Колодец спускается против часовой

      Утереть Монтгомери нос не получилось — когда Гриффин зашёл к нему в кабинет с заготовленной речью про их мимолётное университетское знакомство, тот кое-как пытался привести в чувство девушку в больших-больших очках. Она мычала что-то нечленораздельное и шаталась из стороны в сторону, и делу точно не помогало то, что подносящий нашатырь доктор был в похожем состоянии после рюмки другой до сих пор стоящего на столе виски. Жестами Джин выпроводил незваного гостя из кабинета, который повиновался только потому, что его разоблачительный монолог всё равно никто не послушал бы, зато теперь есть время походить кругом и подумать, откуда у Монтгомери будут деньги на такой дорогой алкоголь. Неужели сотрудничество с мистером Уэллсом такое прибыльное? Да быть не может, он бы разорился в одночасье. Кстати, а где он?       Мистер Уэллс так и не появился, ни вечером, ни ближе к ночи, чтобы спросить Гриффина про его открытия — а он ведь обещал! У него всё какие-то дела, всё он бегает этажом сверху, а как же сдержать слово? Ради него Джеймс сидит и ждёт, вместо того, чтобы наконец изучить дом дальше ближайшей уборной. Вечно в жизни Гриффина всё идёт через известное место из-за других. Всем на него всё равно, никто его не-       — Джеймс, вы ужинали? — раздался стук в дверь.       Лучше бы всем и дальше было всё равно. — Я не помню, чтобы вы вообще ели, а уже вторые сутки как мы знакомы. — Вот именно, вторые сутки вы от меня не отходите! — Ну Гриффин, как я могу от вас отойти? Вы уставший, больной, бездомный, несчастный, но- — То есть вы меня как щеночка уличного подобрали — из жалости? — Ну это же правда, Джеймс! — Что я жалкий? — Что Вы голодный. Дабл Ти наконец додумался повернуть ручку двери: ключ-то Гриффину до сих пор не дали. — К тому же, — он поставил на стол какую-то теплую масляную кашу и горячий чай, — у Вас руки. — Они уже заживают. — Вы их только вчера расквасили. — Говорю, всё прошло. — Не похоже, — Тим набрал полную ложку ароматной крупы и ткнул ею туда, где предполагал местонахождение головы Гриффина. — Вот, кушайте. В животе громко заурчало, но Джеймс только отвернулся: слишком унизительно есть из ложечки, и Дабл Ти должен был это понимать. — Джеймс, ну что вы как бунтующий подросток? Я же знаю, что вы голодный. — Если знаете, то не мучьте меня и уберите еду из-под носа! — Да в чём дело? — Тимоти будто взаправду обиделся и швырнул ложку обратно в тарелку. Гриффин сделал вид, что не заметил. — Я сам поем. Свободен. — Хорошо, — Тим, как ни в чем не бывало, улыбнулся, развернулся и вышел из комнаты, но уже через пару минут вернулся с платочком в руках. Весьма кстати, потому что невидимое лицо Гриффина стало очень даже видимым из-за каши, в которую он не придумал ничего умнее чем залезть мордой, а она, между прочим, горячая.       — Может, всё-таки-       — Нет, я сам.       Тимоти вздохнул и сел рядом, стараясь лишний раз не провоцировать Джеймса, пока он пытается разобраться со столовым прибором. У него даже каким-то образом получилось взять ложку в руку, прижимая её к ладони одним лишь большим пальцем, но управлять ею в таком положении было ещё сложнее и унизительнее, чем нырнуть в тарелку. То и дело поглядывая на Тимоти, он не замечал в его глазах ничего, кроме восторга, умиления и немного смеху, от чего становилось ещё некомфортнее.       — Весело вам? — он утёр лицо запястьем, что, между делом, не особо помогло.       — Я уже предлагал помочь.       — А я уже отказался.       — Ну а почему?       — Не вашего ума дело.       — Это как-то связанно с вашим детством?       — С «подавляющей мужской фигурой», да. Отвалите со своими фантазиями.       Тимоти задумался буквально на секунду, потом щёлкнул пальцами, раздражая Джеймса своей дееспособностью.       — Точно, вас же кто-то предал…       — Заткнулся! Джеймс кинул ложку на пол с такой силой, что та погнулась, и смахнул кашу и чай в сторону, посуда — вдребезги. Дабл Ти отпрыгнул поглубже на кровать, залез прям с ногами, но с таким счастливым лицом, будто он химик, у которого взрывная реакция пошла по плану: совсем немножко страшно, а в целом — очень радостно.       — Всё-таки да?!       — Вы больной, ответьте честно?       — Вам кто-то пообещал помочь, но не сдержал слово, и теперь вам стыдно принимать помощь вообще! Классическая психологическая травма!       Гриффина это даже оскорбило: травма? у него?! Только чтобы опровергнуть эту клевету, он выпалил и тут же пожалел:       — Да просто я так воспитан. В нашем мире каждый сам за себя, вам родители не объясняли?       Тимоти немного съёжился, но улыбку удержал.       — Мне тридцать пять лет, я уже в том возрасте, чтобы делать свои выводы, а не слушать родителей.       — Ах, то есть я ещё и инфантильн- Сколько вам?!       — Тридцать пять. Если я всё правильно насчитал, потому что сложно уследить за временем, пока в нём путешествуешь.       Гриффин почесал бы затылок в замешательстве. Тридцать пять? Так это на три года старше его. А он-то был уверен, что перед ним совсем молодой человек.       — Вас это по-моему удивляет сильнее, чем наш сегодняшний полёт во времени, — Тимоти осмелел и подполз чуть ближе с чётко вырисовывающимся на лице желанием сменить тему и всё-таки стереть кашу с невидимого лица. — Ну неужели Вам не хочется поспрашивать меня, как там в будущем?       — Далось мне это будущее? — Гриффин помотал головой, но позволил себя обслужить. — И так знаю, что ничего хорошего, раз там могут найти место такие, как вы.       — Пессимистичненько и довольно грубо, — Тимоти только пожал плечами и поднялся с места, чтобы снова взять ложку в руки, повертеть немного и с лицом таким, точно решился на большую гадость, дополнить:       — Ничему меня родители не учили. Я с младенчества круглый сирота.       Вот гадёныш! Сначала тактично промолчал, приберёг этот факт на попозже, и только после оскорбления ответно ударил в самый противный нерв, который давал о себе знать не так часто, но всегда невыносимо: Гриффину стало стыдно. На мгновение, на толику секунды у него появилось желание извиниться и взять слова назад, но благородный порыв тут же был потушен, потому что слишком явственно давал почувствовать себя человеком, что Джеймсу доставляло муки, простите, нечеловеческие. Его будто сбивали с ног и тянули вниз на землю, на один уровень с этими там, которые готовы из-за мимолётных эмоций идти на самые нерациональные поступки, только чтобы расплатиться за них всей дальнейшей жизнью. Но ведь Гриффин не такой, нет! А даже когда уподоблялся такому, это вина посторонних, вот как сейчас. Его жизнь испорчена извне, со злым умыслом или случайно, но каждый раз то были другие люди. Если бы был способ как-то от этих букашек под ногами избавиться, может, у него всё бы и получилось — так он и думал, когда давился горьким снадобьем, что должно было сделать его кровь прозрачной.       — Ну и к чему это? Разжалобить меня хотите?       — Да нет, просто делюсь.       — Очень некстати делитесь таким.       Тимоти уронил голову на бок, весело дернув длинными пружинками волос. Будто ничего и не было. Как у него только вместительности хватает всё это проглатывать, да ещё и не давиться?       — Джеймс, будьте умницей и сядьте ровно, тогда я вам кое-что отдам.       — Точно за щеночка меня принимаете…       — Не преувеличивайте. Давайте, пока я не обиделся и не ушёл.       — Ну и нужны вы мне больно, — и всё-таки сел обратно за стол, спиной к Тимоти, обиженно скрестив руки на груди в ожидании чуда. И чудо произошло, когда картинка перед глазами стала почти чёткой, а он за два года успел отвыкнуть, что так бывает.       — Вы в прошлом носили окуляры, а сейчас нет, но что-то подсказывает мне, что зрения у Вас не прибавилось. — объяснил Дабл Ти, насаживая прямоугольные очки на нос Гриффина на ощупь. — Какое у Вас лицо горячее, Вам бы жаропонижающего выпить.       — Спасибо, я здоров, — Гриффин отбился от прикосновений. Он бы схватил Тимоти за запястья и крепко сжал, до хруста в суставах, но сумел только неловко толкнуть его на кровать ценой больных костяшек. Зато теперь он сумел разглядеть морщинки в уголках глаз и на лбу, чтобы убедиться: Тимоти действительно без пяти минут сорок.       — Как скажете, — Тим задумчиво прищурился, положив ладони под голову.       — Нет, правда, это просто миска горячая.       — Я ве-рю.       — А я не верю, что Вы верите!       Таунсенд состроил рожицу ещё более глумливую, помолчал с две секунды и выдал:       — Просто вы вроде бы говорили, что у вас насморк такой, что аж нужна консультация врача. Может, вам совсем плохо стало?       Вот гадёныш.       — Сейчас мне дыхание перекрываете только вы.       — Если нужно, могу сопельки утереть.       — Что?       — Да так, ничего, — Тим подпрыгнул, слезая с кровати, и таинственно так хихикнул, — А я вам десерт должен, помните? — словно пытался добить Гриффина своей доброжелательностью.       — Не помню.       — Какой вы рассеянный!       И он ускакал куда-то, оставляя Гриффина, наконец, со своими мыслями. А мысли там были ого-го! Жаль, что всё так же про Тимоти, в-вернее про его изобретение. И не верится, что кто-то настолько (как бы помягче выразиться?..) непрезентабельный мог сделать такое открытие. Интересно, а как она работает? Как можно было обнаружить это, как протестировать? Тут будто бы и нет месту классическому методу проб и ошибок, не запустишь лабораторную крысу или кошку во времени назад, чтобы спросить потом, сработало ли. Как вообще это работает? Очевидно, всё кругом так или иначе движется во времени — со скоростью одна секунда в секунду — но каков механизм этого перемещения и как его обуздать себе на пользу? Нет, конечно, пользы от этого масса, но как всё-таки у Тимоти получилось ухватиться за ткать пространства, подцепить и дёрнуть в другую сторону? У него? Из всех возможных людей! Впрочем, думается, что его об этом чуде инженерной мысли попросил какой-нибудь проходимец, с которым они знакомы, ну, дня три, и он сломя голову побежал решать поставленную задачу, лишь бы замучить своей помощью.       — Вот, это Вам.       Дабл Ти вернулся слишком быстро и застал Гриффина врасплох, сунув в лицо коробку с тёплыми маффинами. — Не очень полезно, но желудок забьёте.       Маффины можно было столкнуть с края стола в раскрытую руку, так что Гриффин мысленно вздохнул с облегчением: всё-таки поест. Мысленно, потому что вслух он всё ещё был недоволен.       — Сухо очень.       — Тогда это — тоже вам, — Тимоти поставил рядом два больших стакана с закупоренной крышкой и металлической трубочкой. — Вот, это просто вода, а здесь — холодный чай.       — Кто пьёт чай холодным? — при виде такой гадости в Гриффине проснулся дух британского патриотизма.       — Да много кто, особенно в будущем. А вам всё неинтересно и неинтересно, как там.       Джеймс отнёсся к этой еретической, пахнущей американизмом диверсии с соответствующим скепсисом, поэтому глотнул обычной воды. Привкус был странным и на зубах не скрипел песок, но выбирать не приходилось. Ему не сразу пришло в голову, что бокалы поданы с соломинкой специально для того, чтобы у него, безрукого, получилось выпить всё самостоятельно. Захотелось сразу как-то нагрубить.       — Что вы прицепились со своим будущим? Почему же вы там не живёте, если так там замечательно?       — А?       — Я спрашиваю, почему вы там не остаётесь?       — Я…       На секунду Гриффину вроде как привиделось, что в глазах Тимоти блеснула какое-то подобие отчаяния, но он перепутал его с моментом задумчивости.       — Я может быть и хотел бы, но это довольно трудно чисто технически, — он пожал плечами и улыбнулся широко-широко, даже как-то слишком. — Там к документам гораздо больше требований. А ещё знаете, вот совсем недавно появился синематограф, и уже чудеса показывает, слышали же? Представьте, что через сто лет такие "синематографы" будут утыканы по всем улицам, да-да! Только чтобы...       — Мне не интересно, — Гриффин предупредил очередной поток сознания.       — Да вы же сами спросили!       — Я спросил по делу, а вы снова начали болтать попусту.       — Ну я же интересное рассказываю!       — Неинтересное.       — Как может это быть неинтересно?!       — А вот так! Это всё не более чем баловство.       Если бы руки Тима всё ещё были у лица Гриффина, он бы к чертям ошпарился.       — Вы что же, ревнуете моё изобретение? — он улыбнулся как-то совсем глупо.       — Неправда.       — Да бросьте, невидимость тоже весьма полезная штука.       — Я знаю.       — В сто раз круче путешествий во времени.       — Ещё бы.       — Вы тут вообще самый талантливый.       — Вне всяких сомнений.       — А теперь я могу рассказать?       Гриффин вздохнул. Будто дышать легче стать.       — Я хотел спросить… — он затянул ещё чуть-чуть воды. — Можно ли гипотетически использовать машину, чтобы исправить исторические катастрофы? Например, Лондонский пожар, и... или… — как жаль, что все нужные катастрофы разом вылетели из головы.       — Тот ваш экзамен по химии считается?       — Он вообще-то прошёл блестяще! — Гриффин насупился. — Впрочем, да, в том числе катастрофы личного порядка.       Тимоти застыл с таким выражением лица, какое возникает в те нередкие случаи, когда сказать что-то нужно, но как будто бы и нечего, и приходится придумывать на ходу.       — Понимаете ли. Некоторые события менять просто нельзя, даже из самых благих побуждений. Если Лондон не загорится, с ним не погорят и крысы с блохами, что распространяли чуму, и умрёт ещё больше людей, а если...       — Ничего ужасного не случится, если я в свои девятнадцать найду под подушкой кусочек золота или пачку облигаций.       — А если случится? Часто ли вещи просто так материализуются? От такого есть риск стать подозрительным и заразиться паранойей. Или может вы накануне ночью помолились, и после такого чуда уйдёте из колледжа в духовную семинарию.       — Сплюньте, — Гриффин с перепугу не понял, что пьёт богопротивный холодный чай, так ещё и сладкий. Столько сахара за раз он никогда в жизни не употреблял по ощущениям, потому, естественно, он выпил ещё немного, потом ещё чуть-чуть, и, когда тишина стала уже слишком тяжёлой, вскочил и заходил по комнате, как заведённый.       — Ну а если я наоборот положу эти деньги на научные исследования и стану знаменитым учёным?       — Да вы и сейчас можете им стать.       — Вы поняли, что я имею в виду.       — Вы тоже меня поняли.       Джеймс зажмурился, что было хорошо заметно по характерному движению очков, шумно вздохнул и отвернулся. У него была припрятана, как ему казалось, козырная карта, но он очень не хотел доставать её. Не его полёта тактика.       — Конечно вы не хотите мне помогать тогда. Вы же хотите помочь мне сейчас — уж не знаю зачем, но вам нужно. Чтобы я вам доверился, потому что вы меня голодного и несчастного подобрали с улицы и утёрли сопельки, а по существу, по-настоящему помочь, чтобы я изначально в таком положении не оказался — не хотите.       — Джеймс, да вы уже давно паранойете...       Гриффин даже вздрогнул, чем Тимоти воспользовался и продолжил холодно и без улыбки:       — Можете думать обо мне, что хотите, но я правда не могу помочь вам из прошлого.       — Да почему?!       — Потому что.       Гриффин про себя отметил, что даже если он не может громко стукнуть по столу, у него всегда получится размашисто топнуть.       — И вы ещё делаете вид, что вам на меня не плевать? Вам вообще не страшно мне такое говорить? Так себя вести со мной?! Я вообще-то убивал людей!       — Я то-то-толжен был уже догадаться.       — Я убийца! Я Невидимка, про которого пишут в газетах, я страшнее Джека Потрошителя...       — Не-а. В будущем помнят Потрошителя, а какого-то Невидимку нет. Можем слетать убедиться.       Тимоти будто точно знал, куда уколоть. Гриффин тут же закрыл рот, рухнул на кровать и припал к чаю, совершенно недовольный этими новостями, хотя казалось бы. Последнее, чего хочет обычный преступник — чтобы о нём кто-то знал, изучал почерк или пытался разгадать личность, но Гриффин не обычный, он необыкновенный. Исключительный во всех отношениях. Ему не хочется избежать правосудия любой ценой и доживать спокойно свою невидимую жизнь — остался бы он тогда в многолюдном Лондоне, холодном, дождливом, неприветливом и полном полиции? Он думал уехать куда потеплее, где круглый год можно было бы спать прямо на улице, не задумываясь об одежде и месте сна, но когда корабль едва ли не отплыл в Па-де-Кале, Джеймс опрометчиво спрыгнул с борта. Ему до сих пор больно дышать после удра об воду, но обратиться к врачу в его положении — такой себе вариант.       — У вас какая-то странная фиксация на том, чтобы быть известным.       — Я с вами не разговариваю.       — Как скажете, — Тимоти пожал плечами. — А я-то уже хотел спросить про ваши исследования и как это вы сумели сделать материю прозрачной. Уму непостижимо, это же нарушает все законы оптики!       — Это как раз-таки очень по законам оптики. Слышали про коэффициент преломления?       — Вы же не разговариваете со мной, — Тимоти сел на стул совсем рядышком.       — Я разговариваю не с Вами, а с глупостью, что вы несёте. Никаких законов физики я не нарушал, всё строго в соответствии с современным представлением о природе света. Может я вас расстрою, но магии в мире не существует.       — Полностью поддерживаю. Так как вы этого добились?       — Ну, если начинать с самого... начала... — Джеймс запнулся об свой же плеоназм.       — Не волнуйтесь, я слушаю, — Дабл Ти опёрся подбородком на руки. — У нас ещё вся ночь впереди!       Как назло, в этот момент дверь распахнулась. Это, наконец-то, соизволил явиться мистер Уэллс, однако не для того, чтобы присоединиться к аудитории слушателей, как он вроде бы обещал, но и другие его планы оборвались, когда он упал, схватившись за сердце, в руки доктору Уинклсу.       — Путешественник, что это? — Г.Дж. ткнул пальцем в Невидимку, который слишком поздно догадался накинуть простынку на лицо, презрительно пробубнив:       — Если бы вы пришли пораньше, вы бы уже всё знали.       — У этого что-то с лицом? — Уинклс на правах зашедшего последним не успел ничего толком разглядеть, но реакция партнёра и спрятавшийся под одеялом исполнитель дали минимальное понимание чего-то экстраординарного в происходящем. И тем не менее, обратился он к Путешественнику, а не к Гриффину, что у последнего вызвало настоящую ярость.       — У "этого" вообще-то имя есть!       — Он сам расскажет, когда захочет и будет готов, — попытался сгладить ситуацию Тимоти, прикрывая Гриффина собой, но тут уже очнулся мистер Уэллс:       — Привидение, настоящее привидение, всадник без головы!..       — Этого ещё не хватало, — Уинклс приложил руку к своему лбу, потом ко лбу Уэллса, затем снова к своему и, видимо решив, что тут нужен инструмент помощнее, аккуратно поставил "больного" на ноги и неспешно развернулся на каблуках в сторону медицинского кабинета. Гриффина это всё ужасно возмутило: к хорошему быстро привыкаешь, и он уже привык лёгкости, с которой Тимоти и Монтгомери приняли его невидимость.       — Выйдете все из моей комнаты!       — Позвольте, — Уэллс как-то подозрительно быстро пришёл в себя: вопрос жилплощади отрезвляет, — Это моя комната, а далеко не ваша. Вы тут ещё не живёте.       Вот это было уже слишком. Гриффин встал (всё ещё с простынкой на голове) и поспешил закрыть дверь, пока Г.Дж. ещё застрял на пороге. Тот, к сожалению, оказался прозорливым и тут же вбежал внутрь.       — Мы с вами потом поговорим, — пообещал он и потянул Путешественника за руку из комнаты.       — Мы вообще-то уже сейчас разговариваем, — Гриффин тут же обхватил другую руку Тимоти локтем. Мериться силой с ним было бы очень глупо, но Г.Дж. об этом не знал, и поэтому потянул в свою сторону.       — Подождут Ваши разговоры, мне нужна помощь. Мы завтра устраиваем концерт.       — Концерт? — Гриффин снова дёрнул на себя. — Я же говорил, что вы здесь цирк устраиваете.       — И вам нужно богу молиться, чтобы в этот цирк вас приняли.       — Ах так?!       — Да, так!       — Вы меня порвёте, — Тимоти подал голос совсем тихонечко, но этого хватило, чтобы мистер Уэллс прекратил.       — Ох, прости, радость моя! — он обхватил руками лицо Дабл Ти и чмокнул его в лоб без предупреждений. — Можешь слетать в прошлое на пару часов назад, чтобы купить место в вечерней газете?       — Да, конечно, — Тим кивнул.       — Деньги найдёшь сам, а то у нас дебет с кредитом не сойдётся.       Гриффин грубо оттолкнул почти-начальника от почти-коллеги и сбросил с себя одеяло.       — Я могу занять, — у него как раз завалялись после вчерашнего.       — Мамочки, вы что, прям совсем привидение?       — Нет, я...       — Фантом.       — Что?       — Неупокоенный дух.       — Вы издеваетесь?       — Ах, простите. Полтергейст, мисс Стенли мне как раз про них рассказывала.       Тимоти предательски хихикнул в кулак, а Г.Дж. достал откуда-то из-за спины совсем новую трость, на этот раз позолоченную, с фигуркой звёздочки наверху, и легонько хлопнул Гриффина по лбу.       — Не люблю быть должен, особенно потусторонним сущностям, поэтому принимаю деньги только в качестве благотворительности.       — Ещё чего, это моя зарплата!       — Ну тогда Тимоти что-нибудь придумает обязательно.       — Обязательно, мистер Уэллс!       — Вот умница.       И он убежал. Где-то в коридоре прозвучало громкое "Уинклс, я здоровый!" и ответное "Конечно здоровый, кто спорит?" Гриффин от нечего делать поправил очки, а Дабл Ти застыл, держа в руках ручку двери.       — Ну, я пошёл, — будто разрешения спрашивает. — Поговорим как-нибудь после.       — Я еду с вами.       Тимоти проморгался в удивлении.       — Вас не поймёшь: то уйдите, вы мне не нужны, то не уходите, я иду с вами!       — Мне интересно, как вы собрались искать деньги, — Гриффин соврал так нагло, что даже не поверил, что Тимоти повёлся.       — Ох, это не так уж и сложно на самом деле, — Тимоти задумался, и Джеймс сам повёл его в сторону машины. — Смотрите на это как на махинации с ценными бумагами — купил мешочек специй там, где он стоит копейки, продал там, где за него убить готовы. Я ещё недавно кое-то что сделал, но вы не поймёте, слишком сложно объяснить...       Пока он крутил рычажки, Гриффин неотрывно наблюдал. Туда этот, сюда этот — и вот они снова входят в голубую массу пространственного кокона. Самое время задать кое-какой вопрос — Тимоти же любит отвечать на вопросы? Так вот пускай отвечает:       — То есть напечатать в газете новость, закапывать блюдца и продавать специи в прошлом можно, а мне помочь нельзя?       Тормоза резко заскрипели, и пассажиры остановились во времени прямо в чьей-то квартире: хозяин, взрослый мужчина, застыл, примеряя перед зеркалом ну очень странный цветастый костюм непонятной природы материалов — что-то такое, Джеймсу рисовалось, и должны носить в будущем.       — Я... — Дабл Ти замялся. — Я клянусь, у меня есть свои причины.       — Неужели?— Гриффин громко выдохнул сквозь зубы, — Уж не знаю, что вам от меня нужно, но можете не стараться мне понравиться. Вы так меня только больше раздражаете.       Тимоти будто растерялся. Гриффин из-за спины не видел его лица, но точно представлял, что на нём нет этой вечной улыбочки.       — Простите, так просто надо, а я не могу по-другому... — вот тут она снова появилась, а пространство вокруг вновь поголубело, сигналя об ускорении. — Но вы тоже не лукавьте, что вас от меня тошнит. Расскажите-ка, что там с коэффициентом преломления? Вы же ещё как-то видите с прозрачной сетчаткой глаза!       Ну и негодяй...