, с круглыми глазами, полными неверия. Ступор, когда первое, что сделала — это прижалась, отчаянно и настолько крепко, что стало страшно, что не разъединяться уже никогда. Ощущение мягких тонких губ на собственных.

*******

После того, как всё кончается: ученики отправлены по спальням и напуганны завтрашним возможным выговором, Северус Снейп скрывается в своём кабинете, а Клэр в родных декорациях собственных покоев начинают кусать мысли. То, что она сделала, было отвратительно и приятно одновременно; то, что профессор Снейп на миг прижал её к себе, было превосходно и очень волнительно. Буквально выбило на неколько секунд из головы мысли, закоротив все импульсы адреналина. Он не ответил ей, но Клэр ответ и не требовался. Она сделала первое, то пришло на ум, первое, о чём подумало её сознание. Она поцеловала Северуса Снейпа, и теперь даже не жалела о своём порыве. Причиной ли тому послужила атмосфера, быстрое переключение с её нынешнего поведения на поведение часом ранее, когда она в одиночку, не зная леса, пошла спасать неродивых учеников, или же краткая реакция, вполне способная оказаться рефлекторной. Клэр не волновало, что она сделала. Куда важнее, что она это сделала. Словно бы первый шаг по подвесному мосту, что завис так высоко в горах, что часть его скрывалась плотным белым туманом. Или могла не существовать вообще, держась на готовых вот-вот порваться веревках или не имея досок для прохода дальше. Но, великий Мерлин, Клэр предпочитала не думать об этом. Приняла душ, не в силах сидеть в горячей ванной дольше пяти минут, высушила волосы магией, взглянула в зеркало над раковиной на себя и свои губы, так… неоъяснимо отвлекшие мозг от страхов Запретного леса и воя так и непоявившегося зверя. Посмотрела в распахнутые глаза своего отражения, вспомнила испуганные взгляды МакАдамса и Эрнеста и почти шокированный — Француэллы. В мыслях сразу же возникла сцена того, как они, все четверо, включая Абрамса, стоят перед Снейпом. Холодым и суровым, чеканящим ледяным голосом каждое слово, касающееся их наказания и исключения. Злым и раздражённым, а оттого ещё более ужасающим из-за её детского, перевернувшего всё с ног на голову, поведения. Зная непростой характер зельевара, Клэр вполне могла допустить подобное развитие событий. Вышла в гостиную, взглянула на заколдованные настенные часы, показывающие начало одиннадцатого, прикусила губу и подумала, что, возможно, ещё не поздно всё исправить. Или же подправить. И как странно, что, читая женские любовные романы, она полностью соглашалась с героинями, предпочитающими отложить выяснение отношений на самые поздние главы, но сама оказавшись в подобной ситуации, готова была встретиться с неприятным волнением и охватившим всё тело и душу стыдом сразу же после «события Х», чтобы уже раз и навсегда расставить все точки над «i».

***

Она стучится к нему едва слышно, костяшками всех пальцев. И вздыхает, немного нервным движением поправляя накинутый на плечи платок. С той же вероятностью открытия Северус Снейп может спать или же патрулировать школьные коридоры. И тогда преисполненная решимости Клэр может спокойно разворачиваться и идти в свои покои, чтобы, конечно же, прийти около семи часов утра и опередить школьников в получении кары. Ведь так поступают все хорошие преподаватели, не так ли? Особенно те, кто имеет теоритический рычаг давления на карающего. Опережая всех и всё, стремятся на защиту тех, кто виноват, стремятся немного оправдать их, волнуясь больше за ученика Слизерина — куда более лояльный Гораций Слизнорт отказался занять пост декана родного факультета и продолжал быть сугубо профессором зельеварения, ссылаясь на старость и куда более молодого коллегу. Способного одним лишь взглядом вызывать психологические травмы. Клэр невольно вздрагивает, вспоминая собственные школьные годы и отношения с Северусом Снейпом. Разве можно было подумать, что спустя несколько лет она станет испытывать к нему романтические чувства и даже поцелует в изогнутые в вечном пренебрежении тонкие губы? Конечно же нет. С кем угодно, но не с тем, кто тебя ненавидел за то, что ты была… собой? Размышляя на эту тему, Клэр признается сама себе, что не понимала и не понимает тогдашнего, почти ненавистного, отношения зельевара к ней. Простому ребёнку, простому подростку, который всего раз серьёзно нарушил правило, но и сам поплатился за это. Ну, создавала она проблемы, устраивая бунты против нетактичных преподавателей. Ну, проводились с ней неоднократные беседы на эту тему. Что с того? Тем более, что на самом первом курсе она ничем таким не занималась — простая маглорожденная девочка, с любопытством и восторгом осматривавшая потолок в большом зале и нюхавшая все ингредиенты для зелий, а Северус Снейп обходился с ней куда грубее, чем с остальными учениками. Не смотря на то, что она была слизеринкой! В любом случае, школьница-Клэр не имела даже понятия, что спасёт Северуса Снейпа от смерти и влюбится в него. В отличие от Клэр-преподавателя, по крайней мере это сознающей чётко. Как и усиливающийся холод, пробирающийся даже под тёплую вязаную кофту под лёгким платком. Сколько она уже стоит и сколько ей ещё стоять, чтобы взглянуть в глаза Северуса и уговорить его смягчиться по отношению к школьникам. И к ней, вновь поведшей себя как импульсивный подросток. Дважды.

***

-Устроить истерику на пустом месте — это ли не глупо? Спрашивает Клэр у собственного отражения, когда стирает макияж, слишком сильный, слишком нарочитый, и аккуратно вынимает колечки пирсинга из носа и нижней губы. Плохо и безумно обидно. Взгляд профессора Снейпа, пойманный перед тем, как закрыть дверь с наружной стороны, стыдит до сих пор, хотя ничего стыдящего в нём не было. Она — сплошное разочарование с внешностью умницы-Лили и характером если не Джеймса Поттера, то кого-то из его шайки уж точно. Не отличница, не общительный человек, вспыльчива и упряма, как вредная лошадь. Но при этом — зелёных глазах, некогда рыжих волосах, чертах лица — она маглорожденная. Её родители — шатены с рыжиной разной степени заметности, сероглазые и голубоглазые, уверяющие, что с маминой линии была бабушка рыжая с зелёной радужкой; что бывает, довольно часто, дети идут в кого-то из предыдущего поколения. Да, она слышала, что иногда детям передаётся внешность какого-нибудь родственника через поколение (может, не одно), но чтобы так?.. Чтобы со способностью к магии и точной копией внешности самоотверженной женщины, некогда прилежной ученицы и любимой жены Джеймса Поттера? Так просто этого не бывает. Не бывает… Говорить это, убеждая себя, есть смысл только лёжа на кровати с закрытыми глазами или сидя в кресле, но не смотря в зеркало на свое отражение, видя абсолютно точное, написанное крупными буквами и жирным шрифт «БЫВАЕТ» Клэр хочется размазать по стеклу чернила, чтобы стереть эту чёртову надпись.

***

Клэр плотнее запахивается в ткань, скрещивая руки и грея ладони подмышками. Как можно здесь преподавать? Здесь жить? В спальнях Слизерина в противоположной стороне подземелья было в разы теплее, но всё равно старосты включали зимой обогреватели. А в этой части мрачных коридоров было почти также холодно, как в какой-нибудь Антарктиде. — Мисс Лэндон? Раздавшийся позади голос пугает её, и Клэр вздрагивает, оборачиваясь. Северус Снейп возвышается над ней почти на полголовы и смотрит строгим взглядом тёмных глаз, похожий чёрными одеждами на большую летучую мышь. — Мистер Снейп. Я пришла… м… поговорить о МакАдамсе и остальных. В частности, об Эрике Француэлле. — Убедив меня в том, что неведомая сила заставила их нарушить ряд школьных правил? Пройдёмте внутрь, мне бы не хотелось будить учеников. Она послушно идёт следом, немного ощущая себя наказанным школьником, пришедшим на отработки. Закрывает дверь за своей спиной, и, поднимая взгляд, проходит к первой парте, видя, что Снейп целенаправленно двигается к преподавательскому столу. — Итак, мисс Лэндон. — Патрик МакАдамс, Нолан Эрнест, Каледон Абрамс и Эрик Француэлла, без сомнений, заслуживают наказания. Но не такого, которого обещали им вы. Отработок — да, быть может длящихся всю учебную неделю, но не разговоров с родителями, исключения или… помощи Хагриду, когда тот вернётся. — И по какой же причине я должен лишать их возможности бывать в Запретном лесу, который им так нравится? — По причине того, что это опасно и ещё больше усугубит их психологичекое здоровье? Вы прекрасно видели лица ребят, Северус, чтобы понять, что они не получали от своей затеи удовольствия. Клэр прекрасно замечает, что переходит границы, но не отступает, набираясь решимости добиться для подростков благоприятного исхода событий. Возможно, во вред самой себе. Если обращение и задевает Снейпа, то тот совершенно не меняется в лице, оставаясь таким же безпристрастным и холодным. Клэр впоминает, каким он был во времена её учебы, и считает секунды до того, как вспыхнет, спалив её ко всем мерлиновым панталонам. Цепляясь взглядом за повязанный на мужской шее шарф, решая, что именно он придал смелости. — Зачем вы играете в мессию, мисс Лэндон? Вам прекрасно известны школьные правила и наказание, последуемое за их нарушение. Ученики, о которых сейчас идёт речь, наплевали на несколько правил подряд. — А почему вы поступаете так, словно они совершили преступление и достойны лишь Азкабана? Сейчас не те времена, слава Мерлину, чтобы карать детей по всей строгости. Выговор, отработки, но не исключение, которое вы обещали им. Не вызов родителей. — Вам так хочется, чтобы ученики любили вас? Чтобы бежали от «невыносимого Снейпа» к замечательной мисс Лэндон в случае опасности, не зная, что мисс Лэндон горазда только на словах быть смелой и храброй и не спасёт их в случае реальной угрозы? Он выплевывает оскорбления, как гадюка выплевывает яд, поднимаясь на ноги, опираясь руками на столешницу. Разраженный, раздражающий, не понимающий, что причиняет словами боль, а может, наоборот, привыкший к этому, жаждущий получит как можно больше эмоций от раненной и уязвлённой. — Вы правы, Северус. Мне действительно хочется стать другом для учеников, помочь пройти им этот нелегкий путь. Но я не стрелюсь стать «единственной». Я прекрасно сознаю, что могу всего лишь учить их основам математики, физики и магловского устройства жизни, а не спасать от неведомой опасности в глубинах тёмного и страшного леса. Она чувствует, что вот-вот заплачет, и, должно быть, все эмоции отражаются на её лице, раз Северус Снейп перестаёт вгрызаться в неё садистом и смягчает тон. — Почему вы тогда пошли, Клэр? Почему послушали ребёнка и не обратились ко мне или профессору Граблли-Дерг? — Я… дейтвительно поступила глупо, пойдя у них на поводу, но я думала… думала. — Что всё не так серьёзно? — Да. И я сказала: если не вернусь, то пусть позовут вас. Да я и сама. Вы видели мой патронус? Клэр прикусывает нижнюю губу, опираясь на парту, сжимает одно запястье пальцами другой руки, растирая кожу, не смотрит в сторону преподавательского стола и Снейпа. — Да. Отвечает он и замолкает слишком надолго, отчего Клэр всё-таки поворачивает голову, поднимая взгляд. Северус вглядывается в неё. — Вы так похожи, мисс Лэндон. Так похожи. — С Лили Поттер, Северус? Вы знали её? — Я любил её.

***

— Вы мне кто? Отец, дядя, крестный, отчим или муж, чтобы я слушалась вас? — Я декан вашего факультета, Лэндон. — Это не даёт вам право ругать мой внешний вид, профессор. Учусь я как прежде хорошо, это для вас должно быть в приоретете. Северус смотрит на неё с нарастающим раздражением. На неё, студентку шестого курса, ощерившуюся побитым зверьком. Бледную, с ядовито-фиолетовыми губами, с криво обрезанными осветленными волосами и такими же пронзительными зелёными глазами. Изуродовавшую себя непонятно для чего. — В моем приоретете, как вы выразились, мисс Лэндон, безопасность учеников моего факультета, забота об их здоровье. Она вскидывает на него проткнутые «пирсингом» брови, хлопает глазами, в которых ещё вчера Северус замечал магловские линзы. — Я здорова, профессор. Более чем, так что вы не имеет права говорить что-либо о моём внешнем виде. Не имеете. — Судя по тому, мисс Лэндон, как вы со мной разговариваете, вы расстроены, ведь нарываетесь если не на выговор или исключение, то на пару отработок точно. — Отработки за отставание собственных позиций? Северус спокойно реагирует на подростковые эмоции, спокойно выслушивает презрительное фырканье, хотя, впрочем, уверен — ещё пара фраз и он поставит зазнавшую девчонку на место. — Что ж. Вы имеете право. Но она, словно чувствуя, выставляет руки ладонями перед собой, отводит мгновенно потухший взгляд. — Просто я устала, понимаете?.. У неё нет друзей, которым можно было бы рассказать, что лежит на душе. Она одинока, как не была бы никогда одинока Лили Эванс. Как был одинок он в школьные годы. Северус кривит мимолетно губы, отмечая странную несправедливость, необьяснимую, волнующую, параллель. — Для всех я — Лили. Та самая Лили Поттер, которая вместе с мужем погибла около десяти лет назад. Самая умная, самая добрая, самая-самая волшебница. Преподавателей, учеников, картин и призраков. Знаете, профессор Бинс до сих пор называет меня Лили. Первые курсы я этого не понимала, думала с памятью что-то, весь третий твердила, что я Клэр. Половину четвёртого тоже. Потом все равно стало, потому что продолжал. «ох, я и забыл, лили, что ты не лили» Клэр Лэндон не плачет, лишь закрывает глаза, цепляясь за края парты. — Для вас тоже. Я ведь видела, как вы смотрите. Как одергиваете себя, когда хотите сказать «Эванс». Для всех я девочка-копия, Лили с загубленным потенциалом. Не такая примерная, не такая умная и добрая. Сплошное разочарование… Простите, профессор… Когда прийти на отработки? Становятся понятны причины перемен, грубой и кривой (явно самостоятельной) стрижки, смены цвета волос и прочих деталей, уродующих красивую внешность, но добавляющих отличий. Северус смотрит на неё, одинокую, обиженную и почти сломленную, видя себя на четвёртом-пятом курсах.

***

Должно быть, удивление и шок написаны у Клэр на лице, раз Северус приподнимает уголки губ в грустной улыбке. — Как долго? Только и в состоянии спросить Клэр, складывая в уме детали, подобно кусочкам пазла. Не зная всего, она уже может сказать о причине холодного отношения к ней; достаточно всего лишь двух условий: Северус любил Лили и она не носила его фамилии. Так же, отмечает Клэр с мысленной усмешкой, грустной, как и неожиданно вся ситуация, это даёт понять, что отказ Лили задел Северуса настолько сильно, что его ненависть проявилась спустя годы по отношению к Гарри Поттеру и к ней, Клэр Лэндон — точной копии умницы-Лили. — Всю жизнь. — А сейчас? Северус не отвечает, и Клэр принимает это за знак. Подходит, чувствуя неожиданную тяжесть в ногах, и целует, приподнимаясь на носочки. Не спешно, не требовально. Давая понять, что рядом. — Мне жаль. Шепчет она, отрываясь, но не отстраняясь. Внимательно изучает, запоминая, черты лица, каждую морщинку, выражение тёмных глаз и практическую неподвижность линии рта. — Жаль? — Что её образ преследует тебя до сих пор. Она хочет отойти, сказавшая всё, хочет оставить его одного и в таком же одиночестве проклясть несколько раз судьбу, что поиздевалась над ним и над ней, заставив полюбить неподходящего человека, но не может — чувствует руки Северус на своей спине. — Не нужно жалости. Не нужно слов и сравнений. Её образ в тебе, но ты не менее значительна. — Ты только что признался мне в любви? Но Северус не отвечает, касаясь губами её в ответ.

***

Сперва Северус не обращает на неё внимание. Большой зал в очередной раз полнится множеством первокурсников, испуганных, ожидающих, восхищенных и шокированных, выстроившихся перед преподавательским столом, пестрящих разноцветными головами и блестящими от детского восторга и пламени колдовских свечей глазами. С безразразличием смотрит на круглые лица, читает, пытается с первого взгляда определить самых способных и самых проблемных. Не видит смысла заострять внимание на рыжей девчушке в самом последнем ряду, низкорослой и растрепанной. Только с началом церемонии распределения, когда чёрное, утыканное разноцветными булавками, пятно постепенно рассасывается, он решает не быть столь безразличным к будущим студентам. Мальчик, споткнувшийся о ступеньку и не выставивший вовремя руки перед собой, принесёт много проблем. Девочка с родимым пятном на щеке приуспеет в зельеварении и трансфигурации. Другая, рыжая и зеленоглазая, растрепанная, похожа на… неё, как только маленькая копия человека может быть похожа на него самого, заставит сердце болезненно ёкнуть и усомниться во многом, что было известно и ясно ранее. Мадам Стебль, сидящая рядом, удивлённо хлопает глазами наклоняется, что шепнуть что-то Флитвику. Дамблдор прячет улыбку в очках-половинках. Северус отмечает, что неуклюжий мальчишка принесёт куда меньше проблем, чем зеленоглазая девочка, снявшая шляпу, растерянно замершая около стула. Потому что Минерва мягко подталкивает зеленоглазую девочку к столу его факультета, и выглядит при этом недоуменной. Каким, вероятно, выглядит он сам и другие профессора. Один лишь Дамболдор скрывает эмоции за мягкой полу улыбкой и очками-полумесяцами.